* * *
С ружьем в руке Эллери спустился в прихожую, когда полицейский клал на рычаг трубку телефона.
- Шеф уже выезжает, мистер Квин.
- Вы говорили с Доркас и Моррисом?
- Они ничего не видели. Они оба были в кухне. Доркас готовила пирог с цыпленком к ужину, а Моррис мыл посуду после ленча.
Эллери обнаружил мистера Уэнтуорта в гостиной. Тот стучал кулаком по ладони, стоя между Ливингстонами и Эйми, словно желал защитить ее от нападения.
- Я устал от этих штучек! - кричал адвокат. - Оставьте девушку в покое, слышите?
- Вы мне надоели, мистер Уэнтуорт. - Щеки Оливии раскраснелись от гнева. Она была в шортах и бюстгальтере, ее кожа лоснилась от масла.
Братья сердито смотрели на адвоката. Эллери шагнул в комнату. Полицейский блокировал дверной проем.
- Это ружье Сэма Ливингстона, - сказал Эллери, подняв оружие. - На прикладе его имя.
- Старый отцовский оленебой! - Сэмюэл Младший приподнялся со стула.
- Мама Ливингстон к нему не прикасалась! - В голосе Эйми звучала мрачная уверенность. - Она держала его в кладовой на чердаке.
- Где я и нашел его брошенным у окна. Плюс недавно вскрытую старую коробку с патронами. Когда приедет шеф, мы займемся оружием и коробкой. - Эллери осторожно поставил ружье. - А пока мы ждем его, я задам классический вопрос: где были вы трое во время выстрела?
- Я принимала на крыше солнечные ванны, - заявила Оливия.
- Одна?
- Поскольку я загораю голышом, мне едва ли требовалась компания.
- Достаточно справедливо. - Эллери бросил взгляд на Эверетта, который раньше смотрел на Эйми с опаской, а теперь вовсе не смотрел на нее.
- Я ходил к пруду поплавать, - буркнул он, - а вернувшись, принимал душ, когда якобы раздался выстрел. Подтвердить это не могу - я ничего не слышал, кроме шума воды. - Его массивное тело было облачено во влажный махровый халат.
- А я сидел здесь, мистер Квин, слушая новости. - Ноздри Сэмюэла Младшего сердито раздувались. - Между прочим, я не стрелял из ружья пятнадцать лет - это жестокая забава. Уверен, что сестра и брат не могли бы попасть даже в собственное отражение в зеркале.
- Тот, кто стрелял в Эйми, тоже не мог бы этого сделать, - заметил Эллери. - Мистер Уэнтуорт, вы, случайно, не видели кого-нибудь из этих людей?
- Не так скоро после выстрела, чтобы обеспечить кому-то из них алиби, - ответил адвокат. - Я дремал, выстрел разбудил меня, а когда я надел туфли, они уже собрались в верхнем коридоре. Мистер Квин, если Дейкин будет держать их в доме после этого…
- Прежде чем мы займемся вопросами безопасности, думаю, Эйми хочет сделать объявление. Эйми?
- Нет.
- Нет?
- Я передумала. - Эйми с вызовом смотрела на Ливингстонов. - После того как один из вас пытался убить меня таблетками снотворного, я собиралась отказаться от наследства и отдать все вам троим. Но теперь я передумала. Если хотите получить эти деньги, вам придется стрелять более метко, чем сегодня. Потому что я не намерена позволить себя запугать.
Эллери уставился на нее:
- Что вы сказали, Эйми?
- Я сказала, мистер Квин, что больше им не удастся запугать меня.
Оливия поднялась:
- Право, с меня довольно…
- Пожалуйста, сядьте. - Эллери все еще смотрел на Эйми Апем. Потом он медленно произнес: - Полисмен, никто не должен покидать эту комнату до прихода шефа Дейкина.
И, пройдя мимо полицейского, скрылся.
* * *
- Вот и вы. - Дейкин закрыл дверь спальни Беллы Ливингстон. - Никаких отпечатков на ружье или коробке с патронами, никаких улик на чердаке, вообще ничего… - Поскольку Эллери не реагировал, он умолк.
Эллери сидел на корточках у письменного стола старой леди в эркере, выходящем на переднюю лужайку. Комнату опечатали сразу после убийства, и его руки были покрыты пылью. Он выдвигал ящики стола и выкладывал на крышку их содержимое - письма, счета, погашенные чеки, писчую бумагу всевозможных сортов, старые приглашения на райтсвиллские мероприятия, накопившиеся за годы. Но Эллери не смотрел на них - его взгляд был устремлен на что-то, невидимое шефу Дейкину.
- Что-нибудь еще не так, мистер Квин?
- Что? - Эллери медленно обернулся. - О, это вы, Дейкин. Садитесь. Я хочу поговорить с вами.
* * *
Мистер Уэнтуорт едва успел снять покрывало с кровати в пятницу вечером, когда кто-то негромко постучал в дверь.
- Да? Кто это?
- Эйми, - послышался шепот. - Скорее!
Встревоженный адвокат открыл дверь.
- Что случилось?
- Ш-ш! Я не могу задерживаться…
- Вы совсем с ума сошли, Эйми? Выходите после того, как заперлись на ночь!
- Я должна поговорить с вами, мистер Уэнтуорт. Только с вами!
- Со мной? Сейчас?
- Не сейчас - полицейский проверяет мою дверь каждые несколько минут. Встретимся у пруда рано утром - скажем, в шесть. Пожалуйста! - Карие глаза Эйми шарили по коридору. - Вы придете, мистер Уэнтуорт?
- Но… - ошеломленно начал адвокат.
Однако Эйми уже ушла.
* * *
Ранним субботним утром мистер Уэнтуорт, дрожа от сырости, быстро шагал через лес Беллы Ливингстон. Всю ночь он метался в кровати от беспокойства. Что собиралась поведать ему Эйми Апем, о чем Квин и шеф полиции не должны были слышать? И почему, внезапно подумал он, в таком отдаленном месте?
Адвокату все время хотелось обернуться. "Как будто мне грозит опасность! - думал он. - Но это нелепо!"
Снова поежившись, мистер Уэнтуорт ускорил шаг. Он услышал крик Эйми, когда пруд начал поблескивать между березами, дубами и соснами.
- Помогите! Кто-нибудь! Помогите!
Адвокат выбрался на берег. Эйми сидела в лодке Ливингстонов ярдах в пятидесяти от берега и быстро гребла среди водяных лилий.
- Мистер Уэнтуорт! - крикнула она. - Кто-то продырявил лодку, а я не умею плавать!
Внезапно лодка ушла под воду вместе с Эйми.
Охваченный паникой мистер Уэнтуорт сбросил ботинки и прыгнул в воду. Вынырнув на поверхность, он увидел Эйми, молотящую по воде руками и ногами.
- Хватайтесь за лодку! Я сейчас помогу вам! - Адвокат поплыл к ней так быстро, как позволяла мокрая одежда. Когда он уже был рядом, Эйми снова скрылась под водой и вынырнула, хватаясь за него, отплевываясь и путаясь в лилиях. - Плывите к берегу, Эйми! - пропыхтел мистер Уэнтуорт. - Я держу вас - вы не утонете… - Ему пришлось толкать ее до самого причала. Когда они выбрались из пруда, он едва дышал. - Вы… в порядке?.. - с трудом вымолвил он.
- С вами все в порядке, Эйми? - отозвался эхом мужской голос.
- Да, - ответила девушка. Мистер Уэнтуорт обернулся, разинув рот. - Прямо позади него стояли двое мужчин. Он вздрогнул, но потом увидел, кто это.
- Квин, Дейкин. - Адвокат радостно выпрямился. - В лодке дыра… Эйми пытались утопить… Мне пришлось броситься в воду…
- Мы знаем, - кивнул Эллери. - Мы все видели.
- Вы… видели?
- Фактически, - сказал шеф Дейкин, - это была ловушка.
- Ловушка? - Адвокат недоуменно покачал головой. - Не понимаю.
Эллери сел на бревно и зажег сигарету.
- Вы определенно заслуживаете объяснений, мистер Уэнтуорт. Не так ли, Эйми?
Но Эйми ничего не сказала. Она сидела на причале, поджав ноги и выжимая светлые волосы.
- В четверг во второй половине дня, - снова заговорил Эллери, - Эйми объявила в гостиной, что не собирается отказаться от наследства из-за того, что ее запугивают. Признаюсь со стыдом: мне не приходило в голову, что несмертельная доза снотворного и ружейный выстрел далеко мимо цели были попытками не убить Эйми, а запугать ее, вынудив отказаться от состояния. Гипотеза оказалась неверной, но без нее я бы не пришел к правильному выводу.
- Может быть, вы знаете, о чем говорите, - сердито сказал адвокат, - но я нет.
- Мы считали само собой разумеющимся, что убийца Беллы Ливингстон собирался также убить Эйми, - продолжал Эллери, глядя на грациозные движения девушки. - Но предположим, это не так? Предположим, он только пытался представить все таким образом? Я понял, что, пока мы считаем Эйми потенциальной жертвой, мотив указывает на трех Ливингстонов - единственных людей, которые выигрывают от смерти Эйми. Но если в действительности Эйми не собирались убивать, то вся версия о вине Ливингстонов рассыпалась, и нам следовало пересмотреть дело с самого начала. Именно так я и поступил, мистер Уэнтуорт. Я вернулся к завещанию Беллы Ливингстон.
Эйми спокойно снимала платье. Под ним оказались купальный костюм и загорелая кожа. У адвоката отвисла челюсть.
- Мне сразу показалось, что завещание выглядит необычно, - странным тоном произнес Эллери. - Хотя в письменном столе старой Беллы в ее спальне были все сорта писчей бумаги, ее завещание было написано на тонком, почти прозрачном листе - настолько прозрачном, что его можно было использовать как кальку. Калька! Возможно ли, что старая леди написала новое завещание на обычной бумаге, но кто-то скалькировал его и заменил оригинал копией?
Эллери бросил сигарету в пруд.
- Теперь вы видите, мистер Уэнтуорт, как одна мысль приводила к другой. Зачем же было калькировать завещание Беллы? Очевидно, чтобы внести в него изменение. Разумеется, краткое и простое - сложное, требующее много новых слов, потребовало бы также изрядного опыта в подделках, а в этой истории такое крайне маловероятно.
О каком же простом изменении могла идти речь? Я вспомнил, что состояние миссис Ливингстон оценивалось в завещании приблизительно в миллион долларов. Что, если подлинным числом был не один, а четыре, семь или даже девять миллионов? При калькировании не составило бы труда удалить клинышек в цифре 4, горизонтальную черточку в цифре 7 или петлю в цифре 9. После этого эти цифры превратились бы в единицу, а многомиллионное состояние стало бы миллионным.
Это привело к знаменательному выводу, мистер Уэнтуорт. Кто мог осуществить подобное калькирование? Только тот, в чьем распоряжении новое завещание находилось с субботнего утра, когда Белла Ливингстон подписала его в присутствии свидетелей в его офисе, до второй половины вторника, когда после похорон он предъявил копию и выдал ее за оригинал. А кто бы выиграл от такого изменения? Как ни странно, только тот человек, в чьем распоряжении было новое завещание, который годами вел финансовые дела Беллы Ливингстон и был назначен распорядителем ее состояния.
Херберт Уэнтуорт съежился, как испуганная жаба.
- Вы совсем не похожи на вашего отца, Уэнтуорт, - сказал Эллери. - Из того, что я слышал о нем, он скорее отрубил бы себе правую руку, чем прикоснулся бы даже к пенни из доверенных ему денег. Но вы не смогли противостоять искушению, поднесенному вам на золотом блюдечке. В ваших руках было новое завещание с неизвестным содержанием. А если бы что-нибудь случилось с Беллой, то в ее старом доме остались бы трое живых подозреваемых. Поэтому вы проникли к ней в дом в три часа ночи с субботы на воскресенье, пробрались в ее спальню и задушили ее во сне, зная, что до вторника успеете скалькировать рукописное завещание и изменить написанную там цифру на единицу. Это давало вам возможность прикарманить разницу и замести следы.
- Только вам это не удалось, Херб, - сурово и печально заговорил шеф Дейкин. - По моей просьбе с вечера четверга над делом работали юристы из прокуратуры штата. Они уже раскопали достаточно, чтобы оценить состояние в четыре миллиона. Разумеется, мы забрали бумагу из суда по утверждению завещаний и передали ее экспертам. Отпечатки ваших пальцев обнаружены под скалькированными словами. - Старый шеф покачал головой. - А когда мы вчера получили судебный ордер и вскрыли ваш сейф, то нашли там оригинал нового завещания Беллы. Почему вы сохранили его, Херб? Очевидно, даже становясь мошенником, нелегко избавиться от привычек, приобретенных за годы честной жизни.
С мокрой одежды дрожащего адвоката падали капли.
Эйми отвернулась, глядя на пруд.
- И наконец, - снова заговорил Эллери, - эти два покушения на жизнь Эйми. Я знал, что вы убили Беллу, Уэнтуорт, но только предполагал, что вы отравили сок Эйми и стреляли в нее через чердачное окно, чтобы усилить подозрения против Ливингстонов. Если мое предположение было правильным, покушения были ложными. Вы не желали смерти Эйми - скорее вы бы постарались сохранить ей жизнь, так как если бы ее убили спустя несколько дней после гибели Беллы, расследование неизбежно повлекло бы за собой внимательное изучение скалькированного завещания. Поэтому я поручил Эйми разыграть сегодня утром сцену с утоплением, чтобы посмотреть на вашу реакцию. Ожидания меня не обманули - вы едва не утонули сами, стремясь спасти ее. Кстати, Эйми плавает как дельфин.
- Пожалуй, на этом дело закончено, Херб, - промолвил после паузы шеф Дейкин, - если не считать самой неприятной его части.
* * *
Они сидели молча, пока Херберт Уэнтуорт ковылял через лес, сопровождаемый комментариями птиц и топаньем ботинок Дейкина.
- Бедный мистер Уэнтуорт, - заговорила наконец Эйми.
- Бедный мистер Квин, - поправил Эллери. - Что я скажу этим троим в доме, Эйми? Им пришлось несладко.
- Думаю, они не станут протестовать, - сказала Эйми. - По крайней мере, когда я поговорю с ними. Понимаете, я подумала…
- Неужели опять? - с испугом прервал Эллери.
- Судите сами. Мне и без того нелегко будет потратить более четверти четырехмиллионного состояния. - Эйми оперлась ладонями о причал, подставив солнцу светловолосую голову. - Правда, сегодня прекрасный день?
Эллери посмотрел в ее карие глаза.
- Прекрасный, - согласился он.
ДЕЛО ПРОТИВ КЭРРОЛЛА
Выйдя из такси, Джон Кэрролл сквозь туфли ощутил раскаленный тротуар. В душных сумерках даже парк с другой стороны Пятой авеню выглядел непривлекательно. Он снова почувствовал беспокойство о том, как Хелена переносит такую влажность.
- Что? - переспросил Кэрролл, доставая бумажник. Это был подарок Хелены к его тридцати шестилетию, и он обычно демонстрировал его таксистам, чтобы те опознали слоновью кожу. Но сегодняшний водитель сердито уставился на серое здание с изящными черными балконами.
- Я спросил: это ваш дом? - повторил шофер.
- Да, - ответил Кэррол и сразу же ощутил гнев. Ложь во спасение имела свои плюсы, но в такие дни, как этот, она причиняла боль. Дом был построен в 70-х годах прошлого века прадедом Хелены и принадлежал ей.
- Наверняка с кондиционером, - сказал водитель, вытирая пот. - Хотелось бы вам жить в такую погоду в одной из истсайдских душегубок?
- Нет, спасибо, - сказал Кэрролл, вспоминая о прошлом.
- А у меня там жена и четверо детей. Что вы об этом думаете?
Кэрролл дал ему щедрые чаевые.
Он открывал отделанную бронзой парадную дверь своим ключом с таким чувством, будто обретал убежище. День был скверным во всех отношениях, особенно в адвокатской фирме "Хант, Уэст и Кэрролл". Мисс Мэллоуэн, его секретарша, избрала этот день для начала традиционного ежемесячного недомогания, а новый клерк потратил три часа, добросовестно ища неверные ссылки; Мередит Хант, разыгрывавший из себя крутого старшего партнера, сегодня был особенно придирчив, а Талли Уэст, обычно самый вежливый из людей, тоже вспылил, найдя в офисе только одну свежую рубашку. К тому же весь день Кэрролла терзала тревога за Хелену. Он дважды звонил ей, и оба раза она говорила слишком весело. Это означало, что Хелена что-то скрывает.
Неужели она узнала?..
Этого не может быть.
Разве только Талли…
Но Кэрролл покачал головой. Талли Уэст не мог ничего знать. В его кодексе сование носа в чужие дела было равносильно неправильному использованию вилки и другим тяжким преступлениям.
Все дело в погоде, решил Кэрролл, входя в дом жены.
Внутри он почувствовал себя лучше. Дом с его хрустальными люстрами, итальянским мрамором и натертыми до блеска полами был таким же холодным, как, очевидно, все Ваноуэны, судя по портретам кисти Сарджента, взирающим со стен. Он всегда радовался, что в живых из них не осталось никого, кроме Хелены. Ваноуэны были потомками землевладельцев еще при голландской администрации, в то время как Кэрролл был сыном путевого обходчика в нью-йоркской транзитной системе, который попал под поезд, прикладываясь к бутылке во время работы. Происхождение являлось девизом Ваноуэнов - они едва ли одобрили бы мужа, которого выбрала Хелена.
Кэрролл положил шляпу и портфель в стенной шкаф в прихожей и поднялся наверх, скользя мокрой ладонью по атласным перилам.
Хелена была в гостиной, читая Бреки и Луанне неизвестно в какой раз "Винни Пуха".
Она снова сидела в инвалидном кресле.
Кэррол смотрел на жену из сводчатого прохода, покуда она имитировала нелепые звуки, издаваемые Иа-Иа, которые детям никогда не надоедали. Ее тело было напряжено вечной борьбой с изуродованными артритом ногами, но точеное лицо под золотисто-каштановыми волосами оставалось безмятежным, как у монахини. Только он знал, какой ценой достигается эта безмятежность.
- Папа!
Дети устремились к нему, как две ракеты, и повисли на нем. Кэррол подошел к жене и поцеловал ее.
- Наконец-то, дорогой, - сказала Хелена.
- Совсем скверно? - пробормотал он.
- Вовсе нет. Джон, ты весь промок. Неужели было необходимо работать так поздно в эту жару?
- Очевидно, поэтому ты в кресле?
- Я подогревала для тебя обед, который приготовила миссис Пул.
- Мама разрешила нам подождать тебя, потому что мы хорошо себя вели, - сказала Луанна. - Ты принес шоколадку, папа?
- Мы вели себя не очень хорошо, - поправил Бреки. - Видишь, Луанна, я говорил тебе, что папа не забудет.
- Мы поможем тебе принять душ. - Хелена склонилась вперед в инвалидном кресле. - Бреки, ангел, не выпячивай попку. Джон, не мог бы ты поиграть в спасателя на водах?
- Тебе совсем плохо?
- Слегка, - призналась Хелена.
"Слегка!" - думал Кэрролл, поднимаясь с женой и детьми в лифте, установленном два года назад, когда болезненное состояние Хелены стало хроническим. Слегка - хотя даже в самые лучшие дни она волочила ноги, как старуха. Но - на костылях или в инвалидном кресле - отказывалась позволить другим воспитывать ее детей.
Кэрролл принимал душ на глазах у восхищенной семьи, с тоской думая о своем смуглом здоровом теле.
В спальне он обнаружил шейкер с мартини, а на кровати свежее белье и его любимые слаксы и куртку.
- Что не так, Джон?
- Неужели это заметно? - усмехнулся Кэрролл и поцеловал жену в шоколадное пятно, оставленное пальчиками Бреки.