- А почему бы наследнику с благословения богатой тети не повести себя как мужчине? Остановимся на этом, - изрек Фабиан. - Урси сказала свое слово, и Дуглас воспринял это героически, и Флосси вызвала меня на ковер.
Сцена, разыгранная здесь, в кабинете, была отвратительна. Флосси, пояснил Фабиан, умудрилась придать ей крайне неловкий вид. Она провещала холодным, сдавленным голосом:
- Фабиан, боюсь, то, что я должна тебе сообщить, очень серьезно и крайне неприятно. Я сильно расстроена и горько разочарована. Я думаю, ты знаешь, что меня так сильно расстроило?
- Я боюсь, что пока не догадываюсь, тетя Флосси, - бодро ответил Фабиан, испытывавший глубокие внутренние опасения.
- Если ты подумаешь немного, Фабиан, я думаю, совесть подскажет тебе.
Но Фабиан отказался играть в эту дурацкую игру и упрямо не приходил ей на помощь. Флосси растянула длинную верхнюю губу, и уголки ее рта скорбно опустились.
- О Фабиан, Фабиан, - произнесла она трагическим голосом и после бесплодной паузы добавила: - А я так тебе доверяла. Так доверяла!.. - Она закусила губу и горестно закрыла глаза. - Ты отказываешься мне помочь. Я думала, это будет не так тяжело. Что ты сказал Урсуле? Что ты наделал, Фабиан?
Все это нестерпимо действовало ему на нервы, но он ответил ровным голосом:
- Боюсь, я сказал Урсуле, что люблю ее.
- Ты осознаешь, что это недопустимо? Какое ты имел право так говорить с Урсулой?
На это был только один ответ.
- Никакого, - сказал Фабиан.
- Никакого, - подхватила Флосси, - никакого, ты понимаешь? О Фабиан!
- Урсула отвечает на мою любовь взаимностью, - произнес Фабиан, получая некоторое удовольствие от этой старомодной формулировки.
Кирпично-красные пятна выступили над скулами Флосси. Она, наконец, отбросила свой мученический вид.
- Чушь! - выпалила она резко.
- Я знаю, что в это трудно поверить, но это ее слова.
- Она ребенок. Ты пользуешься ее юностью.
- Это смешно, тетя Флоренс, - откликнулся Фабиан.
- Она жалеет тебя, - жестоко уронила Флосси. - То, что она испытывает к тебе, - жалость. Ты играешь на сочувствии к твоей болезни. Вот что это такое. Жалость, - произнесла она с таким видом, словно изрекала нечто оригинальное, - бывает похожа на любовь, но это не любовь, и ты повел себя очень нещепетильно, взывая к ней.
- Я ни к чему не взывал. Я согласен, что не посмел бы жениться на Урсуле. Я так ей и сказал.
- Это очень разумно с твоей стороны, - ответила она.
- Я сказал, что о помолвке не может быть и речи, если мой доктор не объявит меня здоровым. Уверяю вас, тетя Флоренс, я вовсе не желал бы, чтобы Урси выходила замуж за развалину.
- Да если бы ты даже был здоров как бык, - заорала Флосси, - вы бы и тогда совершенно не подходили друг другу!
Она углубилась в эту тему, перечислив Фабиану недостатки его характера: тщеславие, цинизм, отсутствие идеалов. Она подчеркнула разницу в их положении. Фабиану наверняка известно, что Урсула имеет собственный доход, а после смерти дяди будет очень состоятельна. Фабиан сказал, что согласен со всеми доводами, но решать должна Урсула. Он добавил, что если установка Икс оправдает их ожидания, его финансовое положение улучшится и он сможет рассчитывать на постоянную работу, узкоспециализированную и экспериментальную. Флосси уставилась на него. "Казалось, - сказал Фабиан, - что она вот-вот выпадет в осадок".
- Я поговорю с Урсулой, - заявила она. Это обещание встревожило его. Он потерял самообладание и умолял ее не делать этого до его визита к врачу.
- Видите ли, - объяснил он Аллейну, - я слишком хорошо знал, что может произойти. Урси, конечно, станет это отрицать, но для нее Флосси была прямо-таки символической фигурой. Вы только что услышали, что Флоренс сделала для нее. Когда Урсула была тринадцатилетней, совершенно растерянной девочкой, Флосси явилась, словно богиня утешения, и вознесла ее на вершину розовых облаков. Она все еще видит в ней мать-благодетельницу. Флосси полностью завоевала Урсулу. Она настигла ее юную, обрекла ее на чувство благодарности и впрыснула ей в кровь почитание и благоговение. Флосси, как утверждают, стала для Урсулы всем. Она сочетала в себе роли обожаемой классной дамы, королевы-матери и возлюбленного.
- В жизни не слышала такой несусветной чепухи! - Урсула энергично запротестовала. - Весь этот вздор о королеве-матери! Сделай милость, заткнись, дорогой!
- Но это так, - упорствовал Фабиан. - Вместо того, чтобы посмеяться над каким-нибудь молодым человеком или повздыхать о кинозвезде, или внезапно перейти в католичество, что вполне нормально для молодой девушки, ты попрала все эти здоровые импульсы и сублимировала их в слепую привязанность к Флосси.
- Ну, заткнись же, в самом деле! Уже сто раз об этом говорили!
- Ничего страшного, конечно, если бы это само прошло, но это превратилось в идею фикс.
- Она была так добра ко мне! Я всем обязана ей. Я была просто благодарна. И я любила ее. Надо было быть чудовищем, чтобы не любить ее. При чем тут твои "идеи фикс"!
- Поверите ли вы, - сердито обратился Фабиан к Аллейну, - что эта глупая девушка, хотя и утверждает, что любит меня, не вышла бы за меня замуж не потому, что я неудачная партия (я это признаю), нет, просто потому, что покойная Флосси вытянула из нее соответствующее обещание?
- Я обещала ждать два года и намерена сдержать свое слово.
- Ну вот! - почти крикнул Фабиан. - Обещание по принуждению. Вообразите такую беседу. Вся эта эмоциональная фанаберия, которую она примеряла на мне, и наконец: "Дорогая Урсулочка, если бы у меня было свое дитя, я бы не могла любить его больше, чем тебя. Бедная старая Флузи лучше знает…" - Фаф! - фыркнул Фабиан. - Волей-неволей дурно становится.
- Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил "фаф" в реальной жизни, - заметила Урсула. - Разве что Гамлет.
- Он сказал "паф!" - мягко поправил Аллейн.
- Короче, все пошло своим чередом, - сказал Фабиан после паузы, - Урси уехала на другой день после моей сцены с Флосси. Ей позвонили из Красного Креста и спросили, сможет ли она отдежурить положенные шестьдесят часов в госпитале. Я всегда считал, что это Флосси подстроила. Урсула написала мне из госпиталя, и тогда я впервые узнал об этом взбесившем меня обещании. И, между прочим, Флосси не сказала мне ни слова об испытательном сроке в два года. Сначала она потребовала от Урси обещание, что та вообще откажется от меня. Если бы не вмешался дядя, я думаю, так бы и случилось.
- Вы доверились ему? - спросил Аллейн.
- Он понял все сам. Он был крайне восприимчив. Мне казалось, - сказал Фабиан, - что он напоминает некий инструмент, который тонким эхом отзывается на грубые звуки, источаемые окружающими. Возможно, тому способствовало его слабое здоровье. Он всегда был очень тихим. Человек мог вообще забыть о его присутствии, а потом обернуться, встретить его взгляд и понять, что он следил за происходящим все время: иногда критично, иногда сочувственно. Это неважно. Он был хорошим товарищем. Так и в этом деле. Очевидно, он чувствовал с самого начала, что я влюблен в Урси. Он как-то днем пригласил меня к себе и спросил напрямик: "Дошло ли до решающей точки все, что происходит между тобой и этой девочкой?" Ты знаешь, он любил тебя, Урси. Однажды он сказал, что Флосси затмевает его и потому он не надеется, что ты его когда-нибудь заметишь.
- Он мне очень нравился, - сказала Урсула, защищаясь. - Он просто был такой тихий, что его трудно было заметить.
- Я рассказал ему всю историю. В тот день он чувствовал себя плохо. Он дышал с трудом, и я боялся его утомить, но он заставил меня продолжать. Когда я закончил, он спросил меня, что мы собираемся делать, если доктор признает меня больным. Я сказал, что не знаю, но это уже не играет роли, потому что Флосси против, и я опасаюсь ее влияния на Урсулу. Он сказал, что нужно бороться. Мне показалось, что он хочет поговорить с Флосси. Я предполагаю, что именно благодаря его вмешательству смертный приговор был заменен двумя годами, хотя, возможно, сыграла роль ее ссора с Дугласом. Ведь после этого ты уже не был прежним любимцем, правда, Дуглас?
- Похоже, что так, - печально согласился Дуглас.
- Возможно и то, и другое, - продолжал Фабиан. - Но мне кажется, дядя Артур говорил с ней. Когда я уходил, он сказал со своим хриплым смешком: "Только сильный человек может быть слабым супругом. Я решительно потерпел фиаско в этой роли". Я полагаю, ты знаешь, что он имел в виду, правда, Терри?
- Я? - произнесла Теренция. - Почему ты обращаешься ко мне?
- Потому что, в отличие от Урси, ты не была ослеплена великолепием Флосси. Ты могла видеть ситуацию объективно.
- Не думаю, - сказала она, но так тихо, что, возможно, только Аллейн расслышал ее слова.
- И, должно быть, он привязался к тебе, потому что, когда заболел серьезно, он хотел видеть именно тебя.
Словно бы оправдывая Терри, Дуглас сказал:
- Я просто не знаю, что бы мы делали без Терри все это время. Она чудо из чудес.
- Я знаю, - промолвил Фабиан, все еще глядя на нее. - Видишь ли, Терри, я часто думал, что ты одна способна взглянуть на все с высоты птичьего полета.
- Я не родственница, - произнесла Теренция, - если ты это имеешь в виду. Я посторонняя, меня наняли за плату.
- Может быть, и поэтому. Я хотел сказать, что ты свободна от эмоциональных осложнений. - Он сделал паузу, затем спросил: - Или я не прав?
- Почему? Я не понимаю, чего ты добиваешься.
- Это не по нашей части, правда, Терри? - вмешался Дуглас, спеша заключить союз. - Когда дело касается посмертных подробностей, и всей этой путаницы, и догадок, кто был о ком какого мнения, мы как-то выпадаем из общей картины, не так ли?
- Хорошо, - откликнулся Фабиан - предоставим решать знатокам. Что вы скажете на это, мистер Аллейн? Может быть, мы просто теряем время? Добавляют ли наши воспоминания что-то к полицейским протоколам? Помогают ли они вам, хоть в слабой степени, искать дорогу к правильному решению?
- Безусловно, - ответил Аллейн. - Ведь этого нет ни в одном из имеющихся протоколов.
- А как вы ответите на мой третий вопрос? - настойчиво спросил Фабиан.
- Никак, - резко сказал Аллейн. - Но я очень надеюсь, что вы продолжите обсуждение.
- Итак, Терри, - проговорил Фабиан, - теперь слово за тобой.
- Слово о чем?
- Продолжай начатую тему. Скажи, в чем мы правы и в чем ошибаемся. Нарисуй нам, без предвзятостей, свой портрет Флосси Рубрик.
Фабиан снова посмотрел на портрет.
- Ты сказала, что это слепое изображение похоже на нее. Почему?
Не глядя на портрет, мисс Линн ответила:
- Здесь у нее глупое лицо. По-моему, это именно то, чем она являлась в действительности. Глупой женщиной.
Глава 5
ФЛОРЕНС РУБРИК ОТ ТЕРЕНЦИИ ЛИНН
Аллейна поражало в Теренции ее самообладание. Он был совершенно уверен, что, более чем все остальные, она не одобряла эти бесконечные дискуссии и внутренне сопротивлялась им. Но она отвечала на все его вопросы очень собранно. В отличие от окружающих она не склонна была к бесконечным исповедям, и чувство облегчения, которое они испытывали, выговорившись, было, судя по всему, абсолютно чуждо мисс Линн. Аллейн не желал сводить все к банальному полицейскому допросу. Он стремился сохранить позицию свободного наблюдателя. Теренция Линн ожидала четких вопросов, но, тем не менее, ее личный вклад оказался неожиданно весомым.
- Налицо, - констатировал Аллейн, - два диаметрально противоположных мнения. Лосс, если не ошибаюсь, сказал, что миссис Рубрик была хитрее стаи мартышек. Вы не согласны с ним, мисс Линн?
- Она знала несколько фокусов, - ответила Теренция, - и умела говорить.
- Со своими избирателями?
- Да. Она знала приемы. Ее речи звучали убедительно. Но со слуха. Не с листа.
- Я всегда думал, что ты писала их для нее, Терри, - с усмешкой сказал Фабиан.
- Если бы это делала я, они бы хорошо читались и плохо звучали. Я не знала приемов.
- Но тогда откуда они брались? - подал голос Дуглас.
- Она слушала радио и присваивала чужие фразы.
- Ей-Богу, так она и делала! - восторженно закричал Фабиан. - Вспомни, Урси, что говорил священник в речи о реабилитации? "Мы поможем им осесть на земле, вернуться на поля и в мастерские. Мы никогда не покинем их". Клянусь Богом, наглости у нее хватало.
- Это была скорее врожденная самоуверенность! - провозгласила Урсула.
- Вряд ли! - тихо откликнулась Теренция Линн.
- Ты несправедлива, Терри.
- Не думаю. Она хорошо воспринимала чужие мысли, но сама мыслила не блестяще и почти не разбиралась в финансовых вопросах. Она не имела ни малейшего представления, как будет финансирована ее система реабилитации.
- Здесь на помощь приходил дядя Артур, - сказал Фабиан.
- Разумеется.
- Он играл активную роль в ее общественной жизни? - поинтересовался Аллейн.
- Я уже говорила, - ответила Терри, - думаю, что это его и добило. Люди говорили о потрясении, вызванном ее смертью, но он был совершенно изношен при ее жизни. Я пыталась воспрепятствовать этому, но бесполезно. Ночь за ночью мы просиживали, работая над записками, которые она передавала. Причем она это совершенно не ценила.
В голосе ее звучали эмоции. "Ого, - подумал Аллейн, - кажется, она раскололась".
- Он так и не закончил свою работу, - продолжала она.
- Что ты имеешь в виду, Терри? - удивился Фабиан. - Какая работа?
- Его эссе. Он начал цикл из шести эссе о пасторальной тематике в поэзии времен королевы Елизаветы. До этого он написал поэму о плато в елизаветинском стиле. Это была его лучшая вещь, как он считал. Он писал очень ярко.
- Терри, - сказал Фабиан, - ты меня озадачиваешь этими откровениями. Я, конечно, знал, что его литературный вкус очень изыскан. Но - эссе? Интересно, почему он никогда не говорил об этом мне?
- Он был очень чувствителен в этом вопросе и избегал говорить о работе, пока не завершил ее. А эссе в самом деле были очень хороши.
- Мне бы хотелось знать об этом, - заметил Фабиан. - Жаль, что он не поделился со мной.
- Я думаю, он должен был иметь хобби, - вступил в разговор Дуглас. - Конечно, он не мог заниматься спортом, так что оставалось только писать.
- Они так и не были закончены, - с глубоким сожалением в голосе продолжала Теренция. - Я пыталась помочь, записывала под его диктовку, потом печатала, но он быстро уставал, и всегда находились более срочные дела.
- Терри, - внезапно проговорил Фабиан, - я, кажется, был к тебе чертовски несправедлив?
Аллейн увидел, как овал лица Теренции изменился.
Это было лицо стэффордской пастушки цвета холодных сливок. Брови и глаза выделены темным, рот - словно твердый алый завиток…
Загадочное лицо, маска, обрамленная аккуратной шапочкой черных волос.
Она сказала:
- Я очень старалась не осложнять положения.
- О люди! - промолвил Фабиан, бросая взгляд, полный нежности и боли, на Урсулу. - Вы всегда создаете трудности.
- Мы? - переспросила она. - Я и Терри?
- Кажется, обе, - согласился он.
Дуглас внезапно подал голос:
- Я не пойму, о чем речь.
- Это неважно, - сказала Теренция, - все равно уже ничего нельзя изменить.
- Бедная Терри, - сказал Фабиан, но, казалось, мисс Линн не очень-то отреагировала на сочувствие. Она вновь взялась за работу, и ее спицы зазвенели.
- Бедная Терри, - подхватил Дуглас игриво, но неловко и снова сел рядом с ней, положив большую мускулистую руку на ее колено.
- Где эссе? - спросил Фабиан.
- Они у меня.
- Я бы хотел их прочесть, Терри. Можно?
- Нет, - холодно ответила она.
- Терри, не будь занудой!
- Мне очень жаль, но он доверил их мне.
- Я всегда думал, - вдруг разоткровенничался Дуглас, - что они с Флоренс были идеальной парой. Они очень любили друг друга. Дядя Артур считал ее такой разумной. Всегда говорил всем, какая она замечательная. - Он хлопнул Теренцию по колену. - Разве не так?
- Да.
- Да, - сказала Урсула, - говорил. Он ею очень восхищался. Ты не можешь отрицать этого, Фабиан.
- Я и не отрицаю. Невероятно, но факт. Он был о ней очень высокого мнения.
- Он ценил в ней качества, которых сам был лишен, - уточнила Теренция. - Жизненную силу. Инициативу. Энергию. Популярность. Наглость.
- Вы судите предвзято, - яростно сказала Урсула, - ты и Фабиан. Это несправедливо. Она была доброй. Доброй, теплой и благородной. Она никогда не бывала мелкой или злобной, и как можете вы оба, которые стольким обязаны ей…
- Лично я ей ничем не обязана, - парировала Теренция. - Я выполняла свою работу хорошо. Ей просто повезло, что она нашла меня. Я признаю, что она была доброй, как бывают тщеславные люди. Она прекрасно сознавала, насколько она добра.
- А благородна?
- Да. Вполне.
- И неподозрительна?
- Да, - произнесла Теренция после паузы, - думаю, что так.
- Тогда я думаю, что стоит пожалеть Флоренс Рубрик, - отважно сказала Урсула. - Я правда так считаю, Терри.
- Я так не считаю, - ответила Теренция, и впервые Аллейн уловил в ее голосе гневную ноту. - Она была слишком глупа, чтобы понимать, какой счастливой она была… могла бы быть. Она была словно землевладелец, живущий вне своей земли.
- Но она ведь не просила тебя вмешиваться в эти дела.
- О чем вы спорите? - спросил практичный Дуглас. - Чему это поможет?
- Ничему, - откликнулся Фабиан. - Нет никакого спора. Давайте продолжать.
- Но ведь именно ты организовал этот стриптиз, Фабиан, - подчеркнула Урсула. - Всем нам пришлось пройти через это. Почему же Терри позволено уклониться?
Она взглянула на Теренцию и нахмурилась. "Красивая девушка", - подумал Аллейн об Урсуле. Ее волосы медными прядями обрамляли шею и затылок. Глаза были большие и выразительные, рот подвижный. Она напоминала медальон викторианской эпохи, причем сходство усиливали изящество и свежесть цвета лица и тонкая грация длинной шеи и точеных рук. В ней было что-то от капризной и гордой дамы той эпохи. Эти особенности не всегда сочетались с ее современной манерой речи. Казалось, подумал Аллейн, она знала, что будет неизбежно привлекать внимание и что ей многое простится. Она была упряма, но вряд ли только упрямство заставляло ее постоянно вставать на защиту миссис Рубрик. Он наблюдал за ней, и она, почувствовав на себе его взгляд и, видимо, угадав его мысли, быстро взглянула на него и импульсивно повернулась к Теренции.
- Терри, - сказала она, - я несправедлива? Я не хочу быть несправедливой, но здесь больше некому защищать ее. И ты не должен презирать меня, Фабиан, или демонстрировать свое умственное превосходство. Я не могу смотреть отстраненно и анализировать ее недостатки. Я любила ее. Она была моим другом. И если вы все против нее, то я должна ее защищать.
- Понимаю, - произнес Фабиан, взяв ее за руку. - Это нормально. Я понимаю.
- Но мне бы не хотелось конфликтовать с Терри. Терри, я не хочу враждовать с тобой, ты слышишь? Я хочу жить с тобой в дружбе.