ЛОВУШКА
– Ну, и как ревизия? – спрашивал Хабит наутро главного бугая.
– Так себе. Все стонут, что недавно платили дань…
– А что "Гелиос"? Как там дружок мой закадычный Лев Трофимович?
– Говорит, хоть убейте, ничего дать не могу. Хочет просить у кого-то, чтобы налоги заплатить, иначе уголовное дело заведут, говорит.
– Просить хочет? Интересно бы узнать, у кого… Но у меня нет времени. Власть городская за горло берёт. Придётся конфисковать у него всё, что есть ценного в офисе. В том числе и самого потрясти как следует. И выяснить, у кого хочет деньги просить…
– Так это же… без шума-то вряд ли получится.
– А иначе уже некогда! – задвигал желваками Хабит, зачем-то снял со стены старинный клинок. – Некогда иначе, ты понимаешь?… Пришла пора отрабатывать свои деньги, понял? – и Хабит приставил клинок к горлу бугая.
– Понял, всё понял, – попятился тот.
– Значит, так. "Гелиос" – наша основная корова, хотя уже не священная. Чую, что этот Лев с властями снюхаться не против… Значит, церемониться нечего. Бери человек десять ребят и делай, что я сказал. Бери лучших! Не лишне проучить Льва этого… Многовато знает, сукин сын. Всё! Операцию держать до времени в тайне!
Однако бугай должен был предупредить кого надо о вечерней работе, и каким-то образом Лев Трофимович узнал главное – что нынче решается его судьба, а, может, и жизнь. Видимо, не все были абсолютно преданны Хабиту, и утечка информации сделала своё.
– Пётр Петрович! У меня срочный разговор…
По бледному лицу бывшего одноклассника "Кардинал" почти всё понял.
Значит, Хабит объявляет войну. Что ж, пора действовать и ему. Успокоив Льва, "Кардинал" набрал номер другого школьного товарища.
– Дима, привет. Тут такое дело… Кстати, рядом со мной Лёва… Да, случилось. На вечер планируется настоящий погром в конторе Льва, а если учесть, что эти бандиты придут не с пустыми руками, – ты понимаешь… А что Москва? Пока дело дойдёт до прокуратуры, он здесь полгорода перекалечит. Знаешь, как ведёт себя загнанный в угол зверь?… Нет, не наш. Чеченец, и, похоже, не просто так деньги загребал… Ты меня понимаешь. Я, конечно, срочно отправлю всё, что у меня есть на него, в Москву. Но сегодня – время "Ч", ты понимаешь?…
Через минуту "Кардинал" выключил мобильник.
– Как думаешь, не прослушивается?… Да уже поздно вопросы задавать, – и, подойдя к бывшему другу, тихо объяснил: – Значит, никакой внешней суеты. Несколько человек, для вида, выставь на подступах… У вас ведь ворота есть, резные такие? Так вот, пусть ребята твои сначала сопротивление окажут – тоже для вида, а потом, когда бандюги ворвутся внутрь, их встретит ОМОН и после всех заберёт с собой. Так что Хабит несколько осиротеет… Сам из конторы не вылазь, слышишь? Дмитрий всё чётко спланирует. Понял?
Лев Трофимович в свою очередь предупредил Николая, Тимофеева сына, и ещё нескольких смышлёных и крепких работников, провёл с ними нужный инструктаж.
Вечером, когда уже стемнело, к воротам "Гелиоса" подъехало несколько иномарок, из них тихо вышло человек пятнадцать, почти все в масках.
"Ничего себе, а ждали человек восемь, не больше", – подумал Николай и понял, что не театром тут запахло, а порохом. Но хода обратного уже не было, и он первым выступил из тени.
– Кто такие?
За ним отделились от ограды и остальные.
– Посторонись, дурак, не твоё дело! – рявкнул главный бугай и первым ударил Николая.
В это время над оградой вспыхнул прожектор, бандиты смешались на миг, но, увидев безоружных защитников торговой крепости, бросились в кулачный с ними бой, рассчитывая без лишнего шума прорваться за ворота, к конторе.
Уже через пять минут "бойцы", согласно уговору, корчились на земле, и бандиты с победными воплями ворвались на территорию "Гелиоса" – и почти прямиком полетели в кузов большой крытой машины ОМОНа.
И только один выстрел раздался в эти минуты. Лев Трофимович не вытерпел, выбежал на крыльцо конторы и был подкошен пулей главного бугая, сумевшего-таки выскользнуть из рук омоновцев… Через пару минут предпринимателя увезла "скорая", а через полчаса главный бугай, прикладывая лёд к синякам, сидел в загородном доме Хабита с видом побитой собаки и докладывал ему о случившемся. И только разбитая морда слуги удерживала Хозяина от окончательной расправы над "олухом царя небесного", который, чёрт его дери, ещё может пригодиться.
Зато всё, что попадалось под руку, – летело, билось, скрежетало и свистело. Таким бугай ещё не видел Хозяина и невольно съёживался, в том числе от бешеных глаз дикого зверя о двух ногах.
– Гад!.. Я бы тебя с удовольствием прикончил – здесь и сейчас, как говорится, но ты сможешь смыть этот позор только одним: кровью Льва Трофимовича… Продался-таки, сволочь!.. Утром же узнай, в какой он больнице, что за рана, – и чтоб проучить как следует! Понял? – Хабит встряхнул бугая, как щенка, и бросил обратно в кресло. – А после обеда будь как штык здесь. Проверь, кстати, охрана вся на стрёме?… Иди, чего глаза вылупил!
– Дак с такой вывеской…
– Да уж, ничего не скажешь, просто красавец! – Хабит захохотал. – А впрочем, погоди. И впрямь, с такой мордой не то что в больницу… – и Хабит набрал знакомый номер.
– Алло? Это ты, Миша? Давно спишь? А я вот нет, дела, понимаешь! Ну, проснулся? Сейчас к тебе приедет мой друг, мой лучший друг, ты понял?… Как зачем? А вдруг тебе скучно? Ну и что – жена? Одним словом, приведи моего друга в порядок! А то, дурак, подрался тут… из-за девки одной… Вот я и говорю: дурак! Но дурак шибко нужный, понимаешь? У него утром срочная работа. Подмажь, подрумянь, а то синий, как покойник! То есть, морда в синяках!
– Ну, слава Богу, дошло. – Хабит сел в кресло. – Есть же лапти такие!
– Так он же спросонья…
– Ну, и что? Если ты мужик, и спросонья всё схватишь! А если лапоть… Но врач, зараза, хороший! Уже не одного из наших на ноги ставил, не бесплатно, конечно. Так-то вот!.. Ну, хватит размусоливать, держи адрес и лети быстрее ветра!
…А в это время Тимофей с женой обхаживал порядком избитого Николая. Тому как "предводителю" досталось больше всех. Но, зная, что бандитов увёз ОМОН, он не считал драку напрасной, и оттого на душе было не так тяжко. Конечно, до Хабита ещё не добрались, но всё-таки это уже кое-что… Он знал, что Лев Трофимович ранен и что не смертельно, слава Богу.
И только Славка, сидя в углу и глядя на всё это, понимал одно: отец его дрался с бандитами и победил, значит, он герой, и завтра об этом узнает весь двор!..
ХАБИТ ПОШЕЛ ВА-БАНК
– Ну, ну, проходи, друг сердешный. – Хабит, улыбаясь, указал глазами на кресло. – Знаю, знаю, откуда эти синяки!
"Играет со мной, как кот с мышью", – подумал Павел и неохотно провалился в мягкое кожаное кресло, будто в коварные объятия Хозяина.
– Говоришь, провернул сделку? И процент свой получил?
– Да, всё в порядке, – Павел старался "держать марку".
– Молодец! Ничего не скажешь. И потому я тебя не наказываю, хотя срок уговора уже вышел и пенсионер этот боевой, Олег Петрович, не только жив-здоров, но и в администрацию шастает, копает под меня, – и уже почти ледяным голосом закончил: – Ты понимаешь, что мне уже не до шуток?
– Как не понять… Я же не отказываюсь от слова.
– Вот это хорошо. Даю тебе три дня, как в сказке русской, и чтобы разговоров этих у нас с тобой больше не было! – Хабит подошёл к Павлу и уже негромко добавил: – Дела наши на сегодня – так себе, и подвалы эти терять нам никак нельзя! В администрации уже почти всё подписано, только этот пенсионер мутит воду… А с такими площадями, даже если в остальном погорим, мы опять хоть с нуля воскреснем! Понял? Слежку за тобой снимаю, самому нужны ребята, ох как нужны! Тут один… предатель… подставил целую группу моих, самих матёрых…
– Никак, Лев Трофимович? – вскинул глаза Павел.
– А тебе это знать ни к чему. Делай своё, и будешь у меня в чести, не то что… некоторые.
Павел вышел из офиса Хабита, направился к парку. Надо было обдумать, как вести себя дальше. Одно ясно: земля под Хабитом если уже не горит, то тлеет. С одной стороны, время будет работать на него, Павла, а с другой – загнанный в угол зверь куда опаснее. А вот Льву Трофимовичу, похоже, уже не до рассуждений.
Павел развернулся, прошёл ещё метров пятьсот в сторону от парка и позвонил у дверей "Гелиоса". Вышел знакомый парень.
– Где хозяин?
– В больнице, ранен в ногу.
– С охраной?
– Да где там! Не разрешил главный врач.
– Дак чего же вы спите? Не ясно, зачем стреляли в него? Кто ещё здесь? Поехали срочно!
Павел не ожидал, что Лев Трофимович значит для него что-то весомое. Просто хороший мужик, попавший в сети самого дьявола, как и он, Павел. Общались они немного, но по-человечески как-то сразу сошлись. И Павлу вовсе не хотелось, чтобы тот ушёл на тот свет от руки какого-нибудь безмозглого бугая.
Когда, обманув дежурных медсестёр, они вошли в палату, Лев Трофимович сказал, что видел в дверях знакомую рожу из банды Хабита и что, по-видимому, того спугнула медсестра, разносившая по палатам лекарства.
– Быстро переодевайтесь! Я придержу дверь. – Павел командовал чётко и убедительно. – А ты напяль на себя всё больничное и ложись в кровать. Оружие есть?
– Да я и без него справлюсь, не впервой. – Спутник его юркнул под одеяло и накрылся с головой.
Павел взглянул на Льва Трофимовича, натянул тому ушанку почти на глаза, и они рванули, насколько позволяла раненая нога, по коридору в сторону запасного выхода…
Успокоились, когда выехали за город.
– Вам сейчас надо слинять, и подальше отсюда. Пока здесь всё не уляжется. Хабит уже мечется, но сдаваться не собирается. – Павел говорил и чувствовал, как ещё одна часть тяжёлого камня, что висел на душе все эти годы, свалилась с него. Он улыбнулся сам себе, чем удивил попутчика.
– Чему это ты, Павел?
– Да так, есть кое-что… Значит, я выхожу, обратно на такси доеду, а Вы – подумайте сами, куда податься. Но – чтоб надёжно!
– Подумаю! – с облегчением ответил Лев Трофимович…
Вернувшись домой, Павел обнаружил дверь квартиры незапертой.
"Похоже, опять сюрприз от Хабита", – подумал он и, пройдя в комнату, не увидел на столе фотографии Лены. И, будто от выстрела, упал на диван. Голова пошла кругом, в висках застучало молотом…
А в это время у себя в офисе Хабит разглядывал тот самый снимок.
– Чудесно! Какой подарок судьбы! Какая красота, какая нежность! – ходил он по кабинету, почти не замечая помощника, того самого – сухощавого и щеголеватого.
Тот был рад хорошему настроению Хозяина и держал улыбку наготове.
– Ты представляешь, я не двух, а сразу трёх зайцев убью! И тут утру многим нос!.. – Он сел, расслабившись, в любимое кресло, причмокнув жирными губами… – Загоню в угол отца её, чтобы забыл о своих затеях благотворительных. Это раз! Накажу, поставлю на место Павла, втюрившегося в неё без ума, – это два! И, наконец, главное… – и Хабит закатил к потолку глаза, ставшие маслеными: – Главное, такой ягодки – нежной и душистой! – я ещё не знал! И, чёрт с ним со всем, если меня тут разорят! Наплевать! С таким сокровищем – где хочешь и как хочешь начнёшь no-новой жить!
Хабит так размечтался, что почти был счастлив. Наконец опомнившись, скомандовал:
– Где мой главный? Вернулся из больницы?
– Ну, да…
– Чего мямлишь, зови его сюда! – Хабит будто помолодел, энергия так и рвалась наружу.
Главный бугай остановился на пороге, боясь гнева Хозяина.
– Ну? – Хабит взял его за горло.
– Сбежал Лев Трофимович…
– Куда? След его взял?
– Нет, он вместо себя другого оставил, пока я момент выжидал…
– А другой – кто? Где он сейчас?
– Да я только дверь отворил, как он нажал на звонок, и врачи бросились к палате… Пришлось дать задний ход, – объяснял он почти хрипя.
Хабит с трудом заставил себя разжать руки: пригодится ещё. И вдруг вспомнил о главном, показал фотографию:
– Хороша, а?
– Да уж… ничего не скажешь… – ещё не веря, что гроза пронеслась, отвечал бледный раб.
А Хабиту всё ещё хотелось говорить о русской красавице, за которой не надо ехать за моря и горы. И оттого, что Лена близко, нетерпение Хабита возрастало с каждой минутой. Все местные красотки, ждущие его взгляда и внимания, а больше – денег, не стоили одного мизинца этой необыкновенной девушки. Мысленно он уже был рядом и тонул лицом в её пышных, спадающих на плечи, волосах. Он чувствовал, что пьян уже этим ожиданием. А что будет, когда это превратится в явь?!.
– Чтобы к концу недели она была в загородном доме, понял?…
Бугай уже подходил к двери, как Хабит окликнул его.
– Ты знаешь, что я не прощаю тем, кто становится поперёк моей дороги. Кашу эту – насчёт зарплаты в конвертах – заварил некий Николай. Говорят, и ему тогда, у офиса, досталось, но ты подумай, как его отдельно наказать. Пошевели мозгами. Чтоб без большого шума, но наверняка… Всё понял? Тогда – вперёд и с музыкой! – закончил Хабит, бросая взгляд на фотографию Лены.
"ВОТ ПАРАДНЫЙ ПОДЪЕЗД…"
До открытия тяжёлых металлических дверей, за которыми всегда дежурит очень бдительный милиционер, оставалось минут пятнадцать, а пенсионные страсти набирали привычную точку кипения.
– Вот наш список! Мы не успели пройти до обеда.
– Ничего не знаю! – парировала крепкая накрашенная продавщица с рынка. – Где вы все были? Вон, только одна бабка стояла. За ней я и буду!
– Не могли же мы мёрзнуть ещё час здесь! Три часа до обеда отсидели, это мало, что ли? – стойко сопротивлялась пожилая женщина в платке.
– Ничего не знаем! – шумел уже внизу у крыльца сухопарый мужик с острыми глазами.
– Да вот же список наш! – пробовала защитить своих "товарищей" бабка.
– А ты, дорогая, молчи! А то и тебя не пущу, – срезала ее продавщица.
– Что-то вы уж больно резвы, и на пенсионерку мало похожи, – заметил негромко Тимофей, у которого тоже были вопросы к этой конторе.
– Потому что я вкалывала чуть не с детства, и пенсию заработала не за письменным столом, как некоторые! – она покосилась на писателя, которого в небольшом городке многие знали в лицо.
– Хорошие книги создавать – не так просто, как вам кажется, – послышался знакомый Тимофею голос. Он взглянул вниз и увидел Веру Ильиничну, свою первую учительницу.
– Потому и пенсия, небось, не с нашу! – гнула своё боевая бабёнка.
– Шестьсот рублей, не хотите?
– А может, вы одну книгу всю жизнь рожали, и ту – так себе! – не унималась спорщица.
– Извините, у Михаила Матвеевича вышло двенадцать книг, и все пользуются хорошим читательским спросом, – негромко, но чётко внесла поправку Рина Петровна Маслова, бывший библиотекарь. – Кстати, раньше он бы персональную получал!
– А чё тут удивляться, всё с ног на голову поставлено! – подхватил охотно сухопарый мужик. – Кто в конторах просидел всю жизнь – сейчас поплёвывает в нашу сторону: как же, госслужащий! А мы – чьи служащие? На кого всю жизнь пахали?
И вдруг все замерли. Бабка у дверей всхлипывала в платочек.
– Дорогая, ты чё? Ну, извини, если обидела… – среагировала продавщица.
– Да не потому я… Вот, проработала всю жизнь в колхозе, здоровье угробила, а ведь ничего мне в этот раз не прибавили! Говорят, кофицент мал…
– В том-то и дело! Объявили на всю страну, мол, пенсии повышаем!.. И чё получилось? Повысили тем, у кого они и так выше были! У кого эта коварная цифра не ниже 0,8! А нам опять фигу показали! А цены на всё ползут вверх, и для всех разом! Хотя, между прочим, доллар "спал" всё лето! – вскипел мужик под одобрительный гул собравшихся.
– И вправду, дайте людям сначала просто выжить, а потом уже делите, кого обласкать, а кого так оставить! – поддержала бывший библиотекарь. – А коэффициентом этим совсем головы задурили! Уж вроде не такая глупая я, образование имею, а ничего понять не могу!
– А чё понимать-то? Надо ведь как-то обосновать наше положение нищенское! Вот и вдалбливают, что, мол, не заработали мы на нормальную стариковскую жизнь! – мужик, судя по севшему голосу, вконец расстроился.
– Говорят, в следующем году будут повышения… – попробовала разрядить обстановку женщина в платке.
– Будут, но пока мы их дождёмся, цены на всё снова вырастут! Сотню дадут, а триста отнимут. И что получится, соображаете? – не выдержал и писатель. – После дефолта цены выросли в четыре-пять раз, а пенсии – в два раза, и то не у всех!
– Так ведь это ж надо совесть иметь, государству-то! А где она у него?
– Небось, и та на запад уплыла, – заметил кто-то.
– А жить-то как-то надо! Вон, донашиваю старые тряпки и обутки. Ни сшить нового, ни обувь починить, ни комнату отремонтировать – ни на что это денег нет! Только на хлеб, да крупу, да лекарства… За квартиру однокомнатную уже сто пятьдесят плачу! Почти треть пенсии!
– А тут-то чего мёрзнешь? – спросила продавщица.
– Taк вот, ещё справку о приработке принесла. Может, на десятку какую прибавят…
– А ты к депутату обратись, которого в Москву выбирала! Он-то, как сыр в масле теперь катается! И о пенсии своей уже хорошо позаботился! Пусть поможет слуга народа! – предложил остроглазый мужик.
Тимофей смотрел на старую женщину и жалел – не только её, но и всех, кто тут мёрзнет в ожидании конца обеда у сотрудников ПФ. Невесёлые мысли и его доконали, человека терпеливого и лояльного к властям. "Ну за что вот эти люди, среди которых нет ни бомжей, ни бандитов, – терпят столько унижения? Почему они, отпахавшие свой, как правило, сорокалетний стаж на производстве, в поле, за писательским столом – должны просить милостыню у государства, которому отдали жизнь и здоровье? Разве это можно выразить коэффициентами и другими цифрами от лукавого? Сколько же можно экономить на стариках?!" – Тимофей, бывший передовик соцсоревнования, электрик по профессии, а ныне дворник волею судьбы, достал из кармана и принял очередную спасительную таблетку…
– Пора открывать! – продавщица стукнула в дверь каблуком.
– Да откроют, не стучите, сейчас всех примут, – заметил писатель. – Им с нами тоже не просто. Не они эти законы меняют, а мы поневоле…
– … всех собак на них спускаем, это точно! – согласился мужик. – Так ведь довели уже! Эти пенсионные страсти из меня гипертоника сделали! А я ведь был самый спокойный в бригаде… Вот тебе и "заслуженный отдых"!..
Когда Тимофей, наконец, добрался до нужного кабинета, строгая женщина объяснила, что и его коэффициент не дотягивает до необходимого уровня.
– Но вы же мне говорили, что я набрал максимум, что справок больше не нужно!
– Мало ли что тогда было. А по новым правилам – так…
– Хороши же ваши правила! – вспылил Тимофей и, почувствовав знакомую тяжесть в сердце, вышел. Присел в коридоре, принял таблетку и подождал Веру Ильиничну.
– Слава Богу, муж поправляться стал, так я сообщила данные сберкнижки… А как вы?
– Да все более-менее. Хотя и не без приключений. Да вы заходите, за чайком и поговорим как надо. Идёт?…