Это было в ее характере - только что погруженная в тягостные воспоминания, она могла внезапно стать смешливой.
- Я думаю, - произнес Аллейн, - кто-то мог подцепить немного шерсти в овчарне, и она могла повиснуть у него на одежде.
- Могла, - мягко согласился Фабиан.
- Шерсть ведь жирная, - вставил Дуглас, - и она могла застрять в комнате.
- Только не в комнате тети Флосси, - возразила Урсула. - Я всегда убирала ее комнату, Дуглас, и ты не смеешь утверждать, что я оставила грязную шерсть лежать на ковре несколько дней. Поросенок! - поддразнила его она.
Он лениво повернул голову и взглянул на нее. Аллейн видел, как его рука соскользнула со спинки дивана и легла на плечи Теренции Линн. Урсула засмеялась и состроила ему гримасу.
- Все это вздор, - лукаво сказала она, - весь этот разговор о завитках шерсти.
- Лично я, - веско произнесла Теренция Линн, - не нахожу в этом ничего смешного. Для меня и, мне кажется, для всех, мысль об овечьей шерсти в ее комнате в то страшное утро выглядит совершенно чудовищно.
- Ты гадкая, Терри, - вспыхнула Урсула. - Мне все это больнее, чем кому-нибудь из вас. Я думаю, все понимают, что именно поэтому у меня нет сил быть слишком серьезной. Наверное, только я одна и любила ее. А ты холодна, как лед, Терри, и я ненавижу тебя.
- Ну что ты, Урсула, - вмешался Фабиан. Он опустился на колени и взял ее руки в свои. - Будь умницей. Ты удивляешь меня.
- Она была чудесная, и я любила ее. Если бы не она…
- Если бы не она?
- Мы бы никогда не встретились.
- Да, но кто, - пробормотал Фабиан, - кто дразнил Тантала виноградом? Неужели наша тетя Флосси?
- Все равно, - сказала Урсула, раскаиваясь и упорствуя одновременно, что вообще было характерно для ее отношений с Фабианом, - ты жесток ко мне. Извини, Терри.
- Можно продолжать? - спросил Дуглас. Аллейн заерзал в своем кресле за камином, и все снова обратились в слух.
- Капитан Грейс, - сказал Аллейн, - во время охоты за брошью вы ходили в дом за фонарем, не так ли?
- За двумя фонарями, сэр. Я дал один дяде Артуру.
- Вы видели кого-нибудь в доме?
- Нет. Там был только Маркинс. Маркинс говорит, что находился в своей комнате. Доказательств, впрочем, нет. Фонари держат на столе в холле. Телефон зазвонил, когда я находился в холле, и я взял трубку. Разговор занял лишь несколько секунд. Кто-то хотел знать, поедет ли тетя Флоренс утром на север.
- С террасы вы видели садовые дорожки. Видны ли вам были ваши компаньоны, искавшие брошь?
- Фабиана и дядю Артура я не видел, но видел двух девушек. Уже почти стемнело. Я пошел прямо к дяде с фонарем; он находился там, где и должен был находиться.
- Были ли вы с ним, когда он отыскал брошь?
- Нет. Я просто дал ему фонарь и вернулся на свой пост также с фонарем. Я слышал, как он позвал нас чуть позже. Он оставил брошь на том же месте, чтобы я посмотрел на нее. Она напоминала гроздь красных и голубых искр в свете фонаря. Ее наполовину скрывали листья циннии. Он сказал, что уже смотрел здесь прежде. Ему было вредно много нагибаться, и зрение его иногда подводило. Я думаю, что он ее просто проглядел.
- Выходили ли вы на последнюю тропу?
- Нет. Он выходил.
- Мистер Рубрик?
- Да. Чуть раньше. Как раз когда я ходил в дом и перед тем, как ты спустилась, Урси, и говорила с Терри.
- Тогда вы и мистер Рубрик должны были встретиться, мисс Линн.
- Нет, - быстро произнесла Теренция.
- Как я понял, мисс Харм сказала, с ваших слов, что вы уже искали на той тропе.
- Да, я искала там недолго. Я не помню, чтобы я видела мистера Рубрика.
- Но, - вмешался Дуглас, - мне кажется, я сделал ошибку. Мне почему-то представлялось, что, когда я ходил в дом за фонарями, он свернул с лавандовой дорожки на мою тропу, а потом на нижнюю. А затем у меня было впечатление, что, когда я вернулся с фонарями, он шел мне навстречу, возвращаясь с нижней тропы. И я услышал ваш спор о том, стоит ли там останавливаться или нет. Ты была там тогда.
- Возможно, я видела его, - сказала Теренция. - Я была там недолго. Я не помню точно, но мы не разговаривали - я имею в виду, мы не были вместе. Темнело.
- Да, но, Терри, - проговорила Урсула, - когда я вступила на нижнюю тропу, ты шла мне навстречу как раз с дальнего конца, ближайшего к лавандовой дорожке. А если он был там, то именно в этом самом конце.
- Я не помню, Урсула. Если он и был там, то мы не разговаривали, и я попросту забыла.
- Возможно, я ошибся, - неуверенно произнес Дуглас, - но ведь это не особенно важно, правда? Артур был где-то внизу, и вы обе были примерно там же. Но я охотно признаю, что джентльмен, чей след я бы хотел нащупать в тот вечер, был наш друг мистер Маркинс.
- Последуем в указанном направлении, - бодро заявил Фабиан. - Теперь мы на вашей территории, сэр.
- Хорошо, - сказал Аллейн, - что известно о Маркинсе, капитан Грейс? Давайте послушаем.
- Тогда придется вернуться назад, - сказал Дуглас, - вернуться в прошлое, а точнее, на последнюю распродажу шерсти, которая состоялась в начале 1939 года.
…Итак, тетя Флосс втравила беднягу Артура в сомнительное знакомство с этим япошкой. Звали его Курата Кан. Они привезли его сюда на субботу и воскресенье. Я слышал, что он живо всем интересовался, ухмылялся, как мартышка, и задавал вопросы. У него был чудесный фотоаппарат немецкого производства, и он сказал, что фотография - его хобби. Он сделал снимок Тропы. Неплохо он разбирался и в авиации. Дядя Артур говорил, что он, должно быть, потратил кучу денег на частные поездки во время своего пребывания здесь и повсюду таскал камеру с собой. Он к тому же и покупал фотоснимки. Имена фотографов он находил в редакциях газет. Мы это выяснили позже, хотя, по-видимому, он в то время не делал из этого тайны. В общем, похоже, что он был чертовски подозрительной личностью и похож на киногероя. Тетя Флосси относилась ко всему, как к стихийному бедствию. Она была слишком оживлена, потому что он дал высокую цену за ее шерсть. Японцы всегда скупали второсортный товар, и в любом случае было необычно, что такую высокую цену получила шерсть мериносов. По-моему, вообще дело было нечисто. Когда тетя поехала в Англию, они поддерживали переписку. Флосси утверждала, что японцы в случае войны будут на нашей стороне: "Мистер Курата Кан мне столько всего рассказывает!". Ей-Богу, ведь это страна с тоталитарным режимом, его бы оттуда выслали. В этом отношении у них можно поучиться. Они умеют выгонять крыс из собственного дома.
Дуглас коротко рассмеялся.
- Но не летучих мышей со своих башен, - вставил Фабиан. - Сделай милость, Дуглас, не впадай в фольклорный стиль.
Аллейн подумал: "Он действительно несколько высокопарен", и торжественно кивнул.
- Конечно, - заявил Дуглас, - надо было что-то сказать тете Флосси. Я имею в виду, что нам нужно было помещение для работы, и кое-какое оборудование, и тому подобное. Она выделила нам деньги на покупки. С той стороны плато не было электричества. Мы построили ветряную мельницу и раздобыли маленькую динамо-машину. Позже электричество провели в доме, но в тот момент оно было только в мастерской. Она все это оплатила. Мы все больше втягивались в работу. И когда мы были готовы показать кому-нибудь что-нибудь, она бывала чертовски полезна. Она умела убедить кого угодно в чем угодно, наша тетя Флосси, и она связывалась с каким-нибудь военным начальством и устраивала нам поездку на север, чтобы увидеться с ним. Те отправляли рапорт в Англию, и там тоже начинали шевелиться. У нас уже был весьма ободряющий ответ от… впрочем, нет необходимости вникать в эти подробности.
- Разумеется, - откликнулся Аллейн.
- Короче, как я уже сказал, она была нам очень полезна, но при этом встревала во все и по временам становилась крайне несдержанной.
- Послушали бы вы ее, - сказал Фабиан. - "Ну, что там поделывают мои изобретатели?" А затем, бывало, сделает непроницаемое лицо и, совсем как три ведьмы в "Макбете", приложит пальчик к губам и произнесет: "Но мы не должны быть нескромными!"
Аллейн поднял глаза на портрет. Худощавая, жилистая женщина взирала на него с непроницаемостью, обычной для академической живописи. Если бы нарисованный палец смог подняться к этим губам, смыкавшимся с видимым трудом над выступавшими вперед зубами! Если бы она могла подать ему тайный сигнал:
"Теперь говорите. Задавайте этот вопрос. А здесь промолчите, они приближаются к самому главному!"
- Да, - согласился Дуглас, - порой она нам досаждала, и, конечно, все в доме знали, что делается что-то страшно секретное. Фабиан говорил: "А пусть себе. У нас все под замком, да и будь все в открытом доступе, все равно никто ничего не поймет". Но мне не нравилось, когда Флосси разглагольствовала об этом. Позднее ее отношение изменилось.
- После того, как правительство предположило утечку информации к врагу, - вмешалась Урсула. - Она это приняла близко к сердцу. А затем этот корабль был потоплен у берегов северной Исландии. Она была ужасно расстроена.
- Вообще-то, - вставил Фабиан, - ее бдительность была так же невыносима, как и ее неумеренное любопытство. Можно было подумать, что в запасниках у нас хранится ключ от Смертной Тайны, как в фантастических романах. Она обклеивала все стены предупредительными плакатами. Продолжай, Дуглас.
- Это произошло за двадцать один день до ее убийства, - сказал Дуглас. - И если вы не найдете параллелей между опытом Урсулы и моим, я буду крайне удивлен. Фабиан и я допоздна работали над неким усовершенствованием, над системой безопасности, назовем это так.
- Почему бы и нет, - насмешливо произнес Фабиан, - тем более, что так оно и есть.
- Я совершенно не понимаю твоей иронии, Фабиан, и я не уверен, что ее понимает мистер Аллейн.
- Ладно. Ты совершенно прав, старина, только эти твои многозначительные намеки кажутся мне совершенно излишними. Ты ведь знаешь не хуже меня, что мысль о чем-то наподобие воздушного магнитного взрывателя приходила в голову всем школьникам. Единственное, за чем могли бы охотиться все эти цветущие идиоты - это или чертежи, или сама учебная модель.
- Совершенно верно! - воскликнул Дуглас, - Чертежи и модель!
- Но с Маркинсом все в порядке. Он проводил вечер с семьей Джонсов.
- Так он говорит, - отозвался Дуглас. - Итак, сэр, в ту ночь, за три недели до убийства тети Флосси, я хотел внести изменения в систему безопасности…
Его рассказ во многом повторял рассказ Урсулы. В тот самый вечер оба изобретателя находились вне мастерской, заперев ее на ночь. Они взволнованно обсуждали новую идею, которая, как считал Фабиан, поможет усовершенствовать их изобретение. "Мы договорились до явных глупостей и решили разойтись на ночь", - вспоминал Дуглас. Обычно ключи от сейфа и мастерской оставались у него, но в этот раз каждый из них чувствовал, что может вернуться к расчетам среди ночи. Они договорились, что Дуглас оставит ключи в ящике своего туалетного столика, где Фабиан, если пожелает, сможет взять их, не беспокоя его. В этот момент они заметили Маркинса, который тихо шел по коридору со стороны черной лестницы. Он почти наверняка подслушал их разговор о ключах. "И ей-Богу, - сказал Дуглас, - он не замедлил этим воспользоваться".
Они расстались, и Дуглас лег. Но он был перевозбужден и не мог заснуть. Наконец он решил встать и пойти взглянуть на расчеты. Он протянул руку к своему ночному столику, когда услышал шорох в коридоре за дверью. Это был звук крадущихся шагов, как будто кто-то приближался - очень медленно и осторожно. Шаги замерли перед его дверью. В этот момент он сделал непроизвольное движение рукой и стукнул канделябром об пол. Шум показался ему самому оглушительным. В дальнем конце коридора замерли шаги. Он выскочил из постели и распахнул дверь.
Коридор тонул во мраке. В дальнем конце можно было заметить слабое мерцание, как будто кто-то с фонарем удалялся по короткому проходу влево. Единственной жилой комнатой в левом крыле была комната Маркинса. Лестница находилась справа.
В этом пункте своего повествования Дуглас откинулся на спинку дивана и самодовольно посмотрел на остальных. Для чего, спрашивается, Маркинс находился в коридоре в четверть третьего ночи (Дуглас отметил время), если не для выполнения весьма сомнительного задания? И почему он остановился перед комнатой Дугласа? Было лишь одно объяснение, которое в свете последующих событий становилось трудно опровергнуть. Маркинс намеревался войти в комнату Дугласа и попытаться выкрасть ключ от мастерской.
- Ладно, - предложил Фабиан, - давайте следовать за событиями.
"По крайней мере, - подумал Аллейн, - над этим стоило поразмыслить".
После этого эпизода Дуглас спрятал ключи в кровать и пролежал без сна до наступления утра, когда он разбудил Фабиана и поделился с ним своими подозрениями. Фабиан был настроен скептически. "Чисто гастрономический эпизод, готов держать пари". Но он согласился, что следует впредь быть осторожнее с ключами, и сам изобрел тяжелые жалюзи, чтобы закрывать окна в мастерской.
- Но и это не удовлетворило бдительного Дугласа, - жалобно проговорил Фабиан. - Он косился на мои фирменные жалюзи и не верил, что, когда я ложусь спать, ключи висят на шнурке у меня на шее. А ведь, клянусь, именно так и было.
- Я не мог допустить, чтобы так продолжалось, - сказал Дуглас. - Я очень беспокоился и на следующий день глаз не спускал с мистера Маркинса. Раз или два я заметил на себе его странные косые взгляды. Это было в четверг, а в субботу Флосси отпустила его, и он уехал в почтовой машине. Он довольно дружен с одним трактирщиком. Я все взвесил и решил провести небольшое расследование; я думаю, вы согласитесь, сэр, что меня можно оправдать. Я пошел к его комнате. Она была заперта, но я видел связку старых ключей в кладовке, и, подпилив один из них, я легко преодолел эту трудность, - Дуглас сделал паузу и улыбнулся. Его рука все еще лежала на спинке дивана позади Теренции Линн. Она повернулась и, звякнув спицами, внимательно посмотрела на него.
- Я не понимаю, как ты мог, Дуглас! - воскликнула Урсула.
- Милое дитя, у меня были все основания предполагать, что я имею дело со шпионом, врагом. Что же тут непонятного?
- Но я просто не верю, что Маркинс шпион. Мне он нравится.
Дуглас поднял брови и сказал, обращаясь непосредственно к Аллейну.
- Сначала я подумал, что потерпел неудачу. Каждая коробка и ящик в этой комнате были заперты. Я заглянул в буфет и там, на полу, кое-что нашел.
Дуглас прочистил горло, достал бумажник из жилетного кармана, а из него конверт. Конверт он протянул Аллейну.
- Взгляните, сэр. Это не оригинал: его я передал в полицию. Но это точная копия.
- Да, - сказал Аллейн, поднимая бровь, - это кусок покрытия, используемого для пленки от фотоаппарата "Лейка" или подобного ему.
- Правильно, сэр. Я знал, что не ошибся. Один парень из нашей компании пользовался такой пленкой, и я запомнил, как она выглядит. Конечно, мне показалось попросту смешным, что человек с положением Маркинса может позволить себе такую камеру. Они стоят от двадцати пяти до ста фунтов стерлингов и в продаже бывают далеко не всегда. Конечно, сказал я себе, это не его вещь. Но в комнате висел костюм, и в одном из его карманов я нашел квитанции фирмы, торгующей фототоварами. Маркинс перевел туда пять фунтов, и среди купленного им оказалось двенадцать пленок для "Лейки". Я думаю, он боялся, что его выследят. Я поддел одну из его коробочек, и там что-то загремело и защелкало. Могу поспорить, что там были реактивы для проявления фотоснимков. Когда я уходил из его комнаты, я был вполне удовлетворен. Маркинс, возможно, собирался фотографировать все, к чему получит доступ в нашей мастерской, и отправлять своим руководителям.
- Понятно, - произнес Аллейн, - что же вы предприняли?
- Сказал Фабиану, - ответил Дуглас. - Сразу же.
Аллейн перевел взгляд на Фабиана.
- О, да. Он рассказал мне, и мы совершенно разошлись во мнениях по данному вопросу. Собственно говоря, мы поспорили и даже поссорились, не так ли, Дуг?
- Нет необходимости преувеличивать, - промолвил Дуглас. - Просто мы разошлись в оценках.
- Вот именно, - согласился Фабиан. - Предположим, Маркинс действительно шпионил. Если начать его расспрашивать о ночной вылазке, он мог бы ответить: а) что у него был расстроен желудок, поэтому он не хотел спускаться вниз, в соответствующие места, а посетил наши; б) что это был вообще не он. Что касается его фотографического рвения, если оно существовало, ему мог подарить "Лейку" благодарный наниматель или он сам мог понемногу накопить требуемую сумму и купить второсортную камеру в Америке. Ведь не каждый любитель фотографии непременно член Пятой колонны. А держать проявители запертыми он мог либо из-за крайней аккуратности, либо из-за недоверия к нам, в чем, как доказывает случай с Дугласом, он не сильно ошибался.
- То есть вы не собирались ничего предпринимать?
- Нет, не собирался. Я считал, что нужно было держать наши исследования в секрете и быть аккуратными. Если же мы подозревали Маркинса, нам следовало обратиться к людям, занимающимся проблемами шпионажа.
- А вы согласились с этим планом, Грейс?
Дуглас был решительно не согласен. У него, заметил он с коротким смешком, сложилось самое нелестное мнение об официальных службах, занятых шпионажем, и он бы предпочел заняться этим делом сам. К тому же он был очень зол на Маркинса, и ему хотелось отреагировать немедленно. Он отмел предложение Фабиана как совершенно неразумное. Зачем ждать? Конечно, следует подать рапорт, а еще лучше обратиться к тому армейскому начальнику, с которым они были знакомы, и раз навсегда избавиться от этого парня. Они проспорили некоторое время и разошлись, так и не придя к единому мнению. Дуглас, расставшись с Фабианом, отправился к своей тетушке, которая, как и следовало ожидать, встала на защиту своего любимого слуги.
- Что я буду делать без Маркинса? Слава Богу, он возвращается сегодня вечером. Я стучу по дереву, - сказала Флосси, шутливо постукивая своим узловатым пальцем по собственному лбу, - каждый раз, когда он говорит, что ему нравится здесь. Было бы невыразимо ужасно, если б мы его потеряли.
Это, как выразился Дуглас, было уже слишком. Он последовал за тетей в кабинет и взял ее в оборот.
- Я не терпел, когда Флосси несла вздор, - произнес Дуглас, расчесывая усы. - Обычно мы неплохо понимали друг друга. Я ее немного поддразнивал, но ей это нравилось. С ней можно было пойти в разведку, если не позволять ей ездить на себе верхом. Я поговорил с ней напрямик. Я рассказал, почему придется избавиться от Маркинса.