- Не вздумай говорить что-нибудь плохое о Хэверфорде! - предупредил Нокс. - Когда его крикетная команда посетила Англию в 1904 году, она наголову разбила МКК!
- А что такое МКК? - осведомился сердитый на вид человечек с косматой шевелюрой, сидящий за соседним столиком.
Ноксу было незачем разглядывать его, чтобы признать в нем мистера Бенджамина Майера, дирижера оркестра театра "Маска".
- Мэрилебонский крикет-клуб. В свое время они играли ту же роль в спортивной жизни Англии, что "Янки" в нынешнем бейсболе.
- Хотите пари, что "Янки" облажаются в атом году? Когда Мэнтл и Мэрис практически сошли на нет…
- Ради бога, Фил! Сейчас ты не сможешь говорить ни о чем, кроме бейсбола! Разве Хэверфорд - не квакерский колледж?
- Мы называем их не квакерами, а Обществом друзей, и они прекрасные люди. Тем более, что Хэверфорд - вовсе не сектантский колледж.
- Но его возглавляют ква… я хотела сказать "друзья", не так ли?
- Да.
- Так вот, - продолжила Джуди, обретая некое подобие достоинства. - Двое гарвардцев, мэр Дженкинс и его друг, кончили петь про то, что они сделают с любым йельским сукиным сыном, который попадется им на пути, и мэр завопил от восторга.
- Я слышал вопль, но не знал, что это мэр. Мне показалось…
- Не перебивай! Тем временем трое других мужчин - мы не знали, кто это, - заняли место у рояля и запели шумную, но безобидную песню "Я веселый лорд из колледжа Хэверфорд". Не понимаю, что нашло на мэра Дженкинса, но он зачехлил свой аккордеон, заткнул большими пальцами уши, скорчил рожу и так громко фыркнул, что его, наверное, услышали в соседнем округе. Три квакера ничего ему не сказали, но начали новую песню: "Согласно открытиям, сделанным в Гарварде Дарвином, Хаксли и Боллом…"
- Да, эту песню я тоже знаю.
- Мэр подошел к ним и спросил: "Хотите неприятностей?" Тогда один из квакеров крикнул: "Да здравствует Джордж Фокс!" - огрел мэра по голове складным стулом и оглушил его.
- Огрел стулом мэра Ричбелла?!
- Такова ночная жизнь округа Уэстчестер, - заметил доктор Фелл. - Я ожидал последствий, и они не заставили себя долго ждать.
- Другой гарвардец - приятель мэра, - продолжала Джуди, - схватил сифон с содовой водой и попытался направить струю в лицо квакеру. Но он был слишком пьян, и струя угодила в бармена. Тогда квакеры схватили его. Это было нечестно - трое на одного! Двое держали его за руки, а третий взял сифон и пустил струю ему в левый глаз. Потом они выкинули его в окно. К счастью, оно было открыто - только зашторено. Тут мэр пришел в себя и сказал что-то не слишком любезное. Один из квакеров завопил: "Уильяма Пенна в президенты!" Все трое схватили мэра и вышвырнули его через дверь на тротуар вниз головой. Но в это время мимо проезжала полицейская машина и…
- И мэр, очевидно, спровадил всех трех квакеров в кутузку?
- Вовсе нет! Мэр был не так зол, как притворялся, а его друг и вовсе лыка не вязал. Но тут вмешался судья Каннингем.
- Судья был просто чудесен! - воскликнула Конни Лафарж, все еще находясь под впечатлением от увиденного. - Какое достоинство! "Джентльмены, - сказал он, - позвольте более трезвым и здравым умам вынести суждение по поводу этого конфликта".
- Да, но что произошло?
- Все восемь, - объяснила Джуди, - два гарвардца с аккордеоном, три квакера, два полисмена, судья Каннингем… о, совсем забыла, и мистер Лафарж…
- Да, Джад пошел с ними! - подхватила Конни. - Разве это не чудесно?
- Они отправились в заднюю комнату с другой стороны коридора. Это было как раз тогда, когда ты вернулся, Фил. Не знаю, что они там делают, но судья Каннингем подозвал официанта…
- Зато я знаю! - заявила Конни. - Он учит их обязанностям порядочных и ответственных граждан!
- Чему-то он их в самом деле учит, - согласилась Джуди. - Слышите аккордеон?
Требовать внимания не было нужды. Они услышали не только аккордеон, но и мощное торжественное звучание девяти мужских голосов. В обоих залах тут же воцарилось молчание - все внимали очередной песне:
Земля от криков дрогнула,
Флаг в воздух взвился алый,
Когда команда Корнелла
На поле выбегала…
- Куда ты, Фил?
- Хочу поучаствовать в пении.
- Пожалуйста, дорогой, не надо! То есть пой что хочешь - я бы тоже спела, если бы знала слова, - но оставайся со мной!
- Хорошо, только напомни, чтобы я научил тебя этой песне.
- У вас все в порядке? - осведомился лейтенант Спинелли, входя в комнату. - Мистер Нокс сказал, что у него дурные предчувствия.
- Все в полном порядке, лейтенант, - заверил его доктор Фелл. - Всего лишь приятная вечеринка в гостеприимном городе Ричбелле.
Конни Лафарж слегка покраснела:
- Мы не хотим, чтобы у Джуди сложилось превратное впечатление…
- Превратное впечатление?
- Будто это типичная вечеринка для Ричбелла. Вас не шокировал, дорогая, американский способ развлекаться?
- Шокировал? - воскликнула Джуди. - После того как я прожила в Америке почти двадцать лет? Кроме того, вам не кажется, что, имея одного брата в авиации и еще двоих во флоте, я повидала кое-что и похуже?
- Но это ужасная песня о недавних открытиях в Гарварде…
- О господи! - Джуди махнула рукой. - В Англии уже почти сто лет поют ту же песню об Оксфорде.
- Вот именно! - пробасил доктор Фелл. - Несомненно, эта клевета исходит из Кембриджа, где сэр Роберт Стоуэлл Болл был профессором астрономии с 1892 года и до конца дней. Хотя какое отношение астрономия имеет к ежам…
- К ежам? - вмешался лейтенант Спинелли. - Если это означает то, что я думаю, то я бы с удовольствием спел вам песню Нью-Йоркского университета. Но у нас впереди серьезная работа, маэстро, и я хочу, чтобы вы и мистер Нокс как можно скорее пришли в театр.
Глава 14
ПАНИКА В "ЗЕЛЕНОЙ КОМНАТЕ"
Этим вечером у стен "зеленой комнаты" под афишами и фотографиями не было никаких шпаг, кинжалов и арбалетов. Свет настольной лампы придавал помещению уютный домашний облик.
- Вот что, - начал лейтенант Спинелли, когда ему объяснили ситуацию. - Больше никаких забав! Никаких колледжских песен, ударов по голове складными стульями и поливаний из сифонов! Вам все ясно?
- По-моему, - заметил доктор Фелл, - мистер Сэмьюэл Дженкинс - весьма занятный образец мэра. Было бы истинным удовольствием наблюдать его председательствующим в полицейском суде.
- Так как вечеринка все еще продолжается, маэстро, им всем крупно повезет, если они не окажутся в суде. Но вам не о чем беспокоиться, мистер Нокс, - ваша жена в полной безопасности под присмотром миссис Лафарж. Что касается меня, - добавил лейтенант Спинелли, - то я весь день потратил на расследование.
- И что конкретно вы расследовали?
- В частности, вашу жену, мистер Нокс. Не смотрите на меня так - я подвергаю расследованию всех и все. Буду с вами откровенен: я все еще хочу знать, что произошло между вашей женой и леди Северн. Думаю, они запросто могли проткнуть друг друга кинжалами. Тем не менее, я далек от того, чтобы подозревать миссис Нокс. Так как я должен находиться здесь, мне пришлось послать Дженкса - лучшего из моих людей - побеседовать с ее боссом в Нью-Йорке. В редакции журнала миссис Нокс дали самую лучшую характеристику. Она начала работать там стенографисткой 12 апреля 1946 года и дослужилась до редактора. Миссис Нокс умна, трудолюбива и полна оригинальных идей…
- Это я и сам мог бы вам сообщить!
- …хотя она склонна к дерзости, в том числе и с боссом.
- Мне это тоже отлично известно.
- Короче говоря, - закончил лейтенант, - я не мог бы пожелать лучшего отчета о моей собственной сестре. Что касается остальных…
- Да-да, остальных! - вмешался доктор Фелл. - Кого еще вы "расследовали" и с каким результатом?
- Ходили слухи, маэстро, что финансовые дела Джадсона Лафаржа были не так уж хороши, чтобы столь рано удаляться на покой. Но в наши дни только гении бизнеса умудряются уходить на покой с кучей денег. Думаю, он достаточно преуспел на Уолл-стрит.
- До нас тоже дошли кое-какие слухи, - промолвил доктор Фелл.
- Очевидно, о том, что леди Северн, будучи восемнадцатилетней Марджери Вейн, имела незаконного ребенка, который теперь, возможно, находится среди нас? Я тоже об этом слышал. Не думаю, что тут есть хоть слово правды, да и в любом случае какой нам от этого толк? Что касается Энн Уинфилд, то она делит квартиру в Ларчмонте с Мэрион Гарб, которая играет леди Капулетти; ее отец - весьма уважаемый адвокат в Спрингфилде, штат Массачусетс, а сама она значительно старше, чем выглядит. Конечно, Энн Уинфилд не пуританка, но отнюдь не шлюха, как утверждает Бэрри Планкетт. Как вы наверняка заметили, она явно неравнодушна к этому ирландцу. Но и это вряд ли в состоянии нам помочь.
- Одну минуту! - прервал доктор Фелл, стараясь найти в кармане портсигар. - Вы расследовали два пункта, которые я упоминал?
- Я сам искал конверт и не мог его найти. Что до второго пункта, - довольно загадочно ответил Спинелли, - то Дженкс в Нью-Йорке заставил их показать ему паспорт, и в нем содержалось именно такое описание, как вы предполагали. У вас возникли теории, маэстро?
- Теории возникли у судьи Каннингема, и притом весьма любопытные. Но с вашего позволения, я умолчу о них до конца вечера. Кажется, лейтенант, у вас появился свидетель, которого вы хотели нам продемонстрировать?
- В том-то и дело! И я намерен привести его прямо сейчас! Оставайтесь здесь, и вы скоро услышите самые невероятные показания!
Лейтенант быстро вышел.
Доктор Фелл бросил плащ и шляпу с широкими полями, загнутыми по бокам, как у священника, на стол под лампой. Достав сигару и спички, он откусил кончик сигары и зажег спичку, чиркнув ей по брюкам.
- Кстати, - спросил Нокс, - почему это помещение называют "зеленой комнатой"?
- "Возможно (я цитирую Оксфордский словарь), артистическое фойе называют "зеленой комнатой" просто потому, что ее было принято красить в зеленый цвет или оклеивать зелеными обоями".
- Во всяком случае, в этой комнате зеленые стены и лампа с зеленым абажуром.
- Ну, Эдам Кейли был традиционалистом. В пьесе Сиббера "Любовь создает человека" ("Друри-Лейн", 1700 год) Клодио говорит: "Я хорошо знаю Лондон - особенно "зеленую комнату" и актрис, которые там постоянно бывают". Однако сегодня вечером я тут не вижу актрис.
- Привет! - послышался чей-то голос.
Дверь открылась. Энн Уинфилд и Бэрри Планкетт - первая в платье цвета шампанского с красной каймой, второй в спортивной куртке и слаксах - вошли в комнату, принеся с собой легкий аромат алкоголя.
- Как сказал несравненный Тони Уэллер, "я немного выпивши, Сэмивел", - заявил мистер Планкетт, делая широкий жест. - Добрый вечер, джентльмены!
- Сэр и мадам, - отозвался доктор Фелл, - позвольте выразить вам мои сердечные поздравления! Насколько я понял, это был не просто удачный, а великий вечер!
- Все прошло весьма недурно. Эта маленькая шлюшка была на высоте.
- Бэрри!
- Но ведь я сказал правду, верно?
- Да, но таким образом… Как бы то ни было, ты играл чудесно!
- Чудесно? Я играл препаршиво!
- А кого вызывали четырнадцать раз?
- Я выглядел настолько паршиво, как говорил Черчилль об этих чертовых социалистах, что более проницательная публика освистала бы меня в первом же акте. Хотя могу добавить в свое оправдание, что во всем виновата прежде всего сама роль - самая паршивая у Шекспира. А когда у Ромео рыжие волосы…
- Но критики, Бэрри…
- Критики! Я уже вижу заголовки: "Шекспир вновь поражает всех!" Как же, поражает - с рыжеволосым Ромео! Взгляните-ка сюда!
У одной из стен стояла полка, на которой выстроились в ряд пустые бутылки из-под джина и виски. Просунув за них руку, Бэрри Планкетт вытащил миниатюрную заводную игрушку - клоуна в пятнистом костюме, с руками, прикрепленными к горизонтальной перекладине между двумя вертикальными столбиками.
- Это Джоуи - мой клоун. Моя дорогая блудница преподнесла мне его в качестве талисмана. Говорят, он похож на меня не только внешне, но и поведением. Я завожу его… - послышалась серия щелчков, - и ставлю на стол рядом со шляпой доктора Фелла. Теперь он будет без конца кувыркаться вокруг перекладины. Видите? Но это еще не все. Благодаря вибрации механизма игрушка постепенно подползает к краю стола. Я не могу хранить Джоуи в своей уборной. Каждый, кто туда заходит, начинает его заводить, а если он упадет со стола, то разобьется вдребезги. Поэтому я остановлю его пальцем - вот так. Я ничуть не сентиментален, но нельзя же допустить, чтобы Джоуи разбился.
Планкетт схватил клоуна, подержал его в воздухе, пока не кончился завод, и снова поставил на стол.
- Это ты не сентиментален? - засмеялась Энн Уинфилд. - Он так бережет эту дешевую безделушку, как будто я подарила ему сокровища Голконды!
- Да, я привязан к Джоуи! Он приносит мне удачу - благодаря ему меня не забрасывают тухлыми яйцами. Между прочим, старина, - мистер Планкетт посмотрел на Нокса, - я ведь должен устраивать вечеринку в "Одиноком дереве".
- Вечеринка давно в разгаре. Содовой водой прыскают из сифонов во все стороны, а мэр Ричбелла получил по голове стулом.
- Здесь тоже достаточно весело. Кейт Хэмилтон вдрызг пьяна, князь Эскал вовсе отключился, и мы с этой шлюшкой решили, что, если потихоньку ускользнем в таверну, остальные последуют за нами. Никто, кажется, не заметил нашего ухода. Но что меня интересует, так это ЦДП.
- ЦДП?
- Центральное детективное подразделение, как именуют в Дублине отдел уголовного розыска. Я имею в виду лейтенанта Спинелли. Он все еще занят расследованием?
- Пока да.
- Пошел слух, что он задержал знаменитого Усталого Уилли. Это верно?
- Да, сейчас он приведет Уилли, чтобы его допросил доктор Фелл.
Ответ не понадобился, так как в этот момент лейтенант Спинелли вошел в комнату, подталкивая вперед тощее, костлявое существо, по-видимому, одного возраста с судьей Каннингемом. Голова у него была почти совершенно лысой - только редкие седые пряди свешивались по бокам. Бросались в глаза его дрожащие руки и бессмысленный взгляд. Однако все это сочеталось с более-менее опрятным обликом. Старая голубая рубашка, хотя полинявшая и лишенная воротничка, была аккуратно зашита; донельзя поношенные пиджак и брюки обнаруживали признаки недавнего ремонта; запах бензина ощущался сильнее паров дешевого вина. На щеках и подбородке виднелись порезы от бритья.
- Ну, Уилли, - заговорил лейтенант Спинелли, - этот толстый мужчина с сигарой на диване - доктор Гидеон Фелл, большой авторитет в области расследования преступлений. А это мистер Филип Нокс, историк, который прошлой ночью неплохо поработал как детектив. Если не желаешь себе неприятностей, не вздумай им лгать.
- Я не лгу, лейтенант, - сиплым голосом отозвалось существо. - Спросите кого хотите во всем Ричбелле - вам любой скажет, что Уилли не врун.
- Я многое слышал о твоих выходках, Уилли, но хотел бы услышать и о тебе самом. Как твое полное имя?
- Какая разница? Я ведь не подписываю чеки.
- Узнаешь, какая разница, когда я посажу тебя за решетку. Где ты живешь?
- Знаете дом мистера Дэниела Фостера на Бидайвер-авеню, возле Лоун-Три-роуд? Самое прекрасное местечко во всем Ричбелле! Мистер Фостер позволяет мне спать в сарае, за японским садом. Он славный малый!
- Где ты берешь деньги на жизнь? Если ты можешь так напиваться, то должен платить за свое пойло. Ты зарабатываешь, попрошайничаешь или крадешь?
- Я - краду? Старый Уилли?
- Ну, тогда объясни, откуда берешь деньги.
- У каждой доброй леди в Ричбелле найдется работенка для старого Уилли - косить лужайки и полоть сады весной и летом, собирать листья осенью, разгребать снег зимой. Если у них не оказывается работы, может, они и дают мне пятьдесят центов или доллар. Вы скажете, что это попрошайничество, но это не так! Я ведь ничего у них не прошу! Если они хотят что-то мне дать, то это их дело! А почему они так поступают? Потому что я чистоплотный - вот почему! Мыло и вода стоят недорого.
- Я сказал, что упрячу тебя за решетку, и я не шучу. Ты разозлил мистера Лафаржа, так что тебе придется отправиться в тюрьму.
- Бьюсь об заклад, что меня не посадят, если я докажу, что я - ангел-хранитель театра и знаю о нем побольше других! Мистер Лафарж - деловой менеджер, верно? Его называют казначеем.
- Судя по твоей речи, ты не всегда был таким опустившимся, Уилли. Чем ты занимался до того, как спился? И что ты знаешь о театре?
- Что я знаю, не ваше дело!
- Ладно, пока оставим это, хотя, если ты не сбавишь тон, не рассчитывай на поблажки. А сейчас расскажи этим людям то, что рассказал мне, и помоги тебе бог, если будешь сам себе противоречить.
- У вас не найдется немного выпивки для старого Уилли?
- Не найдется!
- Совсем немножечко! - взмолился Уилли. - Видите, как у меня дрожат руки? Мои внутренности тоже прыгают, как рыба на крючке. Вы ведь понимаете, что я лучше говорю, когда выпью.
- Может, и так. Но здесь нет выпивки.
- Я принесу ему выпить, лейтенант, - предложил Бэрри Планкетт.
- Ладно, только поскорее!
- Боюсь, я не могу предложить вам "Сники Пит", - вежливо обратился актер к Уилли. - Выбирайте - скотч, ржаное виски или бурбон?
- Капелька ржаного виски, - блеснул глазами Уилли, - как раз то, что мне прописал доктор. Старый Уилли благодарит вас, молодой человек, и…
- Довольно! - прервал лейтенант Спинелли, внутренне раздираемый между суровостью и невольным сочувствием. - Принесите этому чудаку его лекарство!
Подойдя к двери, Бэрри Планкетт за спиной лейтенанта подал знак Ноксу, который последовал за ним в коридор. Мистер Планкетт закрыл дверь.
- Видите? Если он не вышвырнул нас сразу же, значит, разрешит нам остаться. Сюда - мимо склада декораций на противоположную сторону.
- Я иду за вами.
- Ну, что вы думаете о крошке Уинфилд?