Полковник и миссис Марчбэнкс спали в комнате над тем, что называется кабинетом, но в большей степени является курительной. Они оба дали одинаковые показания по поводу беседы, которую они вели в 23.30. Миссис Марчбэнкс засиделась допоздна, занимаясь составлением писем, тогда как полковник уже лег спать. Они слышали голоса и беготню, но не обратили на это никакого внимания. Для членов компании не было необычным кричать и бегать. Наконец, полковник сказал: "Ложись спать, моя дорогая, уже половина двенадцатого, а нам завтра рано вставать. Ты будешь ни к чему не пригодной". Он сказал так потому, что миссис Марчбэнкс была заядлая спортсменка и всегда несла свое ружье вместе с остальными. Она ответила: "Я уже иду". "Ты - единственная грешница, сжигающая масло полуночи, все уже погасили лампы", - заметил полковник, на что миссис Марчбэнкс ответила: "Нет, герцог еще не спит; я слышу его шаги в кабинете". Полковник Марчбэнкс прислушался и согласился с ней. Ни один из них не слышал, как герцог поднимался снова. Они также не слышали никакого шума ночью.
Мистер Петтигру-Робинсон, казалось, давал показания с огромным нежеланием. Он и его жена легли спать в десять. Они слышали ссору с Кэткартом. Мистер Петтигру-Робинсон, опасаясь, как бы чего не случилось, открыл дверь в тот момент, когда герцог говорил: "Если вы посмеете снова заговорить с моей сестрой, я переломаю вам все кости", или что-то в этом роде. Кэткарт сбежал вниз. Лицо герцога было багровым. Он не обратил внимания на мистера Петтигру-Робинсона, но перемолвился несколькими словами с мистером Арбатнотом и ушел к себе в спальню.
Мистер Петтигру-Робинсон вышел в коридор и обратился к мистеру Арбатноту: "Скажите, Арбатнот…", но тот очень грубо захлопнул дверь перед его носом. Затем он пошел к двери герцога и постучал: "Послушайте, Денвер…" Герцог вышел, стремительно промчался мимо, даже не заметив его, и спустился по лестнице. Внизу герцог велел Флемингу оставить дверь оранжереи открытой, поскольку мистер Кэткарт вышел. Затем герцог вернулся. Мистер Петтигру-Робинсон попытался поймать его, когда тот проходил мимо, и сказал снова: "Скажите же, Денвер, что происходит?" Герцог ничего не ответил и бесцеремонно закрыл дверь своей спальни. Позже, однако, - в 23.30, если быть точным, - дверь герцога открылась, и в коридоре послышались осторожные шаги. Он не мог сказать, направились ли они вниз. Ванная и уборная были в его стороне коридора, и, если бы кто-то вошел в любую из этих комнат, он должен был бы услышать. Он не слышал возвращения шагов. Он слышал, что его дорожный будильник ударил двенадцать, перед тем как отключиться. Он узнал звук открываемой двери спальни герцога, поскольку петли на ней скрипели по-особенному.
Миссис Петтигру-Робинсон подтвердила показания мужа. Она заснула перед полуночью и спала крепко. Она спит крепко с вечера, но очень чутко под утро. Она была раздражена волнением в доме тем вечером, поскольку это мешало ей заснуть. Вообще-то она легла спать приблизительно в 22.30, но мистеру Петтигру-Робинсону пришлось разбудить ее час спустя, чтобы сообщить о шагах, в связи с чем ей удалось хорошо поспать только пару часов. Она снова проснулась в два и не спала, когда леди Мэри забила тревогу. Она могла поклясться, что не слышала никакого выстрела ночью. Ее окно было рядом с окном леди Мэри, на противоположной стороне от оранжереи, и с детских лет она была приучена спать с открытым окном.
В ответ на вопрос следователя миссис Петтигру-Робинсон сказала, что никогда не чувствовала, чтобы между леди Мэри Уимзи и покойным была настоящая привязанность. Они казались очень бесцеремонными, но это модно в настоящее время. Она никогда не слышала ни о каком разногласии.
Мисс Лидия Кэткарт, которая была срочно вызвана из города, дала показания о покойном. Она сказала следователю, что приходилась капитану тетей и была его единственной живой родственницей. Они виделись очень редко, так как он, унаследовав деньги своего отца, постоянно жил в Париже, а друзья его были такими, каких она не могла одобрять.
- Мы с братом никогда особо не ладили, - сказала мисс Кэткарт, - и он учил моего племянника за границей, пока тому не исполнилось восемнадцать. Боюсь, что понятия Дэниса всегда были весьма французскими. После смерти моего брата Дэнис пошел в Кембридж, согласно желанию его отца. Я была объявлена душеприказчицей в его завещании и назначена опекуном до тех пор, пока Дэнис не достигнет совершеннолетия. Не знаю, почему после пренебрежения мною всю свою жизнь мой брат решил возложить на меня такую ответственность, но я не отказалась. Мой дом был открыт для Дэниса во время его каникул в колледже, но он, как правило, предпочитал уезжать или останавливался у своих богатых друзей. Сейчас я не могу вспомнить ни одного из их имен. Когда Дэнису исполнился двадцать один год, он стал получать десять тысяч фунтов в год - полагаю, за счет некоторой собственности за границей. Я унаследовала кое-что по завещанию как душеприказчица, но перевела это все сразу в приносящие доход британские ценные бумаги. Я не знаю, что Дэнис сделал со своей частью. Меня бы вообще не удивило, что он обманывает в картах. Я слышала, что те, с кем он общался в Париже, были в большинстве своем людьми неблагонадежными. Я никогда не встречалась ни с одним из них. Я никогда не была во Франции.
Затем был вызван Джон Хардрав, егерь. Он и его жена живут в маленьком флигеле на территории, прилегающей к охотничьему домику Ридлсдейла. Угодья, составляющие двадцать акров или около того, окружены высоким забором; ворота на ночь запираются. Хардрав заявил, что он слышал выстрел, прозвучавший приблизительно без десяти двенадцать в среду ночью, поблизости с домом, как ему показалось. Позади дома - десять акров охраняемой лесопосадки. Он предположил, что это были браконьеры; они иногда охотятся за зайцами. Он пошел со своим ружьем в том направлении, но никого не встретил. Он вернулся домой в час ночи по его часам.
Следователь: Вы стреляли из вашего ружья?
Свидетель: Нет.
Следователь: Вы не выходили еще раз?
Свидетель: Нет, не выходил.
Следователь: И не слышали других выстрелов?
Свидетель: Только этот; вернувшись, я заснул, а примерно в четверть четвертого меня разбудил шофер, отправлявшийся за доктором.
Следователь: Обычно ли для браконьеров стрелять так близко от дома?
Свидетель: Да, весьма. Но браконьеры обычно приходят с другой стороны угодий, со стороны болот.
Доктор Торп дал показания о том, что его вызвали для осмотра покойного. Он жил в Стэпли, почти в четырнадцати милях от Ридлсдейла. В Ридлсдейле не было ни одного медицинского работника. Шофер разбудил его в 3.45 ночи, он быстро оделся и поехал вместе с ним. Они были в охотничьем домике Ридлсдейла в половине пятого.
Осмотрев покойного, он определил, что тот был мертв уже три или четыре часа.
Пуля пронзила легкие, и смерть наступила от потери крови и удушья. Она не была мгновенной - покойный умирал в течение некоторого времени. Доктор Торп провел посмертный осмотр и обнаружил, что пуля отклонилась от ребра. Он не нашел никаких признаков, указывающих на то, была ли рана нанесена рукой самого покойного или чужой рукой. Никаких других примет насилия не было.
Инспектор Крейкс из Стэпли приехал в автомобиле вместе с доктором Торпом. Он также осмотрел тело. Труп лежал на спине между дверью оранжереи и крытым колодцем, расположенным рядом с домом. Как только рассвело, инспектор Крейкс исследовал дом и поверхность земли вокруг. Он обнаружил следы крови на всем протяжении дорожки, ведущей к оранжерее, и признаки того, как если бы тело волокли. Эта дорожка упиралась в главную дорожку, ведущую от ворот к передней двери (план прилагается). В месте соединения этих двух дорожек начинался кустарник, который рос с обеих сторон дорожки, ведущей к воротам и дому егеря. Следы крови вели к небольшой лужайке в середине кустарника, примерно на полпути между домом и воротами. Здесь инспектор нашел большую лужу крови, носовой платок, пропитанный кровью, и револьвер. На носовом платке виднелись инициалы Д.К., а револьвер был маленьким пистолетом американского образца и не содержал никаких меток. Дверь оранжереи оставалась открытой, когда прибыл инспектор, а ключ был вставлен в замочную скважину изнутри.
Инспектор отметил, что покойный был в смокинге и лакированных туфлях, без шляпы и пальто. Его промокшая насквозь одежда, кроме того, что вся была в пятнах крови, выглядела очень грязной и измятой.
В кармане лежал портсигар и маленький плоский складной нож. Спальню покойного обыскали на предмет бумаг и прочего, но пока не нашли ничего, что могло бы пролить свет на обстоятельства случившегося.
Затем повторно вызвали герцога Денверского.
Следователь: Я хотел бы спросить вашу светлость, видели ли вы когда-либо револьвер у покойного?
Герцог Д.: Не видел со времен войны.
Следователь: Вы не знаете, носил ли он револьвер с собой?
Герцог Д.: Я понятия не имею.
Следователь: Вы не можете предположить, кому принадлежит этот револьвер?
Герцог Д. (в большом удивлении): Это мой револьвер, из ящика письменного стола, находящегося в кабинете. Как он у вас оказался? (Волнение в зале.)
Следователь: Вы уверены?
Герцог Д.: Абсолютно. Я видел его там на днях, когда искал кое-какие фотографии Мэри для Кэткарта, и я помню, как сказал тогда, что он начал ржаветь. Там есть пятнышко ржавчины.
Следователь: Вы держали его заряженным?
Герцог Д.: Бог мой, нет! Я даже не знаю, как он там оказался. Предполагаю, что я захватил его как-то вместе со старым армейским имуществом и нашел среди охотничьего снаряжения, когда приехал в Ридлсдейл в августе. По-моему, патроны были с ним.
Следователь: Ящик был заперт?
Герцог Д.: Да, но ключ был в замке. Моя жена говорит, что я небрежен.
Следователь: Кто-либо еще знал, что револьвер был там?
Герцог Д.: Флеминг знал, наверное. Я не знаю, кто еще.
Детектив-инспектор Паркер из Скотланд-Ярда, прибывший в пятницу, был еще не готов дать показания. Он только начал расследование, и некоторые детали наводили его на мысль, что какой-то человек или люди присутствовали на сцене трагедии помимо тех, кто обнаружил тело. Он предпочел ничего более не говорить в настоящее время.
Следователь восстановил события в хронологическом порядке. В 22 часа, или немногим позже, произошла ссора между покойным и герцогом Денверским, после которой капитан Кэткарт ушел из дома, и живым его больше не видели. Согласно показаниям мистера Петтигру-Робинсона, герцог спустился вниз в 23.30, а полковник Марчбэнкс утверждает, что сразу после этого слышались шаги в его кабинете - то есть в комнате, где обычно хранился револьвер, представленный в качестве улики. Против этого имеется данное под присягой собственное заявление герцога, что он не оставлял свою спальню до половины третьего ночи. Присяжным предстояло решить, какое из двух противоположных утверждений стоит считать истинным. Затем что касается выстрелов, прозвучавших ночью: егерь сказал, что он слышал выстрел без десяти двенадцать, но предположил, что он был сделан браконьерами. Весьма возможно, что это на самом деле были браконьеры. С другой стороны - заявление леди Мэри, слышавшей выстрел приблизительно в три часа ночи, не очень соответствует свидетельству доктора, который констатировал, что к его прибытию в Ридлсдейл в 4.30 Кэткарт был мертв уже в течение трех или четырех часов. Также следует принять во внимание, что, по мнению доктора Торпа, смерть наступила не мгновенно вслед за раной. Если верить этому свидетельству, то момент смерти должен был прийтись на период между одиннадцатью часами вечера и полуночью, и это мог быть как раз тот выстрел, который слышал егерь. В этом случае возникает вопрос о выстреле, который разбудил леди Мэри Уимзи. Присяжные пришли к выводу, что этот выстрел вполне можно списать на браконьеров.
Затем они перешли к телу покойного, которое было обнаружено герцогом Денверским в три часа ночи за дверью маленькой оранжереи, около крытого колодца. С помощью медицинского освидетельствования было практически доказано, что выстрел, который поразил покойного, был произведен в кустарнике, на расстоянии приблизительно семи минут ходьбы от дома, и что тело потом тащили от того места до оранжереи. Покойный, несомненно, умер в результате ранения в легкие. Присяжные должны были решить, было ли оно нанесено его собственной рукой или рукой кого-то другого; и если другого - то случайно ли, во время самозащиты, или преднамеренно, с преступным умыслом. Что касается самоубийства, им предстояло изучить все, что было известно о характере покойного и обстоятельствах. Капитан Кэткарт был молодой человек в полном расцвете сил и, очевидно, имел значительное состояние. Он сделал неплохую военную карьеру и был любим друзьями. У герцога Денверского сложилось о нем достаточно хорошее мнение, чтобы он одобрил выбор своей сестры. Имелось свидетельство, указывающее на то, что жених и невеста были в превосходных отношениях, хотя и не демонстрировали этого. Герцог утверждал, что в среду ночью покойный сообщил о своем намерении расторгнуть помолвку. Можно ли предполагать, что покойный, даже не поговорив с леди и не написав ей ни слова объяснения или прощания, вслед за этим убежит и застрелится? Кроме того, присяжным нужно будет рассмотреть обвинение, которое герцог Денверский предъявил покойному. Он обвинил его в том, что тот обманывал в карточных играх. В обществе, к которому принадлежали люди, вовлеченные в это следствие, подобное жульничество расценивалось как нечто гораздо более позорное, чем даже убийство или прелюбодеяние.
Возможно, простое предположение об этом, обоснованное или нет, могло заставить джентльмена, человека ранимого, покончить с собой. Но был ли покойный благородным? Он получил образование во Франции, а французские понятия о чести очень отличаются от британских. Сам полковник имел деловые отношения с французами в качестве адвоката, и он заверил присяжных, никогда не бывавших во Франции, что они должны учесть это различие стандартов. К несчастью, якобы полученное письмо, сообщающее подробности обвинения, не было им предъявлено. Кстати, присяжным следовало задаться вопросом, не было ли более обычным для самоубийства выстрелить себе в голову. Также они должны были ответить, как покойный раздобыл револьвер. И, наконец, им предстояло выяснить, кто тащил тело к дому и почему этот человек решил взять на себя столь нелегкий труд, рискуя погасить едва тлеющую искру жизни, вместо того чтобы разбудить обитателей дома и попросить о помощи.
Если присяжные исключали самоубийство, значит, оставались версии несчастного случая, неумышленного или преднамеренного убийства. Если покойный или кто-то другой взял револьвер герцога Денверского той ночью для какой-либо цели и в то время, когда его рассматривали, чистили, стреляли из него или еще что-либо делали с оружием, произошел самопроизвольный выстрел, тогда будет рассматриваться версия о смерти в результате несчастного случая, соответственно. В этом случае чем можно объяснить поведение человека, кто бы это ни был, который подтащил тело к двери?
После этого следователь перешел к разговору о законе относительно неумышленного убийства. Он напомнил, что никакие слова, будь они значащими или бессмысленными, не могут служить достаточным оправданием убийства кого бы то ни было и что конфликт должен быть внезапен и непреднамерен. Возможно ли, например, что герцог вышел на улицу, желая заставить своего гостя вернуться в дом, а тот накинулся на него с кулаками и угрозами расправы? Если так и герцог, имея в руках оружие, убил покойного в целях самозащиты, то это было неумышленное убийство. Но в этом случае присяжным придется столкнуться с вопросом, как герцог пришел к мысли отправиться за покойным со смертельным оружием в руках? Кроме того, это предположение находилось в прямом противоречии с показаниями герцога.
Наконец, им придется выяснить, достаточно ли свидетельств преступного намерения, чтобы считать убийство умышленным. Они должны будут рассмотреть, имелся ли у кого-либо повод, средства и возможность для убийства и есть ли разумное объяснение поведению того человека в рамках любой другой гипотезы. И если присяжные придут к выводу, что был такой человек, чье поведение было подозрительным или скрытным, или он преднамеренно скрыл улики, которые могли помочь делу, или (это следователь произнес с ударением, глядя поверх головы герцога) сфабриковал другую улику с целью ввести в заблуждение, - то при наличии достаточных доказательств они обязаны будут вынести ему приговор за преднамеренное убийство. И, рассматривая эту сторону вопроса, следователь добавил, что они должны будут решить, притащил ли некто тело покойного к двери оранжереи с целью получения помощи или с намерением столкнуть тело в садовый колодец, который, как им сообщил инспектор Крейкс, был расположен рядом с тем местом, где было найдено тело.
Если присяжные сойдутся во мнении, что убийство было умышленным, но не будут готовы обвинить какого-либо конкретного человека на основании существующих Улик, они могут выдвинуть обвинение неизвестному убийце или убийцам. Но чтобы вынести справедливый приговор, они должны отстраниться от всего, что могло бы воспрепятствовать выполнению их обязанностей.
Ведомые этими чрезвычайно простыми намеками, присяжные после не слишком долгого обсуждения вынесли приговор за преднамеренное убийство Джеральду, герцогу Денверскому.
Глава 2 ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ КОТ
А вот собака, опустившая свой нос к земле…
Пей, щеночек, пей
Некоторые люди придерживаются мнения, что завтрак - лучшая пища дня. Другие, менее здравые, считают, что это худшая пища и что из всех завтраков на неделе худший завтрак - воскресный.
Гости собрались вокруг стола, накрытого для завтрака в охотничьем домике Ридлсдейла, и, судя по их лицам, они не ждали от наступившего дня ничего хорошего. Единственный член собрания, кто не казался ни сердитым, ни смущенным, был преподобный Фредди Арбатнот, занятый молчаливой попыткой вытащить сразу весь скелет из копченой селедки. Само присутствие этой непримечательной рыбы на столе герцогини, накрытом к завтраку, указывало на неорганизованное домашнее хозяйство.
Герцогиня Денверская разливала кофе. Это было одной из ее неприятных обязанностей, и выходившим поздно к завтраку приходилось болезненно осознавать свою лень. Эта женщина с длинной шеей и длинной спиной держала в строгом порядке свои волосы и своих детей. Она всегда была невозмутима, и ее гнев, которому она никогда не позволяла выходить наружу, ощущался от этого еще сильнее.
Полковник и миссис Марчбэнкс сидели рядом. В них не было ничего примечательного, кроме бесстрастной взаимной привязанности. Госпожа Марчбэнкс не была сердита, но она была смущена присутствием герцогини, потому что не могла чувствовать жалость к ней.