Она вышла из машины и зашагала в обход дома - по дорожке, которая вела к дому садовника. В руках у сестры Кеттл был ее саквояж, а смотрела она прямо перед собой, так что вздрогнула, когда ее окликнули:
- Эй-эй! Сестра Кеттл!
На террасе у чайного стола сидела Китти Картаретт.
- Выпейте со мной чаю! - любезно пригласила она.
Сестре Кеттл страсть как захотелось выпить чашечку. Вдобавок она была не прочь свести счеты с Китти. Поэтому, приняв приглашение, она подсела к столу.
- Налейте себе чаю сами! - попросила Китти. - Пейте на здоровье!
У нее был измученный вид, и косметика лишь подчеркивала это. Сестра Кеттл бодро осведомилась, спала ли Китти.
- Да, - кивнула Китти, - я вечером наелась снотворного. Правда, наутро это сказывается на самочувствии…
- Ну, еще бы! Со снотворными следует обращаться осторожно, дорогая!
- Вот еще! - вспыхнула Китти и прикурила новую сигарету от старой.
Рука у нее дрожала. Она обожглась и невольно чертыхнулась.
- Ну-ну, - сказала Кеттл, не сумев справиться со своими профессиональными привычками. - Спокойненько!
Полагая, что это поможет Китти разговориться, она спросила:
- Чем же вы занимались весь день?
- Чем занималась? Честное слово, сама не знаю… Утром пришлось тащиться к Лакландерам…
С точки зрения сестры Кеттл, эта фраза была просто возмутительна в двух отношениях: во-первых, о Лакландерах Китти отозвалась с таким видом, словно это простые лавочники, а во-вторых, подразумевалось, что Лакландеры - зануды.
- Вы ездили в Нанспардон? - возвышенно произнесла сестра Кеттл. - Что за чудесный старинный дом! Настоящий музей!
И она отхлебнула чаю.
- С домом-то все в порядке, - процедила Китти.
От этой неприкрытой недоброжелательности по отношению к Лакландерам сестра Кеттл рассердилась еще больше. Уже пожалев, что приняла приглашение выпить чаю, она положила бутерброд с огурцом на тарелку и поставила чашку на стол.
- Может быть, - спросила она, - вам больше нравится "Нагорье"?
Китти повернулась к сестре Кеттл.
- "Нагорье"? - повторила она и, так и не поняв намека, равнодушно спросила: - Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, - розовея, объяснила сестра Кеттл, - что хозяин "Нагорья" вам, может быть, больше до вкусу, чем владельцы Нанспардона.
- Вы это о Джоффе Сайсе? - улыбнулась Китти. - Об этом выпивохе? Помилосердствуйте!
Лицо сестры Кеттл побагровело.
- Если капитан теперь и не тот, что был раньше, - сказала она, - еще вопрос, чья это вина.
- Разумеется, его собственная, - хладнокровно ответила Китти.
- По моим наблюдениям, - проговорила сестра Кеттл, - в таких случаях чаще виновата женщина.
- Что?
- Когда хороший человек в одиночестве прикладывается к рюмке, это, как правило, означает, что его бросили.
Китти посмотрела на свою гостью, и в ее глазах на мгновение вспыхнула, а потом угасла горечь.
- Не хотите ли вы сказать, что это я его бросила? - спросила она.
- Ничего я не хочу сказать. Но вы ведь были с ним знакомы на Востоке? - ответила сестра Кеттл, что есть сил сохраняя любезный тон.
- Да, была, - презрительно кивнула Китти. - Я была с ним отлично знакома. Он что, рассказал вам? Что же он вам наговорил? - спросила она, и в голосе ее вдруг зазвучало отчаяние.
- Ничего особенного, уверяю вас Капитан ведь настоящий джентльмен.
- Откуда в вас такая наивность? - мрачно проговорила Китти.
- Ну уж и наивность.
- Можете мне не рассказывать о настоящих джентльменах. Уж я-то их повидала. И кстати, чем выше их положение, тем меньше в них порядочности. Возьмите, например, - с остервенением сказала Китти, - Джорджа Лакландера.
- Скажите, - воскликнула сестра Кеттл, - он любил вас?
- Кто, Лакландер?
- Нет, - покачала головой сестра Кеттл, ощущая комок в горле, - я говорю о капитане.
- Что за детский разговор! Какая любовь?
- Признавайтесь же!
- Послушайте, - сказала Китти, - вы ровным счетом ничего не понимаете. Слышите ничего. Ни единой мелочи.
- Как же так! Когда работаешь медсестрой и долго…
- Ну разве что с этой точки зрения. Но право, если взглянуть моими глазами, вы ни о чем понятия не имеете.
- Не понимаю, о чем мы говорим! - печально сказала сестра Кеттл.
- Что верно, то верно!
- Капитан… - Сестра Кеттл замолкла, и Китти, глазам своим не веря, уставилась на нее.
- Да не может этого быть! - ахнула Китти. - Неужели вы и Джофф Сайс. Боже, вот так номер!
Слова, фразы, целые периоды полились из уст сестры Кеттл. Беседа с Китти затронула самые потаенные уголки ее души, и откликнулась она на это неожиданным образом. Она сама не понимала, что говорит. Каждое ее слово должно было послужить защитой от чего-то, чего она сама не сумела бы определить. Может быть, сестра Кеттл, душа которой стала ранимой под действием ее чувств к капитану Сайсу, - чувств, которые сама она в спокойные минуты называла "неподобающими", - ощутила в прозрении Китти Картаретт скрытую угрозу тому, что леди Лакландер окрестила "верой в общественное положение". В накрашенной сверх меры, многоопытной и на редкость некомильфотной Китти чувствовалась скрытая критика - вызов той социальной пирамиде, которая для сестры Кеттл была воплощением совершенства.
- …так что нечего вам, - вдруг услышала сестра Кеттл самое себя, - нечего вам так себя вести. Мне нет дела до прошлого! Мне нет дела до того, как он относился к вам в этом… как его, Сингапуре. Это его дело. Меня это не касается.
Китти выслушала эту тираду и глазом не моргнув. Она даже не особенно вслушивалась, а просто терпела речи сестры Кеттл с выражением пренебрежительной скуки на лице. Когда наконец сестра Кеттл выговорилась и замолчала, Китти повернулась к ней и рассеянно на нее посмотрела.
- Не понимаю, что вы так волнуетесь, - сказала она. - Он что, хочет на вас жениться?
Сестра Кеттл страшно смутилась.
- И зачем я все это наболтала! - прошептала она. - Я пойду!
- Думаю, ему приятно будет заполучить такую няньку. Нечего вам так киснуть! Ну, были мы с ним друзьями в Сингапуре - и что с того! Полный вперед! Станете знатной дамой и, надеюсь, не разочаруетесь.
- Не смейте так говорить о знати! - прокричала сестра Кеттл. - Не смейте! Вы о них ничего не знаете. Ничего! А я считаю, что они - соль земли.
- Да ну! - Китти аккуратно отодвинула поднос с чашками в сторону, словно он мешал ей кинуться на сестру Кеттл. - Вот что, - сказала она, вцепившись руками в край стола и нависая над своей собеседницей, - слушайте! Я пригласила вас зайти и посидеть со мной, потому что мне нужно было выговориться, и я думала, что в вас есть хоть что-то человеческое. Я и не подозревала, что вы на побегушках у этих ископаемых. О Боже! Как вам не тошно! Что есть у них, чего не хватает вам, кроме денег и задранного носа?!
- У них много чего есть, - гордо ответила сестра Кеттл.
- Ну, как бы не так! Да вы послушайте, послушайте! Ну, жила я в Сингапуре с вашим обожателем. Он, конечно, оказался жутким занудой, но я попала в это время в такой переплет… Словом, это устраивало нас обоих. Потом он познакомил меня с Мори. И поступил, как они все - сказал: "Смотри, какой отличный парень", уплыл на своей посудине, а когда вернулся и обнаружил, что я уже миссис Картаретт, разыграл невесть какую трагедию. И как же он себя повел потом? Ему, конечно, было на меня наплевать, но ведь мог он повести себя нормально, по-дружески, поддержать меня, когда я попала в общество этих мастодонтов? Так нет же! Отвернулся от меня, как от зачумленной, и присосался к бутылке. Впрочем, он и раньше этим не брезговал.
Сестра Кеттл хотела было встать, но Китти, резко взмахнув рукой, остановила ее.
- Сидите, - сказала она, - сидите, пока я с вами говорю. Ну, вот. Так я и выскочила замуж за… как бы это сказать… за так называемого "хорошего человека". Для меня, пожалуй, чересчур хорошего. Никогда бы у нас с ним ничего не вышло, если бы он там, в Сингапуре, так не тосковал по Розе. Без Розы он был сам не свой. А с женщинами вел себя как ребенок: не опытный мужчина, а сосунок. Меня аж смех разбирал. Конечно, не подходящий для меня вариант, но делать было нечего, да к тому же у мужчин этого сорта передо мной должок.
- О Боже! - запричитала шепотом сестра Кеттл. - О Боже мой, Боже!
Китти покосилась на нее и продолжала:
- Что же было дальше! Мы поженились, приехали сюда, он засел за какую-то дурацкую книгу, с Розой они были не разлей вода, стала к нам местная знать ездить с визитами. Да-да, с визитами, и друг с другом они говорили на одном языке, а со мной - совсем на другом. Старичок Окки Финн, пыльным мешком прихлопнутый, к тому же и помыться лишний раз ему лень. Толстуха из Нанспардона - посмотрела на меня разок и стала такой вежливой, прямо сил нет. Роза, которая так старалась быть со мной полюбезней, что чуть не лопнула… А еще священник с женой и полдюжины дам, на которых платье висит мешком, шляпа как корзина, а физиономия как ослиная задница. Господи, да что в них такого замечательного? Веселиться не умеют, шутить не умеют, ничего не умеют! Не общество, а братская могила! А мне что делать? Вышвырнули, как тряпку, и еще благодарности ждут!
- Как вы не понимаете… - начала было говорить сестра Кеттл, но замолкла.
Китти неожиданным мужским жестом, не соответствовавшим ее наманикюренным ноготкам, стукнула себя кулаком по ладони.
- Перестаньте! - воскликнула сестра Кеттл. - Прекратите же!
- Ни один из них, черт возьми, ни один не обращался со мной по-человечески.
- Ах, дорогая моя, это уж чересчур! А как же сэр Джордж? - воскликнула сестра Кеттл, до того взволнованная, что забыла об осторожности.
- Джордж? Да он от меня хотел того же, чего они все хотят, только теперь, когда все запуталось, он ушел в кусты. Джордж! Да этот баронет, неизвестно какой по счету, попросту струсил. Джордж боится, - продолжала Китти и в ярости состроила мину, изображавшую Лакландера, - боится, что пойдут разговоры. Он мне сам это сказал! Знали бы вы о нем то, что я знаю…
Внезапно лицо ее стало опустошенным, как заброшенный дом.
- Все пошло кувырком - сказала Китти. - Мне просто не везет.
Мысли, не до конца понятные ей самой, сплетались и путались в голове сестры Кеттл подобно морским водорослям на дне аквариума. Ужасающие откровения должны были вот-вот дойти до ее сознания, и лишь тонкая преграда препятствовала им. Сестра Кеттл хотела поскорее уйти от Китти Картаретт, пока та не разрушила до конца ее невинные идеалы, но не находила в себе сил подобающим образом распрощаться. Она оказалась в плену этикета. Китти продолжала свою чудовищную речь, но сестра Кеттл больше ее не слушала. Затем ее внимание привлекла оброненная Китти фраза.
- Это их вина! - сказала Китти. - Говорите что хотите, но - что бы ни случилось - это их вина.
- Нет-нет! - воскликнула сестра Кеттл и всплеснула своими коротенькими, чисто вымытыми ручками. - Как вы можете так думать?! Не пугайте меня! Что вы имеете в виду?
2
- О чем это вы? - спросил Джордж Лакландер когда Аллейн наконец положил трубку. - С кем вы говорили? Что вы имели в виду, когда только что сказали мне. - он покосился на свою мать и Марка, - об инструменте.
Леди Лакландер заметила:
- Не знаю, Джордж, о чем вы тут говорили с Родериком, но думаю, что тебе в любом случае лучше держать язык за зубами.
- Я сейчас пошлю за моим адвокатом.
Опершись о край стола, леди Лакландер опустилась на стул. Складки у нее под подбородком задрожали. Она обратилась к Аллейну.
- Ну, Рори, - спросила она, - что происходит? К чему вы клоните?
Минуту поколебавшись, Аллейн ответил:
- В настоящий момент я клоню к тому, чтобы поговорить с вашим сыном наедине.
- Нет!
- Бабушка, - с отчаянием обратился к ней Марк. - Может быть, так будет лучше?
- Нет уж, - помахала она своим пухлым пальцем перед носом Аллейна. - Что вы уже сказали и что собирались сказать Джорджу?
- Я сказал ему, что полковника Картаретта ударили клюшкой для гольфа. Теперь же сообщаю вам всем, поскольку уходить вы не намерены, что смерть была вызвана колющим ранением в висок, нанесенным вашим сиденьем-тростью, леди Лакландер. Чтобы вытереть руки и избавиться от чешуи обеих форелей, была использована ваша тряпка для вытирания кистей. Первый удар был нанесен с ялика. Чтобы не быть увиденным с Уоттс-хилл, убийца забрался в ялик и спустился в нем по течению, используя длинную чалку, как, вероятно, делали и вы, когда писали этюды, сидя в ялике Движимый течением, ялик вплыл в маленькую заводь у ивняка - убийца стоял в лодке, лениво поигрывая клюшкой для гольфа и сбивая головки маргариток, которые росли у самого берега. Этот враг полковника был так хорошо ему известен, что Картаретт не обратил на него внимания, - может быть, сказал пару слов насчет форели, которую поймал, а потом продолжал срезать траву, чтобы завернуть в нее рыбу. Наверное, последним, что он увидел, была тень клюшки, быстро скользнувшая по земле За этим последовал удар в висок. Мы думаем, леди Лакландер, что затем к полковнику подошли с вашим сиденьем-тростью, которое убийца вполне сознательно использовал так же, как вы сегодня утром на дорожке в саду: убийца приставил сиденье-трость к ране на виске и уселся сверху. Что вы сказали? Ничего? Не правда ли, дикий и жуткий поступок? Мы думаем, что, когда убийца встал и начал вытаскивать сиденье-трость из раны, он поскользнулся. Оступился. Трость нелегко было вытащить. Убийцу повело назад. Каблуком он наступил на форель полковника. Рыба, конечно же, выскользнула бы, но она лежала на остром треугольном камне. Каблук только распластал ее. Кусочек кожи оторвался, и нога, вместо того чтобы соскользнуть, впечаталась в этот клочок. Сохранился отпечаток подбитой гвоздиками туфли для гольфа.
Джордж Лакландер неузнаваемым голосом произнес:
- Выдумки!
- Нет, - сказал Аллейн. - Уверяю вас, не выдумки. - Он обернулся к леди Лакландер и Марку. - Продолжать?
Леди Лакландер беспомощными движениями шарила по груди, как всегда, увешанной драгоценностями.
- Да, - кивнула она, - продолжайте.
Пока Аллейн говорил, Марк не отрывал глаз от стола. Теперь он сказал:
- Продолжайте. Конечно, продолжайте. Почему бы и нет?
- Хорошо, - произнес Аллейн. - Теперь перед убийцей встала проблема сокрытия улик. Представьте себе рыбу, на сверкающей чешуе которой четко отпечатался след подбитого гвоздиками каблука. Бросить ее в воду или закинуть в ивняк и убежать нельзя. На берегу лежит полковник - ладони его пахнут рыбой, а вокруг валяются пучки срезанной травы. Убийца понимал, что мог найтись свидетель, который видел улов Картаретта. Это, разумеется, не играло бы роли, если бы убийца не попал под подозрение. Но, как правило, после убийства преступником овладевает паника, и именно в этом состоянии он обычно и склонен - на свою беду - перемудрить. Думаю, что, пока убийца стоял там, преодолевая собственный страх, он вспомнил о Старушенции, лежащей на мосту. Ведь Данберри-Финн и полковник долго и упорно ругались - совсем недавно ругались из-за Старушенции! Почему бы не подменить добычу полковника рыбиной, которая досталась мистеру Финну благодаря его жульничеству, и таким образом не замести следы? Не привлечет ли это внимание к хорошо известному врагу? Не поможет ли укрыться врагу тайному? Для этого снова был использован ялик. Форель полковника была убрана, а на ее место положена Старушенция. В эту самую минуту на помощь убийце явилась Судьба, воплотившись в миссис Томазине Твитчетт.
- Замолчите вы, - заорал Джордж Лакландер, - хватит пороть…
С уст его чуть не слетело сочное слово, он оборвал себя на полуслове и пробормотал что-то неразборчивое.
- О ком это вы, Рори? - спросила леди Лакландер. - Что еще за Томазина?
- Это кошка мистера Финна. Если помните, миссис Картаретт рассказала нам, что на Нижнем лугу повстречала кошку рядом с недоеденной форелью. Мы нашли остов этой рыбы. На чешуе у нее треугольная дыра, соответствующая треугольному лоскутку кожи, вырванному острым камнем, и, кроме того, сама судьба или еще что-то в критический момент умерило кошачий аппетит, так что на рыбьей чешуе сохранился безошибочный след каблука, подбитого гвоздиками.
- Но разве это… - начал Марк. - То есть, когда вы говорите о соответствии…
- Заверяю вас, - сказал Аллейн, - наше расследование строится на научно проверенных фактах, установленных с исключительной точностью. Сейчас я просто излагаю вам последовательность событий. Итак, форель полковника скормили кошке. Тряпка для вытирания кистей, принадлежащая леди Лакландер, была использована для того, чтобы вытереть острие сиденья-трости и руки убийцы. Вы, может быть, помните, доктор Лакландер, как ваша бабушка говорила, что аккуратно собрала свои рисовальные принадлежности, однако вы сказали, что нашли тряпку в зарослях вереска.
- Значит, вы предполагаете, - ровным голосом произнес Марк, - что убийство произошло не раньше, чем без десяти восемь, когда моя бабушка ушла домой, и не позже четверти девятого, когда домой отправился я.
Он подумал минуту и добавил:
- Думаю, это вполне возможно. Убийца мог увидеть меня или услышать мои шаги, в панике отшвырнул тряпку и спрятался, а когда я собрал бабушкины вещи и ушел, выбрался из укрытия.
После продолжительного молчания леди Лакландер сказала:
- Ужасное предположение! Ужасное!
- Должен сказать, - сухо произнес Аллейн, - что и само дело жуткое.
- Вы упомянули о научных методах, - сказал Марк.
Аллейн рассказал о существенных различиях в рисунке чешуи у разных рыб.
- Все это есть в книге полковника Картаретта, - пояснил он и посмотрел на Джорджа Лакландера. - Вы, наверное, просто запамятовали.
- Собственно, я… э… я этой книжечки вроде бы не читал.
- А между тем, - сказал Аллейн, - это и милая, и поучительная книжка. В том, что касается чешуи, она исключительно точна. Чешуя форели, пишет полковник, это дневник, в котором можно прочесть всю биографию рыбы, если знать, как читать. Только если у двух рыб совершенно одинаковая биография, совпадет и их чешуя. К счастью, два образца чешуи, которыми мы располагаем, не имеют между собой ничего общего. Есть образец А: это чешуя девяти- или десятилетней рыбы, которая всю жизнь прожила в одном и том же месте. Есть и образец Б, принадлежащий меньшей по размеру рыбе, которая после четырех лет медленного роста сменила среду обитания, возможно, приобрела привычку спускаться к морю и возвращаться обратно, пережила период быстрого роста и, весьма вероятно, недавно появилась в Чайне. Вы, конечно, понимаете, на что это указывает?
- Хоть убейте - не понимаю, - покачал головой Джордж Лакландер.