Дверь распахнулась, и в комнату ворвался доктор Фарнем. Даллмен вбежал следом, закрыл дверь и прислонился к ней, тяжело дыша.
- Привет, Конк, - поздоровался Эллери. - Все, что мне нужно от него, - это имя.
Доктор Фарнем посмотрел на рану, поджал губы и положил пальцы на запястье свисающей руки Бенедикта, не поднимая ее. Потом он нащупал артерию на виске и обследовал закатившиеся глаза.
- Вызывайте "скорую".
- И полицию, - добавил Эллери.
Арч Даллмен открыл дверь. Актеры и рабочие все еще стояли снаружи, за исключением Джоан и Роджера. Даллмен отдал распоряжения и опять закрыл дверь.
- Вы не можете хотя бы остановить кровотечение, Конк?
- Оно почти остановилось само по себе.
Эллери увидел, что пятно больше не расплывается.
- Я могу поговорить с ним?
Доктор кивнул. Его губы беззвучно произнесли: "Конец наступит с минуты на минуту".
- Вы еще слышите меня, Бенедикт? - обратился к актеру Эллери. - Если да, снова просигнальте глазами.
Бенедикт моргнул.
- Вы сидели здесь и гримировались. Кто-то открыл дверь и подошел к вам. Вы могли видеть его в зеркале. Кто подошел к вам с ножом?
Синеватые губы раскрылись, язык затрепетал, как крылья маленькой птички, в горле послышалось бульканье. Доктор Фарнем снова пощупал пульс.
- Он уходит, Эллери, - произнес он вслух.
- Вы умираете, - сказал Эллери. - Кто убил вас?
Бенедикт из последних сил пытался заговорить. Он оторвал голову на два дюйма от стола и прошептал одно слово.
Затем голова с деревянным стуком упала на стол, тело напряглось в последней судороге, а изо рта вырвалось негромкое шипение, которое вскоре стихло.
- Он мертв, - сказал доктор Фарнем.
- Что он сказал? - странным тоном осведомился Даллмен.
- Он мертв, - повторил Эллери слова врача.
- Я имею в виду Бенедикта. Отсюда я не слышал, что он сказал.
- А вы слышали его, Конк?
- Да, - кивнул доктор. - "Героиня".
- Вот что он сказал. - Эллери отвернулся. Он ощущал пустоту внутри.
- Героиня! - Даллмен засмеялся. - Получили, что хотели, Квин? Чувствуете себя большим человеком?
- Бенедикт не знал ее имени, - отозвался Эллери, как будто это объясняло нечто важное. Он вытер вспотевшее лицо.
- Не понимаю, - сказал доктор Фарнем.
- Бенедикт прибыл сюда так поздно, что ему не успели никого представить. Он мог назвать ее только по роли в пьесе. - Эллери опять отвернулся.
- Но я удалял Джоан аппендикс, когда ей было пятнадцать, - пробормотал доктор Фарнем, словно это оправдывало ее. - Мой отец принимал роды у ее матери.
Кто-то постучал в дверь. Даллмен открыл ее.
- Мне сказали, что-то случилось с мистером Бенедиктом…
- Смотрите, кто пришел, - усмехнулся Даллмен. - Входите, Блуфилд.
Сцена 2
Туфли и манжеты брюк Скатни Блуфилда были мокрыми.
- Я бродил по переулку. Понимаете, я не мог выносить того, что он вытворял на сцене. Я чувствовал, что если еще минуту пробуду в зале…
- Скатни, - прервал его Эллери.
- Как это ужасно, - продолжал Блуфилд, глядя на мертвеца. - Он совсем не похож на человека, не так ли? Я еще никогда не видел такую смерть.
- Скатни…
- Но он в какой-то степени сам навлек ее на себя. Нельзя же так унижать людей, которые не причинили ему никакого вреда. Кто убил его?
Эллери повернул маленького человечка лицом к себе.
- Вам придется поговорить с публикой, Скатни. Думаю, лучше использовать термин "несчастный случай". И потихоньку шепните билетерам, чтобы они никого не выпускали из зала до прихода полиции.
- Кто убил его?
- Вы сделаете это?
- Конечно. - Блуфилд удалился, оставив на полу влажный след.
Эллери вернулся к туалетному столу и стал разглядывать рукоятку ножа.
Доктор Фарнем переминался с ноги на ногу.
- Хотите выйти, доктор? - спросил Даллмен.
- Я оставил в зале жену, - сухо ответил врач.
- О Молли не беспокойтесь, Конк. - Эллери достал из кармана маленький кожаный футляр. - Вы мой единственный свидетель последнего заявления Бенедикта.
- Это верно, - сказал Даллмен. - Я ничего не слышал. Мне на это не хватило ни слуха, ни духа, в отличие от вас.
Футляр содержал сильную лупу, сквозь которую Эллери обследовал рукоятку ножа с обеих сторон.
- А где же шапка "охотника на оленей"? - ухмыльнулся Даллмен.
Эллери не обратил на него внимания. Тяжелая рукоятка недавно была обмотана черной изоляционной лентой. В одной восьмой дюйма от края виднелась прямая линия тонких нерегулярных вмятин длиной около пяти восьмых дюйма. В соответствующем месте на внутренней стороне находились аналогичные вмятины. Эллери спрятал лупу.
- Между прочим, Даллмен, вы видели этот нож раньше?
- Есть какая-нибудь причина, по которой я должен вам отвечать?
- А есть какая-нибудь причина, по которой вы не должны этого делать?
- Это не мой нож. Я не знаю, чей он.
- Но вы видели его раньше. - Так как Даллмен не ответил, Эллери добавил: - Поверьте, я понимаю, насколько вам не хочется в это ввязываться. Но вы не можете отмахнуться от убийства Бенедикта, и вам в любом случае придется отвечать на вопросы полиции. Так где вы видели этот нож?
- Я даже не уверен, что это тот же нож, - нехотя проговорил Даллмен.
- Понятно. Но где вы видели такой же?
- В металлическом сундуке с инструментами снаружи. Это был нож с большим лезвием и рукояткой, обмотанной черной изоляционной лентой. По-моему, это он и есть, но я не могу ручаться.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Я видел его только один раз. Это было после окончания первого акта. Бенедикт во время сцены с девицей Траслоу своей чертовой гимнастикой расшатал одну из ножек кушетки. Я решил укрепить ее, пошел за инструментами и увидел нож. Он лежал в верхнем отделении сундука.
- А вы не заметили странные вмятины на рукоятке?
- Вмятины?
- Вот такие. Только не трогайте нож.
Даллмен посмотрел и покачал головой:
- Не видел ничего подобного. Уверен, что я бы их заметил. Помню, я обратил внимание на абсолютно новую ленту.
- Через сколько времени после того, как занавес опустился, это произошло?
- Что "это"?
- Когда вы увидели нож в сундуке?
- Почти сразу же. Бенедикт только ушел со сцены и направился в свою уборную, когда я рылся в сундуке.
- Он был один?
- Один.
- Вы говорили с ним?
Даллмен разглядывал кончик своей сигары.
- Скорее он со мной.
- И что он сказал?
- Ну, поведал со своей ухмылочкой о планах после спектакля - в не слишком пристойных выражениях.
- А что вы ему ответили?
- Ничего. Слушайте, Квин, если бы я выяснял отношения с каждым подонком, с которым мне приходится иметь дело в шоу-бизнесе, на моем ружье было бы больше зарубок, чем у Дэниела Буна. Как бы то ни было, вы и доктор слышали, на кого указал Бенедикт. Так что какого черта?..
- Кто занимает уборную над этой?
- Джоан Траслоу.
Эллери вышел.
Крышка сундука с надписью "Инструменты" была открыта, как и во время его более ранней экскурсии за кулисами. Ножа не было ни в верхнем отделении, ни вообще в сундуке. Если Даллмен говорил правду, нож в спине Фостера Бенедикта почти наверняка был взят отсюда.
Эллери услышал вой полицейских сирен.
Он посмотрел вверх, увидел, что дверь уборной наверху полуоткрыта, и быстро взбежал по железной лестнице.
Сцена 3
Эллери постучал и сразу же вошел в крошечную уборную Джоан Траслоу, закрыв за собой дверь.
Стоявшие в обнимку Джоан и Роджер отскочили друг от друга. Слезы оставили клоунский рисунок на гриме девушки.
Эллери прислонился спиной к двери.
- Давно у вас привычка вот так врываться в театральные уборные дам? - свирепо осведомился Роджер.
- Этим вечером, похоже, все не одобряют мое поведение, - пожаловался Эллери. - Родж, у нас мало времени.
- Для чего?
Но Джоан положила руку на локоть Роджера.
- Как он, мистер Квин?
- Бенедикт? Он умер.
Эллери внимательно следил за девушкой, но ее реакция ничего ему не сообщила.
- Очень жаль, - вздохнула она. - Хотя он вел себя по-свински.
- Я видел, как его губы шевелились во время ваших реплик в сцене на кушетке. Что он говорил вам, Джоан?
- Всякие гадости. Я не могу их повторить.
- Полиция только что прибыла.
Джоан выдала себя, когда повернулась и села за туалетный стол, чтобы поправить грим. Эффект естественности в этом рутинном действии был произведен с немалым актерским мастерством.
- Ну и что вы намерены делать - облачиться в траур? - снова заговорил Роджер. - Бенедикт был грязным старикашкой. Если кто-то когда-нибудь напрашивался на подобное, так это он.
Эллери продолжал наблюдать за отражением Джоан в зеркале.
- Знаете, Родж, очень похожее замечание сделал Скатни несколько минут назад. Меня это удивляет. Конечно, поведение Бенедикта было возмутительным, но это едва ли достаточная причина, чтобы воткнуть ему нож в спину, не так ли? - Губная помада дрогнула в пальцах Джоан. - А может быть, у кого-то имелась достаточная причина? Кто-нибудь из вас, случайно, о ней не знает?
- Откуда нам это знать?
- Говорите за себя, Родж, - улыбнулся Эллери. - Как насчет вас, Джоан?
- Меня? - Девушка покачала головой.
- Кстати, Роджер. - Эллери отошел от двери. - Вчера вечером в номере Арча Даллмена, когда впервые упомянули о Бенедикте в качестве замены Мэнсона, у меня создалось впечатление, что вы знаете Бенедикта. Или это мне почудилось?
- Я не могу комментировать ваши впечатления.
- Значит, вы никогда не встречались с ним до сегодняшнего вечера?
- Мне была известна его дурная репутация.
- Юристы не назвали бы это исчерпывающим ответом, - холодно произнес Эллери.
- Вы обвиняете меня в убийстве Бенедикта? - ощетинился Роджер.
- А вы боитесь, что у меня может найтись для этого причина?
- Вам лучше убраться отсюда.
- К сожалению, с полицией этот номер не пройдет.
- Выметайтесь!
Эллери пожал плечами. Он нарочно сердил Роджера, чтобы застигнуть Джоан врасплох. И ему это удалось. Она продолжала свой туалет перед зеркалом, как будто они говорили о погоде, хотя его обмен враждебными репликами с Роджером должен был вызвать у нее хотя бы легкие признаки тревоги, беспокойства или хотя бы интереса. Эллери молча вышел.
* * *
Полицейский офицер, которого он обнаружил внизу, удивил его, несмотря на давнее предупреждение. Уходя в отставку с поста шефа полиции Райтсвилла, занимаемого им много лет, старый янки Дейкин писал Эллери о своем преемнике:
"Избиратели притащили из Конхейвена Анселма Ньюби, где он был капитаном полиции и пользовался отличной репутацией. Ньюби молод, крут, насколько я знаю, честен и знаком с современными полицейскими методами. Но он, возможно, не столь проницателен, каковым себя считает.
Если Вы когда-нибудь снова приедете в Райтсвилл, Эллери, лучше держитесь от него подальше. Я как-то рассказал ему о Вас, а он холодно посмотрел на меня и заявил, что не позволит никакому нью-йоркскому умнику совать нос в его дела. Короче говоря, Анса симпатичным не назовешь".
Эллери представлял себе шефа Ньюби крупным мускулистым субъектом с голосом сержанта морской пехоты. Вместо этого, войдя в уборную Бенедикта, он увидел невысокого мужчину почти хрупкого телосложения.
- Я уже собирался отправить кого-нибудь на ваши поиски, Квин. Где вы были?
Негромкий голос шефа Ньюби оказался еще одним сюрпризом - он напоминал свист хлыста. Но более всего соответствовали характеристике Дейкина его глаза. Они были неестественно голубыми и холодными, как камень.
- Разговаривал с членами труппы.
- Вроде Джоан Траслоу?
- В том числе и с Джоан, шеф, - быстро ответил Эллери. - Разумеется, я не упоминал о том, что сказал Бенедикт перед смертью. Но раз уж нам пришлось ждать вас…
- Давайте договоримся сразу, мистер Квин, - прервал Ньюби. - В Райтсвилле полицейским расследованием руководит шеф полиции.
- Насколько я знаю, так было всегда.
- Я слышал совсем другое.
- Вас неправильно информировали. Как бы то ни было, я давно знаю и люблю этот город и его жителей. Вы не можете запретить мне держать глаза открытыми, делать собственные выводы и озвучивать их в случае надобности.
Анселм Ньюби уставился на него. Эллери спокойно выдержал его взгляд.
- Я уже говорил с доктором Фарнемом и мистером Даллменом, - неожиданно сказал Ньюби, и Эллери понял, что одержал маленькую победу. - Сообщите мне вашу версию.
Эллери подробно рассказал о происшедшем, но без всяких прикрас. Шеф полиции слушал, не делая комментариев и прервавшись, только чтобы приветствовать коронера и отдать распоряжения полицейским, пришедшим с докладом. Во время монолога Эллери Ньюби посматривал на молодого эксперта, который ходил по комнате в поисках отпечатков пальцев, а сейчас делал фотографии. В Райтсвилле явно многое изменилось.
- Вы сами слышали слово, которое произнес Бенедикт? - спросил шеф, когда Эллери умолк. - Или его слышал Фарнем и повторил вам?
- Мы оба слышали его. Уверен, что и Даллмен тоже, хотя он притворяется, будто ничего не слышал.
- И почему же он притворяется?
Эллери не смог противостоять искушению.
- Хотите знать мое мнение, шеф?
Тусклые голубые глаза блеснули. Но Ньюби односложно ответил:
- Да.
- Даллмен ходит по жердочке. То, что произошло, для него чревато катастрофой. Он не хочет в этом участвовать.
- Почему?
- Потому что признание, что он слышал обвинение Бенедикта, сделало бы его важным свидетелем в сенсационном деле об убийстве. Даллмен не выносит рекламу.
- Я думал, в шоу-бизнесе ею живут.
- Только не Даллмен. Для члена актерского профсоюза вроде Бенедикта или Мэнсона работа в любительской труппе - чисто любительская процедура от начала до конца. И ее осуществляет Арч Даллмен. Он заключает подковерную сделку с кем-то вроде Скатни Блуфилда, чьи попытки содержать любительский театр не увенчались успехом, стараясь при этом не нарушать строгих правил профсоюза. Даллмен добывает для него именитого актера - чей расцвет уже далеко позади и кто готов на все ради денег, - но хочет держаться за сценой под прикрытием Блуфилда.
- И что же Даллмен с этого имеет?
- Большую часть или почти всю кассовую выручку, - ответил Эллери. - Если сделка с Блуфилдом получит огласку, Даллмену, возможно, больше не удастся представлять профессионального актера.
- Понятно. - Ньюби наблюдал за своим экспертом. - Ну, все это очень интересно, мистер Квин. А теперь, если вы меня извините…
"Терпи", - сказал себе Эллери.
- Не возражаете, если я останусь? - спросил он вслух.
- Как хотите, - вежливо ответил Ньюби и отвернулся.
Нож уже удалили из тела Бенедикта, и сейчас он лежал на туалетном столе. Это был длинный и тяжелый охотничий нож с острым окровавленным лезвием.
- Пока я закончил, - сказал коронер и открыл дверь. Вошли двое санитаров и унесли тело. - Завтра утром сделаю вскрытие.
- Могла женщина вонзить нож по самую рукоятку? - спросил Ньюби.
- Насколько я могу судить без вскрытия, нож вошел в сердце, не задев кость. Если так, то это мог сделать даже ребенок. - Коронер вышел.
Ньюби подошел к столу. Эксперт упаковывал свое оборудование.
- Нашли какие-нибудь отпечатки на ноже?
- Нет, сэр. Либо им орудовали сквозь носовой платок или в перчатке, либо его вытерли после убийства. К тому же изоляционная лента слишком гладкая.
- А как насчет отпечатков в других местах?
- На туалетном столе и коробках с гримом есть несколько отпечатков Бенедикта и много отпечатков другого мужчины.
- Должно быть, Мэнсона. Он всю неделю пользовался этой комнатой. Нигде нет женских отпечатков?
- Нет, сэр. Но на рукоятке ножа есть странные вмятины.
- Вмятины? - Ньюби поднял нож за кончик лезвия и внимательно осмотрел рукоятку. Он выглядел озадаченным.
- Они и на другой стороне, сэр.
Шеф перевернул нож.
- У вас есть какие-нибудь предположения о том, что могло их оставить, Билл?
- Нет, сэр.
Ньюби снова посмотрел на вмятины.
- Вы заметили эти следы, мистер Квин? - спросил он, не оборачиваясь.
- Да, - ответил Эллери.
Шеф ожидал продолжения, но его не последовало. Уши Ньюби начали розоветь.
- Мы могли бы отправить нож в большую лабораторию в Конхейвене, - предложил молодой эксперт.
- Знаю, Билл. Но лучше попробуем идентифицировать следы в нашей лаборатории. Согласны?
- Да, сэр.
Ньюби направился к сцене. Эллери последовал за ним.
Шеф полиции быстро опросил членов труппы. Он установил, что между окончанием первого акта и обнаружением умирающего Бенедикта каждый из актеров, за исключением Джоан Траслоу, либо был на виду у кого-то другого, либо мог доказать свое алиби иным способом. Столь же быстро он разделался с рабочими сцены.
Зрителей уже давно отпустили. Теперь шеф разрешил уйти актерам и рабочим.
Когда зал опустел, подняли занавес и выключили свет. Скатни Блуфилд и Арчер Даллмен молча сидели в темноте. Каждый человек - необитаемый остров, подумал Эллери, спрашивая себя, насколько хороший исследователь Анселм Ньюби. Впервые он ощущал в шефе полиции нетерпение, почти раздражение.
- Ну, джентльмены, уже поздно…
- Шеф. - Скатни лежал на пресловутой кушетке, уставясь в потолок и напоминая старую леди после утомительного дня. - Вы намерены закрыть театр?
- В этом нет надобности, мистер Блуфилд. Мы просто опечатаем эту уборную.
- Значит, я могу, скажем, продолжать репетиции?
- Лучше отложите на послезавтра. До этого времени здесь будут толпиться люди из окружной прокуратуры.
Скатни поднялся с кушетки.
- Еще один вопрос, прежде чем вы уйдете, мистер Блуфилд. Вы ничего не видели и не слышали этим вечером, что могло бы нам помочь?
- Меня здесь не было, - ответил Скатни и заковылял прочь.
- А вы, мистер Даллмен?
- Я сообщил вам все, что знаю, шеф. - Даллмен передвинул окурок сигары в другой уголок рта. - Не возражаете, если я взгляну на моего клиента, прежде чем его начнут потрошить?
- Только не покидайте город, мистер Даллмен, и…
- Да?
- Никому не говорите, что сказал Бенедикт. - Когда Даллмен удалился, Ньюби направился к ступенькам.
- Шеф, - заговорил Эллери.
Ньюби остановился.
- У вас не так уж много улик.
Маленький полицейский спустился в зал, выбрал сиденье в третьем ряду и удобно устроился на нем. Как критик, подумал Эллери. Критик, который уже составил мнение.
- Готч, - окликнул шеф Ньюби.
- Да, сэр?
- Приведите мисс Траслоу.