Дверь моментально захлопнулась, а Морс развернулся, чтобы обследовать гараж. Несмотря на то, что замок не был закрыт, он ни к чему не притрагивался, удовольствовавшись беглым осмотром через стеклянные вставки. Он разглядел внутри тёмно-синий "Моррис-1300", стоявший так, что между стенкой гаража и дверцей водителя оставалось не более фута. Затем он поднялся на крыльцо и вставил ключ в замочную скважину.
- Слава Богу, что он не водит "кадиллак", верно, Льюис?
- Не водил, - тихо поправил его Льюис.
Парадная дверь дома номер один по Пайнвуд-клоуз открывалась в узкий коридорчик. У лестницы, поднимавшейся вдоль левой стены, были прибиты крючки для одежды. Морс зашёл и показал на дверь справа от него.
- Она?
- Следующая, сэр.
Нужная дверь оказалась закрытой. Морс достал авторучку и осторожно надавил на рукоять замка.
- Льюис, надеюсь, ты не насажал повсюду своих пальцев?
- Я открывал её так же, как вы, сэр.
В комнате до сих пор горел свет. Скучные апельсиновые шторы были задёрнуты; газ в обогревателе горел тихим пламенем. На ковре лежало тело молодого мужчины. У обогревателя стояла пара не новых, но удобных с виду кресел; рядом с одним из них - тем, что правее, - на полированном кофейном столике стояла бутылка сухого шерри, почти полная, и дешёвенький с виду стакан, почти пустой. Морс нагнулся и понюхал прозрачную жидкость.
- Тебе известно, Льюис, что процентов восемнадцать мужчин и около четырёх процентов женщин не различают запах цианида?
- Значит, правда яд?
- Запах похожий. Персиковый цвет, горький миндаль - выбирай, что тебе больше по душе.
Лицо мертвеца было повёрнуто к ним, а не к обогревателю, и Морс стал на колени и осмотрел его. Небольшое количество пены запеклось на перекошенных губах, челюсти были крепко стиснуты в предсмертной агонии, зрачки открытых глаз сильно расширены, а кожа на лице покрылась отвратительными синими пятнами.
- Классические симптомы, Льюис. В данном случае и вскрытие не требуется. Синильная кислота. Впрочем, ребята из анатомички должны появиться здесь с минуты на минуту, - Он встал и подошёл к зашторенному окну. Занавески сели после не столь уж недавней стирки и потому едва сходились вверху. В щёлку Морс рассмотрел узкий садик с клочковатой скверной травой, маленьким огородом в дальнем конце и выломанной секцией в заборе. Открывшийся вид мало что сказал Морсу, поэтому он опять переключил внимание на комнату. Вдоль стены, напротив обогревателя, громоздились стопы книг, аккуратно перевязанные толстым шпагатом, а также стоял сервант тёмного красного дерева, левая створка которого была приоткрыта и за ней виднелся небольшой набор разноцветных бокалов и стаканов и непочатая бутылка виски. Всё вокруг выглядело удивительно чисто и прибрано. Слева от обогревателя, в мелкой нише, стояла небольшая корзина для мусора. В корзине лежала скомканная бумага, которую Морс достал и бережно разгладил на крышке серванта. В записке говорилось:
Мистер Квин, я не смогла закончить уборку, потому что мистер Фарт заболел и мне надо сходить за лекарством. Скоро вернусь и всё сделаю после шести, если это вам удобно.
Миссис Л. Фарт
Морс протянул записку Льюису:
- Любопытно.
- Как вы думаете, сэр, когда наступила смерть?
Морс ещё раз посмотрел на Квина и пожал плечами:
- Не знаю. Думаю, что два-три дня назад.
- Непонятно, почему его не обнаружили раньше.
- Да-а. Ты говоришь, он занимал только эти комнаты на первом этаже?
- Так сказала миссис Джардайн. Наверху живёт молодая пара, но жена сейчас рожает в госпитале Джона Радклиффа, а он работает в ночную смену в Коули и временно проживает с родителями где-то в Оксфорде.
- М-м…
Морс сделал движение, как будто собрался идти, но вдруг остановился. Низ двери был непрофессионально подструган, чтобы не задевать ковёр, и в щель заметно сквозило, так что время от времени тихое синее пламя газовой горелки лихорадочно вздрагивало и окрашивалось в синий цвет.
- Забавно, правда, Льюис? Если бы я жил в этой комнате, я бы не стал ставить кресло прямо на сквозняке.
- А он, похоже, поставил, сэр.
- Не уверен. - В парадную дверь позвонили, и Морс попросил Льюиса открыть. - Скажи, что они могут начинать.
Он вышел из комнаты и заглянул на кухню в задней части дома. Там тоже было чисто и прибрано. На красном пластиковом столе лежали недавно купленные продукты: полдюжины яиц в пластмассовой упаковке, полфунта сливочного масла, полфунта английского чеддера, два больших ломтя превосходной вырезки в целлофане и бумажный пакет с грибами. Рядом с покупками лежал свёрнутый в кольцо чек из супермаркета "Кволити". В серых глаза Морса промелькнула искорка волнения, когда он изучал чек.
- Льюис!
Больше ничего особо интересного здесь не было: раковина, газовая плита с духовкой, холодильник, две табуретки и у чёрного хода, под лестницей, маленькая кладовка. Льюис, вынужденный прервать беседу с судебным врачом, появился в дверях.
- Сэр?
- Ну, что там новенького?
- Доктор говорит, что он был отравлен.
- Удивительная всё-таки вещь - медицина, Льюис! Но в данную минуту нас должно волновать другое. Я хочу, чтобы ты сделал подробную опись всего, что находится в холодильнике и в кладовой.
Льюис вздохнул. Он был почти убеждён, что человек с его положением и опытом должен стоять выше подобной канцелярской рутины, однако, успев достаточно поработать с Морсом, он знал, что, каковы бы ни были недостатки старшего инспектора, тот редко тратил своё время и время своих подчинённых на пустые, ненужные занятия. И Льюис обещал выполнить поручение немедленно.
- Я еду в управление. Ты оставайся здесь, пока я не вернусь.
На улице Морс встретил Диксона и миссис Джардайн. Они стояли рядом с полицейской машиной.
- Отвезите меня в "Темз-Вэлли", Диксон. - Он обернулся к миссис Джардайн. - Вы были очень любезны. Большое спасибо за помощь. Вы на машине?
Владелица недвижимости кивнула и удалилась. По правде, она чувствовала себя разочарованной, ибо её скромная роль в расследовании, очевидно, уже подходила к концу, а она так и не удостоилась ничего, кроме пустячного вопроса от резковатого мужчины, который у них тут, кажется, за главного. Но когда она отъезжала от Пайнвуд-клоуз, мысли её приобрели другой, более практичный оттенок. Захочет ли кто-нибудь вселиться в комнаты, которые так недавно снял у неё этот приятный молодой человек, мистер Квин? Люди не в восторге от подобных нюансов. Однако, достигнув пригородов Оксфорда, она успокоила себя тем, что о мёртвых скоро забывают. Да, скоро она опять сможет пустить жильцов. Где-нибудь через месяц.
Морс вслух читал показания моложавому мужчине, который довольно нервно сидел за маленьким столом в первой комнате для допросов.
Я знаю Николаса Квина три месяца. Первого сентября этого года он поступил на работу в Синдикат по экзаменам для иностранных учащихся в качестве помощника секретаря.
В понедельник, двадцать четвёртого ноября, он не появился на службе и не позвонил, чтобы объявить своё отсутствие. Научным сотрудникам разрешается брать день или два отгула, но секретарь, доктор Бартлет, настоятельно требует, чтобы его ставили об этом в известность заранее. Никто из моих коллег в понедельник не видел мистера Квина, никто не знал, где он находится. Сегодня утром, во вторник, двадцать пятого ноября, доктор Бартлет зашёл ко мне в кабинет и сказал, что мистер Квин до сих пор не появился. Он сообщил, что пробовал до него дозвониться, но номер не отвечал. Тогда он попросил меня съездить домой к мистеру Квину, что я и сделал, прибыв на место около половины десятого. Парадный вход был закрыт, никто не вышел на звонок. Я увидел, что машина мистера Квина стоит в гараже, поэтому решил обогнуть дом. В комнате на первом этаже горел свет, шторы были задёрнуты, но неплотно. Я заглянул внутрь, увидел, что на полу перед обогревателем кто-то лежит, и понял, что случилось что-то неладное. Поэтому я немедленно позвонил в полицию из уличного таксофона. Мне было велено ждать у дома, пока не приедет полиция. По прибытии сержант Льюис с констеблем выяснили, кто владелец дома. Минут через десять подъехала хозяйка с ключами, после чего полицейские на короткое время проследовали в дом. Выйдя, сержант Льюис сказал, чтобы я приготовился к худшему. Он сообщил мне, что мистер Квин мёртв.
- Вы готовы это подписать? - Морс протянул лист с показаниями через стол.
- Я не употреблял слова "проследовали".
- Я вас умоляю, сэр. Видите ли, у нас в полиции не принято говорить "пошли". Мы говорим "проследовали".
Дональд Мартин принял объяснение с кривой улыбкой и нервной завитушкой подписал показания.
- Насколько хорошо вы знали мистера Квина, сэр?
- Не слишком хорошо. Просто работал с ним…
- Это ясно из ваших показаний. Но почему доктор Бартлет послал вас, а не кого-то другого?
- Не знаю. Думаю, я знал его не лучше остальных.
- И что вы рассчитывали обнаружить?
- Ну, что он заболел и не смог нам сообщить.
- В доме есть телефон.
- Да, но с ним мог случиться… у него мог быть сердечный приступ или что-нибудь в этом роде.
Морс кивнул:
- Понятно. Вы случайно не знаете, где живут его родители?
- Кажется, где-то в Йоркшире. Но на работе можно узнать точно…
- Разумеется. У него была девушка?
Мартин почувствовал на себе холодный, пристальный взгляд Морса.
- Нет. Не знаю.
- А на работе он заигрывал с барышнями?
- Думаю, что нет. - Колебание было минимальным, но для Морса достаточным, чтобы тот весь затрясся от фантастических предположений.
- Мне казалось, подобное трудно утаить. Насколько я понял, он был холостяк?
- Да.
- А вы женаты, сэр?
- Да.
- Гм-м. Возможно, вы подзабыли, как живут холостые мужчины.
Морсу куда больше понравилось бы, если бы Мартин велел ему не пороть чушь, но Мартин сдержался.
- Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, инспектор.
- О, не берите в голову, сэр. Я и сам часто не понимаю, куда меня заносит. - Он встал. Мартин встал тоже, застёгивая пальто. - А вы возвращайтесь сразу на работу, а то и о вас начнут беспокоиться. Скажите господину секретарю, что я при первой же возможности хочу с ним побеседовать. Да! И попросите, чтобы он запер кабинет мистера Квина.
- Вы не знаете, что с ним случилось? - тихо поинтересовался Мартин.
- Боюсь, что знаю, сэр. Я почти уверен, что его убили.
Страшное слово повисло в воздухе. В комнате вдруг установилась жуткая тишина.
6
За последние десять лет Синдикат по экзаменам для иностранных учащихся накрыл своей сетью добрую половину земного шара, и для сотни его зарубежных филиалов утро вторника двадцать пятого ноября было датой, назначенной для проведения экзамена по английскому языку на обычном уровне. Для подавляющего числа иностранных учащихся это утро давало шанс показать всё, на что они были способны. Важность хорошей оценки по английскому была столь велика - для получения в будущем как хорошей работы, так и высшего образования, - что лишь немногие из кандидатов отнеслись к двум вопросам (сочинение на заданную тему и текст на понимание) без должного уважения. Впервые экзамен сдавали лишь единицы - те, кто пропустил по болезни летний, основной экзамен. Остальные были "отказниками", то есть лицами, в силу врождённой неспособности или по более уважительной причине - собственной лени - не сумевшие убедить экзаменаторов в том, что они достигли приемлемого уровня в искусстве владения английским языком.
В одиннадцать пятьдесят пять утра, в точном соответствии с инструкцией, дежурные экзаменаторы в Женеве, в Восточной и Западной Африке, в Бомбее и в странах Персидского залива напомнили испытуемым, что до того момента, как работы будут собраны, осталось ровно пять минут, что каждый должен ещё раз проверить, верно ли указано его полное имя и списочный номер на каждом листе работы, что все листы должны быть сложены в правильном порядке. Некоторые из экзаменующихся ещё что-то лихорадочно строчили, и чаще всего это было напрасно; но большинство в последний раз проверяли свои ответы, раскладывали по порядку листы, отдыхали в расслабленных позах, улыбались товарищам, сидевшим за партами (по инструкции не ближе пяти футов один от другого) в отведённых под экзамены классах или временно переоборудованных спортзалах.
Ровно в полдень в княжестве Аль-Джамара, в по-европейски обставленной классной комнате с кондиционером, молодой англичанин, проводивший свой первый экзамен, попросил испытуемых сдать работы. В классе сидели всего лишь пять учащихся, все пятеро арабы, и каждый уже несколько минут как кончил писать. Один мальчик (не ученик этой школы, но сын одного из шейхов) даже закончил работу гораздо раньше и оставшееся время сидел, прислонившись к спинке стула и скрестив руки. Чванная, самодовольная ухмылка застыла на его смуглом восточном лице. Последний в списке, он сдал работу, не проронив ни слова.
Оставшись один, молодой англичанин с предельной внимательностью стал заполнять экзаменационную форму. К счастью, сегодня явились все заявленные, посему канитель, связанная с графой "отсутствующие", отменялась. В соответствующие колонки он внёс имена и шифры всех пятерых кандидатов и приготовился положить присутственный лист вместе с работами в большой коричневый конверт. В этот момент его взгляд упал на работу Мухаммада Дубала, пятого в списке. И он мгновенно оценил, что она очень хороша - много лучше, чем остальные четыре. Ещё бы, ведь сын шейха, несомненно, пользовался услугами высококлассных репетиторов. Ну и ладно. У него тоже будет возможность к лету повысить уровень своих учеников.
Он вышел из класса, по пути облизывая клапан конверта, и направился в кабинет школьного секретаря.
Морс возвратился на Пайнвуд-клоуз тоже сразу после полудня. Он не стал разгонять толпу любопытствующих, собравшихся в узком переулке, поскольку не понимал, почему так часто преследуют обывателей за их желание быть очевидцами тех редких моментов, когда по соседству происходит несчастный случай или трагедия. (Он и сам мог бы принадлежать к их числу.) Морс миновал три полицейские машины, "скорую помощь" с синим пульсирующим маяком и вошёл в дом, где побывал сегодня утром. Внутри было почти так же многолюдно, как и снаружи.
- Печальная штука - смерть, - изрёк Морс.
- Морс, мортис - женского рода, - пробормотал стареющий судебный врач.
Морс угрюмо кивнул:
- Не напоминайте.
- Ничего, Морс. Все мы медленно умираем.
- Сколько времени он уже мёртв?
- Не знаю. Четыре, может быть, пять дней. Но не меньше чем три.
- От вас не слишком много пользы, а?
- Я должен более внимательно его осмотреть.
- Ну хотя бы примерно - когда?
- Неофициально?
- Неофициально.
- В пятницу вечером или в субботу утром.
- Цианид?
- Цианид.
- Он долго мучился?
- Нет. Действует быстро, если принять нужную дозу.
- Минуты?
- Немного быстрее. Разумеется, я заберу бутылку и стакан на экспертизу.
Морс обратился к двум криминалистам, которые обрабатывали специальным порошком все поверхности, где могли остаться отпечатки пальцев.
- Что-нибудь есть?
- Такое впечатление, что тут повсюду его пальцы, сэр.
- Неудивительно.
- И ещё чьи-то.
- Вероятнее всего, домработницы.
- На бутылке и на стакане отпечатки одного и того же человека.
- Гм.
- Можно забирать тело?
- Чем скорее, тем лучше. Полагаю, нам стоит проверить содержимое его карманов. - Он опять обратился к врачу: - Вы сделаете это, док?
- Становитесь слабонервным, Морс? Кстати, вы знали, что он носил слуховой аппарат?
Без одной минуты два Морс встал и посмотрел сверху вниз на Льюиса.
- Допивай, пора повторить.
- Без меня, сэр. Я уже хорош.
- Секрет счастливой жизни, Льюис, состоит в том, чтобы знать, когда остановиться, и после этого пойти немного дальше.
- Ладно, тогда ещё полпинты.
Морс подошёл к стойке и лучезарно улыбнулся продавщице бара. Хотя, по правде говоря, ему было не до улыбок. Давно он подметил несомненный факт, заключавшийся в том, что пиво, особенно пиво, выпитое в значительном количестве, почти безотказно подстёгивало его воображение. Однако сегодня по непонятной причине мозг его тормозил, став на удивление вялым и неповоротливым. После того как труп увезли, он некоторое время провёл в комнате на первом этаже, которую Квин использовал в качестве спальни и кабинета. Он выдвинул все ящики, перерыл бумаги и папки, перетряс постель. Однако это оказалось пустым, бесплодным занятием. Он не нашёл ничего более предосудительного, чем номер "Плейбоя" за прошлый месяц. И вот когда он сидел на матрасе, рассматривая подборку голых грудей и промежностей, вошёл Льюис, закончивший утомительную опись, и застал его за этим занятием.
- Что-нибудь интересное, сэр?
- Нет. - Морс смущённо положил журнал на место и начал застёгивать пальто.
Когда они собрались уходить, Морс увидел зелёную куртку с капюшоном, висевшую на крючке в узком коридоре.
7
Бартлет с удивлением и разочарованием понял, что этот человек порядочно пьян. Он весь день ждал звонка, но звонка не было до половины четвёртого. После обеда они вчетвером сидели в его кабинете (снаружи горел красный свет) и вполголоса обсуждали страшную новость. Мартин вновь и вновь в подробностях описывал своё утреннее открытие и даже в эти тяжкие минуты испытывал сдержанное удовольствие, нежданно-негаданно обнаружив себя в центре внимания коллег. И всякий раз разговор возвращался к тупиковому вопросу: кто - и где - видел последний раз Квина живым? Кажется, все они сошлись на том, что это было в пятницу, но когда и где именно - никто не мог вспомнить. Или не хотел говорить…
Моника Хайт не сводила глаз с инспектора, когда того знакомили с сотрудниками, и отметила про себя, что его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем это было необходимо. Голос его ей тоже понравился, а когда он сообщил, что с каждым будет беседовать отдельно или он сам, или сержант Льюис (молча стоявший у двери), она поймала себя на мысли, что ей хочется, чтобы её допрашивал именно он. Монике не стоило беспокоиться на этот счёт: Морс решил непременно оставить эту женщину себе. Но сначала он должен выяснить, что может сообщить Бартлет.
- Надеюсь, вы заперли кабинет Квина, сэр?
- Да. Сразу же, как мне передали вашу просьбу.
- Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали что-нибудь о вашем учреждении: чем вы занимаетесь, как это происходит - словом, всё, что, на ваш взгляд, могло бы оказать помощь следствию. Квин был убит, сэр, я в этом почти не сомневаюсь. Наша задача найти того, кто его убил. Не исключено, конечно, что убийца не имеет никакого отношения к вашему учреждению и тем, кто тут работает, но мне представляется гораздо более вероятным, что именно здесь можно обнаружить нечто, что даст мне какую-то зацепку. В общем, боюсь, я буду по необходимости докучать вам в течение нескольких дней - надеюсь, вы меня понимаете?
Бартлет кивнул: