Угроза звучала достаточно откровенно, и Джеффри, резко повернувшись, холодно глянул в темные стекла очков.
- Это не о тебе ли мне думать, Долл?
Альбинос смотрел на него совершенно спокойно. У обоих было бесспорное преимущество над остальными - они понимали друг друга с полуслова. Позиции уже относительно прояснились. В таком городе, как Лондон, на таком острове, как Британия, где полиция, хотя и с некоторыми оговорками, все же имеет существенную власть, перевес все же на стороне пленника, если только он сам это понимает. Джеффри знал, что если уж они не убили его, когда он был без сознания, имея эту редкую возможность, значит, рано или поздно его отпустят на свободу. А поскольку он не из тех, кто боится драки, а напротив, из тех, кто дает сдачи, многое становится в зависимость от того, пожалуется он в полицию или нет. В первом случае судьба оркестра предрешена.
Однако чем славятся тиддингтонцы, так это хитростью.
- Есть такие джентльмены, что не хотят прослыть, хотя бы и по ошибке, дружком некоторых, кому он и не дружок совсем, чтобы через такое дело не замараться, - изрек Долл без особой надежды.
- А есть такие джентльмены, которым это совершенно безразлично, - произнес Джеффри, - но, - добавил он осторожно, - они как правило разумные люди и не делают другим плохо, если те к ним нормально относятся и отвечают на их вопросы.
Долл ухмыльнулся. Ему понравилось это косвенное предложение. Он не удержался, чтобы не взглянуть на остальных, еще встревоженных и сбитых с толку.
Джеффри опять повернулся к Роли.
- Как же назывался рейд, о котором вы говорите?
- Да никак он не назывался, сэр, это был секрет.
- За четыре месяца до высадки войск?
- Да, сэр.
- На побережье Нормандии?
- Точно не знаю, сэр. Нас спервоначалу везли на субмарине, а после пересадили в лодку. Мы с Томом и правили. А скал там было ну просто без счету, мы близко даже не подходили, а к дому тому и Билл тоже не пошел. Билл, он на берегу сидел с фонарем, чтобы сигналить, ежели чего. Мы все там задубели от холода, а Билл в морскую траву зарылся.
Джеффри взглянул на человека в лохмотьях, того самого, что на улице пользовался костылями, а дома вполне обходился без них, и поразился тому, что тот улыбается. В его глазах, обведенных грязными кругами, вспыхивают веселые огоньки. Он ничего не добавлял к рассказу, но вспоминал пережитое с явным удовольствием. То был миг высочайшей, предельной опасности, он переживал ее почти экстатически. И у Джеффри промелькнула мысль, что Бригадир, кто бы он ни был, подобрал себе команду довольно удачно, чтобы не сказать - абсолютно точно.
- А кто остальные?
- Да Шмотка, Бригадир и майор.
- Шмотка, он в самый-то дом не пошел. Снизу остался. Они знали, что тот фриц, за которым мы ходили, машину свою сам водит, так что шофера-то вроде как быть не должно. А если кто и заявится, думали, так разве мотоциклист какой с депешей. А с собой у нас ни единого ствола. Нельзя, не разрешили, надо, говорят, чтобы все было тихо.
- А за кем вы ходили? Роли покачал головой.
- Я сам не слышал никогда. Шмотка говорил, генерал какой-то, что ли, а Бригадир, он мне так сказал, да и Том, что будто шпион это.
- Понятно. И думали, что он войдет в тот дом один?
- Ну. Они порешили, что там у него краля. Дом-то сам маленький на отшибе. Там море и скалы с одной стороны, а с другой - местная дорога. Ну, и решили, что там он ее и спрятал.
Джеффри кивнул. Картина рисовалась ясней ясного. Всему рассказанному он верил. В те месяцы ожидания, накануне великого наступления, по всему французскому побережью происходили самые странные вещи. Пять рядовых и офицер - в то время столь небольшими силами вполне допустимо было рискнуть ради крупного выигрыша, чтобы устранить опасную фигуру.
Он очнулся от воспоминаний. Голос Роли продолжал бубнить, делаясь все тише и тише по ходу повествования.
- Бригадир, он обделал все первый сорт, а мы подтвердили, и про женщину, хотя про нее-то Бригадир ни гугу. Ножик он больно любит, вот чего, уж я тут и не сомневаюсь даже.
Это была первая фраза, сказанная со смаком, она слетела, дребезжа, с его неповоротливого языка.
Джеффри глянул на него и снова подумал, что его первоначальная догадка верна - что именно Роли, а не его брат ударил тогда Шмотку. В следующий миг собеседник сам это косвенно подтвердил.
- Шмотка-то болтал, дескать, Бригадир на курорте, ну, в тюряге, по-вашему, сэр, но сбрехал он, как обычно, Джек, он ушлый. Если его бы даже сцапали, то долго бы не удержали. Мы знаем это, и еще мы кой-чего тоже знаем. Что захапал он сокровище и живет себе на славу, з дружки его верные знай мостовые утюжат, вот почему мы его все ищем и ищем!
Тидди Долл, уже давно делавший отчаянные знаки, дал наконец волю своему исступлению.
- Ну что, протрепался! - взорвался он, сопровождая фразу потоком бранной лексики, из коей эксперты сумели бы восстановить все его прошлое, как гражданское, так и военное. - Как хлебало раззявил, так сам себя и сожрал. Теперь ты все как есть выболтал!
Джеффри не реагировал. История обретала очертания. Элджинбродд, который в этот момент стал ему милее, чем когда-либо прежде, вот-вот должен был, бедняга, выйти за ее пределы, но в таком случае Шмот-кино перевоплощение в него делалось еще менее объяснимым. Он снова принялся за Роли.
- Майор Элджинбродд пошел к этому дому на берегу, я правильно понимаю?
- Ну, ясно. Бригадиру-то майор зачем понадобился - чтобы тише к дому подобраться! Дом-то майоров!
- Ты хочешь сказать, он там жил?
- А то нет, сэр! Жил там, еще мальчишкой. Место там старинное, навроде такого маленького замка. Им бы ни в жисть так тихо по скалам не пройти, не знай они дороги. Для чего его и взяли. А то бы и ходить незачем!
- Что сталось с семьей майора? Бывший рыбак был, казалось, озадачен.
- Чтой-то не припомню, чтобы у него была семья, кроме одной старушки, бабки его. Она уехала, а фрицы оставили все как было. А потом тот шпион, ну, за которым мы ходили, поселил там свою кралю, но сокровища они не нашли. Оно все еще было там, так что майор, он пошел глянуть, как там оно.
Легкое изменение интонации на слове "сокровище", не ускользнуло от Джеффри, не лишенного некоторого опыта боевых действий и определенных представлений насчет "сокровища", не имеющего владельца и его предположительной стоимости. Окинув взглядом собравшуюся в этом подземелье разношерстную компанию, он подумал, что вот она, вся их история, прямо перед ним. На всех лицах сквозила торжественная сосредоточенность и алчность. Сокровище. Древнее слово, вновь явившее свою магическую власть. Оно соединило всех их вместе так, как не могло бы соединить ничто иное, и поддерживало, одновременно высасывая из них силы.
И более всех оно зачаровало Долла. Уже самый факт, что еще одни уши услышали эту великую тайну, терзал его. Он был скроен из того материала, из которого получаются величайшие дураки, - простофиля-деревенщина, снедаемый комплексом собственной неполноценности, он со всею страстью возмечтал сделаться властелином города, где улицы вымощены золотом. И вот он почти что властелин, и вот-вот ступит на эти мостовые. И ни за что на свете не поверит, что на самом деле они вовсе не из золота, покуда не пощупает их своими руками. Особенные знаки таились во всем, на что бы ни падал его взгляд: в роскошных машинах, в разряженных женщинах, в шорохе автомобильных шин. Золотое сокровище. Сокровище - не просто предмет сладостных грез, но нечто большее.
Все это Джеффри уловил, хоть и не представлял себе всей глубины его иллюзий.
- Стало быть, сержант вам про эту штуковину все выложил? - добродушно пошутил он.
Ирония была уловлена и немедленно вызвала взрыв негодования. Даже при желании он не смог бы разъярить эту компанию сильнее. Сокровище - это святыня, единственное на свете, во что они верили. Омерзительный и злобный ропот прокатился по сборищу оборванцев, как сдержанное рычание.
- Бригадир много не расскажет. Больно высоко летает! - Роли говорил с горечью. - Но знать про него он знает все. Он точно знал, что оно там, и я вам ручаюсь, он за ним туда двинул, как только узнал, что майор подорвался.
- И теперь живет себе не тужит, и всего у него завались, и машин, и вина, и пикулей, - вырвалось у Тидди Долла, начисто забывшего о какой бы то ни было уместности. - Это же видно хоть по тому, как прифрантился его дружочек Шмотка. Уж это-то, доложу вам, верняк.
- А я думал, ты его не разглядел, Тидди.
- Ну ясно, разглядел. Разглядел, когда мы только погнались за ним, - Альбинос, проговорившись, пытался теперь замять скользкую тему и перевести разговор на что-нибудь другое. - А сувениры? Вы про сувениры-то не забудьте. Так что понятно, чего стоит самое-то сокровище, если всем хватило по сладкому кусочку!
Поколебавшись, Роли подошел к брату и, посовещавшись с ним, шепотом, вернулся со свертком, упакованным в тряпье.
- Майор Элджинбродд дал каждому из нас по сувениру, - объяснил он Джеффри. - Он их вынес оттуда в карманах. Нам-то всем в конце концов пришлось с ними расстаться, а Том свой все бережет. Да и как не беречь? Дорогой ведь! Жалко продавать-то. Да Том, он никому не даст и пальцем до него дотронуться!
В полной тишине Роли разворачивал сверток. Казалось, он вот-вот продемонстрирует собравшимся по меньшей мере святые мощи. Под тряпьем оказался обрывок пестрого носового платка, а под ним - сильно мятый лоскут замасленного шелка. Последним покровом была серебряная бумажка из-под табака. Роли старательно расправлял ее пальцами, такими же черными, как его лохмотья. И наконец показал ее содержимое Джеффри. То была старинная миниатюра, великолепно выполненный по дереву портрет молодого человека в пышном каштановом парике. Даже не будучи знатоком, Джеффри смог понять, что перед ним превосходная работа, по-видимому, подлинник. Указанный способ хранения принес ей мало пользы. Грунтовка пошла уже мелкими трещинками, а краска начала шелушиться.
- Она еще и в рамочке была. Чистого золота, с разноцветными стеклышками. Один малый с Уодворт-роуд дал за нее семь фунтов десять шиллингов.
- Это еще когда меня с вами не было, - в бешенстве добавил Долл. - Тебя же надули. Сегодня-то и соверен стоит тридцать пять шиллингов.
- А Билл за свою музыкальную шкатулку двенадцать фунтов получил, - поспешил поделиться дополнительной информацией Роли. - Там золотая птичка в клетке. Повернешь ее - она и поет.
- Сам-то ты за свою коробочку получил только пять, - отрезал Долл. - Ты сколько раз мне сам-то говорил. Но твоя-то с картинкой была, вроде той штуки.
Увлекательное повествование оказалось прервано самым неожиданным для Джеффри образом. В дальнем конце комнаты с потолка свесилась свернутая газета и, медленно кружась, опустилась на пол. Подвал проходил на глубине нескольких футов под уличной мостовой, и ливневая решетка в ней служила почтовым ящиком.
- Ночной выпуск! - бодро выкрикнул цимбалист, устремившись по кирпичам пола за газетой.
- Собачьи гонки, - изрек Тидди с презрением. - Шесть пенсов, как ни крути, псу под хвост. Ишь чего выдумал! Только деньги переводим. Ладненько, сэр, так как вы насчет этой нашей ошибочки?
Джеффри наконец оторвался от миниатюры, и Роли снова бережно завернул ее мусоля хрупкую вещицу грязными, но благоговейными пальцами.
- Так как вы говорите звали того сержанта? - проигнорировав вопрос Тидди Долла, Джеффри тем не менее уже собирал свое имущество с поверхности чайного ящика.
- Джек Хэкетт, - ответил Роли. - По крайней мере в армии его так звали. А уж какое имя ему дали при рождении, не ведаю. У них, у таких-то, имен хватает.
- Спорим, теперь он никакой не Хэкетт, - вставил с презрением Долл.
- Он теперь лорд. Может, знаете такого, сэр? Может, это ваш хороший знакомый, а просто вы его истории не знаете? Вы ее услышите, уж будьте уверены, когда мы за ним придем. Так что вы надумали предпринять, сэр?
- Предпринять?
- Насчет нашей ошибочки-то.
- Забыть, - интеллигентный и властный голос словно вынес вердикт. Долл поверил этому слову, как не поверил бы иной подписи под документом, даже будь здоров чьей подписи.
Но на этом представление еще не заканчивалось. Джеффри догадался, что от него напряженно ждут ультиматума, и продолжил:
- Но если только я хоть раз услышу о чем-либо подобном, если ты, Долл, сделаешь хоть одну такую глупость, тогда я, разумеется, буду считать себя вправе говорить. Понял?
- Понял, сэр, - лихо, по-военному отчеканил Альбинос, щелкнув каблуками.
Оба покуда не вполне осознавали реальность. В этот миг никто не смотрел на цимбалиста. А тот сидел на ящике, поднеся газету к самым глазам и читая по складам колонку экстренных сообщений, набранных в подборку на последней странице. И его перепуганный богохульный вопль заставил всех вздрогнуть.
- Субчика нашли убитым в проезде Памп. Это Шмотка. То есть жмурик - это он и есть!
- Враки, - Тидди Долл прыжками пересек комнату и впился глазами в криво набранную строчку внизу колонки.
- Это ты устроил, Тидди, - Роли позеленел, остальные сгрудились вокруг него, отшатнувшись от Дол-ла. - Это сделал ты, когда возвращался к нему. Ты еще сказал, что дашь ему задаточек.
Могучие лапищи Альбиноса скомкали газету. Его мозг работал куда быстрее, чем у остальных. К тому же Долл превосходил их наглостью.
- А ну заткнитесь! - рявкнул он. - Уж коли это с ним сделал кто из нас, то стало быть, сделали мы все, такой закон. - Он свирепо обернулся и указал на Джеффри. - И с этим тоже!
Джеффри опоздал. Между ним и лестницей уже встало восемь человек.
- Не будьте идиотами! - выкрикнул он. - Не валяйте дурака! Соберитесь все вместе. Если это правда, у вас одна надежда - заявить в полицию прямо сейчас, немедленно. Это - ваш последний шанс.
- Чтоб вас черти съели! - рев Тидди заполнил все помещение, и набычившись, он пошел в атаку.
Глава 7
Процентщица
А на другом конце города, в доме на Сент-Питерсгейт-сквер происходил тревожный допрос, один из наиболее тяжелых, в котором приходилось участвовать сержанту Пайкоту, и он был уже склонен согласиться, что шеф знал, что делает, разрешив "старому попу" поступать по своему разумению.
Теперь сержант молча уселся в кожаное кресло в углу кабинета в доме каноника, деликатно спрятав блокнот, а про себя отметил, что будь у полиции права, равные тем, что присвоили себе штатские, жизнь стала бы куда проще.
Каноник Эйврил был незнаком с процедурой судопроизводства и не считал, что обязан следовать ей в собственном доме. Но несмотря на всю свою кажущуюся непрактичность в деле дознания истины, как пришлось признать и Пайкоту, равных он не имел.
Они продвигались вперед стремительно, со скоростью пламени, пожирающего дом. Каноник начал с самых близких и любимых, и Мэг Элджинбродд подверглась такому дознанию, что сержант был уже даже не удовлетворен, а сконфужен. Такую же процедуру претерпели Сэм Драммок и его ненаглядная и страшно перепуганная женушка. Потом разбудили мисс Уорбертон, вызвали ее из соседнего маленького приходского домика и тоже допросили, глубоко шокировав. И лишь после того, как мистер Уильям Тэлизмен, церковный сторож, явил все свое безответное простодушие, и супруга его Мэри предстала пред письменным столом каноника, дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
Дядюшка Хьюберт очистил стол, смахнув все лежавшее на нем в объемистую плетеную корзину с крышкой, помещавшуюся под столом, очевидно, как раз на такой случай. Спортивная куртка, в которой погиб Шмотка, сложенная таким образом, чтобы скрыть наиболее заметные пятна крови, лежала на потрепанной кожаной поверхности стола. Очки каноника были вздеты на широкий лоб, и неумолимый взгляд ничем не прикрытых глаз придавал его добродушному лицу жесткое выражение.
- Об этом мне только что говорил ваш муж, - втолковывал он, полностью игнорируя процедуру дознания. - Уилл утверждает, будто он совершенно уверен, что видел, как вы заворачивали эту куртку в упаковочную бумагу на кухонном столе, примерно с месяц тому назад. Не надо плакать, я же не разберу, что вы говорите. И не лгите мне больше. Вранье отнимает в современном мире значительно больше времени, чем все остальное, вместе взятое. Вспомните, как всем надоели нацисты!
Миссис Тэлизмен была пухленькая, тщательно причесанная и затянутая дама, с несколько наивным тщеславием, сквозящим в чертах ее лица. Вся ее жизнь состояла в бесконечной заботе о канонике, муже и внучке, и поэтому она считала себя чуточку лучше других. Она нянчилась с этим стариком, сидящим теперь напротив нее, словно с больным ребенком, и морщинка от утюга на его рубашке пронзала ее сердце, словно свидетельство ее личного греха. Грязная ступенька на черной лестнице или провисшая занавеска в окне первого этажа могли терзать ее совесть неделю кряду. А однажды она даже влепила пощечину водителю фургона из магазина, который в простоте душевной изрек, что, мол, времена не те и люди церкви уже не на том счету, что раньше.
- Да, это я сделала! - воскликнула она наконец, совершенно раздавленная. - Это я. Я взяла эту старую куртку и отдала ее.
- Так, - каноник раздраженно вздохнул. - Почему же вы не сказали об этом раньше, глупышка, вместо того, чтобы упираться, дескать, вы знать ничего не знаете? Вы хоть спросили у меня или у Мэг, прежде чем ее отдавать? Что-то я не припоминаю, чтобы меня спрашивали.
Сержанту Пайкоту было совершенно ясно, что никому в этом доме и в голову не придет спрашивать разрешения каноника, чтобы отдать что-либо из вещей. Он почувствовал глубокую симпатию к этой респектабельной пожилой дурочке.
Из-за рыданий та не могла отвечать, и Эйврил продолжал:
- Это же так неразумно - отдавать что-либо, тебе самому не принадлежащее, - произнес он. - Теперь это сделалось просто всеобщей манией. Но мне-то совершенно очевидно, что добро, творимое вами для одного, вполне перечеркивается той досадой, которую вы при этом вызываете у другого. Это небрежность мышления, Мэри, небрежность и недальновидность, и от этого всем только хуже. Сперва добудь трудом то, что потом раздашь. Кому вы ее отдали? Какому-нибудь нищему на улице?
Она колебалась, и блик искушения мелькнул в ее покрасневших глазах. В глазах каноника сверкнула ответная вспышка. Пайкоту пришлось признать себя побежденным - старик, казалось, прямо-таки чуял издалека любое вранье.
- А-а, вижу. Значит, это кто-то из ваших знакомых. Итак, кто же?
Миссис Тэлизмен беспомощно ткнулась лицом в ладони.
- Я отдала ее миссис Кэш.
- Миссис Кэш?
Пайкот, услышав, сразу же понял, что это признание. Эйврил откинулся на спинку кресла, полуоткрыв рот, со взглядом понимающим и, как показалось сержанту, растерянным. Внезапно он поднялся и выглянул за дверь.
- Дот! - крикнул он.
- Да, каноник! - высокий приятный голос мисс Уорбертон струился вниз с этажа Мэг. - Иду!