- Кстати, - заметил Форбс, - вы обратили внимание, как смутился Уинстон Дин, когда вы упомянули название цветка, получившего первую премию?
- Да. И даже знаю, почему. Ведь так зовут госпожу Ливингстон.
- Может, у Вогэма была связь с супругой жертвы?
- Вы и Хиклса подозревали в том же!
Они долго звонили, но им никто и не ответил.
- Не пойти ли нам пообедать? - предложил старший инспектор.
Было уже четверть седьмого вечера, и они попросили шофера подвезти их в Сохо, к греческому ресторану "Сиртаки". Однако он, к сожалению, был закрыт. И наши друзья направились пешком в турецкий ресторан, который сэр Малькольм Айвори хорошо знал и ценил по достоинству; назывался он "Падишахлар Макуну", иначе говоря, "Страсть султанов"… Они вошли туда, к величайшему стыду Форбса.
- Главное - не вздумайте заказывать греческие блюда, - посоветовал сэр Малькольм. - Турки с греками терпеть друг друга не могут! Ах, как все это напоминает мне Стамбул, Золотой Рог!..
- Здесь и впрямь можно отведать что-нибудь вкусненькое?
- Конечно! Не случайно древние цивилизации славились своей кухней. Закажем-ка мы зирвак.
- А это еще что за зверь?
- Всего-навсего бараньи или козьи ножки, обильно приправленные шафраном.
- А ничего другого у них нет?
- Тогда, быть может, вы предпочитаете ишкембе чорбасы и сардалью пилакиси?.. Это знатный суп из требухи и вырезанный изнутри красный перец, фаршированный сардинами в томате, что-то вроде жюльена…
- Неужели эти турки не могут выражаться по-человечески!
- Видите ли, дружище Дуглас, мозги необходимо регулярно прочищать. И в этом смысле лучший способ - перемена блюд.
- Да уж, свежие мозги нам не помешают. Эта заваруха с масонами еще та головоломка! Впору взять их всех да упечь за решетку.
Благородный сыщик сделал заказ официанту в светло-желтом полукафтане.
- Честно признаться, - сказал он, откладывая в сторону меню, - я уже кое-что понимаю. Давайте пойдем с самого начала, памятуя лишь о том, что знаем наверняка. Итак, первое: Ливингстона отравили цианидом. Яда на переднике было достаточно, чтобы его умертвить. Второе: этот малый оказался гомосексуалистом и потому не питал к жене супружеских чувств, и она, не исключено, искала утешения на стороне. При этом, однако, он был ей замечательным другом, и она его очень любила. Как, впрочем, и горничная… Третье: умер он в масонской ложе, и члены ее пытались направить нас по ложному следу - то ли от страха, то ли по какой-то другой причине, пока нам неизвестной. Четвертое: масоны решили уничтожить пресловутый передник - сжечь его, а то, что от него осталось, спрятали в комнате для размышлений. Пятое: передник лежал в полиэтиленовом пакете. Шестое: в Скотланд-Ярд позвонил неизвестный и предупредил об убийстве в самый момент его совершения, и при этом из ложи никто не выходил, иначе как попасть к телефону, ведь он находится внизу. Ну, как вам супчик?
- Да уж, наваристый вышел супец!
- Дуглас, я о супе, который вы едите…
- Сказать по чести, сэр, хоть я и не хотел говорить, по-моему, в нем уж больно много чеснока. Что скажет госпожа Форбс, моя супруга, когда я приду домой и дыхну на нее? Ведь она так запросто и на развод может подать, верно? Но, возвращаясь к нашему делу, что вы обо всем этом думаете?
- Нами ловко управляют. Как сказал бы Уинстон Дин. Да-да, в самом деле, нас водит за нос какой-то умник - он-то и повернул все так, как ему выгодно.
- По-моему, самая подозрительная из них госпожа Ливингстон. Она запросто могла посыпать ядом передник, тем более что муженек, хоть он особо и не утомлял ее своим вниманием, стал ей поперек горла… Может, Хиклс или кто там из них еще, ее любовник, и толкнул ее на такую крайность…
- Тогда кто звонил в Скотланд-Ярд?
- Это вполне могла сделать и сама госпожа Ливингстон, перед тем как подняться в ложу, ведь она знала - убийство неотвратимо.
- Запланированное убийство…
- Ну да. Оставалось только дождаться начала церемонии…
- Не забывайте, Дуглас, это мог сделать любой из них. К тому же, хотя Ливингстон и был богат, его супруга ничуть не беднее, а то и богаче! Нет, эта версия отпадает.
- Я приказал проверить его банк, а заодно и счета всех остальных членов ложи. Завтра получим результат. Может, что и прояснится…
- Все может быть, - согласился сэр Малькольм, снова принимаясь за еду, - но я все больше убеждаюсь, что ритуал этот слишком уж странный! Помесь какая-то, понимаете?..
Однако Форбс и не пытался понять то, что имел в виду его добрый друг: он был целиком поглощен борьбой с бараньей требухой и красным перцем.
Глава 12
Благородный сыщик хорошо выспался. Вэнь Чжан позволил себе разбудить его не в восемь утра, а много позднее. Только что прибыл старший инспектор. Сэр Малькольм спешно оделся, чего терпеть не мог. Для него процедура одевания по утрам была подлинным ритуалом, куда более значительным, чем церемонии масонов с Грейт-Куин-стрит.
- Господин полицейский сильно нервничает. Плохо со здоровьем, - заметил китаец.
- Приготовь нам завтрак, да посытнее. Это его успокоит!
Итак, двое наших друзей встретились снова - на сей раз за столом, украшенным булочками, гренками, джемом разных сортов и яичницей-болтуньей.
- Мои люди просмотрели счета главных действующих лиц, - сообщил Форбс. - Они все размещены в "Ливингстон-Банке". Любопытно, правда?
- У братьев такое может быть вполне… А состояние счетов?
- Банк процветает, да еще как, и ссужал кругленькие суммы и доктору Келли, и Уинстону Дину, и Энтони Хиклсу. Так что все они по уши в долгах.
- Все-все?
- Без исключения. Люди лейтенанта Финдли опросили Бронсона, директора банка, если помните. А он, оказывается, не в курсе, потому как этими счетами занимался лично Ливингстон.
- А перчатки, перевязи и прочее, что вы отправили в лабораторию на экспертизу?
- В Скотланд-Ярде как в банковском сейфе! - гордо заявил Форбс. - Но тут ничего особенного. Зато в самом храме святого Патрика двое наших кое-что откопали…
- Что же?
- Полиэтиленовый пакет, наверняка тот самый, где был передник восемнадцатого века. Он лежал в трапезной, за ведром с углем.
- Что еще?
- Пару белых перчаток вроде тех, что масоны надевают во время своих чудных церемоний. Перчатки были припрятаны под одним из светильников посреди ложи. Доктор Гарднер как раз сейчас их внимательно исследует, вот только зачем было их прятать? Ах да, на них вышиты инициалы - "М.В."!
- Майкл Вогэм! Помните, Вогэм подменил перчатки покойного… Может, он же их там и припрятал, ведь на них должны были остаться следы цианида или мела, - предположил сэр Малькольм.
- Мела? Но при чем тут мел?
- Картина ложи… Она же была расписана мелом.
- Ну и что?
- Да нет, ничего. Простое замечание.
- Во всяком случае этот Вогэм подозрительный субчик! - Старший инспектор налил себе чаю, аккуратно намазал масло на гренок и прибавил: - Госпожу Ливингстон пригласили на десять утра - забрать гроб с телом…
- В новый Скотланд-Ярд?
- Да.
Сэр Малькольм поднял брови:
- Который час?
- Десять минут десятого.
- Прекрасно. Немедленно выезжаем в Блумсбери, к Ливингстонам!
- Но ведь госпожа Ливингстон с минуты на минуту отправится в Скотланд-Ярд…
- Вот именно! Я хочу спокойно расспросить горничную. Итак, едем. Дожуете бутерброд по дороге…
Форбс примирился с неизбежностью… или, вернее, с собственным желудком, потому как ясно понимал: до вечера ему вряд ли случится поесть, а если и случится, то наверняка в каком-нибудь экзотическом ресторане, где больше питаешься воздухом, чем снедью! Полицейская машина бойко несла их по Лондону. Улицы уже успели расчистить, так что на них не осталось никаких следов снега.
Дверь им открыла служанка.
- Мисс, - начал Форбс самым официальным тоном, на какой только был способен, - у Скотланд-Ярда имеются к вам кое-какие вопросы.
- Мадам нет дома. А хозяина, наверно, уже разрезали на кусочки…
- Не будем преувеличивать.
- А мне так хочется снова его повидать, пускай и разрезанного…
- Вы его очень любили? - спросил сэр Малькольм.
Девица слегка смутилась, но потом в простодушном порыве проговорила:
- Иногда… он давал мне десять шиллингов.
- За что?
- Ни за что. Просто так. Он был очень добрый. И, наверно, тоже меня любил. Вот так всегда - умирают самые хорошие.
- Мы все когда-нибудь умрем. Лучше скажите, какие отношения были у хозяйки с хозяином?
- Просто замечательные. Он то и дело разъезжал, а она жила себе своей жизнью.
- Что вы имеете в виду?
- Знаете, хозяин совсем не интересовался женщинами. Редко бывал дома. И хозяйке ничего не оставалось, кроме как… Ведь природа требует свое, правда?
- Конечно, конечно. И вы даже знаете, кого требовала природа хозяйки?
- Вы хотите сказать, с кем она проводила время?..
- В некотором смысле…
- О, скучать ей не приходилось, да и вряд ли придется. Пока хозяин был у себя в конторе или в отъезде, хозяйка принимала всяких там… а после говорила: "Прентис, - так меня зовут, - Прентис, я собираюсь в театр…" Мадам часто ходила по театрам. Но я-то знаю, что это за театры. Иной раз она возвращалась вся растрепанная. Понимаете, что я хочу сказать?..
- Как же вас понять, если вы до сих пор не назвали по имени ни одного из тех, кто частенько навещал хозяйку в отсутствие хозяина… - заметил сэр Малькольм.
- К ней хаживал господин Энтони Хиклс… Симпатичный такой, элегантный мужчина. Всегда давал мне на чай. Потом, был какой-то господин Вогэм. Правда, этот мне совсем не нравится. Он всегда приходит с цветами, а, когда уходит, на меня даже не глядит. Но я-то знаю, хозяйкин любимчик сюда не ходит. Она сама звонит ему, ну и конечно… Как тут не услышишь…
- И как же зовут того, кому звонит хозяйка?
- Белсон - вот как. Скажу по секрету, у них большая любовь… Она с ним так любезничает, ну просто ах! А еще они все время говорят про деньги.
- Может, его зовут Бронсон? - спросил сэр Малькольм, разом обратившись в слух. - А имя?
- Сирил. Она все время называет его то "дорогим Сирилом", то "малышом Сирилом". Как тут не запомнить.
- Точно, именно так зовут Бронсона. Досточтимый Дин называл его имя, когда мы были у него дома, - припомнил сэр Малькольм.
Форбс, в очередной раз поразившись памяти благородного сыщика, даже не счел нужным заглянуть в свой блокнот в мягкой обложке. Хотя записывал туда все, что говорилось при нем во время дознания. Но эту подробность он не отметил.
- Не он ли часом управляющий банком, и разве госпожа Ливингстон не говорила, что никогда не встречала его до того злополучного вечера в ложе? - спросил он.
- Она еще говорила, что муж сравнивал его с добрым, верным псом… - заметил сэр Малькольм. - И уверяла, будто не знает, что он масон. То-то и удивительно. Скажите, однако, мисс Прентис, а имя Кертни вам что-нибудь говорит?
- Кертни? Кажется, да… По-моему, он был другом хозяина. Одним из самых близких, я хочу сказать… Хотя подружились они не так давно. Погодите, он оставил свою визитную карточку. Она, наверно, все еще лежит в вазе при входе.
Девица быстро порылась в фарфоровой вазочке в форме раковины, стоявшей на круглом одноногом столике, извлекла оттуда визитную карточку и с гордостью протянула ее сэру Малькольму. На карточке значилось: "Джон С. Кертни. Эксперт-поверенный. 27, Томбридж-стрит. Лондон".
- Эксперт-поверенный! - воскликнул Форбс, глянув в свою очередь на карточку.
- Ну хорошо, мисс Прентис, благодарю, - быстро проговорил благородный сыщик. - Вы нам очень помогли. Едем в "Ливингстон-Банк"!
Как и все ведущие инвестиционные банки, он располагался в Сити. Это было изящное серое здание - судя по всему, XIX века. Наши друзья попросили о встрече с управляющим. Сирил Бронсон заставил себя ждать не меньше четверти часа. Наконец он появился - коротконогий, с не очень приятным лицом и короткими, стриженными под расческу волосами. Неужели госпожа Ливингстон, эта пылкая красотка, могла увлечься таким коротышкой? В нем угадывался дотошный бухгалтер, второразрядный клерк, непомерно гордый тем, что сумел возрасти до директорской должности.
- Господа, - важно произнес он, - кажется, я вас узнаю… Прошу ко мне в кабинет, проходите.
На двери кабинета, куда они вошли, все еще висела табличка: "Джон Ливингстон".
Коротышка уселся в черное кожаное кресло, где прежде, верно, сиживал его ныне покойный патрон, а обоих посетителей так и оставил стоять. Устроившись в удобной позе, он сцепил пальцы и осведомился:
- Чем могу, господа?
- Господин Бронсон, мы будем откровенны, - начал сэр Малькольм. - Вы давно знаете госпожу Элизабет Ливингстон?
- Супругу покойного Джона Ливингстона? Я увидел ее первый раз в тот вечер в храме святого Патрика. Да-да, в тот самый печальный вечер.
- А раньше вы никогда с ней не встречались? Даже на светских вечерах?
- Насколько помню, нет.
- Но вы общались по телефону…
- Госпожа Ливингстон сама мне звонила. А я - никогда.
- Зачем же она звонила?
- По денежным вопросам. Она женщина расточительная. Впрочем, сказать по правде, ей это позволительно.
- А что теперь?
Бронсон выпрямился в кресле:
- Банк, как видите, работает.
- И вы по-прежнему управляющий.
- Конечно. Даже больше чем когда-либо. Должен заметить, господин Ливингстон мало занимался делами.
- И предприятием руководили вы…
- К счастью!
- То есть?
- О, нехорошо так говорить о покойниках, но господину Ливингстону было не до банка… Если угодно, не его призвание.
- Какое же у него было призвание?
- Трудно сказать… Путешествия, роскошные отели…
- Только за этим он и разъезжал?
- Да еще как! Особенно любил Азию. Китай, Вьетнам… А последний раз был в Гонконге. Да, и в Маниле он тоже бывал.
- А разъезжал он ради удовольствия или по делам?
- Точно не знаю. Я мог судить только по гостиничным счетам да по карточкам "Америкэн Экспресс"… Я и сам был бы не прочь куда-нибудь податься - мир поглядеть.
- Госпожа Ливингстон ездила с ним?
- Никогда. Они жили как друзья-соседи, не больше. И то лишь когда он бывал дома!
- Расскажите о счетах членов ложи святого Патрика… - попросил старший инспектор.
- Мне и самому только недавно стало известно, что у них у всех есть в нашем банке счета дебиторов. Ваш офицер, собственно, и указал мне на это. Господин Ливингстон сам занимался этими личными счетами…
- Потому что все они - братья…
- Возможно, но не в том суть… Господин Уинстон Дин должен нам больше пятидесяти тысяч фунтов… У мэтра Куперсмита кредит больше чем на сто тысяч… С остальными примерно то же самое… Господин Ливингстон слишком легко обращался с деньгами своего банка!
Сэр Малькольм в свою очередь спросил:
- Вы знаете такого Джона Кертни?
- Нет. Знаю только, что он состоит в нашей ложе, но его самого там ни разу не видел.
- И никогда не слышали, чем он занимается?
- Кажется, он артист или что-то в этом роде…
- Может, музыкант?..
- Видите ли, господа, я в таких делах плохо разбираюсь.
- Мэтр Артур Куперсмит в самом деле числится адвокатом в "Ливингстон-Банке"?
Бронсон поморщился:
- Боже мой, нет! По рекомендации господина Ливингстона он действительно хотел было сунуть нос в наши дела. Но я не позволил. У нас закрытая организация, все люди проверенные, я сам их подбирал.
Сэр Малькольм продолжал:
- Уважаемый сэр, я вижу, вы человек весьма сведущий. И мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали в двух-трех словах о том собрании в ложе, когда умер Джон Ливингстон.
- Да тут особенно нечего говорить…
- Вы, кажется, играли роль одного из трех завистливых подмастерьев, которые должны были поразить Хирама каким-то рабочим инструментом…
- Все так. Я же должен был и поднять его после того, как он якобы умер - символически.
- А он умер по-настоящему.
- Я не сразу это понял и даже сейчас плохо себе представляю, что тогда произошло.
- Передник, господин Бронсон, передник!
- Ну и что? При чем тут передник?
- Вы что, ничего не заметили?
- Как же! Он был из музея. Господин Ливингстон обожал красивые тряпки, всякие украшения… И потом, видите ли…
- Господин Бронсон, - повышая голос, сказал сэр Малькольм, - только не надо басен про трубку с ликоподием. Нам все известно.
- Что именно?
- Кто пытался сжечь запон восемнадцатого века на одном из светильников?
Бронсон какое-то время колебался, потом ответил:
- Майкл Вогэм. Да-да, точно.
- А Досточтимый Дин помешал, так?
- Кажется, да, но в это время все суетились вокруг госпожи Ливингстон. Думали, смерть мужа будет для нее страшным ударом, хотя лично я так не думал.
- То есть как? - с любопытством спросил Форбс.
- Они даже не были супругами. Он - постоянно в разъездах. А она - в объятиях… Впрочем, лучше промолчу.
- Вы и так почти все рассказали! - настаивал старший инспектор.
Тогда Бронсон таинственно произнес:
- Спросите на Кингс-Кросс…
- В доме двадцать семь на Копенгаген-стрит, так? - уточнил сэр Малькольм.
Это был адрес Майкла Вогэма, цветовода, вырастившего изумительную "Элизабет-Мэри". Как бы то ни было, Бронсон встал, давая тем самым понять, что беседа закончена и пора прощаться.
- Ладно, - проговорил благородный сыщик. - Мы с вами, конечно, еще увидимся, господин Бронсон, и очень скоро, а пока мое почтение. Не сомневаюсь, с вами банк не пропадет.
Маленький человечек, явно довольный, проводил друзей-сыщиков до вестибюля, где стояла большая рождественская елка. На прощание Бронсон объявил сэру Малькольму:
- Решите когда-нибудь закрыть счет в своем банке, не забудьте про нас. Примем вас с большим почетом…
- Ах да, - сказал вдруг сэр Малькольм, - чуть не забыл! Кто из членов ложи ввел вас в их общество?
Бронсону такой вопрос пришелся явно не по душе. Он на мгновение задумался и наконец ответил:
- Бог мой, сейчас и не вспомню… С тех пор, знаете ли, столько воды утекло…
Друзья-сыщики не настаивали и на этом откланялись, а уже на улице Дуглас Форбс воскликнул:
- Ну не чудно ли? По-моему, если тебя принимают в клуб, уж имя-то своего крестного отца грех не запомнить!
- Наверняка Бронсона к масонству приобщил его патрон. А Бронсон, как вы, должно быть, заметили, его недолюбливал.
- Как и Элизабет Ливингстон!
- Наш голубчик Бронсон надел на себя костюм, который ему явно не по размеру, - заключил сэр Малькольм.