Он понимал, что ведет себя, как мальчишка, но не мог удержаться, чтобы не проехать на новой машине мимо "Английского бара". Он остановился, впрочем, не добившись желаемого эффекта.
Мак смотрел на него через окно.
- Ах вот как, вы взяли ее напрокат у Матайа… Он назвал вам цену?
- Пока нет…
- Это будет стоить тысячу франков в месяц.
Быстро темнело, как всегда в тропиках. В баре сидело трое или четверо посетителей, они разговаривали, наблюдая за вошедшим.
- Через четверть часа, если вы будете готовы, сэр… Кекела будет ждать вас там…
Опять виски. Оно не возбуждало, а наоборот, успокаивало. Только к концу дня белки его глаз вокруг синих зрачков становились какими-то мутными; но даже если его движения делались более осторожными, слегка неуверенными, язык слушался его всегда.
- Удачи, сэр…
Машина скользила в темноте. "Арамис", стоящий у причала, казался больше, чем в Панаме. Из иллюминаторов доносилась приглушенная музыка. Аборигены на борту играли на гавайской гитаре и пели. Кекела уже ждал его в тени у трапа. Он тронул майора за рукав, предупреждая о своем присутствии.
- Иди, подожди на шлюпочной палубе.
Проходя мимо ресторана, он обнаружил, что там идет банкет. Все, кто не был приглашен к губернатору, собрались здесь, водрузив на головы венки из тропической зелени; они пили шампанское и потому говорили чересчур громкими голосами. Женщины хохотали, а какая-то пара демонстрировала в углу таитянский танец.
Он прошел мимо своей каюты, даже не заглянув в нее, поднялся на пустынную шлюпочную палубу. Кекела снова тронул его за рукав.
Тогда он подошел к шлюпке и приподнял чехол.
- Это я. Не бойтесь…
Он подождал несколько секунд, и вдруг догадался, что сейчас произойдет.
Он развязал какие-то узлы, приподнял чехол, откинул его и при тусклом свете смог разглядеть, что лодка пуста.
На дне - в куче - графин, апельсиновая кожура, огрызки яблок, смятая простыня и корабельная подушка.
- Ну что, сэр? - спросил паренек.
Он пожал плечами. Ничего! Зачем он ввязался в это дело. Может быть, он только мешал? Ему стало обидно. Он почувствовал себя оскорбленным. Он нагнулся над лодкой и поднял какой-то предмет, на свету он разглядел, что это был женский гребень.
Почему, сделав эту находку, он тотчас же повернулся к рубке радиста? Впервые после Панамы дверь была заперта и из-под нее совсем не пробивался свет.
- Я тебе еще нужен, сэр?
В этом обращении на "ты", принятом среди всех маори, было что-то уважительное.
- Можешь идти, Кекела…
- Что передать хозяину?
- Ничего… Я его увижу…
Оставшись один, он подошел к рубке радиста и попытался открыть дверь. Затем поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть в иллюминатор. Лунный свет заливал приборы и часть пола.
Он спустился и столкнулся с Ли.
- Скажите-ка, Ли… Радист в ресторане?
- Нет, мсье… Мне кажется, его нет на корабле.
- Это его первый рейс на этой линии?
- Да, мсье… По-моему, это вообще его первое плавание.
- Он сошел на берег с другими членами команды?
- Нет, мсье… Остальные здесь.
- Я бы хотел поговорить с мсье Жанбланом.
- Да, мсье…
Жанблан, как всегда корректный, вышел из ресторана, слегка раскрасневшись, явно навеселе.
- Почему вы не хотите выпить с нами рюмочку, господин майор. Мы чертовски веселимся, увидите сами…
- Я пришел за багажом.
- Еще есть время… Раньше десяти утра мы не отплывем. Идемте. Все дамы и господа из Папеэте здесь. Аптекарь рассказывает анекдоты…
- Вы не знаете, где сейчас радист?
Метрдотелю, казалось, пришла в голову неожиданная мысль.
- Постойте! - крикнул он с комической гримасой. - Я вообще его не видел. Он не ужинал на борту. Ха, ха! Если бы это не было его первое плавание, можно было бы подумать, что у него здесь есть подружка… Между нами, сэр, на Таити…
И он подмигнул майору почти так же, как мсье Жюстен.
- Вы правда отказываетесь от бокальчика шампанского? Хотя мы скоро увидимся в "Моане" или в "Лафайет"… Вы сказали, багаж? Хо, хо… Мне нужно найти кого-то, чтобы снести ваш багаж. В такое время это не так-то просто…
Он был не похож на себя. Назавтра он вновь обретет свои сдержанные манеры и будет с почтением приветствовать пассажиров. Но сегодня - его день, его ночь. Одним словом, большая стоянка.
Он спрятал чаевые, скромно потупив глаза.
- Честно говоря, господин майор, не стоило… - и продолжал: - До встречи, не так ли? А через пять недель, когда мы вернемся… Кто знает? Может быть, вы поплывете назад с нами?
Чемоданы погрузили в машину. Оуэн остановился у "Английского бара". По иронической улыбке Мака можно было подумать, что тот предвидел подобный ход событий.
- Испарился, значит?
- Это была женщина…
- Я подозревал…
- Почему?
- Потому что у мужчины не хватило бы терпения.
- Уверен, что ее вез радист…
- Вы его видели? Он на борту?
- Его там нет, и я все думаю, где бы его найти…
- Здесь немного мест, где он может находиться… Прежде всего у меня… Потом у вас в отеле… Вы были "У Мариуса"?
- Это что такое?
- Марсельский ресторанчик на набережной… У них есть несколько номеров… Там всегда шумно, подают буайбес, туда приходят красивые туземки и почти все называют друг друга на "ты". Если в полночь вы не найдете его ни в одном из этих заведений и если его нет ни в "Моане", ни в "Лафайет", если он не вернулся на корабль, значит он отправился провожать девушку… Это я смогу точно вам сказать завтра, когда Кекела расспросит друзей-шоферов… Хотите, я приготовлю вам сэндвич…
Оуэн довольствовался виски и чуть позже остановил машину "У Мариуса". Это оказалось продолговатое помещение, справа - бар, несколько столиков, накрытых скатертями в винных пятнах. Он узнал матросов с "Арамиса", они ужинали в обществе местных девушек. Здесь тоже играли на гавайской гитаре, а на головах у мужчин и женщин красовались венки из цветов.
За стойкой находился невысокий темноволосый мужчина.
- Ужин?
- Виски…
Невысокий темноволосый мужчина смотрел на него слегка свысока - Оуэн совершенно не подходил под категорию его клиентов. Но и радиста, во всяком случае, здесь не оказалось.
Четверть часа спустя майор наконец ужинал за одним из столиков в саду отеля "Пасифик". За другим столиком в одиночестве завершал свою трапезу Альфред. Мадам Жюстен и мадам Лусто раскачивались в креслах-качалках на террасе в обществе мадам Руа, а мужчины, по всей видимости, отправились засвидетельствовать почтение губернатору.
Знал ли Мужен, зачем здесь находится Оуэн? Они все больше и больше походили на заклятых врагов. А может быть, эта неприязнь неминуемо должна была возникнуть между такими людьми, как Альфред и майор Оуэн? Оба находились вне общества, но на разных общественных ступенях. Один - с площади Бастилии или с площади Терн, а возможно, с бульвара Севастополь - сознательно культивировал в себе резкий тон и вульгарные манеры. Другой, выходец из Оксфорда, лучше себя чувствовал в особняке на Лазурном берегу, в Каире или Стамбуле, чем в этом убогом ресторане в самом центре Океании, где тем не менее веяло неистребимым духом французской провинции.
Первый решительно заявлял: "Я твердый орешек".
А второй, джентльмен до кончиков ногтей, выслушивал излияния капитана Магра и мадам Жюстен, и именно ему местные власти разрешили первому сойти на берег.
И все-таки почему же казалось, что удача - на стороне Альфреда? Дегустируя изысканный обед, как и подобает светскому человеку, с неизменной улыбкой на устах, Оуэн все время пытался разрешить эту загадку, найти какое-то уязвимое место.
Если у него нет денег, он сможет достать их вечером, как только захочет.
Марешаль в отъезде, но он непременно вернется…
Он несколько раз вытирал пот со лба и затылка и в конце концов стал избегать взглядов своего противника. Он напоминал человека, который внезапно по реакции окружающих понимает, что с его костюмом что-то не в порядке и начинает ломать голову - что же именно, не осмеливаясь взглянуть в зеркало.
- Смотрите… Вот они идут…
Мужчины возвращались. Жены о чем-то их спрашивали. Те сообщали официальные новости. Подошли к столику Оуэна.
- Обязательно идемте с нами… К тому же вы нас подвезете…
Теперь от них пахло губернаторскими сигарами и коньяком. Им не терпелось отправить женщин обратно на корабль и броситься в "Лафайет" и "Моану", рассказы о которой майор слышал еще в Панаме.
Наконец все трое оказались в машине. Радист так и не появился на борту.
- Поезжайте прямо, потом свернете налево… В сезон дождей тут просто не проехать… Иногда уровень воды больше полуметра… Но в это время года…
Деревья по обе стороны дороги, темная зелень, десять, двадцать километров, пока в темноте не замерцали первые огоньки, наводя на мысль о загородных ресторанах.
Это и впрямь оказался загородный ресторанчик, стоявший на берегу лагуны среди кокосовых пальм, шелестевших на ветру, - без стен, без опор, залитых электрическим светом.
Все уже собрались здесь, а те, кого еще не было, не замедлят явиться, кроме миссионера из второго класса и мсье Фрера, который по долгу службы задержался в этот вечер в гостиной губернатора. Здесь, сбросив с себя чопорность, сидели все пассажиры, все те, кто недавно ужинал в Папеэте на борту корабля - и мсье Жанблан, и даже стюард Ли - в компании матросов.
То и дело выскакивали пробки из шампанского. Музыканты с обнаженными бронзовыми торсами, в венках из цветов, с гирляндами из цветов и раковин безостановочно играли на гитарах, танцевали женщины в коротких туниках красного цвета, обрисовывавших их сладострастные формы.
Пахло цветами и разгоряченной плотью, особенно женской.
- Если нам удастся увидеть Тэа… - говорил мсье Жюстен с особенным трепетом.
Тэа была здесь, и он пошел поцеловать ее, пригласил за их столик, куда скоро подошли другие девушки.
Иногда парочки отлучались и исчезали на побережье, поросшем кокосовыми пальмами. Луна ничуть не мешала - никто не бросал нескромных взоров, никто не думал прятаться.
Здесь был и врач, тот, что утром на "Арамисе" заставил майора показывать язык в кают-компании. Мужчины развязывали галстуки, расстегивали вороты рубашек. Танцы становились все более исступленными. Каждый обнимал обнаженную плоть - смуглую, гладкую, лоснящуюся плоть маори; женщины смеялись, увлекая партнеров в пляс.
Все смешалось. Где-то к трем часам ночи майор Оуэн обнаружил исчезновение своих спутников. Зато он имел удовольствие беседовать с пьяным врачом, который подробно рассказал ему про каждую из присутствующих здесь туземок.
Радист так и не появился.
- "Моана"?
- В четырех километрах отсюда… Можем взять такси…
- Я на машине…
- От Матайа, я угадал?
Они знали все обо всех. Все было заранее расписано, как по сценарию.
- Поехали… Там вы найдете своих друзей… Здесь все всегда встречаются… А если вы не найдете их сегодня вечером, то застанете утром в одном из номеров "У Мариуса"…
"Моана" была меньше, но куда оглушительнее - сюда попадали, пройдя через "Лафайет". Женщины опустили свои туники под груди. Стюард с "Арамиса" - высокий, очень бледный блондин - сидел в углу, ему было плохо.
- Вы не видели радиста с судна?
Его не видели нигде. Оуэн уже подружился с врачом, выпившим столько же, сколько он сам.
- Половина этих красоток больна сифилисом… - говорил врач, блаженно улыбаясь. - Мне это известно лучше, чем кому-либо, я тут содержу больницу и лечу их… Через несколько дней добрая часть тех, кто веселится здесь, обнаружит, что их кое-чем наградили… Это, конечно, не столь важно, но, согласитесь, весьма забавно… Смотрите, вот эта малютка со вздернутым носиком из Мореа… Чистокровная маори… Кстати, этот тип встречается реже, чем думают… Здесь столько перемешано кровей после высадки Бугенвиля и его проклятых матросов! Американцы хотели увезти ее в Голливуд, сниматься в каком-то фильме… Ее зовут Паото… Потребовалась медицинская справка. Ей не дали. Понимаете почему? Смотрите, сейчас ваш приятель с ней танцует…
Мсье Лусто!
Запах цветов, виски, шампанского, запах сжимаемых в объятиях женщин, смуглых благоухающих тел, звуки гавайской гитары и луна, как в театре, нависшая над кокосовыми пальмами, окаймляющими лагуну.
Смотрите-ка! Альфред тоже был здесь, как и все, но не в окружении женщин, не с попутчиками по кораблю, не в компании местных гуляк. Он невозмутимо сидел в углу с хозяином заведения, таким же суровым с виду, как и он сам, большеносым, со впалыми щеками, тот вводил Альфреда в курс дела, просвещая таким же образом, как только что местный врач - майора.
Который был час? Очень поздно. Такси отъезжали одно за другим.
- Нет, нет, я настаиваю, я непременно отвезу вас, разве только вам кажется, что я пьян, и вы боитесь…
Доктор выразил возмущение…
- Я еду с вами…
Машина слегка повиливала вдоль дороги, а двое мужчин тем временем говорили без умолку среди ночи, и крылья автомобиля задевали кустарник, усыпанный цветами с пьянящим ароматом.
- Увидите, майор! Сюда приезжают на шесть недель, на три месяца, потом в один прекрасный день понимают, что уехать уже не могут… А знаете почему? Потому что становятся абсолютно безвольными, и тут уж ничего не поделаешь… Вы, наверное, мне не верите… Но я-то знаю, вы станете нашим… примкнете, например, к "Колониальному клубу"… Только не к "Яхт-клубу"… Здесь две фракции, но для людей нашего уровня приемлема лишь первая… Честное слово, мне было бы обидно увидеть вас в "Яхт-клубе"…
Яхт-клуб… Яхт-клуб…
Эти слова, непонятно почему, преследовали его во сне, и было уже совсем светло, когда он услышал, как открылась и закрылась дверь соседней комнаты - вернулся Альфред Мужен.
IV
Ему приснился странный сон. Будто он в Лондоне на площади Пикадилли и стоит на тротуаре, как раз напротив магазина Адамса, где продают чемоданы. Непонятно почему, но ему необходимо срочно пересечь площадь по направлению к Реджент-стрит, а путь ему преграждают проезжающие мимо автобусы. Нет ни такси, ни машин, одни огромные двухэтажные автобусы, которые движутся по всем полосам, не оставляя ни малейшего зазора. Все пассажиры в автобусах - и на первом, и на втором этаже - смотрят прямо на него. Странно, у мужчин усы по моде начала века, у женщин - забавные плоские шляпки, водруженные на высокие прически.
Все это напоминает картину или цветную гравюру. Он делает энергичные знаки полисмену, стоящему на середине площади, чтобы тот хоть на миг приостановил поток автобусов.
И полисмен видит его. Но, как и у пассажиров автобусов, его лицо выражает строгое осуждение.
И тогда, ошеломленный, он вдруг понимает: одни и те же люди, одни и те же автобусы проплывают перед ним раз за разом. Поэтому-то их так много и их ряды кажутся такими тесными: они движутся по кругу, объезжая площадь Пикадилли. Пассажиры по-прежнему бросают на Оуэна разгневанные взгляды, а тот ощупывает себя, недоумевая, что неприличного в нем они находят, и наконец понимает: он - без ботинок, в одних шелковых носках, уродливых, фиолетового цвета, каких в жизни не носил.
И только бреясь перед увеличивающим зеркалом, подвешенном на оконном шпингалете, он вспомнил, что вчера в "Лафайет" видел такие фиолетовые носки на одном из корабельных коков.
Было одиннадцать утра, и над одноэтажными домиками среди ослепительной зелени он различал трубы и верхние палубы "Арамиса", все еще стоящего у причала. Правда, ему казалось, что уже давно, во сне, он слышал вой сирены, извещавшей об отплытии корабля. Сирена еще раз позвала замешкавшихся пассажиров, а Филипп Оуэн в это время выходил из отеля, не зная, что предпочесть - завтрак или стакан виски. В конце концов он позавтракал в одиночестве среди зелени.
- Корабль должен был отойти в десять?
- Да, мсье.
- Вы не знаете, почему он опаздывает?
- Нет, мсье.
Он раскурил первую сигару и вышел к машине, стоявшей у тротуара. Несколько минут спустя, он повернул влево, остановился напротив "Английского бара" и с гордостью завсегдатая толкнул решетчатую дверь.
Попав с яркого света в темноту, он сперва различил лишь расплывчатые светлые пятна. Уже давно его зрение начало постепенно ухудшаться, но он не хотел себе в этом признаваться и при чтении не пользовался очками.
Какой-то человек в белоснежной рубашке сидел, облокотившись на стойку, а по другую сторону виднелась небольшая голова бывшего жокея - маленький, седой, узколицый, он издали напоминал подростка. Только вблизи с удивлением замечали, что лицо его испещрено тонкой сеткой морщин, как у старых клоунов или актеров.
- Good morning, сэр.
Подойдя, к бару, майор разглядел клиента, с которым оживленно беседовал Мак, и был неприятно поражен, узнав Альфреда Мужена.
Разумеется, тот обладал таким же безошибочным чутьем на подобные заведения, как и майор. Но поскольку Мужен явился в отель под утро и с тех пор из его комнаты не доносилось ни звука, Оуэн решил, что сосед еще спит.
Француз бесцеремонно облокотился на стойку напротив Мак-Лина, с которым, как было видно, они уже близко сошлись, и это возмутило майора и даже вызвало у него какое-то странное чувство, похожее на ревность.
Мак смотрел то на одного, то на другого, ожидая, что они обменяются приветствием или рукопожатием. Наверное, он знал, что они плыли на одном корабле.
- Хороший денек, сэр… - произнес он по-английски, протягивая майору виски.
Оуэн нахмурился и не ответил. Он так и сидел, нахохлившись, пока Мужен оставался в баре. Человек из Панамы наконец решил уйти.
- Вы разве не знакомы? - спросил Мак.
- Знакомы…
- Он мне сказал, что вы плыли на одном корабле…
- Но не вместе…
- Вы знаете новость?
То ли из-за своей худобы, то ли из-за множества морщин или из-за красноватых век, даже когда Мак-Лин улыбался или подмигивал, казалось, что он вот-вот расплачется.
- Слышите? Они снова его зовут.
- Кого?
- Радиста. Он так и не возвращался на борт. Его не было на посту, когда поднимали якорь. Все обыскали. Отложили отплытие. Теперь решили идти без него, потому что второй помощник умеет обращаться с приборами. Они надеются, что он появится через четыре недели, когда "Арамис" придет обратно…
Мак смотрел на Оуэна с заговорщическим видом, и майор понимал, что он этим хочет сказать.
Конечно же, пассажирка из шлюпки обвела его вокруг пальца. Во время плавания он только мешал и его терпели, боясь, как бы он ее не выдал… Должно быть, оба они - женщина и радист - потешались над ним, он-то слышал из рубки, как Оуэн крутится на палубе, барабанит по чехлу и говорит шепотом.
- Клиент, который сейчас был здесь, в курсе?
- Да, сэр… Пока корабль в порту, искать радиста бесполезно, но едва "Арамис" выйдет в море, мы узнаем, где он скрывается.
- Откуда?