Г. М., сделав затяжку, выпустил ядовитый дым в лицо собеседника. Дюрок не вздрогнул и не поморщился, а всего лишь задумался.
- Можете достать такие сигары в Танжере? - осведомился Г. М.
Маленький седовласый полковник печально покачал головой.
- Гораздо худшие! - ответил он.
- Неужели? - сразу встрепенулся Г. М.
- Друг мой, вы когда-нибудь пробовали настоящую черную сигару из Марселя? Нет? Я закажу их для вас.
Полковник сел за стол и написал в блокноте по-французски аккуратным почерком: "Поручить сержанту Чокано достать для сэра Г. М. самые жуткие сигары, какие можно приобрести в Танжере". Потом он вскочил со стула. Его румяное лицо сияло.
- Allons prendre un verre! - произнес он истинно бельгийскую фразу, достойную Гастона Макса. Француз сказал бы "quelque chose a boire" и с куда меньшим смаком.
- Меня это устраивает, полковник. Я имею в виду, est-ce qu'il y a du visky-soda?
- Mais naturellement. Vous etes anglais, voyons. Ici vous voyez le Johnny Walker, le John Haig, le White Horse…
Спустя две минуты они уже сидели друг против друга, возле освещенной солнцем балюстрады, с высокими бокалами и пепельницами на боковых столиках. Полковник Дюрок курил гаванскую сигару, но с его лица впервые исчезла усмешка, а голубые глаза под густыми бровями казались обеспокоенными.
- Друг мой! - внезапно начал он, вынув сигару изо рта. - Прежде чем я скажу то, что хотел сказать, я должен объяснить маленький обман, которому вас подвергли.
- Я ждал этого объяснения, - отозвался Г. М. зловещим тоном. - Возможно, это казалось забавным вам, но не мне. Господи, меня едва не убили!
Полковник Дюрок подпрыгнул на стуле:
- Quoi? Assassine?
- Ну… может, не совсем так. Но когда кое-кто здесь пытается вести автомобиль, он внезапно становится чокнутым и испытывает горячее желание врезаться в другую машину или в дерево. У меня высокое давление, полковник! Я практически инвалид!
Дюрок с облегчением откинулся на спинку стула. На сей раз серия усмешек была обращена на золотые пуговицы его кителя.
- Ах это! Ничего страшного. Через день-два все пройдет.
- Не собираюсь давать очевидный ответ, - промолвил Г. М., - но хотел бы задать очевидный вопрос. Я знаю ваше имя и звание. Но каково ваше официальное положение?
Дюрок ответил после небольшой паузы:
- В Лондоне меня бы назвали комиссаром Столичной полиции.
- Я об этом догадывался, услышав, что здешнюю полицию контролируют бельгийцы и вы один из них. Ну, слово предоставляется вам. Продолжайте.
Красное лицо старого Дюрока прояснилось.
- Обратите внимание на этот прекрасный лом. Он не мой, хотя я тоже живу на Олд-Маунтин-роуд. Мой дом сейчас ремонтируют, и жена уехала на каникулы в Бельгию. Этот дом я арендую у моего друга - англичанина, которого сейчас нет в Танжере. Он достаточно велик, полон ценных вещей и обладает всеми современными удобствами. Hein?
- Конечно. Дом первоклассный. Ну и что?
Полковник Дюрок торжественно прижал к сердцу свой бокал виски с содовой.
- Когда я услышал, что вы приезжаете в Танжер и собираетесь остановиться в отеле, я сказал "нет!". Отели! - Он презрительно поморщился. - Пока вы в Танжере, друг мой, вы должны быть моим гостем здесь.
Г. М. хрюкнул и уставился в пол. Старый грешник был искренне тронут.
- Здесь у меня, - продолжал Дюрок, - большой штат арабских слуг, в том числе "фатима", - он произнес "фатьма" - которая говорит по-французски и по-английски. Если желаете отдохнуть, разве вам не подойдет эта терраса? Щелкните пальцами - вот так! - и сюда принесут шезлонг или качалку.
- С вашей стороны это в высшей степени достойно, полковник. Я это ценю.
- Только полчаса назад я узнал, когда Альварес позвонил мне из аэропорта, что вы привезли с собой вашу… э-э… секретаршу. "Ну, - сказал я, - леди тоже будет моей гостьей. Мы поместим их в смежных комнатах наверху - разумеется, только для удобства, если сэр Генри пожелает диктовать письма, - поспешно добавил Дюрок. - Voila! Понятно?
- Держу пари, это необычайно обрадовало Альвареса.
- Прошу прощения?
- Не важно. - Г. М. бросил кончик сигары через балюстраду. - Не могу отвечать за девушку, полковник, но я буду счастлив принять ваше приглашение.
- Я в восторге!
- Кстати, кто такой этот Альварес?
Кустистые брови удивленно приподнялись.
- Он комендант полиции - моя правая рука в уголовных делах! - Полковник нахмурился. - И все же я часто его не понимаю. Мне кажется, он гребная шлюпка.
- Что вы имеете в виду?
- Человек-машина. Вы нажимаете кнопку, и он ходит. Вы нажимаете другую кнопку…
- А, сынок, вы хотите сказать - робот.
- Но я так и сказал - гребная шлюпка, - с раздражением сказал Дюрок; его короткие седые волосы ощетинились. - Я слишком хорошо говорю по-английски, et Robert est votre oncle. Как бы то ни было, Альварес очень толковый. Все сомнительные личности боятся его. Он отличный боксер и фехтовальщик, а особенно опасен в уличной драке с дубинкой, потому что не знает жалости. В дни моей молодости я, увы, часто забывался, орудуя штыком, но хладнокровная безжалостность озадачивает…
- Погодите, сынок! - прервал его Г. М. - Альварес испанец, верно? Но все остальные из вас бельгийцы…
Снова усмехнувшись, комиссар полиции глотнул виски с содовой и поставил стакан.
- Слушайте, mon fils, я рассказываю вам то, что известно всем. Руководящий состав полиции - бельгийцы. К сожалению, нас слишком мало. Все мои офицеры-детективы - испанцы, толковые и отлично тренированные. Полицейские - les agents, vous comprenez? - тоже испанцы, а некоторые даже арабы. Все вымуштрованы, как солдаты! - Несмотря на усмешку, в голосе Дюрока звучала гордость. - Каждый бегло говорит по-французски, по-испански и по-арабски. Если кто-нибудь из них поведет себя неучтиво, ему не поздоровится!
- Минутку, сынок! Что я хотел знать…
Но полковник Дюрок продолжал, выпятив грудь:
- Вас интересует наша политика? Ну, мы понимаем, что людям свойственны слабости. Если они не слишком нарушают общественный порядок, мы их не беспокоим. Но серьезное преступление - совсем другое дело! Когда Альварес предложил этот маленький обман…
- Так это его идея? Сладкоречивый змей! Стоп! Теперь вопросы буду задавать я. Откуда вы узнали, что я приезжаю в Танжер, не говоря уже о времени прибытия самолета? Полагаю, из газет?
Полковник Дюрок тактично сдержал усмешку.
- Нет. Нью-йоркская пресса - ваши настоящие друзья. Они не сообщили ни слова о вашем тайном отъезде.
Но подозрения Г. М. возбудились снова. Лицо его приняло злобное выражение.
- Тогда как же вы об этом узнали? - осведомился он.
Полковник Дюрок с торчащей в уголке рта гаванской сигарой подошел к стулу у плетеного столика, сел и провел большим пальцем по аккуратной пачке документов.
- Боюсь, друг мой, - вздохнул он, - что, куда бы вы ни отправились, полицейская телеграмма опережает вас на сутки. - Он достал из папки телеграмму, занимающую добрых две страницы. - Например, эта пришла из Нью-Йорка. "Отбыл из Ла-Гуардиа 31.03.50 в 9.30. Прибыл в Лиссабон на рассвете. Рейс Лиссабон-Танжер 9.30–11.30. Должен предупредить вас…" Rien du tout!
Г. М. хлопнул по балюстраде.
- Если телеграмма подписана хорьком по имени Финнеган, - рявкнул он, - в ней нет ни слова правды! Все это ложь от начала до конца!
- Я вам верю, - сказал Дюрок, пряча телеграмму. - Но даже если вы действительно были бы неравнодушны к вину и женщинам, что в этом дурного? Полиция могла бы снабдить вас… - Он оборвал фразу и кашлянул. - Но думаю, вы действовали, руководствуясь свойственным вам упрямством.
- Тогда какова была цель сегодняшнего утреннего шоу?
- А!
- Я скромный человек, полковник, - серьезно заверил его Г. М. - Можно сказать, даже застенчивый. Но, черт побери, судя по оказанному мне приему, вы думали, что я Вакх и Приап в одном лице. Что это была за игра?
Проницательные голубые глаза искоса разглядывали его.
- Предположим, - пробормотал Дюрок, - сюда должен прибыть знаменитый детектив-любитель с определенной целью, которую он хочет скрыть.
- С какой целью? - осведомился Г. М.
- Предположим также, что пресса последнее время прославляла подвиги этого человека в… э-э… крикете и футболе. Вчера, получив сообщение от нью-йоркской полиции, мы обратились к нашим журналам с просьбой развить ту же тему. Кто подумает о работе детектива, если пресса будет писать только о… крикете и футболе?
- Понятно, - буркнул Г. М. - Нечто в таком роде я и предполагал. Но это правда, что здесь уже два месяца не было ни одного серьезного преступления?
- Чистая правда, - кивнул Дюрок. - Именно это мы и должны обсудить.
Поднявшись, он начал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и яростно попыхивая сигарой. Ветерок шевелил цветы на мраморных нимфах - он казался ласковым, но иногда в нем ощущалась мощь ветра, дующего из Сахары.
Круто повернувшись, Дюрок подошел к Г. М. и остановился перед ним.
- Сейчас, - сообщил он, - в Танжере, вероятно, находится самый умный преступник из всех, когда-либо живших. Я говорю серьезно.
- Угу. И когда же этот парень прибыл в Танжер?
- Сегодня утром. Тем же самолетом, что и вы.
- То есть как это, сынок?
- Будь он обычным преступником, мы сами разобрались бы с ним. Но это настоящий призрак - он исчезает и заставляет вещи исчезать вместе с ним. Откровенно говоря, друг мой, я прошу вас о помощи.
Бросив сигару через балюстраду, полковник Дюрок развел руками.
- Вы - маэстро, - сказал он. - Вы - патриарх. Подобные невероятные действия для вас пища и питье. Если вы откажетесь помочь, боюсь, мы получим - вероятно, уже этим вечером - ситуацию, которую я могу назвать только… невозможной.
Глава 4
Последовало долгое молчание.
- Невозможной, а? - странным тоном пробормотал Г. М.
Его взгляд с тоской устремился к сифону с содовой на столе, потом к макушке полковника Дюрока. Вцепившись в подлокотники кресла, он вынудил себя подняться и застыл, глядя поверх балюстрады.
- Это судьба, - заявил Г. М. - Это экономический закон, это чертова реинкарнация! - Он повернулся: - Полковник, я не могу этого сделать. Может быть, вы правы насчет моего упрямства, но это так. Я уже все объяснил Морин Холмс и больше ничего не могу добавить.
Тем не менее он добрых двадцать минут говорил об одном и том же, покуда Дюрок почтительно слушал. "Форд"-фургон с багажом Г. М. и Морин еле слышно въехал в гараж внизу, после чего невидимые арабские слуги внесли багаж в дом через дверь в гараже.
- Что касается вашего приглашения, - закончил Г. М. с видом мученика, - благодарю вас, но мне лучше его отклонить. Старик никогда не требует много, если не может спеть за свой ужин. Я…
Внезапно он умолк с открытым ртом.
Впервые маленький коренастый полковник был охвачен гневом. Он стоял, выпятив живот и сверкая голубыми глазами.
- Сэр, - начал полковник Дюрок, - если вы воображаете, что мое приглашение было формой подкупа, я не так уж стар, чтобы воспользоваться шпагой или пистолетом!
- Ой! Придержите автобус!
- Сперва я всего лишь думал, что вам здесь будет удобнее. Потом я увидел вас, и вы мне понравились. Если вы не верите этому, то получите любое удовлетворение. Если верите, то могу сказать вам, что вполне понимаю ваше нежелание ввязываться в чужие дела, которые я пытался навязать вам. Если же вы все еще хотите быть моим гостем, я буду самым счастливым человеком во всем Танжере.
- О, ради бога! - простонал Г. М., сильно покраснев. Он понимал эти церемонные континентальные любезности и втайне восхищался ими, хотя они смущали его. - Полковник, я не слишком силен в подобных разговорах. Но я бы хотел остаться.
Дюрок тоже выглядел смущенным, но быстро обрел вдохновение.
- Выпьем еще по стаканчику! - воскликнул он.
- Отлично! - одобрил Г. М., для которого, как для истого англичанина, это казалось единственным решением проблемы. - Давайте выпьем все, что есть на столе!
Быстро схватив два пустых бокала, Дюрок поставил их на стол, наполнил до середины виски и начал добавлять содовую, когда на каменных ступеньках снаружи послышались легкие молодые шаги.
Через минуту на яркие плитки балкона шагнула Пола Бентли; ее светлая кожа слегка покраснела на ветру. Полковник Дюрок внешне строго, но с внутренним одобрением смотрел на ее белое шелковое платье, обтягивающее фигуру, и ноги в сандалиях. Он погрозил ей пальцем, но она, улыбнувшись, смело подбежала к нему и поцеловала в щеку.
- Ха-ха! - воскликнул Дюрок.
Следом за Полой появились Альварес и Морин. Девушка казалась оживленной и возбужденной; она куда менее, чем раньше, напоминала фигуру с витражей испанского собора. Когда Альварес склонился к ней, только стоящий совсем близко мог бы расслышать его загадочное слово:
- "Каравель"?
- Ну… да! - прошептала в ответ Морин. - Хотя я должна работать.
- Но ведь вы не его… Я имею в виду, не его сек… Не важно. Вы говорили мне…
Морин поспешила вперед, бросив взгляд на Полу. Вид с балюстрады ослепил ее, несмотря на уродливо торчащую водонапорную башню.
- Комендант Альварес, - сказала она, - водил нас на восхитительную прогулку по Олд-Маунтин-роуд. Оттуда открывается великолепная панорама города… Ой!
Морин умолкла, заметив усмехающегося полковника Дюрока. Альварес с деревянным лицом подошел к столу и отдал честь.
- Мисс Холмс, позвольте представить вам полковника Жоржа Дюрока, нашего комиссара полиции.
- Enchante, mademoiselle! - произнес Дюрок, поднося к губам протянутую руку девушки.
- Tres heureuse, monsieur! - Морин сделала удачную попытку присесть в реверансе. Ее школьно-колледжский французский слетал с языка гладко, словно во сне. Впрочем, Морин ощущала себя пьяной, хотя и не выпила ни капли.
При виде своего подчиненного полковник Дюрок вновь принял строгий вид, будучи ярым поборником дисциплины. Он сел на стул у плетеного стола и постучал по нему костяшками пальцев.
- Комендант Альварес!
- Да, сэр?
Полковник Дюрок решил говорить по-английски, хотя ставил себя в невыгодное положение на фоне безукоризненной речи подчиненного. Будь он менее поглощен своими мыслями, то заметил бы, что лицо Альвареса странно подергивается, как у человека, который вот-вот взорвется.
- Я нахожу, комендант, вашу идею маленького обмана, осуществленную в аэропорту, весьма неудачной. Поведение сэра Генри Мерривейла…
- Очень сожалею, сэр. П-поведение с-сэра Генри М-мер-ривейла…
То, что сделал Альварес, никто не мог от него ожидать.
Он начал смеяться как безумный. Сначала это был хохот во все горло, каким мы приветствуем ужимки братьев Маркс или мистера Чаплина. Затем это приняло вид колик в животе - бедняга согнулся вдвое, сотрясаясь в судорогах смеха и одновременно пытаясь произнести слова объяснения. Все были изумлены.
- Комендант! - рявкнул шокированный полковник, стукнув кулаком по столу.
Альварес сделал героическую попытку выпрямиться.
- Я с-сожалею! - заикался он. - К-конечно, у меня такое же д-детское чувство юмора, как у арабов. Однако видеть сэра Генри М-мерривейла, втаскиваемого в двери аэропорта этими леди и мною, но п-продолжающего выкрикивать арабские ругательства-Щеки коменданта снова вздулись. Прислонившись к столу, он расхохотался прямо в лицо взбешенному полковнику.
- Что в этом забавного? - рявкнул Г. М.
- О, пускай смеется! - Морин умоляюще посмотрела на Дюрока и повернулась к Альваресу. - Все эти годы вы строили из себя невесть что, стараясь произвести на людей впечатление или напугать их и не будучи самим собой. Так что смейтесь - это пойдет вам на пользу.
- В этом есть резон, - подхватила Пола, тоже давясь от смеха.
Альварес взял себя в руки, хотя слезы все еще струились по его щекам. Полковник колебался. Конечно, дисциплина прежде всего, но виновного защищали две хорошенькие девушки. К тому же он впервые видел Альвареса смеющимся - значит, комендант был не совсем "гребной шлюпкой". Все это склоняло Дюрока к снисходительности.
- Вы понимаете, комендант, - мрачно осведомился он, - что ваше поведение могло иметь серьезные последствия?
- Да, сэр.
- Ну тогда я об этом забуду. - Однако гнев Дюрока еще не истощился. - Но знайте, комендант, больше это не должно повториться, или Роберт ваш дядя!
- Что?! - Пола Бентли отвернулась и вновь затряслась от беззвучного смеха.
Хотя Альварес оставался серьезным, его смуглый лоб озадаченно наморщился.
- Это не повторится, сэр. Но могу ли я почтительно осведомиться насчет дяди Роберта?..
Полковник Дюрок, ожидавший подобного вопроса, радостно хлопнул себя по бедру.
- Это английская идиома! - воскликнул он. - Неужели вы ее не знаете, хотя провели большую часть жизни в Англии? Миндаль вам, комендант! Это американский сленг, которому я научился в баре "Парад".
- Прошу прощения, сэр, но, по-моему, надо говорить "орехи".
- Какие орехи?
- "Будет вам на орехи!", сэр.