- Конечно, ведь это - продолжение того же самого фарса, - она не на шутку разволновалась и даже отложила работу. - Я как раз собиралась сказать вам об этом, но тут вошла Мэг. Я позвонила в редакцию, но Шон ушел на летучку. Тогда я дозвонилась до Пипа, он, конечно, был поражен. Он мне долго объяснял, что оклеветать мертвого нельзя, а потом соединил меня с фотографом, я и с ним поговорила.
- Фотограф, что ли, стоял там рядом у телефона? - заинтересовался каноник.
- Нет, он был у себя в ателье. Видите ли, редакция покупает снимки у фотоагентства. Фотограф увидел Берти и Мэй Олдсвортов и принялся их щелкать. А стоявшие рядом несколько человек случайно попали в кадр. Он в лицо их не знал и по обыкновению попросил представиться. Фамилию Элджинбродд он запомнил, потому что переспрашивал, как она пишется.
- Значит, тот человек сказал, что его зовут Мартин Элджинбродд? - старик не отрываясь смотрел на маленькую фигурку, оттесненную группой завсегдатаев скачек в самый угол кадра. - "Достопочтенный Берти Олдсворт, - прочел он вслух, - оспаривает кубок Вестмита вместе со своей супругой, дочерью леди Лэрри-дайн. Также на снимке мистер и миссис Питер Хилл и майор Мартин Элджинбродд". Клянусь душой, Аманда, я не могу поверить, чтобы этот человек мог назваться для прессы именем Мартина!
- Отчего же, он как раз так и назовется, дядюшка, если он изображает Мартина. Видимо, он шел по пятам за фотографом, чтобы не упустить шанса попасть в кадр.
- Но почему он так жесток? Чего ему нужно?
На это у Аманды не было ответа, а придумывать его она не стала. Она знала из собственного опыта, что никому не под силу переиграть дядюшку Хьюберта на его поле - в области предположений. Напротив, она стремилась действовать практически. Ей была хорошо известна подобная способность серьезнейших людей верить каждому напечатанному слову, и ее беспокойство отнюдь не было беспочвенным.
- Знакомые все еще продолжают названивать, спрашивают, видела ли это Мэг, - медленно произнесла она. - К вечеру звонков станет еще больше. По средам все читают "Сплетника" за чаем. А прочитав, разумеется, кинутся звонить. И звонки будут продолжаться до следующего года, когда самые последние увидят номер в приемной дантиста или в парикмахерской. Мэг уже в ярости. Как раз теперь она ждет звонка от Джеффа. Я полагаю, что поступила правильно, поставив на это дело Сэма.
- Сэма? - лицо каноника прояснилось. - Это как раз то что надо. По части газет ему нет равных.
Теплая улыбка озарила лицо старика, как всегда бывало, едва речь заходила о Сэмюэле Драммоке, жильце из мансарды. Стареющий знаменитый спортивный комментатор жил тут со своей женой уже давно. Отношения, сложившиеся у него с каноником, сами по себе были феноменом. То была сердечная привязанность, основанная, очевидно, на полном взаимном непонимании, помноженном на глубокое уважение к непонятному. Наверное, еще не было двух других людей, общавшихся реже, а результатом являлась неожиданная гармония, как если бы неким таинственным образом подружились рыба и собака, да еще и гордились бы каждая замечательной непохожестью приятеля.
Аманда вздохнула:
- Ну, так значит все правильно. Он сидит там у себя наверху с телефоном и кружкой пива. Мэг свою дверь не закрывает, и когда позвонит Джефф, Сэм ее позовет. Сэм просто кипит. Таким "здорово сердитым", как он сам выражается, я его еще не видела.
- Понимаешь, неправедное это дело - пытаться извратить сам процесс погребения, - отступив на свое поле, каноник совершенно преобразился. - Погребение - не есть забвение, - произнес он с расстановкой, и куда девалась его житейская беспомощность. В голосе звучало мудрое знание жизни. - Оно есть развязывание: все ниточки, вплоть до самых незначительных, должны быть развязаны одна за другой, а из каждого их узелка должно высвободиться и усвоиться нечто неизменное и ценное. В конечном счете, это есть обретение. И блаженны погребающие, ибо они воистину делаются сильнее. Но этот процесс, равно как и всякое иное человеческое рождение, мучительный, длительный и чреватый опасностями. А попытка повернуть его вспять, когда цель уже практически достигнута, есть попытка убиения духа. Этот несчастный, кто бы он ни был, очевидно, не ведает, что творит. Этот момент Сэм упускает из виду. Ага, звонят в дверь. Это Альберт?
Аманда прислушалась и проворно спрятала рубашку за диванную подушку, как сделала бы любая мать за шесть недель до Рождества.
- Нет, дядюшка, это дети.
- О Господи, - встревожился дядюшка Хьюберт. - Про них-то я и забыл. Их надо держать от этого подальше. Они к таким вещам не подготовлены! Юным тяжелее всего! Им страшно!
- Я понимаю, милый дядюшка. С ними Лагг. Мы об этом позаботимся. Хэлло, как дела?
Дверь распахнулась, впустив троих взволнованных людей. Двое из них, мужчины, были почти вне себя от только что пережитого потрясающего приключения - возвращения домой через весь Лондон на настоящем "черном воронке". Одному было шесть, другому шестьдесят. Третья, девочка, казалась несколько бледной и утомленной собственной ответственностью за спутников. Ей было восемь лет.
Наследник мистера Кэмпиона, Руперт, вошел, щурясь от яркого света. То был худенький мальчишка, рыжеволосый, как мать, и столь же неугомонный. От отца он унаследовал некоторую мягкость. И в отличие от обоих родителей был очень застенчив. Он подошел к матери и, опершись о ручку ее кресла, охрипшим голосом сообщил о том, что волновало лишь его одного.
- Есть колодки для тетушки Вэл, по два шиллинга шесть пенсов!
- Ну и славно, - успокоила его Аманда. - Тогда дело стало за какими-то девятью пенсами. По-моему, вполне приемлемо, если учитывать нынешнюю дороговизну.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Мы займемся этим потом, в выходные. Ну что, весело вам было?
- Шикарно!
Мистер Мейджерсфаунтейн Лагг стоял в дверях, с трудом переводя дух, с совершенно сияющим видом вопреки своей обычно несколько угрюмой манере поведения. То была персона крупная, отчасти даже шарообразная, с большим бледным лицом, черными глазками-бусинками и обвислыми усами. Уже много лет он был мистеру Кэмпиону другом, оруженосцем и верным слугой, так что к определенной его эксцентричности все успели привыкнуть и приспособиться. Ходил он в черной ливрее и жесткой шляпе, какие носили дворецкие в прошлом веке, но на этом его сходство с ними и кончалось.
- Мне понравилось приглядывать за детьми, - заявил он. - Кабы не малышка, меня бы уже раза два машиной переехало.
Девочка чуть улыбнулась. Она была хорошо сложена, густые длинные волосы, зачесанные назад, доходили ей чуть ли не до колен. Одета она была не по-детски просто и строго, лицо хранило выражение серьезности, однако в ее полуприкрытых тяжелыми веками голубых глазах таились смешинки.
Это была Эмили, дочь второго сына миссис Тэлизмен, сделавшего в свое время неплохую карьеру - он дослужился до инженера - и погибшего в Портсмуте во время воздушного налета вместе с женой и другой дочерью. С тех самых пор Эмили, тогда еще совсем крошку, бабушка взяла к себе.
Старый каноник зачастую забывал, что Эмили - не его родная внучка. Миссис Тэлизмен, со своей стороны, стремилась так воспитать девочку, чтобы та была достойна подобной высокой чести: для ребенка это могло бы обернуться чрезмерной строгостью, если бы не Сэм и миссис Драммок, которые просто не могли допустить подобного. Девочка внимательно огляделась.
- Там на улице такие огни!
- Точно. Запалили старые сигнальные лампы у Мраморной Арки, - Лагг рассказывал с огромным воодушевлением. - Такого я не видывал с самого своего детства. Пламя такое, языки аж до неба простреливают, прямо как в ночь Гая Фокса!
Руперт глядел на него чрезвычайно серьезно.
- Мы ведь просили тебя не входить, - произнес мальчик, - а ты встал и стоишь с этим свертком. Ты, может, его маме показать собираешься, или это все-таки сюрприз?
- Да ладно, ладно, будет тебе! - бледные щеки мистера Лагга налились темным румянцем, глаза запылали огнем. - Держи язык-то за зубами! Вот учи тебя, учи! Сам-то не выдавай!
Руперт ничего не ответил, но обменялся с Эмили озорными взглядами.
- Ну, если это сюрприз, - заметила Аманда, - то я рада узнать о нем загодя, - это лучше, чем когда сюрпризы мистера Лагга застают врасплох!
- Ладно, ладно, уж так и быть, я расскажу вам, если вам так хочется. Это просто-напросто маска Санта-Клауса. Я ее просто примерил, всего-то разочек, а эта дрянная девчонка за прилавком заставила ее купить.
И Лагг принялся сражаться с ленточкой, которой был обвязан довольно-таки измятый пакет, чтобы незамедлительно продемонстрировать покупку, но неожиданно за спиной у него раздался звук повернувшегося ключа в замке.
- О, - Аманда поднялась, - глядите, Лагг, там босс и инспектор Люк!
Толстяк посмотрел на нее понимающим взглядом:
- Ага, инспектор Люк, - повторил он, мгновенно сообразив, что к чему. - Пойдемте-ка, ребятишки, переобуемся и все такое. Нечего нам тут под ногами путаться. Пошли, пошли, поживее, ну что там? Куда нам - наверх?
- Наверх, по-моему, не стоит. Там мистер Драммок дежурит на телефоне по нашей просьбе.
- Хо! - черные брови на крупном лице взметнулись вверх. - Судя по всему, всеобщая мобилизация? Отлично, пошли к твоей бабусе, Эмили. Поглядим, что там у нее в кладовушечке. Может, она, бедняжечка, примется по новой меня учить чисто выговаривать, с нее станется.
Ручонка Руперта как бы невзначай проскользнула в могучий кулачище.
- Ты и сам умеешь, когда хочешь, - ехидно заявил мальчик, будто разглашая невзначай чужую тайну. - Ты ведь сам говорил, что умеешь.
- А мне не шибко этого хочется, понял? Между прочим, ведь это же было между нами. Ох, надрать бы тебе уши за такие дела! Ишь сноб какой выискался! Что ни день все больше становишься как твой папаша. Пошли. Эмили, где ты там?
- Я здесь, - звонкий голосок послышался уже с первого этажа. - Я пошла зажечь тебе свет. Ты ведь в прошлый раз упал! Они скрылись, и комната опустела, словно сцена после клоунской интермедии. Старик засмеялся.
- Какие же они все счастливые! И лет всем будто поровну! Ах, Альберт, мальчик мой, заходи, заходи. Добрый вечер, инспектор. Боюсь, мы причинили вам много хлопот!
Это приветствие остановило на полпути Чарли Люка, раскачивающейся походкой вошедшего вслед за Кэмпионом и мигом заполнившего пространство непомерным размахом и масштабностью собственной персоны. На миг в его ясном взоре мелькнуло подозрение. Он привык с недоверием относиться к тем, кто опасается доставить хлопоты полиции. Но ему хватило одного пристального взгляда на старика, чтобы опасения развеялись, и вскоре Люк ухитрился чрезвычайно любезно и как бы между прочим, ни на йоту не нарушив этикета, сообщить, что "божьих одуванчиков", наподобие дядюшки Хьюберта, видывал и прежде. В углах губ инспектора таилась усмешка истого уличного сорванца, и каково же было его изумление, когда он понял, что эта мимолетная гримаса не только замечена, но уже и прощена старым священником. За считанные секунды произошло самое полное знакомство из всех, когда-либо виденных мистером Кэмпионом.
Обменявшись с каноником рукопожатием и поприветствовав Аманду как свою старинную коллегу, Люк огляделся.
- А где же миссис Элджинбродд? Надеюсь, она добралась благополучно?
- Да. Она у себя наверху. Боюсь, я ее расстроил, - с огорчением покачал головой каноник. - И, наверное, еще вот это тоже, - он протянул инспектору светский журнал. Люк кивнул.
- Мы видели этот номер еще на вокзале. Там наш дежурный, старина сержант, сидит-почитывает, лорда из себя корчит. Как бы из-за этого не вышло серьезных осложнений. Вот такие невеселые дела, сэр. Все-таки мне придется переговорить с молодой леди.
Аманда поднялась.
- Пойдемте наверх. Удалось вам хоть что-нибудь?
- Немного. Ничего определенного, - подавленно пробормотал ее супруг. - Идемте, Чарльз. Сюда.
Гостиная Мэг Элджинбродд, расположенная как раз над той гостиной, которую они покинули минуту назад, являла собой полную ее противоположность. Интерьер, сочиненный Ван Ринном, полностью отвечал последним требованиям моды. То есть стилю "бит" - между серым Дамаском стен и пушистым золотистым коуром располагались ткани всех мыслимых оттенков и фактуры, от бронзового бархата до алого льна со швейцарской вышивкой дырочками, оживленной вкраплениями бристольского синего. Взглянув на все это великолепие краем глаза и поначалу несколько скептически, Люк в конце концов решил, что тут ему, пожалуй скорее нравится, и поспешил продемонстрировать свое одобрение, обведя комнату благодушным взглядом, отчего сделался похожим на мохнатого черного ретривера, неожиданно попавшего в сказочное королевство.
На элегантном столике, занимавшем простенок между окнами, лежала собственная работа Мэг - эскизы платьев, лоскутки, образцы тесьмы и бисера и тончайшие, как паутинка, эскизы-синьки, по которым работают ювелиры. С тех пор как знаменитая сестра Кэмпиона, Вэл, заполучила контрольный пакет акций дома моделей Папендейка, она успела выпестовать нескольких кутюрье, и Мэг Элджинбродд была одной из лучших ее находок.
Молодая женщина, сидевшая в маленьком позолоченном кресле у камина, поднялась им навстречу. Теперешнее ее длинное серое платье шло ее тоненькой фигурке и подчеркивало золотистый блеск ее волос, но в нем она казалась старше, чем на вокзале. Лицо ее не могло скрыть обуревавших ее чувств, каждый мускул был напряжен, а в опечаленном взгляде сквозило некое новое знание о себе самой.
- Кто он? Вы узнали? - она обратилась к Люку напрямик, словно к старому знакомому, и тот мигом насторожился. Эта подозрительность настолько покоробила Кэмпиона, что он поспешил ответить сам:
- Его зовут Уолтер Моррисон.
- Обыкновенно именуемый Шмотка, - Люк начертал рукой в пространстве преувеличенные очертания собственного костюма в порядке уточнения прозвища. - Вам это хоть что-нибудь говорит?
- Нет, - отвечала она спокойно, но взгляд ее, встретившись с его взглядом, сделался как бы смущенным. - Нет. А что, разве должно было бы говорить?
- Нет, не обязательно, Он вышел из Челмсфордской тюрьмы, - инспектор нарисовал ладонью в воздухе приземистое здание, по-видимому, экономя таким образом время на лишних объяснениях, - всего-то недель шесть назад. Сидел за ограбление.
Ссутулив плечи, Люк приступил к одному из тех характерных описаний, на какие один только он и способен. То было во всех отношениях захватывающее представление. Он извергал фразы одну за другой, как брандспойт, практически не прибегая к услугам синтаксиса и выражая собственное отношение к описываемому чисто игровым способом.
- Мокрое дело, но так они и рассчитывали, Шмотка и еще одни. Плюс ножик и полбутылки. Угол Грик-стрит и Сохо-сквер. Ночь. Воздушная тревога - второй ракетный удар, - глаза-кристаллы искали поддержки слушателей. - Помните? Тот налет? Город замер. Тихо. Все затаили дыхание, ждут. Еще ждут. Час, другой. Ничего. Ничего не происходит. И тут - вспышка. Внезапно - ни сигнала, ни свистка - бабах! Конец света! Огромная воронка, и пол-улицы в нее потихонечку сползает, как дама в обмороке. Так. Те двое поджидают. На улице темно. Тихо. Идут союзные войска. А двое поджидают пьяного. Наконец мимо них - двое… - он понизил голос. - Тихо. Тихо. Сзади заходи… Готово дело! - он завершил рассказ негромким, но леденящим кровь звуком, и сцена предстала во всей такой откровенной жестокости, настолько отчетливо, как если бы она только что произошла тут, у всех на глазах. - Там, конечно, не все у них вышло гладко, - продолжал он, не представляя себе и десятой доли впечатления, произведенного им на почтеннейшую публику. - Не повезло, неудачно получилось. Или наоборот удачно. С какой стороны посмотреть. Патрульная машина влетела прямо в гущу драки. Деньги и ценности эти голубчики уже успели вытащить, так что закону было над чем торжествовать. Хоп - и оба в машине, не разобрав, что к чему, бац - и уже на скамье. И у обоих, ясное дело, никакой военной формы, ни малейших прав на ее ношение. Сами не признавались, но в деле были их отпечатки, так что никак не отвертеться. Тот другой получил свои десять за разбойное нападение. А обвинение против Шмотки свелось к нападению с попыткой грабежа, так что этот схлопотал только пять. Я давно знаю, что он дрянь парень, несмотря на вкрадчивый голосок. Таких скоро не исправишь.
Мэг разглаживала шелк платья на коленях, и бриллиант в ее кольце мерцал и вспыхивал. Она казалась несколько шокированной. Описательная манера Люка обычно действовала на свежего человека именно таким образом.
- Тогда все совершенно непонятно, - мягко заметила она. - И это все, что вам известно об этом человеке?
- О нет! - его проницательный ум как бы прощупывал ее замешательство, как плотник простукивает дерево. - С тридцать второго по сороковой год он скитался из тюрьмы в тюрьму по самым разным делам - воровство, вымогательство, разбой. Потом как сквозь землю провалился, аж на целых на пять лет, из чего можно предположить, что попечение о нем взяла на себя армия. Может, там он и неплохо управлялся. Такие случаи бывали.
- А не могли они по службе встречаться с Мартином Элджинброддом? - с ненатуральной оживленностью вопросила Аманда, когда всеобщее напряжение достигло высшей точки.
- Нами это пока еще не установлено, - Люк выдержал ее взгляд, и в его глазах вспыхнул встречный, точно такой же вопрос, которого она сознательно не заметила. - Разумеется, Моррисон утверждает, что ни о каком Элджинбродде и не слышал, сам он, по его версии, профессиональный актер. Возможно, какое-то время он действительно играл на сцене. Назвал даже одну провинциальную труппу. Мы проверяем. Многого это нам все равно не даст, - он устремил взгляд на Мэг, - или я ошибаюсь?
- Усы у него уж точно профессиональные, - пробормотал мистер Кэмпион с деланной беспечностью.
Мэг подняла голову.
- Как он объясняет усы?
- Говорит, будто всегда носил их, но потерял в драке, стеснялся появляться среди знакомых безусым, - произнес старший инспектор каким-то не своим легкомысленным голосом, выпевая каждый слог и вдобавок как-то характерно изогнувшись, так что отсутствующий Шмотка немедленно возник в воображении зрителей. - Он дал свой теперешний адрес, довольно известная ночлежка, сразу за рекой, мы тут же проверили. Потом мы его отпустили…
- Вы его отпустили! - Мэг изумленно взглянула на старшего инспектора, чье лицо тотчас же приняло ледяное выражение.
- Мы не имели права задерживать его, мэм, - ответил он возмущенно, - мы не можем задерживать человека только потому, что некой леди показалось, что она узнала в нем собственного мужа.
- Да, но ведь он убегал?
Люк уже открыл было рот, чтобы сказать колкость, но сдержался и умоляюще посмотрел на мистера Кэмпиона; тот старательно принялся объяснять.
- Если полиция арестовывает человека, она как можно скорее должна передать дело в суд, - мягко заметил он. - Сейчас такие законы. Неприкосновенность личности и все такое. Что же касается этого человека, Моррисона, то даже не доказано, что именно он фотографировался с фальшивыми усами и донимал тебя этими снимками. А даже будь это он, сомнительно, что тут можно констатировать хотя бы нарушение общественного порядка. Вот почему мы и хотели, чтобы он с тобой поговорил. Если бы он потребовал денег или стал угрожать, его можно было бы привлечь хоть по какой-нибудь статье!