Вопрос. Делал ли обвиняемый какие-то выплаты в счет задолженности, мистер Маккензи?
Ответ. Нет.
Вопрос. Ваша компания пыталась получить выданные суммы, мистер Маккензи?
Ответ. Да. Мы не то чтобы беспокоились, но… кредит составил пять тысяч долларов, и после неоднократных обращений к мистеру Хейту с просьбой начать обусловленные выплаты, оставшихся без удовлетворения, мы… я отправился в банк поговорить с мистером Райтом, тестем мистера Хейта, и объяснил ему ситуацию. Мистер Райт сказал, что ничего не знал о долге своего зятя, но обещал вернуть деньги, попросив ничего не говорить об этом. Разумеется, я бы соблюдал полную конфиденциальность, если бы не этот процесс…
Судья Мартин. Протестую. Это не имеет отношения к делу…
Вопрос. Это не важно, мистер Маккензи. Джон Ф. Райт полностью выплатил долг вашей компании?
Ответ. Полностью и с процентами, сэр.
Вопрос. Обвиняемый занимал какие-нибудь деньги начиная с первого января этого года?
Ответ. Нет, сэр.
Вопрос. У вас происходили какие-нибудь разговоры с обвиняемым после первого января?
Ответ. Да. В середине января мистер Хейт пришел ко мне и начал объяснять, почему не выплачивает долг, - сказал, что сделал неудачные вклады, просил дать ему время и обещал полностью расплатиться. Я ответил, что его тесть уже сделал это.
Вопрос. Что на это сказал обвиняемый?
Ответ. Ничего. Он просто вышел из моего кабинета.
ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС СУДЬИ МАРТИНА
Вопрос. Мистер Маккензи, вам не показалось странным, что вице-президент Райтсвиллского национального банка и зять председателя этого банка пришел к вам с просьбой о займе?
Ответ. Ну, вообще-то показалось. Но понимаете, я решил, что это конфиденциальное дело…
Вопрос. И поэтому, без всяких объяснений и гарантий, только на основании подписи, вы ссудили сумму в пять тысяч долларов?
Ответ. Ну, я знал, что старый Джон Ф. выплатит долг, если…
Мистер Брэдфорд. Ваша честь…
Судья Мартин. Это все, мистер Маккензи.
Не все показания против Джима Хейта были услышаны в зале суда. Некоторые из них прозвучали в заведении Вика Карлатти, другие - в парикмахерской отеля "Холлис", третьи - в приемной доктора Эмиля Поффенбергера в Апем-блок, четвертые - в "Придорожной таверне" Гаса Олсена, а по крайней мере один колоритный факт сообщил нью-йоркскому репортеру вечно пьяный мистер Эндерсон на пьедестале памятника павшим в мировой войне, где он в то время возлежал.
Эмелин Дюпре услышала историю Луиджи Марино от Тесси Люпин. Мисс Дюпре делала перманент в салоне красоты на Лоуэр-Мейн, где работала Тесси, которая только что ходила на ленч со своим мужем Джо - одним из парикмахеров Луиджи Марино. Джо передал историю Тесси, Тесси - Эми Дюпре, ну а Эми Дюпре…
После этого город услышал другие истории, и прежние воспоминания вновь засверкали во всем неприглядном виде. "Происходит что-то странное, - начали говорить в Райтсвилле. - Думаете, Фрэнк Ллойд был прав насчет дружбы Картера Брэдфорда с Райтами и всего прочего? Почему Карт не вызвал свидетелями Луиджи, доктора Поффенбергера, Гаса Олсена и остальных? Ведь их показания могут всех убедить, что Джим Хейт хотел убить Нору! Он угрожал ей по всему городу!"
Однажды утром, перед заседанием суда, шеф Дейкин забежал побриться к Луиджи Марино. Джо Люпин, работая у соседнего кресла, слушал в оба волосатых уха.
- Я повсюду искал вас, шеф! - возбужденно заговорил Луиджи. - Я вспомнил кое-что важное!
- Да, Луиджи? Только поскорее.
- В прошлом ноябре Джим Хейт зашел сюда постричься. "Знаете, мистер Хейт, я собираюсь жениться", - сказал я ему. Он ответил, что это хорошо, и спросил, кто эта счастливая девушка. "Франческа Ботильяно, - сказал я. - Я знал ее еще в Италии. Она работала в Сент-Луисе, но теперь приезжает в Райтсвилл, чтобы стать миссис Марино, - я послал ей билет за мой счет". Вы ведь помните, что я женился, шеф…
- Да, Луиджи. Выкладывай поскорее!
- Ну и что, думаете, сказал мне мистер Хейт? "Никогда не женись на бедной девушке, Луиджи! От такого брака не получишь никакой прибыли!" Понимаете? Он женился на Норе Райт из-за ее денег! Попросите мистера Брэдфорда вызвать меня в суд, и я все расскажу!
Шеф Дейкин усмехнулся, но Райтсвилл отнюдь не смеялся, считая вполне логичным, что история Луиджи должна прозвучать в суде. Она бы подтвердила, что Джим Хейт женился на Норе Райт из-за денег. Если мужчина женится на женщине ради денег, он может и отравить ее ради них… Райтсвиллские дамы, в чьих семьях имелись поверенные, слышали от них многозначительные замечания насчет "приемлемых" показаний.
Доктор Поффенбергер сам явился к прокурору Брэдфорду перед процессом с предложением выступить свидетелем.
- В прошлом декабре, Карт, Хейт пришел ко мне с абсцессом зуба мудрости. Я дал ему наркоз, и он, находясь под действием веселящего газа, постоянно твердил: "Я избавлюсь от нее!" А потом добавил: "Мне нужны эти деньги для себя!" Разве это не доказывает, что он собирался убить Нору и почему?
- Нет, - устало ответил Брэдфорд. - Возгласы в бессознательном состоянии не являются приемлемыми показаниями. Идите, Эмиль, и не мешайте мне работать, ладно?
Доктор Поффенбергер был возмущен. Он повторил свою историю тем пациентам, которые захотели ее послушать, а таких было подавляющее большинство.
История Гаса Олсена достигла ушей прокурора через Криса Дорфмана из подразделения радиофицированной дорожной патрульной службы (располагавшего одним автомобилем). Патрульный Дорфман "случайно" заглянул в заведение Олсена выпить кока-колу (по его словам), и возбужденный Гас сообщил ему, что однажды услышал от Джима Хейта, когда тот был "навеселе". Крис Дорфман возбудился в свою очередь, ибо неделями ломал голову над тем, как ему принять участие в судебном процессе и попасть в газеты.
- Ну и что же такого сказал Хейт, Крис? - осведомился прокурор Брэдфорд.
- Гас говорит, что Джим Хейт пару раз приезжал в "Таверну" поддатым и требовал еще выпивки, а Гас, по его словам, всегда давал ему от ворот поворот. Однажды он даже позвонил миссис Хейт и попросил ее приехать за мужем, который был пьян в дым и поднял шум. Но Гас вспоминает, что однажды, когда Хейт в очередной раз был там пьяный, он начал распространяться о женах, о том, какое паршивое дело - брак, а потом заявил: "Мне ничего не остается, как только избавиться от нее, Гас! Я должен сделать это поскорее, иначе она сведет меня с ума!" По-моему, об этом должны услышать в суде, мистер Брэдфорд.
- Заявления под действием алкоголя более чем сомнительны! - простонал Карт. - Хочешь, чтобы я из-за этого проиграл дело? Возвращайся лучше в свою машину, Крис!
История мистера Эндерсона была сама простота.
- Сэр, - с достоинством поведал он нью-йоркскому репортеру, - мы с мистером Хейтом родственные души - не раз встречались на площади и осушали вместе пурпурный флакон. Я хорошо помню тот вечер, когда мы коротали часы "в пещере этой душной, мрачной под шум дождя и злой декабрьский ветер"!"Цимбелин", сэр, - один из пренебрегаемых шедевров великого мастера…
- Мы отвлеклись, - прервал репортер. - Что произошло?
- Ну, сэр, мистер Хейт обнял меня и сказал. Цитирую: "Я собираюсь убить ее, Энди. Вот увидишь, я это сделаю!"
- Bay! - воскликнул репортер и оставил мистера Эндерсона спать на пьедестале памятника павшим в мировой войне.
Но прокурор Брэдфорд отказался и от этого сладкого блюда, после чего Райтсвилл пришел к выводу, что тут "что-то не так", и начал понемногу бурлить.
Слухи достигли ушей судьи Лайзендера Ньюболда. Начиная с того дня в конце каждого заседания суда он строго предупреждал присяжных, чтобы они не обсуждали дело ни с кем - даже друг с другом.
Полагали, что внимание судьи Ньюболда к слухам было привлечено не без участия Илая Мартина, который выглядел обеспокоенным - особенно по утрам, после завтрака с женой. Клэрис была полезна тем, что служила барометром настроений Райтсвилла. Злоба начала проникать в зал суда, перекатываясь взад-вперед между старым юристом и Картером Брэдфордом, покуда репортеры не стали подталкивать друг друга, шепча, что "старик вот-вот сломается".
Томас Уиншип, старший кассир Райтсвиллского национального банка, заявил, что Джеймс Хейт всегда пользовался тонким красным карандашом, работая в банке, и предъявил многочисленные документы из банковских архивов, которые Хейт подписал таким карандашом.
Последним предметом, приобщенным к вещественным Доказательствам Брэдфордом, выбравшим самое подходящее время, была "Токсикология" Эджкоума с красноречивым абзацем о мышьяке, подчеркнутым красным карандашом. Присяжные передавали том из рук в руки, судья Мартин выглядел "уверенным", а Джеймс Хейт, сидящий рядом с ним за столом защиты, быстро огляделся, словно искал путь к бегству. Но момент прошел, и он стал вести себя как прежде - молчал, обмякнув на стуле с почти скучающим выражением на сером лице.
В конце заседания в пятницу, 28 марта, прокурор Брэдфорд заявил, что, "возможно, близок к завершению процедуры обвинения", но будет знать точно, когда суд соберется в понедельник утром. Последовали бесконечные разговоры перед судейским креслом, а затем судья Ньюболд объявил перерыв до понедельника, 31 марта.
Заключенного отвели назад в его камеру на первом этаже здания суда, зал опустел, а Райты отправились домой. Оставалось только ждать понедельника… и пытаться подбодрить Нору. Она лежала в шезлонге в своей спальне, обрывая розы с ситцевых оконных занавесок. Герми не разрешила ей присутствовать на суде, и после двух дней слез Нора устала бороться.
Но в пятницу, 28-го, произошло еще кое-что. Роберта Робертс потеряла работу. Журналистка в течение всего процесса упорно продолжала защищать Джима Хейта, оставаясь единственным репортером, еще не приговорившим "молчаливого божьего человека", как окрестил его один остряк газетчик, к смерти. В пятницу Роберта получила телеграмму из Чикаго от Бориса Коннела, уведомлявшего, что он "аннулирует колонку". Роберта телеграфировала своему чикагскому адвокату, требуя подать иск на синдикат "Новости и сенсации". Но в субботу утром газета вышла без ее колонки.
- Что вы собираетесь делать теперь? - поинтересовался Эллери Квин.
- Остаться в Райтсвилле. Я одна из тех надоедливых женщин, которые никогда не сдаются, и еще могу принести пользу Джиму Хейту.
Роберта провела все субботнее утро в камере Джима, убеждая его заговорить и начать защищаться. Присутствующие при этом судья Мартин и Эллери молча слушали ее энергичные призывы. Но Джим всего лишь мотал головой, казался на три четверти мертвым и погруженным в какой-то странный формальдегид собственного производства.
Глава 22
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
До понедельника оставался целый уик-энд. На субботний вечер Нора пригласила Роберту Робертс и судью Илая Мартина к обеду, чтобы "все обсудить с семьей". Гермиона хотела, чтобы Нора не вставала с кровати из-за ее "положения", но Нора возразила:
- Мама, мне гораздо полезнее двигаться, чем лежать!
Поэтому Герми благоразумно предпочла не настаивать.
Нора начала заметно толстеть в талии, ее щеки внезапно стали одутловатыми, и она ходила по дому так, словно ноги у нее были налиты свинцом. Когда обеспокоенная Гермиона обратилась к доктору Уиллоби, тот ответил:
- Нора в настолько хорошем состоянии, Герми, насколько мы могли ожидать.
Герми не осмелилась задавать дальнейшие вопросы. Но она почти не отходила от дочери и бледнела, когда та пыталась поднять даже толстую книгу.
После ужина, казавшегося безвкусным и прошедшего почти в молчании, все перешли в гостиную. Луди наглухо закрыла ставни и разожгла огонь. Они сидели у камина в застывших позах людей, которые знают, что должны что-то сказать, но не находят слов. Даже потрескивающее в очаге пламя не приносило облегчения. Расслабиться было невозможно: присутствие Норы ощущалось слишком сильно.
- Сегодня вечером вы почти ничего не сказали, мистер Смит, - заметила наконец Роберта Роберте.
Нора вопросительно посмотрела на Эллери, но он отвел глаза.
- Говорить особенно не о чем, верно?
- Да, по-видимому, - пробормотала журналистка.
- Насколько я понимаю, у нас не интеллектуальная или эмоциональная, а юридическая проблема. Вера не поможет оправдать Джима, хотя, возможно, укрепит его Дух. Только факты могут его спасти.
- А их нет! - воскликнула Нора.
- Пожалуйста, дорогая! - простонала Герми. - Ты же слышала, как доктор Уиллоби говорил, что тебе нельзя волноваться.
- Знаю, мама. - Нора повернулась к судье Мартину, угрюмо смотревшему на огонь, растопырив перед носом длинные пальцы. - Как обстоят дела, дядя Илай?
- Не хочу обманывать тебя, Нора, - старый юрист покачал головой, - но хуже некуда.
- Вы имеете в виду, что у Джима нет ни единого шанса?
- Шанс есть всегда, Нора, - вмешалась Роберта Робертс.
- Да, - вздохнул судья. - С присяжными трудно что-то сказать наперед.
- Если бы мы хоть что-то могли сделать, - беспомощно произнесла Герми.
Джон Ф. глубже закутался в пиджак.
- Что вы за люди! - воскликнула Лола Райт. - Сидите, ноете и ломаете руки! Я устала от этого! - Она с отвращением швырнула сигарету в огонь.
- Я тоже, - сквозь зубы процедила Пэт. - Меня уже тошнит!
- Патриция, дорогая, - простонала Герми, - думаю, тебе лучше не участвовать в этой дискуссии.
- Еще бы, мама! - поморщилась Лола. - Ведь это твоя беби! Ты всегда смотрела на Пэт только как на длинноногую девчонку, которая не желает пить молоко и залезает на вишню Эми Дюпре!
Пэт пожала плечами. Эллери Квин с подозрением посмотрел на нее. С прошлого четверга мисс Патриция Райт вела себя в высшей степени странно - слишком тихо и задумчиво для здорового экстраверта, - как будто в ее хорошенькой головке роились какие-то тайные мысли. Эллери хотел обратиться к ней, но вместо этого зажег сигарету. Золотая лихорадка 1849 года, подумал он, началась со старой кастрюли в грязном ручейке. Кто знает, где могут найтись факты?
- А что вы думаете, Эллери? - взмолилась Нора.
- Эллери размышляет о деле, пытаясь найти в нем лазейку, - объяснила Пэт судье Мартину.
- Не юридическую, - поспешил пояснить Эллери, когда судья сдвинул брови. - Но я так долго жонглировал криминальными фактами в моих книгах, что… э-э… приобрел некоторую сноровку, жонглируя ими в реальности.
- Если вы добьетесь успеха с этими фактами, - проворчал старый юрист, - то вы чародей.
- Неужели ничего нельзя сделать? - возмутилась Нора.
- Давайте посмотрим правде в лицо, Нора, - мрачно продолжил Эллери. - Положение Джима безнадежно. Вам лучше подготовиться… Я перебрал в уме каждую крупицу показаний, тщательно взвесил каждый факт и не нашел лазейки. Еще никогда не было такого однозначного дела против обвиняемого. Картер Брэдфорд и шеф Дейкин соорудили настоящего колосса, и понадобится чудо, чтобы его опрокинуть.
- А я отнюдь не Голиаф, - сухо добавил судья Илай.
- О, я готова ко всему, - горько усмехнулась Нора, затем отвернулась и закрыла лицо руками.
- Не делай резких движений, Нора! - всполошилась Герми. - Ты должна соблюдать осторожность.
Нора кивнула не оборачиваясь. Комнату наполнила тишина, от которой она, казалось, вот-вот взорвется.
- Мисс Робертс, - заговорил наконец Эллери; его черный силуэт вырисовывался на фоне пламени, - я хотел бы узнать кое-что.
- Да, мистер Смит? - отозвалась журналистка.
- Вы потеряли вашу колонку, потому что решили противостоять общественному мнению и бороться за Джима Хейта?
- Слава богу, это еще свободная страна, - беспечно промолвила Роберта. Но было видно, что она напряглась всем телом.
- Почему вы проявляете такой интерес к этому делу, что готовы даже пожертвовать своей работой?
- Я верю, что Джим Хейт невиновен.
- Перед лицом всех доказательств против него?
Она улыбнулась:
- Я женщина и к тому же медиум. Вот вам две причины.
- Нет, - покачал головой Эллери.
Роберта поднялась.
- Не уверена, что мне это нравится, - заявила она. - Что вы имеете в виду?
Остальные нахмурились. В комнате появилось нечто, трещащее громче горевшего хвороста.
- Слишком уж это прекрасно, - усмехнулся Эллери Квин. - Крутая журналистка отказывается от заработка, защищая абсолютно постороннего ей человека, который, как указывают все факты и уверен весь мир, виновен, словно сам Каин. У Райтов есть предлог - они хотят, чтобы их зять был оправдан ради дочери и внука. Но каковы ваши причины?
- Я уже назвала их вам!
- А я вам не верю.
- Ну и что мне делать в связи с этим?
- Что вы скрываете, мисс Робертс? - строго осведомился Эллери.
- Я отказываюсь подчиняться допросу третьей степени.
- Очень жаль. Но вы явно что-то знаете и знали с того времени, как прибыли в Райтсвилл. Что вы знаете такого, что вынуждает вас встать на защиту Джима?
Журналистка подобрала свои перчатки и манто из чернобурки.
- Иногда, мистер Смит, вы мне очень не нравитесь… Нет, миссис Райт, не беспокойтесь. - Она быстро вышла.
Эллери Квин уставился на освобожденное ею место.
- Я думал, - виновато произнес он, - что гнев развяжет ей язык.
- Пожалуй, - задумчиво промолвил судья Мартин, - я поговорю по душам с этой особой.
Эллери пожал плечами.
- А вы, Лола…
- Я? - с удивлением откликнулась она. - Чем я провинилась, учитель?
- Вы тоже что-то скрываете.
Лола уставилась на него, потом рассмеялась и закурила сигарету.
- Сегодня вечером у вас скотленд-ярдовское настроение, верно?
- Вам не кажется, - улыбнулся Эллери, - что пришло время рассказать судье Мартину о вашем визите к задней двери дома Норы в канун Нового года как раз перед полуночью?
- Лола! - ахнула Герми. - Ты была там?
- Это не имеет никакого отношения к делу, мама, - раздраженно ответила Лола. - Конечно, судья, я расскажу вам. Но раз уж мы ищем конструктивные пути, как насчет того, чтобы знаменитый мистер Смит приступил к работе?
- Над чем? - спросил знаменитый мистер Смит.