- Это так глупо! - прошептала Урсула. - Все это настолько глупо! Мистер Аллейн будет смеяться над тобой.
- В самом деле? Может быть. Мне было бы приятно услышать от мистера Аллейна раскаты профессионального хохота, но пока я не наблюдаю ничего подобного. Вы, конечно, понимаете, к чему я клоню, сэр?
- Думаю, что да, - сказал Аллейн. - Вы подозреваете, что в состоянии амнезии, или автоматизма, или бессознательного поведения, или как это еще называется, вы отправились в овчарню и совершили это преступление?
- Именно так.
- Вы утверждаете, что слышали разговор мисс Харм и мисс Линн на нижней тропе?
- Да, я слышал, как Терри сказала: "Почему бы не сделать то, о чем нас просили? Это было бы гораздо проще".
- Вы произносили эти слова, мисс Линн?
- Да, что-то похожее, кажется.
- Да, - сказала Урсула. - Она говорила это. Я помню.
- Затем последовал провал, - произнес Фабиан.
- А вскоре после того, как вы пришли в сознание, вы услышали возглас мистера Рубрика?
- Да, это было первое, что я услышал. Его голос.
- А как долго, - обратился Аллейн к Теренции Линн, - длилась пауза между вашей репликой и моментом, когда обнаружили брошь?
- Возможно, минут десять. Не дольше.
- Понятно. Мистер Лосс, - промолвил Аллейн, - вы производите впечатление молодого человека значительно выше среднего интеллектуального уровня.
- Благодарю вас, - поклонился Фабиан, - за эти скромные орхидеи.
- Тогда какого дьявола вы плели здесь всю эту галиматью?!
- Ну вот! - торжествующе воскликнула Урсула. - Что я говорила!
- Я могу сказать, - жестко сказал Фабиан, - что мне приносит чрезвычайное облегчение тот факт, что мистер Аллейн считает чистой галиматьей утверждение, которое мне далось нелегко и которое, по сути, является признанием.
- Друг мой, - отозвался Аллейн, - я ни на минуту не сомневаюсь, что у вас бывают эти чудовищные состояния. Я выразился небрежно и приношу извинения. Я просто считаю, что вы совершенно необоснованно придаете этому такое зловещее значение. Я не утверждаю, что с точки зрения патологической медицины вы не могли совершить это преступление, но я утверждаю, что вы не могли этого сделать физически.
- Десять минут, - сказал Фабиан.
- Совершенно верно. Десять минут. Десять минут, за которые надо было преодолеть одну пятую мили, нанести удар и - прошу прощения за неприятные детали, но необходимо внести ясность - удушить жертву, достать из пресса большое количество шерсти, укутать тело, избавиться от него и снова загрузить пресс. Вы не могли этого сделать за короткое время вашего приступа и вряд ли станете утверждать, будто вернулись позже с целью замести следы преступления, о котором не помнили. На вас, насколько я помню, был белый спортивный костюм? В каком состоянии он находился, когда вы пришли в себя?
- Весь в глине, - ответил Фабиан. - Видимо, я упал на грядки.
- Да, но не в шерсти? И не в каких-нибудь других пятнах?
Урсула быстро встала и подошла к окну.
- Нужно ли? - спросил Фабиан, следя за ней взглядом.
- Давай покончим с этим, - сказала Урсула. - Я могу. Я только возьму сигарету.
Она стояла к нему спиной. Голос ее звучал словно издалека, и невозможно было угадать ее мысли.
- Давай покончим с этим, - повторила она.
- Возможно, вы помните, - продолжал Фабиан, - что убийца использовал спецодежду, принадлежавшую Томми Джонсу, и пару рабочих перчаток, лежавших в кармане. Одежда висела на гвозде рядом с прессом. На следующее утро, когда Томми надел ее, он заметил, что лопнул шов, и другие детали.
- Если эта версия верна, - отозвался Аллейн, - на переодевание следует накинуть еще одну-две минуты. Вы могли бы и сами об этом подумать. Наверняка вы возвращались к этому мысленно, и не раз. Чтобы добраться до овчарни незаметно для остальных, вы должны были идти кружным путем: или через дом, или через боковую площадку, или по задворкам. Нижней тропой вы идти не могли, иначе вас заметили бы девушки. Перед обедом я пробежал напрямик с огорода до овчарни, и это заняло у меня две минуты. В данном случае прямой путь был невозможен. Кружным путем на это уйдет соответственно три или четыре минуты. На совершение преступления остается максимум четыре минуты. Стоит ли удивляться, что я назвал вашу версию галиматьей?
- В Англии, - сказал Фабиан, - после своего первого приступа я довольно основательно интересовался теорией бессознательного поведения, связанного с травмой головы. Мне было, - он передернулся, - довольно интересно. Это состояние хорошо изучено. Как ни странно, в этом состоянии у человека появляются неограниченные физические возможности.
- Но только, - мягко возразил Аллейн, - не скорость ошпаренной кошки, бешено скачущей во всех направлениях.
- Хорошо, хорошо, - сказал Фабиан, дернув головой, - вы меня утешили. Естественно.
- Я вообще не понимаю, - начал было Аллейн, но Фабиан в состоянии крайнего нервного раздражения перебил его:
- Можете вы понять, что человек в моем состоянии опасается своих собственных поступков? Вы бродите и действуете в полной темноте и неизвестности. Это отвратительно и невыносимо. Вы чувствуете, что нет ничего невозможного в такой момент, ничего!
- Я понимаю, - отозвался Аллейн тихо.
- Уверяю вас, что не горю желанием вас убедить. Вы говорите, что этого не могло быть. Ладно. Великолепно. А теперь, ради Бога, последуем дальше.
Урсула отошла от окна и уселась на подлокотник кресла. Фабиан поднялся на ноги и беспокойно прошелся по комнате. Наступило короткое молчание.
- Я всегда думал, - неожиданно сказал Фабиан, - что бухманитская привычка к публичным исповедям - один из немногих недостойных обычаев, уцелевших в новейшие времена, но должен признать, что в нем заключена завораживающая сила. Если вы начали, то остановиться очень трудно. Это все равно, что снимать шляпу перед свистком парохода. Я боюсь, что во мне сохранился доносчик.
- Я даже не пытаюсь понять, - сказал Дуглас.
- Конечно, - откликнулся Фабиан, - где тебе? Ты ведь не невротик вроде меня, Дуглас, не так ли? Я и сам не был таким прежде, до Дюнкерка. У меня травма головы, а у тебя ранение ягодицы. Так что между нами есть несомненная разница, не правда ли?
- Но обвинять себя в убийстве…
- Послевоенный невроз, мой дорогой Дуг. Типичный случай: "Лосс, Ф., старший лейтенант. Подвержен приступам депрессии. Пациент охотно говорит о себе. Чувство вины сильно преувеличено. Выздоровление: маловероятно".
- Я не возьму в толк, о чем вообще ты говоришь.
- Разумеется. Чувство вины, усиленное явной враждебностью к жертве. Собственно говоря, - произнес Фабиан, останавливаясь перед креслом Аллейна, - за три недели до убийства мы с Флосси крупно поскандалили!
Аллейн взглянул на Фабиана и увидел, как тот пытается заставить себя улыбнуться - губы у него вздрагивали. Из его груди вырвался короткий звук - полусмех, полувздох. У него был вызывающий вид невротика, горько презирающего собственную слабость. "Затруднительно и крайне утомительно, - Подумал Аллейн. - Кажется, он собирается обращаться ко мне как к психиатру".
- Итак, - сказал он, - вы поссорились.
Урсула наклонилась и вложила свою руку в ладонь Фабиана. На мгновение его пальцы крепко сжали ее. Затем он отпустил руку Урсулы.
- О да, - сказал он громко, - я боюсь, что, поскольку начал курс саморазоблачения, мне придется поведать вам и об этом… Жаль, что не могу сделать это наедине. Это может стать обременительным для остальных. Особенно для Дугласа. Он вечная жертва. И я приношу извинения Урсуле, поскольку это ее тоже касается.
- Если ты имеешь в виду то, что я думаю, - откликнулся Дуглас, - то я ничего не имею против. Конечно, Урсулу следовало бы оставить в покое.
- Не будь идиотом, Дуглас, - резко сказала Урсула. - Важно то, что он делает с собой.
- И с Дугласом, конечно, - снова вмешался Фабиан, - подумайте, в каком свете здесь предстает бедняга Дуглас. Он выступает в роли традиционного посмешища. Честное слово, все это смахивает на фарс. Флосси, конечно, была дуэньей, а ты, Дуглас, ее кандидатом для брака по расчету. Урси - кокетливая героиня, которая встряхивает кудрями и отводит глаза. Я, по крайней мере, должен был снискать расположение публики, ибо больше ничьего не снискал. Должен с горечью признать, что здесь нет героя. Ты могла бы стать доверенным лицом, Терри, но, кажется, у тебя есть собственный маленький сюжет.
- Я предупреждала, - произнесла Теренция Линн, - что если мы начнем беседовать таким образом, то один из нас, если не все, может об этом пожалеть.
Фабиан повернулся к ней с невыразимой злобой.
- Но ведь этот один - не ты, правда, Терри? По крайней мере, пока.
Она отложила вязанье на колени. Нитка пунцовой шерсти сбежала вниз по ее черному платью на пол.
- Нет, - подхватила она живо, - это не я. Правда, я считаю эту беседу довольно неловкой. И я не совсем понимаю, что ты подразумеваешь под словом "пока", Фабиан.
- Пожалуйста, не вмешивай имя Терри… - начал Дуглас.
- Бедный Дуглас! - промолвил Фабиан. - Он просто образчик рыцарства и галантности. Но это бесполезно. Я жутко склонен к бухманизму. И в самом деле, Урси, тебе не о чем беспокоиться. Возможно, я со своей трещиной в черепе и кажусь немного сумасшедшим, но я оказал тебе сомнительную честь, предложив стать моей женой.
- Это бросает дополнительный отсвет на Флосси, - сказал Фабиан, - и потому история достойна упоминания.
Аллейн слушал его с интересом. Эта история в какой-то мере проясняла характер Урсулы Харм, которая, поняв, что Фабиана не удастся остановить, выбрала удивительную и достойную восхищения позицию, обсуждая их отношения с точки зрения объективности и рассудительной отстраненности.
Фабиан, как выяснилось, влюбился в нее во время их совместной поездки. Он сказал, с определенной долей самоиронии, что решил не обнаруживать своих чувств. "Потому что, здраво оценивая себя в целом, я понимал, что не был достойным претендентом на руку и сердце подопечной миссис Рубрик". По прибытии в Новую Зеландию он проконсультировался со специалистом и представил ему официальный рапорт о своей травме и сопряженных с нею осложнениях. К тому времени Фабиан чувствовал себя значительно лучше. Головные боли беспокоили его реже, и пресловутые приступы не повторялись. Специалист сделал свежий рентгеновский снимок головы и, сравнивая его с предыдущими, отметил значительное улучшение. Он ободрил Фабиана, сказав, что можно надеяться на окончательное выздоровление. Фабиан, весьма обрадованный, возвратился в Маунт Мун. Он пытался принимать участие в будничной жизни хозяйства, но вскоре обнаружил, что чрезмерное напряжение ему по-прежнему вредно, и всерьез занялся своим магнитным взрывателем.
- Все это время, - сказал он, - мои чувства к Урси оставались неизменными, впрочем, я их не афишировал. Она была ангельски добра ко мне, но я совершенно не был уверен, что она хоть в малой степени любит меня. Я избегал объяснений потому, что считал их неуместными, бесполезными и неловкими.
Фабиан сказал это очень решительно, и Аллейн подумал, что разговоры идут ему на пользу, заставляя забыть о недуге.
Однажды, через несколько месяцев после его прибытия в Маунт Мун, Флосси поспешно поднялась наверх и взволнованно постучала в дверь мастерской. Фабиан открыл, и она потрясла листом бумаги перед его глазами.
- Читай! - воскликнула она. - Мой любимый племянник! Это просто замечательно!
Это была телеграмма, записанная Маркинсом по телефону, в которой сообщалось о скором возвращении Дугласа Грейса. Флосси была в восторге. Он был, повторяла она с чувством, ее любимым племянником:
"Всегда такой ласковый со своей старой тетушкой… Мы так хорошо веселились в Лондоне перед войной!" Дуглас собирался приехать прямо в Маунт Мун. В школьные годы он не раз проводил здесь каникулы. "Это его дом", - подчеркнула Флосси.
Его отца убили в 1918 году, матери не стало около трех лет назад, когда Дуглас заканчивал курс в Гейдельберге. "Конечно, мы не знаем, насколько серьезно он ранен. Твой дядя говорил, что, если он демобилизован, он останется здесь как младший офицер на жалованье". Фабиан спросил, куда именно ранен Дуглас. "В область мышц, - уклончиво произнесла Флосси и затем добавила: - ягодичных" - и была глубоко оскорблена, когда Фабиан засмеялся. "Это вовсе не смешно! - воскликнула она, и губы ее обнажили выступавшие зубы. - Урси и Дуглас познакомятся, - продолжала Флосси, слишком радостно взволнованная, чтобы долго дуться. - Моя милая подопечная и мой любимый племянник! И, конечно, ты, Фэб. Я так много рассказывала Урси о Дугласе, что она чувствует себя так, словно знала его давно". Она бросила на Фабиана цепкий взгляд. Он вышел, закрыл дверь мастерской и запер ее. Его охватил холодный страх, который почему-то сосредоточился внизу живота. Флосси взяла его за руку и стала спускаться по лестнице. "Ты можешь считать меня глупой, романтичной старухой", - начала она, и даже в таком подавленном состоянии он заметил, как раздражает ее старческое кокетство. "Это только мечта, - продолжала она, - но я была бы счастлива, если бы они сблизились. Это всегда был любимый сюжет у бедной старой Флузи. Раз я и опекунша, и тетя… Ладно, поживем - увидим". И снова буравящий взгляд. "Его приезд - большая удача для тебя, Фэб, - твердо сказала она. - Он такой разумный и сильный. Он тебя хорошенько встряхнет. Ха!"
Итак, Дуглас приехал в Маунт Мун, и почти сразу молодые люди начали совместную работу в мастерской. Фабиан заметил несколько кисло, что с самого начала между Урсулой и Дугласом возникло некоторое поле притяжения. "Конечно, Флосси делала все возможное, чтобы его укрепить. Она просто из кожи вон лезла. Прогулки к Большой тропе! Искусная расстановка сил! Она была виртуозна, как Томми Джонс на отборочном пункте. Урси и Дуглас - направо, Терри, дядя Артур и я - налево. Это делалось совершенно откровенно. Однажды вечером, накануне ее поездки на север, когда ее махинации были особенно очевидны, дядя Артур назвал ее Пандорой, но она не поняла намека и отнесла шутку на счет своего багажа.
Через некоторое время Фабиан решил, что ее усилия возымели действие, и попытался приучить себя к этой мысли. Ему становилось не по себе - Урсула и Дуглас обменивались интимными взглядами, многозначительными шутками, любезностями.
Я старался подольше продержать Дугласа в мастерской и тогда мог быть уверен, что они не вместе. Я стал подлым и скрытным, хотя и старался с этим бороться, и я думаю, никто этого не заметил".
И, наконец, однажды, когда к Фабиану вернулась теперь уже эпизодическая головная боль, между ним и Урсулой произошла сцена. "Смешная сцена, - уточнил он, нежно глядя на девушку, - не стоит описывать ее. Мы вели себя, как в романе викторианской эпохи". "А я кричала и плакала и сказала, что если я раздражаю его, то незачем было затевать этот разговор. А потом, - продолжала Урсула, - мы объяснились и, казалось, наступил рай".
- Но на этом уровне трудно удержаться долго, - внес ноту скепсиса Фабиан. - Я спустился на землю и вспомнил, что любовные игры - не по моей части и спустя десять минут совершил акт самопожертвования и просил Урси забыть обо мне. Она сказала "нет". Мы поспорили, как именно, легко догадаться по контексту. Я сдался, конечно. Я вообще не силен в героике. Короче, мы договорились, что я снова покажусь доктору и буду следовать его советам. Но мы приняли решение без ведома нашей любезной Флосси.
Фабиан подошел к камину и, засунув руки в карманы, поднял глаза к портрету тети.
- Я говорил, что она была хитрее стаи обезьян? Это не совсем точно. Она была проницательна. Например, у нее хватило такта, чтобы не говорить с Урси обо мне, и, что примечательно, она не затрагивала с Урси и тему Дугласа. Видимо, она выражалась туманно, романтическими намеками. Она умела быть достаточно тонкой. Пара ссылок на Беатриче и Бенедикта, затем скромное упоминание о том, как она была бы счастлива, если бы… и вовремя меняла пластинку. Что-то в этом духе, не так ли, Урси?
- Но она и вправду была бы счастлива, - задумчиво произнесла Урсула. - Она так любила Дугласа…
- Меня она не особенно жаловала. Из всего услышанного, мистер Аллейн, можно сделать вывод, что моя популярность пошла на убыль. Я недостаточно активно поддакивал Флосси, я без особого энтузиазма относился к ее бесконечным ограничениям, и ей не нравилась моя дружба с дядей Артуром.
- Это вздор, - возразила Урсула, - честное слово, дорогой, это чистейшей воды вздор. Она говорила мне, как ее радует, что Артур общается с тобой.
- О, святая наивность! Конечно, говорила. Но ей это очень не нравилось. Это не входило в систему Флосси, это было что-то такое, куда ее не впускали. Я очень любил дядю Артура. Он был словно хорошее вино, сухое, с благородным букетом. Не так ли, Терри?
- Ты отклоняешься от темы, - произнесла Теренция.
- Верно. После того как мы с Урси приняли решение, я старался внешне быть спокойным и ровным, но, кажется, мне это плохо удавалось. Меня раскусили. Я боюсь, - неожиданно сказал Фабиан, - что все это очень личное и неинтересно окружающим, но что поделаешь. В общем, Флосси что-то уловила. Этот ее взгляд! Его можно представить, глядя на портрет. Он вроде бы не выражал ничего особенного, но чувство, что тебя застигли со шпаргалкой в руке, все равно возникало. Урси была искуснее меня. Кажется, она тебе неплохо подыгрывала, Дуглас, во время обеда?
Огонь в камине горел низко, и за спиной Дугласа находилась керосиновая лампа, но Аллейну показалось, что он покраснел. Он погладил усы и сказал легко и игриво:
- Я думаю, Урси и я неплохо понимали друг друга. И мы оба знали нашу Флосси.
Урсула заерзала.
- Нет, Дуглас, - сказала она, - это не совсем так. Я имею в виду… Впрочем, это неважно.
- Продолжай, Дуглас, - сказал Фабиан насмешливо. - Будь паинькой и прими лекарство.
- Я говорил сотню раз, что не понимаю, во имя чего мы демонстрируем мистеру Аллейну свое грязное белье!
- Но, Боже мой, не лучше ли постирать его пускай публично, чем прятать с глаз долой, по-прежнему грязное, в своих комодах? Я убежден, - решительно возразил Фабиан, - что только распутав эту историю, разобравшись во всех нюансах и обстоятельствах, мы сумеем узнать правду. И, в конце концов, именно это белье абсолютно чистое. Просто довольно комичное, как кальсоны мистера Робертсона Эара.
Урсула хихикнула.
- Продолжай, Дуглас. Подстрекаемый Флосси, ты совершил официальный заход в сторону Урси в тот самый день, не так ли?
- Я просто хочу пощадить Урси…
- Нет, - возразил Фабиан, - вперед, Дуглас, ты хочешь пощадить себя, старина. Я думаю, подоплека была такая: Флосси, заметив мое волнение, сказала тебе, что пора действовать. Дуглас, ободренный поведением Урси за обедом (ты немного перестаралась, Урси) и вдохновляемый Флосси, сделал предложение и получил отказ.
- Я надеюсь, ты был не очень обижен, Дуглас? - мягко спросила Урсула. - Я хочу сказать, все это было так поспешно, не так ли?
- Ну да, - сказал Дуглас. - Конечно. Я имею в виду, что…
- Брось, - добродушно посоветовал Фабиан. - Разве ты вообще был влюблен в Урсулу?
- Естественно. Иначе бы я не просил ее стать моей женой… - начал Дуглас и чертыхнулся.