- Лейтенант, я сказал, что вы, "кажется, исключили всех", но не настаиваю на своем определении… - попытался успокоить Минноча дядя Джил. - Так что расследуйте дело, как вы считаете нужным! Конечно, есть предположение, что какой-то незнакомец прошлой ночью убил Серену и сегодня днем покушался на Дэйва. В то же время!..
- Тем не менее, сэр, я спрашиваю, в самом ли деле вы считаете, что исключили всех? Не будете ли вы с мистером Колдуэллом так любезны пройти со мной? Вы можете тоже присоединиться, О'Баннион.
Воинственно неся свои усы, как боевой стяг, и удовлетворенно хмыкая про себя, лейтенант вывел их в главный холл и поднялся наверх.
Здесь горело много настенных канделябров, освещая холл мягким светом, который падал и в поперечный коридор, тянувшийся по всей ширине дома. Прошествовав к закрытым дверям спальни Дэйва, рядом с которыми стояло большое кресло резного дуба, Минноч почему-то решительно изменил направление движения и, оказавшись перед черной лестницей, повернулся лицом к своим спутникам:
- Может, я был не очень проницателен, мистер Бетьюн. И хотелось бы еще раз…
- Вы снова о проницательности, человече? Я сказал, что это ваше дело, вам его и вести. Вы это уже слышали, не так ли?
- Я знаю, вы сказали, что это мое дело. - В голосе лейтенанта послышалась нотка обиды. - С прошлого вечера вы не один раз повторили это. Но когда вы сами занялись расследованием, ни у кого, кроме вас самих, не осталось ни малейшего шанса. А когда я закончу, мистер Бетьюн, может, на этот раз вы скажете, что я проявил удивительную проницательность. А я утверждаю, что всего лишь проявил здравый смысл, который необходим всем копам. Так что пока показывать слишком много не буду. Подожду, когда буду полностью уверен. Просто я хочу привлечь ваше внимание к паре вещей, о которых имеет смысл подумать. Когда сегодня я направился сюда, то не ожидал никаких неприятностей и не взял с собой нашего специалиста по дактилоскопии. Но как только увидел ту дубинку, что нашли на полу в спальне, тут же схватил ее.
- Вы?..
- О нет, я не схватил ее в обычном смысле слова! Я с предельной осторожностью уложил ее в коробку, так, чтобы никто другой не мог ни взять, ни даже коснуться ее, и приказал Фреду Буллу доставить ее для снятия отпечатков пальцев.
- Что вы предполагали найти, какого рассказа ждали от дубинки?
- Такая дубинка, сэр, может многое рассказать, не говоря ни слова.
- При той сообразительности, которой вы обладаете, лейтенант, - вежливо сказал дядя Джил, - вам совершенно не надо подниматься или снисходить к парадоксам в стиле Честертона. Это мой департамент, и я первым хотел бы воспользоваться своими правами.
- Вы всегда можете выдвигать такие требования, сэр, не так ли? Ад и пламя, будет ли разрешено мне сказать то, что я хочу сказать, пусть даже речь пойдет всего лишь о здравом смысле?
- Да, конечно, прошу прощения.
- Вы окружной прокурор, сэр, и у вас нет необходимости извиняться. Итак, присутствующий здесь О'Баннион, - продолжил лейтенант Минноч, - настойчиво утверждает, что предполагаемый убийца проник через незапертую дверь черного хода к подножию этой лестницы, бесшумно поднялся на второй этаж, нанес сильный удар молодому мистеру Хобарту и выскользнул тем же путем.
- Вы сомневаетесь в этом?
- Я просто хотел вам кое-что показать, вот и все. Сегодня весь день идет дождь, то стихает, то снова льет, вся земля отсырела. Не последуете ли за мной, сэр?
Вытащив из кармана зажигалку, которая вспыхнула широким языком пламени, лейтенант начал медленно спускаться по лестнице. За ним шел Джилберт Бетьюн, далее Джефф, а на самом верху держался О'Баннион. Эта лестница, длинная и крутая, днем была хорошо освещена светом, падавшим из небольших окон над боковой дверью, что располагалась в конце нижнего поперечного коридора.
Минноч открыл эту дверь и поднял свой маленький факел. Снаружи, под каменной аркой, подобно капюшону прикрывавшей вход от непогоды, каменные ступени вели вниз, к западному ответвлению подъездной дорожки, бегущей мимо Делис-Холл. Снова налетел и прошел дождь, оставив после себя сумрак, мокрую листву и порывы ветра. Лейтенант Минноч осветил участок за дверью.
- У подножия лестницы, - заметил он, - непросыхающая лужа. Снова поднимемся по ступенькам, джентльмены. Не спускайте с них глаз. И уж коль скоро я получил сигнал на старт, мистер Бетьюн, - добавил он, когда они добрались до верхней ступеньки лестницы, - попробую как-то подвести итоги. Я прошел всю лестницу, и спускался и поднимался по ней, осмотрел каждую ступеньку. Облазил весь пол у бокового входа здесь и пол на верхнем этаже. И не только - пол в спальне тоже. Нигде нет ни следа слякоти, воды, да и просто грязи - ни на ступеньках, ни на полу.
- Неужто?
- В такой день, как сегодня, сэр, - уверенно заявил лейтенант, - ни один нормальный человек не мог бы войти и выйти, не оставив хоть каких-то следов своего пребывания. Понимаете, что я имею в виду?
- То есть вы хотите сказать, - у дяди Джила дрогнул голос, - что, кто бы ни напал на Дэйва Хобарта, он должен был появиться изнутри дома?
- Похоже, что так, верно? И это еще не все! С вашего разрешения, сэр, я составил небольшой план. Просто чтобы показать, как я всегда прибегаю к предосторожностям, мы отныне будем держать охрану при молодом джентльмене.
Видя, что взгляд лейтенанта упал на О'Банниона, Джилберт Бетьюн откашлялся, призывая к вниманию.
- Я тоже, - сказал окружной прокурор, - начал составлять некий план. Чтобы провести в жизнь все аспекты этого плана, мне понадобится профессиональная помощь разного рода и по разным направлениям. Например! Вы готовы поставить офицера О'Банниона на постоянный пост, верно? Если это так, есть у вас кто-то еще, кому вы можете поручить эту обязанность?
- Да, сэр, конечно, найдется! А почему вы спрашиваете?
- Потому что я хочу одолжить О'Банниона для небольшого поручения, которое необходимо выполнить. Скажите, молодой человек, вам когда-нибудь доводилось летать?
- Летать, сэр? - удивился О'Баннион.
Джеффу показалось, что дядя Джил с трудом удерживается, чтобы не рассмеяться.
- В последнее время было так много разговоров о трансатлантических перелетах, - ответил он, - что, естественно, эта мысль пришла мне в голову. Но я имею в виду не столь амбициозный замысел, как дальний перелет. Вот как звучит правильный вопрос: вы когда-нибудь сидели в самолете?
- Один или два раза, сэр. Поддался на призывы ярмарочных зазывал, которые за пять долларов позволяли сделать небольшой круг.
- По воздуху, - сказал дядя Джил, - уже начали доставлять почту. Предполагается, что лет через двадцать или меньше будут регулярные пассажирские полеты из города в город. А тем временем такую же услугу, только в гораздо более скромных и ограниченных размерах, предлагает наш Тэд Паттерсон здесь в Новом Орлеане. Вы-то не против, лейтенант, если я позаимствую вашего подчиненного?
- Если вы так считаете, мистер Бетьюн, берите его - и в добрый путь! Но…
После многозначительной паузы, словно готовясь метнуть молнию с оглушительным раскатом грома, лейтенант Минноч позволил себе продолжить:
- Я спросил у вас, сэр, что еще доказывают свидетельства. И был несколько удивлен, что даже такой проницательный человек, как вы, не наткнулись на них. Я имею в виду звуки.
- Звуки?
- Точнее, их отсутствие. Вот именно! Что бы ни происходило в этой спальне наверху, в любом случае кто-то должен был войти в нее, а потом выйти, О'Баннион, как он вам рассказывал, слышал какой-то вскрик. Он слышал, как с треском летел стол и посуда. Эти звуки он слышал - но ничего не видел. Он и сам производил достаточно шума, когда бежал наверх по главной лестнице, да и в коридоре нет ковра. Каким образом нападавший, появился ли он извне, или изнутри дома, или из любого другого места, ухитрился не произвести никаких звуков?
Джилберт Бетьюн внимательно смотрел на лейтенанта: - Лейтенант, я очень опасаюсь…
Дядя Джил не кончил фразу. Он буквально зажал себе рот рукой, потому что в этот момент тяжелая дверь спальни Дэйва открылась и закрылась - вошел седоголовый доктор Куэйл, который, присоединившись к ним, тихо сказал:
- Сейчас подействует. Надеюсь, сегодня вечером я больше не понадоблюсь. Есть вопросы?
- Один или два, - столь же тихо сказал дядя Джил, - но главный таков - как сердце у Дэйва?
- При таком заболевании нельзя делать никаких предположений. Я думаю, он справится. Дэйв в куда лучшем состоянии, чем был его отец, а тот, то ли сидя на сердечных, то ли нет, дожил до прекрасного зрелого возраста в шестьдесят семь лет.
- Дэйв что-то рассказывал?
- О да. Он пытался говорить, пока снотворное не оказало воздействие. Я без большой охоты дал ему такую дозу, но у меня не было выбора.
- У него получалось… то есть он мог связно разговаривать?
- Да, в какой-то мере. - Доктор поставил на пол свою черную сумку. - Парень, конечно, испытал сильный шок. Но если не считать физических травм, одной из его основных эмоций был гнев. Прежде чем нанести ему удар этим оружием, убийца, которого вы ищете, попытался задушить его подушкой.
- Задушить? Тогда понятно, почему…
- …подушка оказалась на полу? Да, можно не сомневаться. На кровати были две подушки. Голова Дэйва покоилась на одной из них. Сам он неподвижно лежал с закрытыми глазами, но не спал, когда другая подушка вдруг оказалась на его лице, кто-то всем весом навалился на него, удерживая руками за плечи. Если можно так выразиться, ему это не понравилось. Дэйв - очень сильный молодой человек. Он вскочил, отбросил подушку и оказался лицом к лицу с противником.
- Он увидел, кто это?
- Лица его он не увидел, хотя был так близко к нему, как я к вам сейчас. Нападавший отбросил подушку, вскинул руку - на нем было что-то вроде расстегнутого плаща, говорит Дэйв, - и прикрыл лицо. Вот в чем дело! Стоял сумрачный день, Дэйв был испуган, так что не стоит удивляться… Он увидел только, как взметнулась рука мужчины. Последовал удар. Дэйв понял, что падает на стол, но это было последнее, что он осознал перед тем, как потерял сознание.
- Больше он ничего не может рассказать?
- Боюсь, что нет. - Доктор Куэйл сделал глубокий вдох. - Я попросил его сохранять спокойствие, но вы же знаете Дэйва. Я задал ему только один вопрос. Во второй половине спокойного воскресного дня в дом, где стоит тишина, проникает неизвестный преступник и неожиданно нападает на свою жертву. "Вы хотите сказать, - спросил его я, - что не слышали ни звука, который мог бы предупредить вас?"
- И Дэйв ответил?
- Да, если вы можете хоть что-то понять из его ответа. Мальчик сказал: "Я не мог ничего услышать, доктор. На нем даже не было обуви. Он был в носках".
Глава 15
Джефф притер "штутп" к обочине и выключил зажигание.
- В третий раз за четыре дня, Пенни, - сказал он сидящей рядом девушке, - я ставлю машину здесь, на Университетской площади. В первый раз, в пятницу вечером, мы были вместе в твоем "хадсоне". В субботу вечером я был один, приехал в офис Айры Рутледжа. Вчера, в воскресенье, мы с дядей Джилом нанесли несколько визитов, но сюда не заезжали. А вот сегодня….
- По пути сюда, - подхватила Пенни, - ты мне рассказывал о вчерашнем дне. А как насчет прошлой ночи? Я понимаю, что не должна проявлять столь неприличное любопытство, но ничего не могу поделать. Какой-то неизвестный человек напал на бедного Дэйва и убежал. И что случилось потом?
- Почти ничего, как я уже пытался рассказать тебе. Лейтенант Минноч загорелся какой-то идеей, которую не стал объяснять, но сказал, что сможет рассказать о ней сегодня, когда будет совершенно уверен. Он был не единственным. Дядя Джил, с его великими идеями - они, по его словам, направлены в разные стороны, - тоже ничего не пожелал объяснить, пока не будет совершенно уверен. Собираясь сегодня увидеть тебя, Пенни…
- Только не говори, пожалуйста, что ты тоже не уверен!
- Прости, я и не собирался…
- Конечно, не собирался! - заверила его Пенни. - Я… я заехала в Холл вчера днем, как раз перед нападением на Дэйва. Но заходить не стала. Должно быть, я испугалась, хотя была привязана к Серене, да и Дэйва люблю. Но я не могла!
- Нет никакой причины, по которой ты была обязана это делать. Тем более что есть и сегодняшний день.
- Да, я решила не вести себя больше как испуганная кошка! В тот день, когда я не вышла из машины, ты настаивал, что я должна оставить ее здесь и ехать в город вместе с тобой. Ты же знаешь, что мог и не проявлять такую властность. Я сделаю все, что ты попросишь - и когда бы ни попросил. Но вот теперь мы здесь, и что мы будем делать?
- Сначала, Пенни, надо подробно вспомнить события последнего вечера. Доктор Куэйл ушел. Продолжая что-то бормотать про себя, ушел и лейтенант Минноч. Катон уговорил дядю Джила и меня что-нибудь перекусить. Когда мы покончили с едой…
Сейчас, когда над ними было чистое синее небо понедельника, 25 апреля, Джефф четко вспомнил предыдущий вечер и дядю Джила в трапезной.
- Доктор Куэйл, - сказал дядя Джил, - высоко оценил смелость и присутствие духа Дэйва Хобарта, сказав, что Дэйв очень напоминает своего отца. Это точное определение. Мой покойный друг всегда обладал присутствием духа и безупречной смелостью. И насколько я знаю, всю жизнь он боялся только одной вещи.
- Какой же?
- Он боялся высоты, - сообщил дядя Джил. - Харальд мог летать на самолетах, потому что в них привязывали к креслу. Но он не мог заставить себя пройти по краю провала, даже самого неглубокого.
- Это важно?
- Если ты напряжешь зрение и память, Джефф, я думаю, ты сочтешь это очень важным. Завтра, отложив в сторону все другие занятия, кроме дела Хобарта, я собираюсь заняться двумя своими линиями расследования. Какая у тебя программа?
- По приглашению анонимного автора письма нанести визит в дом номер 701б по Ройял-стрит. Удастся ли мне найти там что-то интересное?
- Возможно. По крайней мере, не исключено. Кажется, припоминаю этот дом, - ответил дядя Джил, - и довольно любопытную личность, которая обитает в нем.
- Любопытная или нет, но есть ли в ней что-то опасное? Если я покупаю там табак, надо ли мне держаться настороже?
- Опасное, Джефф? Да нет, совсем наоборот! Этот старый… э-э-э… джентльмен не будет прятать дубинку в рукаве. С физической точки зрения с ним совершенно безопасно иметь дело.
И теперь, сидя за рулем "штутца", который в этот теплый день понедельника оказался на Университетской площади, Джефф смотрел на Пенни Линн.
- Итак, мы здесь. И теперь я не вижу причины, по которой не мог бы рассказать тебе об анонимной записке, полученной мной на пароходе. Так что слушай. В субботу вечером я проезжал мимо дома номер 701б. Естественно, заведение было закрыто. Зная, что тебе нравится, а что нет, я решил оставить машину здесь. И если ты не против вместе со мной зайти по этому адресу…
В белом летнем платье Пенни была само очарование. Она поспешно выбралась из машины и оказалась на тротуаре рядом с Джеффом.
- Конечно, с удовольствием, Джефф! Кажется, ты говорил о табачном магазине?
- Владелец называет его табачным диваном, и для меня это название связано лишь с… - Джефф помедлил. - Если бы только я мог понять хоть малую часть того, что происходит, и доказать, что я не так туп, как, должно быть, выгляжу!..
- Что бы ты ни сказал, ты вовсе не выглядишь тупым. - Пенни состроила гримасу огорчения. - Просто слишком много тайн, правда?
Пока они пересекали Кэнал-стрит и шли к югу вдоль границы Старой площади, Джефф молчал.
- Все это становится все более бессмысленным, - сообщил он, - каждый раз, как мой драгоценный дядюшка выносит какое-то суждение, которое, по его мнению, должно просветить меня. Прошлым вечером, когда дядя Джил покидал Холл, это был едва ли не окончательный приговор.
- Какой именно?
- "Кое-какие даты, Джефф, имеют очень большое значение в этом деле. Одной из самых важных может оказаться 1919 год, когда рассматриваешь его в связи с настоящим временем". - "Какое отношение 1919 год, - сказал я, - может иметь к сегодняшним событиям? В 1919 году я уехал за границу, чтобы писать, но ты же имеешь в виду не ту важную роль, которую этот год сыграл для меня?" А дядя Джил, уже полностью войдя в роль пророка, сказал: "Это было важным решением для тебя и, может, окажется еще более важным для кого-то, чьи планы были далеко не столь невинными. Я хочу сказать, что сегодня они принесут конечный результат".
- Это все, что он сказал?
- Не совсем. Он включил фары и осветил фасад дома. "Смотри и помни, Джефф! Не забывай о своем зрении и памяти!" И он отъехал на своей машине с таким видом, словно все должно быть ясно и понятно.
Толпы шопоголиков прогуливались или просто слонялись по Ройял-стрит, неторопливо проехала карета, полная зевак. Тут, казалось, никто не спешил, кроме Джеффа, и Пенни изо всех сил старалась успевать за его длинными ногами.
Они прошли мимо ювелирных и меховых магазинчиков, мимо пыльных витрин с антиквариатом. На южной стороне улицы высился зеленый забор, за которым некогда стоял отель "Сент-Луис", а теперь рядом располагалась автомобильная стоянка.
Пройдя мимо нее по северной стороне бульвара, Джефф стал считать возрастающие номера домов - от пятисотого до шестисотого. Затем вдали замаячила желтая штукатурка и изящная кованая железная ограда строения Ла Бранч…
Они оставили за собой пересечение с Сент-Питер-стрит, где витрина на углу с Ройял-стрит была отдана кожаным изделиям. Ни Джефф, ни Пенни не уделили им внимания. Сразу же за ней в ярком клетчатом килте и пледе стоял высокий деревянный горец - рядом с окном, позолоченные буквы на котором гласили: "Богемский табачный диван Т. Бовсе".
Не обращая внимания на трубки, сигары и табаки, Джефф уставился на эту надпись.
- В субботу вечером, - сказал он, - я не обратил внимания на фамилию владельца. Мне нет прощения, Пенни! А ведь "Богемский табачный диван" должен был подсказать мне…
Пенни, которая до сих пор проявляла неподдельный интерес, сейчас откровенно растерялась.
- Когда ты говорил о тупости, Джефф… боюсь, это относится ко мне. Что эта вывеска должна была подсказать тебе?
- Богемия в свое время была независимым королевством, входившим в Австро-Венгерскую империю. В 1919 году она стала провинцией Чехословацкой республики, которая…
- Я все еще не понимаю, - запинаясь, произнесла Пенни, - но у нас снова всплыл 1919 год! Если твой дядя именно это имел в виду…
- Что бы, Пенни, он ни имел в виду, но уж явно не это. Слово "Богемия" на вывеске не имеет никакого отношения к какой бы то ни было реальной Богемии, которая существовала или будет существовать. Подумай, Пенни! Ты же читала романы!
- Я очень смутно представляю себе, что это должно означать… но все же ничего не понимаю! Или ты тоже пытаешься быть оракулом, как твой дядя?
- Нет, моя дорогая, и ты скоро убедишься. Давай зайдем.
Когда Джефф открыл дверь, звякнул колокольчик.