- Я никому ничего не рассказывал. Не беспокойтесь - я не нарушу условия сделки со старым козлом.
- Тогда немедленно отпустите меня.
- Ну нет! Это не предусмотрено договором. Кстати, сейчас мое имя - Билл Досон.
Он не сомневался, что Гейлорд Херст не позволил себе даже намекнуть Хэтто о том, что вместо Лэрри к нему явился самозванец. Конечно, Хэтто знал о договоре, но все еще считал Билла Лоренсом Херстом. Его следующие слова это подтвердили.
- Как интересно! - пробормотал "епископ".
- Не так ли? - отозвался Билл. Его левая рука держала раскрытые "Следы африканской дичи". Билл провел краем форзаца с прикрепленными к нему лезвиями по тыльной стороне ладони Хэтто, порезав ее от основания пальцев до запястья.
Дернувшись, Хэтто попытался повернуть к Биллу объектив камеры. Билл сильнее прижал к нему дуло револьвера. Хэтто понимал, что ему не удастся повернуть камеру, но продолжал шарить под черным шелком, очевидно в поисках спускового крючка. Порез на руке был глубоким, и он обернул ее несколькими складками шелка.
- Нет, Рэбби! - послышался крик Вальтера. - Тебе не нужна борода Линкольна. Сними ее, и побыстрее! Сейчас уже…
- Щенок начинает меня утомлять, - прошипел Хэтто. - Когда я увижу вас на будущей неделе, Лоренс, то дам вам урок, который вы никогда не забудете.
От слова "урок" у Билла стало красно в глазах.
- Слушай, ты, свинья! - шепнул он. - Тебе конец! Вбей это в свою тупую башку! Это никакая не камера. Ты не осмелиться выстрелить в присутствии пятидесяти свидетелей, иначе тебя повесят. А если попытаешься, я всажу в тебя всю обойму. Тебе отсюда не выбраться.
- В самом деле? - послышался невозмутимый шепот.
- И тебе не удастся их одурачить. Они захотят узнать, в чем дело, а когда разберутся, вызовут полицию. Попробуй выстрелить или убежать…
- Мы готовы, дорогой Досон, - громко возвестил Эрик Чивер. - Пожалуйста, позвольте мистеру… мистеру Хэтфилду делать его работу.
- Охотно! - Билл быстро отошел от Хэтто, оставив его в одиночестве у белой стены. Хэтто бросил взгляд на дверь, охраняемую теперь не только дежурным, но и одним из звукооператоров.
Билл стиснул рукоятку револьвера, готовый в любой момент открыть огонь. Часы показывали двадцать восемь минут одиннадцатого.
- Снимайте, приятель! - крикнул Вальтер. - Вы как рал успеете, если поспешите!
- Да, - подхватил Чивер. - Ради бога, поторопитесь!
Хэтто застыл возле смертоносной камеры.
В студии воцарилась гробовая тишина. Наконец послышался негромкий щелчок.
- Готово, сэр! - почтительным тоном возвестил Хэтто. - Надеюсь, леди и джентльмены, снимок вас удовлетворит.
- Постойте! - озадаченно воскликнул Чивер. - Почему не было вспышки?
- Да у него же там наполовину черная лампочка! - заговорил высокий мужчина, играющий президента Дейвиса. - Он даже не вставил новую!
- Более того, - добавил "президент Линкольн". - У этих камер видоискатель обычно сзади, а камера позади задрапирована. Даже если он спереди, то все равно прикрыт.
За длинной стеклянной панелью Билл видел отчаянно жестикулирующую Би Робертс. У окна сидели двое мужчин - очевидно, радиокритик из "Таймс" и контролер программы, которых упоминал Чивер. Один смотрел на ручные часы, другой - на карманные. До начала передачи оставалась одна минута.
- Сейчас мы выясним, в чем тут дело! - рявкнул Вальтер. - Мистер Хэтфилд, позвольте мне взглянуть на эту камеру.
И Вальтер направился к Хэтто.
Впервые камера шевельнулась по-настоящему. Хэтто повернул ее вправо, нацелив объектив на Билла. В свою очередь Билл выхватил револьвер и прицелился в грудь Хэтто, снова шарившего под черным шелком.
Несколько секунд объектив и револьвер были направлены друг на друга. Затем рука Хэтто опустилась. Билл понимал, что, хотя Хэтто и обуял приступ ненависти, он был слишком благоразумен, чтобы выстрелить в него или в кого-нибудь еще.
- Пожалуйста, покажите камеру, - снова потребовал Вальтер.
- Да, Хэтфилд, - присоединился к нему Эрик Чивер. - Мы должны посмотреть на вашу камеру.
Хэтто шагнул назад:
- Она сконструирована по моему специальному заказу, сэр. Я предпочел бы не…
- Ради бога! - крикнула в микрофон Би Робертс. - Уже мигает красная лампочка! Через секунду пора выходить в эфир! Все по местам! Вальтер, если ты хочешь…
Началась невообразимая суматоха.
Вальтер побежал в комнату для прослушивания. В тот же момент двое мужчин, только что смотревших на часы, поспешили в студию, явно жаждая чей-то крови.
Дежурный и звукооператор у двери, напуганные присутствием столь важных особ, распахнули дверь настежь. Билл сунул револьвер в карман и помчался к двери, вновь ощущая всю горечь отчаяния.
Когда обе важные персоны задержались в тускло освещенном дверном проеме, Хэтто так ловко проскользнул между ними, что дежурный и звукооператор ничего не заметили. С опозданием не более чем на две секунды в студии прозвучал сигнал горна. Хэтто с усмешкой посмотрел на Билла и постучал пальцем по камере, прежде чем исчезнуть. Билл устремился следом за ним, оказавшись в самой гуще сумятицы.
К студии бежали два актера - очевидно, генерал Вашингтон и Джексон Каменная Стена. Навстречу им мчалась Норма, зашедшая в студию понаблюдать за происходящим и теперь спешащая назад к своему хронометру. Чивер столкнулся с ней, а Билл налетел на обоих.
Все молча толкались в дверях, слишком хорошо тренированные, чтобы нарушать тишину во время передачи.
Пнув Чивера в голень и ударив контролера программ головой в живот, Билл прорвался в коридор, таща за собой Норму, которую бросил возле комнаты для прослушивания. В середине узкого коридора невозмутимый Хэтто двигался вперед бесшумным, неторопливым шагом, который Билл должен был узнать еще на лестнице.
Билл побежал по коридору - точнее, ему казалось, будто он бежит. Впереди неожиданно возникла дверь, которой следовало находиться справа. Он избежал лобового столкновения, протянув вперед правую руку.
Внезапно его зрение затуманилось, а в висках застучало. Левую руку пронзила боль, и "Следы африканской дичи" упали на пол. Пошатнувшись, Билл ударился о стену.
Он упустил Хэтто. Его снова постигла неудача.
- Мистер Досон! - послышался резкий голос.
Словно в тумане перед ним возникло недовольное лицо Эрика Чивера.
- Надеюсь, мистер Досон, не вы привели этого полоумного фотографа Хэтфилда на нашу передачу?
- Нет, - с трудом отозвался Билл. - Я его не приводил. Я ненавижу его и сейчас гонюсь за ним.
- Тем не менее боюсь, что понадобится расследование.
"Даже не пытайся, старина, - подумал Билл. - Ты неплохой парень, но…"
- Мистер Досон, - продолжал Чивер более любезным тоном, - по многим причинам я бы хотел, чтобы мы стали друзьями. Давайте забудем этот неприятный инцидент. Я… э-э… обратил внимание на ваши глаза и лоб. Скажем, вы просто выпили лишнего.
- Я не пьян, идиот. Меня отравили!
- Отравили? - В опустевшем коридоре слово прозвучало как вопль.
- Вы ничего не поймете, но все равно слушайте. Пистолет в камере не должен был убить меня или даже ранить. Епископ мог много раз прикончить меня на лестнице, если бы захотел. Он мог продырявить меня сзади, когда я бежал по этому коридору…
- Успокойтесь, Досон! Вы больны! Я не…
- Добрый старый Чизкейк! Гей заставил меня сосредоточиться на безобидном духовом пистолете, чтобы я не замечал симптомов. Берегитесь этой книги! В форзаце спрятаны отравленные лезвия. Старый козел отравил меня. Я…
Руки Билла скользнули по стене. Он упал на пол, удивляясь, что не чувствует боли.
- Не шевелитесь! - сказал Чивер. - Я помогу вам встать. Не знаю, что все это означает, но…
- Со мной все в порядке. - Билл с трудом поднялся. - Вы не могли бы поймать для меня такси?
- Конечно, старина! Не беспокойтесь о книге. Я возьму такси и сам отвезу вас домой.
Но в такси Билл потерял сознание.
Глава 18
В КОТОРОЙ БИЛЛ ПРОСЫПАЕТСЯ
- Ну, - промолвил доктор, - в целом вы были очень хорошим пациентом. Вы держали повязку на глазах… сегодня у нас двадцать первое… да, целую неделю.
- Но… - начал Билл.
- Я все знаю, мистер Херст! - В голосе невидимого доктора слышался неподдельный интерес к больному, что всегда является даром Божьим. - Для вас было подлинной пыткой то, что до сегодняшнего дня вам не разрешали задавать никакие вопросы. Но на то имелись веские причины. Мне пришлось держать вас на опиатах три ночи подряд.
- Неужели дела были настолько плохи?
- Нет, - усмехнулся доктор Пардонер. - Но это помогло. Впрочем, действие снотворных давно прекратилось. У вас превосходный аппетит, и если со зрением будет все в порядке, когда мы снимем повязку, то можно считать, что вам повезло. Вы готовы снять бинты?
- Готов ли я? - Билл чувствовал себя настолько отдохнувшим, что надеялся сразу решить все проблемы, если только ему удастся собрать воедино фрагменты воспоминаний о пережитом кошмаре. - Говорите, сегодня 21 июня? - спросил он. На этот вечер у него были определенные планы в отношении Хэтто и Гейлорда Херста. - Я вижу через повязку свет в комнате. Но я долго спал. Сколько сейчас времени?
- Девятнадцать двадцать, - ответил доктор Пардонер. - Ваша ночная сиделка прибыла в семь. Хотите увидеть мисс Конуэй, мистер Херст?
- Еще бы! - воскликнул Билл. - Я просто мечтаю об этом!
- Интересно, почему? - весьма холодно осведомилась мисс Конуэй. - Уверена, что мистеру Херсту и без меня есть на что посмотреть.
- Тем не менее, мисс Конуэй, если вы не против, опустите шторы. А вы, мой дорогой сэр, сядьте прямо и смотрите вниз.
Биллу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем сняли повязку.
- Отлично! - с удовлетворением заметил доктор Пардонер. - Ни следа ожогов на висках.
Почувствовав исчезновение последнего слоя марли, Билл осторожно приоткрыл глаза. Болезненных ощущений не было, а зрение постепенно прояснялось. Очень медленно он поднял голову.
На другом краю дивана Билл разглядел шапочку медсестры, под которой виднелись рыжие локоны. У мисс Патриши Конуэй было симпатичное круглое личико с легкой россыпью веснушек и веселыми карими глазами. Билл улыбнулся ей, и личико сразу же приняло строгое и надменное выражение.
- Думаю, пациент больше не нуждается в уходе, доктор, - сказала сиделка.
Доктор Пардонер, маленький толстый человечек, довольно поблескивал глазами под стеклами очков в роговой оправе.
- Вы выглядите более-менее так, как я представлял, - обратился к нему Билл и снова посмотрел на сиделку: - А вот вы оказались в сто раз красивее!
Мисс Конуэй высокомерно отвернулась, однако даже по ее затылку было видно, что слова Билла отнюдь не были ей неприятны.
- Дадим глазам привыкнуть, - сказал доктор, - прежде чем я осмотрю их при свете. Полагаю, вы хотите задать мне несколько вопросов?
- Несколько?! - воскликнул Билл. - Да у меня целый миллион вопросов! Но нигде не сказано, что человек, пробывший слепым целую неделю, не может насладиться сигаретой. Не будете ли вы так любезны, мисс Конуэй, дать мне одну?
Мисс Конуэй вставила ему в рот сигарету, чиркнула спичкой и быстро отошла, чтобы скрыть улыбку.
- Прежде всего, - снова обратился Билл к доктору, - видели ли вы книгу, которая была у мистера Чивера?
- Да. Мистер Чивер позвонил мне.
- Тогда какой яд был на этих чертовых лезвиях?
- Мистер Херст, на них не было никакого яда.
- Что?!
- Фактически, - продолжал доктор, - это едва не направило нас по ложному следу. К счастью, я сталкивался с несколькими подобными случаями, и когда помещение проверили специальной аппаратурой… - Взяв кочергу, стоящую у камина, он постучал ею по крышке пишущей машинки Билла. - Давно вы пользуетесь этой машинкой, мистер Херст?
- Я пользовался ею только один раз, неделю назад - в первый день прибытия сюда. Печатал несколько часов во второй половине дня.
- Это все объясняет!
- Но каким образом меня могли отравить с помощью пишущей машинки?
- Клавиши были смазаны радиевой пастой.
- Радиевой пастой?
Доктор Пардонер взмахнул кочергой, словно учитель - указкой.
- Специалист… Надеюсь, вы не возражаете, что я пригласил его?
- Разумеется, нет.
- Метод не нов. В книге Дж. С. Гудвина "Случайные сведения на криминальную тему" вы найдете описание сходного происшествия в Чехословакии перед войной. Ревнивый мужчина задумал отомстить машинистке, не убивая ее, но причинив ей немалый вред. Радиевая паста все еще используется в коммерческих целях, но ее действие настолько слабо, что на нее можно смотреть целыми днями без всякого ущерба для глаз. Ее следует наносить на белые клавиши - тогда она не видна. К тому же паста нечувствительна при прикосновении, когда высыхает. Вред причиняют ожоги, наносимые пальцами. Машинистка, в течение нескольких дней подвергавшаяся воздействию пасты, не умерла, но перенесла весьма неприятный опыт.
Мисс Конуэй больше не могла сдерживаться:
- Мистер Херст пользовался машинкой только полдня. Он говорил вам и доктору Лэмберту о своей привычке тереть пальцами глаза и виски. Паста не успела глубоко проникнуть в систему кровообращения через порез на пальце, а симптомы были настолько очевидными, что врачи сразу распознали их.
- Эта штука не опасна, - сказал доктор Пардонер, указывая кочергой на машинку, - но лучше не снимайте футляр. Хотя я советовал бы вам избавиться от нее. Вообще я предпочел бы… э-э… знать об этом поменьше.
- Да. Понимаю.
- Дело в том, - продолжал доктор, глядя в потолок, - что мне пришлось сообщить о происшедшем в полицию. Сначала возникла неразбериха с вашим именем. Мистер Чивер настаивал, что вас зовут Уильям Досон. Я так и сказал полицейским, хотя впоследствии получил иные сведения. Коль скоро все утверждали, что вы привезли машинку из Америки, я предположил, что вы стали жертвой грубой шутки вашего друга по ту сторону океана. Полицейский офицер сразу утратил к вам интерес. Больше он вас не потревожит.
- Спасибо, - кивнул Билл. - Эта история - следствие личной неприязни.
- В то же время, - доктор Пардонер нахмурил брови, - мы с доктором Лэмбертом самостоятельно провели скромное расследование. Ко всем предметам вашего багажа, включая шляпу, которая вам не подходит, прикреплен ярлык БОАК - за исключением пишущей машинки. Доктор Лэмберт считает, что белые клавиши, которые явно не относятся к этой машинке, могли установить здесь.
Билл посмотрел на столик с пишущей машинкой. Он впервые заметил, что над ним висит акварель, изображающая венецианский Большой канал, от которой тянется вертикально вниз почти невидимый кремовый шнур.
- К сожалению, - снова заговорил доктор, - и портье, и мальчик по имени Томми настаивают, что никто не входил в дом с каким-либо багажом, кроме коммивояжера с саквояжем, проживающего на этом этаже, и старого джентльмена с чемоданом, живущего этажом выше. Боюсь, что вестибюль пустовал значительное время. Любой мог подменить клавиши… Нет, больше я не желаю об этом слышать.
Он подошел к Биллу:
- А теперь окончательное обследование при свете - и можете считать себя здоровым.
Включив настольную лампу, доктор Пардонер направил свет вниз и надел на голову какой-то аппарат с большим круглым рефлектором спереди.
- Хм! Превосходно! - сказал он, направив тонкий луч света из рефлектора в глаза Биллу. - Вы много читаете, не так ли?
- Очень много.
- А вы когда-нибудь подумывали об очках для чтения?
- Я их терпеть не могу!
- Многим не нравятся очки, - усмехнулся доктор. - Но уже давно изобрели маленькие небьющиеся линзы, тонкие, как бумага, которые вставляются под веки, оставаясь незаметными для окружающих. Если вам неприятен вид очков…
- Дело не в том. У меня были очки для чтения, но я вечно их терял.
- Это все рассеянность. Будь вы менее рассеянным, видели бы гораздо лучше во многих смыслах. - Доктор Пардонер похлопал его по спине и спрятал аппарат в черный чемоданчик. - В любом случае вы в достаточно сносном состоянии и больше не нуждаетесь в докторах и сиделках. Пока я мою руки, мисс Конуэй расскажет вам о сообщениях, телефонных звонках и прочем. А также, - добавил он с усмешкой, выходя из комнаты, - о тех ужасных вещах, которые вы говорили во сне.
Мисс Конуэй промолчала, но ее взгляд предполагал нечто настолько шокирующее, что Билл невольно смутился.
Положив ноги на диван и натянув плед, Билл указал сиделке на стул рядом. Мисс Конвей села с чопорным видом.
- Ох уж эти ваши женщины! - промолвила она таким тоном, словно ей было стыдно, что такие, как он, существуют на свете.
- Что вы имеете в виду? - осведомился Билл, приподнявшись. - Я не султан с гаремом. Какие еще женщины?
- Конечно, это не мое дело. Но во второй вечер, когда вы находились под действием снотворного, вам звонили две женщины, одна за другой. Обе пытались проникнуть в дом, и каждая называла себя Джой Теннент. А вы в бреду произносили имя еще одной женщины - Марджори. И после этого вы будете утверждать, что вы не султан?
Билл понял, что в тот день Марджори и настоящая Джой, очевидно, узнали о его болезни.
- А вы видели хоть одну из женщин, которые называли себя Джой Теннент?
- Право, я их не разглядывала, - ответила мисс Конуэй. - Но та, у которой черные волосы и голубые глаза, очень сердилась, когда я не позволила ей войти. Эта особа заявила, что она ваша вдова - ничего себе, шуточки! - что у нее есть брачное свидетельство и что она может пойти к вашему дяде…
- Моя вдова? - переспросил Билл. - Но это гнусная ложь - ведь я еще жив!
- Думаете, я об этом не догадалась?
Сигарета обожгла Биллу руку, и он погасил ее.
В мгновение ока Билл понял то, что казалось таким загадочным в настоящей Джой Теннент. Джой была той, кого французы именуют demi-vierge чей холодный, расчетливый ум никогда не допускает близости до брака.
Билл не сомневался, что Лэрри женился на ней, а история об раздельных комнатах должна была поддерживаться, пока Джой не убедится, что дядя Гей одобряет невесту.
Но брачное свидетельство не могло подействовать на старого козла. Гей знал, что Билл не Лэрри Херст, и думал только о том, чтобы убить его.
- А светловолосую леди вы тоже видели? - спросил Билл. - Какой она вам показалась?
- Ну… - голос стал чуть менее чопорным, - не отрицаю, что она умеет себя вести, и могу понять, почему мужчина… Я впустила ее, и она провела с вами две ночи.
- Что?!
- Какой же грязный ум у некоторых людей! Она сидела в кресле и всю ночь разговаривала со мной. - Взгляд карих глаз мисс Конуэй стал почти нежным. - Вы были со мной очень любезны, и я больше не буду вас дразнить. Я знаю, что ваша настоящая фамилия Досон, а не Херст. Я знаю, что светловолосая девушка - та самая Марджори, о которой вы говорили в бреду. Вам грозит какая-то опасность, но она не хотела или не могла рассказать мне об этом, потому что мой брат работает в уголовном розыске. Вы ужасно любите друг друга, но по какой-то причине не можете…