- Вы, верно, имеете в виду Древний и принятый шотландский устав. Он принят у французов на первых трех градусах. А у нас в Англии - только на высших, в частности на восемнадцатом, соответствующем градусу Рыцаря Розенкрейцера, и так далее. По-другому обстоит дело в Великой Ложе: здесь он применим лишь к таким градусам, как ученик, подмастерье и мастер, включая дополнительную степень, соответствующую градусу мастера Королевской Арки. На высших градусах следуют другим уставам.
- Выходит, что в ложе, где состоял Ливингстон, был принят именно этот шотландский устав. Странно…
- Да. Очень.
- Скажите, господин Макканн, а не странно ли, что в их уставном ритуале участвовала женщина? - спросил сэр Малькольм.
- Еще как! Такое допустимо только в смешанных ложах, а они, понятно, не находятся в послушании Великой Объединенной Ложи Англии.
- Я имею в виду ложу тридцать-четырнадцать, а она как раз находится у вас в послушании.
- В таком случае эту ложу следует исключить из наших списков за столь недостойную выходку! Они еще и запон мой сожгли! По правде говоря, это просто возмутительно!
Библиотекарь разозлился не на шутку.
- Вам известно, что к участию в этом ритуале допускается женщина, перевоплощенная в Исиду?
- Такое возможно разве что в уставе Мемфис-Мизраим! В самом что ни на есть заурядном, каких немало!
- Но существует ли в шотландском уставе Исида, или Вдова? - настаивал на своем сэр Малькольм.
- Насколько мне известно, нет. Только в каком-нибудь псевдоегипетском обряде, но такие уже не в ходу. Ведь мы, англичане, люди серьезные, знаете ли… А французы, те так настоящие египтоманы!
- Братья из ложи тридцать-четырнадцать открыли обряд восемнадцатого века под названием "Древний Изначальный Шотландский Устав", - упорствовал сэр Малькольм. - У вас в библиотеке есть описание такого?
Библиотекарь пожал плечами и склонился над учетной книгой, где перечислялись все уставы, описания которых хранились в библиотеке.
Наконец он выпрямился и заявил:
- У нас на хранении находятся сто двадцать два французских манускрипта с описаниями Древнего и принятого шотландского устава, относящегося к началу девятнадцатого века. И среди них ни одного с описанием так называемого древнего изначального шотландского, да и сам я никогда не слыхал о таком документе тех времен. Если братья из ложи тридцать-четырнадцать обнаружили эдакий раритет, они, по правилам, должны были поставить нас в известность, хотя бы для того, чтобы мы установили его подлинность.
- Понятно, - сказал сэр Малькольм. - Значит, Исида из манускрипта восемнадцатого века кажется вам странной, так?
- Более чем! Египтомания вошла в моду на Великом Востоке Франции во времена египетского похода Бонапарта, то есть в начале первой половины девятнадцатого века.
Ничего больше нашим друзьям узнать так и не удалось.
Глава 9
Старший инспектор слегка проголодался. И по выходе из Великой Ложи спросил своего именитого друга, не хочет ли тот перекусить.
- Куй железо, пока горячо, - ответил сэр Малькольм Айвори. - Дуглас, сегодня вечером мы пойдем в греческий ресторан. Согласны? А сейчас проведаем-ка Уинстона Дина. Уж больно беспокоит меня его ложа.
Досточтимый проживал неподалеку от вокзала Виктория, в доме 274 на Экклестон-стрит. Дом был богатый, двухэтажный. Камергер, встретив гостей из Скотланд-Ярда по старинке услужливо, почему-то оставил их прямо в коридоре.
- Простите Кеннилтона, - сказал хозяин дома, узнав, кто к нему пожаловал. - Он у меня на службе вот уже три десятка лет. Однако прошу вас, входите.
Дин принял их в библиотеке. Там на стеллажах красовались книги в дивных кожаных переплетах.
Сэр Малькольм внимательно просмотрел корешки. Среди них были полные собрания сочинений Шекспира и Вальтера Скотта, с которыми соседствовали произведения Лоренса Стерна и Джона Дос Пассоса. Целая полка была уставлена книгами о виски.
- Вы, как я погляжу, питаете особое пристрастие к "Спейсайду", - заметил сэр Малькольм.
- Я президент федерации. У отца была винокурня в Авиморе. Она досталась мне по наследству.
- Как раз в ноябре в Авиморе проходит праздник виски, - вспомнил сэр Малькольм.
- Вижу, вы знаток… Вам надо бы побывать на празднике "По следам виски", который я устраиваю каждый год. С обзорной экскурсией по винокурням. Там можно отведать не только виски, но и много чего другого из местных продуктов.
- Благодарю, господин Дин. Скажите, однако, вы давно состоите в масонах?
- Скоро уж золотой юбилей.
- Пятьдесят лет! Вы офицер провинции, не так ли?
- Лондонского округа. Это большая честь.
- И два года назад вы основали ложу тридцать-четырнадцать…
- У нас скоро перевыборы. Председатель ложи переизбирается каждые два года.
- И кого же выберут?
- О, у нас, знаете, это происходит почти автоматически… Досточтимым становится первый страж.
- Стало быть, Энтони Хиклс.
- Если, разумеется, он не даст самоотвод. Он человек деловой и очень занятой. У него дела по всему миру, особенно в Азии.
- У вас никогда не было трудностей с назначением преемника? Борьбы за власть?
- Все это не наши трудности, - сказал старик.
- Расскажите немного об изначальном шотландском уставе.
- Это манускрипт, который принес Майкл Вогэм. Написан во Франции в восемнадцатом веке.
- А участие в уставном ритуале женщины вас не смутило?
- В некотором смысле - да. Мы как раз собирались определить роль Исиды в уставе. И видите, что произошло…
- Вы усматриваете здесь некую причинно-следственную связь?
- Нет, конечно… Элизабет молодая женщина, и я очень ее уважаю. Когда Джон собрался на ней жениться, я узнал об этом первым.
Сэр Малькольм на мгновение задумался и вдруг спросил:
- Зачем вы скрыли, что хотели сжечь передник Джона Ливингстона?
Уинстон Дин не спеша налил себе виски из стоявшего на столе графина и сказал:
- Так вы уже знаете… Да, правда, у нас тогда возник спор. Когда в дверь постучала полиция и мы узнали, что кто-то позвонил в Скотланд-Ярд и сообщил о внезапной кончине Джона, мы потеряли голову. Некоторые решили, что обстоятельства его смерти лучше скрыть.
- Их имена? - спросил Форбс.
- Уже не помню. Может, Куперсмит или Бронсон, точно не знаю.
- По крайней мере кто-то схватил передник и попытался сжечь его на одном из трех светильников посреди ложи… - заметил сэр Малькольм.
- Он решил, так будет лучше.
- Кто это был? - потребовал ответа Форбс.
Уинстон Дин на мгновение задумался.
- Если я скажу кто, вы сочтете его виновным…
- Вы просто обязаны сказать, кто именно пытался сжечь передник!.. - повысил голос старший инспектор.
В конце концов старый мастер решился:
- Это был Вогэм. Он боялся скандала. Как, впрочем, все мы…
- Значит, вы поняли, что Ливингстона убили?
- Догадались. Его смерть выглядела неестественной. Знаете, он был моим другом. Я его очень любил. И то, что с ним случилось, меня глубоко потрясло.
- Но зачем было сочинять историю с трубкой и ликоподием?
- Сэр Малькольм, буду откровенным. Я и сам много думал об этом. Меня заставили.
- Кто?
- Не знаю. У меня в голове все смешалось. В конце концов, когда я увидел, что передник загорелся, я запретил его сжигать. Понимаете?.. Это было все равно что сжечь самого Джона… Вогэм послушался и унес то, что осталось от передника, в комнату для размышлений.
- Там мы его и нашли. Итак, одно обстоятельство мы выяснили. А теперь скажите, пожалуйста, кто такой "оратор"?
- Во французских уставах это должность, которую в тот вечер исполнял Куперсмит. Это своего рода комментатор. Он толкует вслух все, что происходит в ложе, и в случае надобности призывает к порядку.
- Какую роль играл Куперсмит во всей этой истории?
- Как адвокат он пытался нас защищать юридическими методами…
- Между тем вы все дружно скрывали убийство!
Старик обхватил голову руками и глухо проговорил:
- Кто же из наших был способен на такое злодеяние? Уму непостижимо! Я же всех знаю. Убить Джона никто не мог! Да и зачем?
- Дело в том, что передник, который набросили налицо Ливингстону, был насквозь пропитан цианидом! Его парами он и отравился.
- Но кто пропитал передник ядом? Нелепость! Мы бы это заметили!
- А может, и нет, если передник лежал в кармане, в ярком полиэтиленовом пакете, как оно, судя по всему, и было. Таким образом, цианид сохранялся до тех пор, пока передник не достали из пакета и не отравили беднягу, который вдохнул впитавшийся в него цианид.
- Может, и так… Не знаю… В голове не укладывается. Вы меня просто ошеломили. Джон был из тех друзей, каких можно по пальцам перечесть.
- Расскажите о нем немного.
- Да что вам рассказать? Он любил жизнь, искусство, природу…
- Путешествия… - напомнил благородный сыщик.
- Верно. Он обожал Китай. И часто там бывал.
- По банковским делам?
- Не знаю. Думаю, главным образом потому, что питал к Азии особую любовь. Я же говорю, это был эстет. Он с удовольствием рассказывал про плавучие рынки, пагоды…
- Почему он никогда не брал с собой супругу?
Уинстон Дин пристально посмотрел на свой стакан и доверительно сказал:
- Между нами, если бы чета Ливингстонов жила одной жизнью, уверен, им обоим хватило бы ума не стесняться друг друга…
Сэр Малькольм продолжал:
- Вы нас заинтриговали!
- Элизабет и Джон были добрыми друзьями и жили как брат с сестрой, - объяснил Дин. - Их могла разлучить только смерть, хотя по отношению друг к другу они сохраняли полную независимость. Он разъезжал по свету, а она тем временем жила своей жизнью. Но больше ничего не спрашивайте. Скоро сами все узнаете. А я не хочу быть бестактным.
- Вы знали об их семейном состоянии? - поинтересовался старший инспектор.
- А, вижу, куда вы клоните, - встрепенулся старик. - Только уверяю вас, даже при том, что у Джона действительно было огромное состояние, в частности доходы от банка, Элизабет незачем было ему завидовать. Ее родители - Мердоки, знаменитые миллиардеры, владельцы целой сети одноименных гостиниц. Так что ни с той, ни с другой стороны денежных претензий никогда не возникало.
- И тем не менее все состояние мужа переходит по наследству к госпоже Ливингстон! - громко заметил Форбс.
- Думаю, да, - сказал Досточтимый Дин, - но если вы считаете, что Элизабет могла убить Джона ради того, чтобы завладеть банком, то, уверяю, вы глубоко заблуждаетесь!
Слово взял сэр Малькольм:
- Вы хорошо знаете всех членов ложи и действительно уверены, что никто из них не виновен?
Дин решительно покачал головой:
- Никто из них не мог убить Джона! Я не раз прокрутил все это в голове… Не понимаю, что же, в конце концов, произошло, и до сих пор спрашиваю себя: может, с беднягой и правда случился сердечный приступ?
- Пожалуйста, расскажите коротко о господине Энтони Хиклсе.
- Хиклс богатый промышленник. Он, как и я, был ближайшим другом Ливингстонов. Иногда мы собирались вчетвером поиграть в бридж, то у одного, то у другого. Хиклс прекрасно играет в теннис, как и Джон, он тоже играл великолепно. Они довольно часто встречались в Гринвичском клубе, куда когда-то хаживал и я. Нет, поверьте, Хиклс человек честный и прямой. Не стоит его подозревать.
- А мэтр Артур Куперсмит, адвокат?
- О, этот сама непреклонность! Конечно, иной раз бывает несколько придирчив, но тут уж профессия обязывает. С Ливингстоном у него были скорее деловые отношения, но они друг друга уважали.
- Куперсмит служил адвокатом в банке Ливингстона?
- Точно не скажу. Лучше сами его спросите.
- А Питер Шоу?
- Это мой любимчик! Как вы, верно, знаете, он журналист, а еще пишет романы, правда, на мой взгляд, уж слишком постмодернистские. Джойс, ирландский писатель, вскружил голову всем этим юным дарованиям, хотя им было бы куда полезнее подражать Диккенсу. Впрочем, если в двух словах, Питер хороший малый. Как и все творческие люди, сидит почти без гроша, к тому же сентиментален. Такой и мухи не обидит.
- В ложе состоит еще и управляющий банком Ливингстона…
- Да, Сирил Бронсон. Этот добился всего сам. Преодолел все иерархические ступени в банке снизу доверху, причем делал это решительно и толково, и Джон всегда его ценил. Он человек исключительной честности. Сам я знаю его мало. Но обрядоначальник из него хоть куда. Думаю, он мог бы стать прекрасным военным.
- Расскажите о докторе Келли…
- Стэнли Келли вот уже тридцать лет мой личный врач. Опытный, безошибочно ставит диагнозы. У него, насколько мне известно, только два недостатка - меланхолия и чревоугодничество. Обратили внимание на его полноту? Так вот, он завсегдатай всех гастрономических клубов Лондона и его окрестностей.
- Женат?
- Его жена погибла десять лет назад в автокатастрофе. Второй раз он так и не женился. Может, именно от этого у него чрезмерный аппетит и вечная хандра. Он восполняет…
- А Майкл Вогэм, кто он, собственно, такой, если отвлечься от его увлечения континентальными уставами и цветоводством?
- Прекрасный товарищ, золотое сердце. В своем роде поэт. Входил в ограниченный круг друзей четы Ливингстон.
- Значит, он дружит и с господином Хиклсом…
- Верно, хотя они совершенно разные: Хиклс человек деловой, общительный, а Вогэм скрытный, замкнутый. Часами может любоваться какой-нибудь розой…
- Знаю, - сказал сэр Малькольм. - Он же получил первую премию на последнем конкурсе цветоводов в Хампстеде, благодаря своей розе "Элизабет-Мэри", и потом даже преподнес букет Ее величеству. Ведь не случайно он нарек свое детище в честь обеих ныне здравствующих королев?
- Гм, конечно, в самом деле, - вдруг смущенно проговорил Уинстон Дин.
- Но, - продолжал сэр Малькольм, как будто не заметив смущения старика, - вы не рассказали еще об одном члене ложи…
- Да? О ком же?
- О Джоне Кертни, полагаю! Я видел его имя в книге записей вашего секретаря. Он ведь один из отцов-основателей, так?
- Верно, но мы мало видимся. Он редко бывает в Великобритании.
- Чем же он занимается?
- Подыскивает новых покупателей и поставщиков для своей компании, что-то в этом роде… Реализация и сбыт товаров… Но почему вы о нем заговорили? Ведь в тот злополучный день его не было в ложе…
- Мы обязаны проверить все возможности, - рассеянно проговорил сэр Малькольм.
- Боже мой, - воскликнул Досточтимый Дин, - какой ужас! Мы все под подозрением! Неужто под конец жизни я заслужил такое испытание?
Друзья оставили Уинстона Дина в подавленном состоянии, красноречиво говорившем о том, что он и правда не понимал, насколько неприятно положение, в котором он вдруг оказался из-за смерти Ливингстона.
- Давайте-ка теперь проведаем Энтони Хиклса, - сказал сэр Малькольм, когда они снова сели в машину. - Сдается мне, у него есть половина ключа от нашей загадки.
- Как это?
- Во всяком случае он наверняка сможет точнее старика Дина оценить то, что произошло на самом деле. По крайней мере, надеюсь… Одно из двух: или Дин потерял память, или госпожа Ливингстон нас обманула.
- Насчет чего? - удивился Форбс.
- Насчет Джона Кертни. Кто же он на самом деле, торговый посредник или пианист?
Глава 10
Конторы Энтони Хиклса размещались в зданиях, возвышавшихся неподалеку от моста Челси. Конторские окна выходили на Баттерси-парк. Это был целый комплекс, современный, из стекла и бетона, который не понравился сэру Малькольму с первого взгляда. Благородный сыщик никак не мог взять в толк, почему сейчас уже не строят из настоящего камня и настоящего же дерева: ведь природные материалы создают подлинный уют. У главного входа высилась огромная рождественская елка. А в главной конторе их встретила неприятной наружности секретарша в очках. Старший инспектор предъявил служебное удостоверение, но оно не произвело на пребывавшую в плохом настроении дамочку ни малейшего впечатления.
- По какому делу? - недовольно спросила она.
- По личному, - ответил Форбс.
- Я не могу беспокоить господина Хиклса по пустякам.
Кровь так и ударила в голову старшему инспектору.
- Вы немедленно доложите своему начальнику, что у Скотланд-Ярда к нему вопросы, иначе я заберу вас с собой за сопротивление полиции. Ясно?
- Ну хорошо, хорошо. Зачем же так сердиться…
И дамочка наконец соблаговолила позвонить Энтони Хиклсу по прямому номеру.
- У патрона совещание, он примет вас, как только оно закончится.
- Это надолго?
- Не знаю.
Друзья прождали около часа. Форбс был вне себя.
- Не нравится мне это дело, совсем не нравится. Во-первых, я ничего не понимаю. Какие-то уставы… Какие-то люди со своими чудными церемониями… Потом, я есть хочу.
- Я же сказал, нас ждет великолепный греческий ресторан…
Форбса это ничуть не обрадовало. Наконец появился Хиклс. В сером костюме по последнему слову моды.
- Проходите, господа. Надеюсь, я не заставил вас долго ждать. Сегодня у нас обычное еженедельное совещание…
Его кабинет был заставлен специальными книгами по Индии, Китаю, Вьетнаму… Заметив, с каким интересом сэр Малькольм их рассматривает, бизнесмен пояснил:
- Это все наши зоны свободного предпринимательства. Текстильная промышленность - самая выгодная сфера вложения в этих развивающихся странах.
- Вы, как я понимаю, занимаетесь чем-то вроде проектирования. Судя по схемам в вестибюле…
- Это комплекс в Хадонге, во Вьетнаме, проект ковровой линии. Вьетнамцы получают из Восточной Германии шерсть, перерабатывают, ткут из нее ковры на китайский манер и поставляют тем же китайцам.
- И стоит это, должно быть, намного дешевле, чем английское производство… - предположил сэр Малькольм.
- Вот именно… А я вас узнал. Вы были вчера в храме… По этому поводу, наверно, и пришли? Знаете, я почти ничего не понял из того, что произошло в тот скорбный день…
- Вы были свидетелем убийства… - заметил Форбс.
- О, слишком громко сказано! Убийства! Джон был моим ближайшим другом. Даже представить себе не могу, чтобы кому-то вдруг взбрело в голову его убить. Однако прошу вас, присаживайтесь.
Они сели за круглый столик, на котором лежало несколько проспектов станочного оборудования.