– Это как же так, Андрей Львович? – очень натурально нахмурился Глава.
– А что делать, денег нет… – оправдывался главврач.
– Увы, с этим действительно трудно! Город небольшой, производство стоит… вот, хорошо ещё, что меценаты помогают. Илья Сергеевич, – повернулся он к депутату, полнеющему господину средних лет. – Как, сможете чем-то помочь?
– Несомненно! – живо откликнулся тот. – Значит, лекарства – раз…
Лицо главврача на глазах светлело и даже чуть румянилось.
– Бельё бы неплохо обновить! А то на тряпках валяемся! – не выдержал белобрысый молодой парень с вывихом плеча.
– Могли бы и своё прихватить – из дома, раз такое дело! – встряла бывалая медсестра из-за спины руководства.
– Могли бы! – вскипел пенсионер. – Могли бы уже и на тот свет отправиться, чтобы не досаждать вам!
– Ну, что же вы так, – Глава города, чувствуя, что уйти пока нельзя, присел на свободный стул. – Надо понимать, что не только вам сегодня трудно… – он встретился с глазами Изольды, сидящей у кровати другого парня – с густыми чёрными бровями и плотно укутанной ногой. Где-то он видел её, это точно!.. В зрелом возрасте, и очень хороша собой… И, не выдержав её глубокого взгляда, понял, что надо немедленно поправлять положение. – Значит, так. Илья Сергеевич, а с бельём поможете?
– А как же! – поспешил на помощь предприниматель. – А если вы снова проголосуете за нашего Главу, обещаю обновить аппаратуру! – и, ласково улыбаясь, закончил: – Конечно, не всю сразу…
– А если не проголосуем? – пенсионер оказался крепким орешком.
– Ну, тогда… сами понимаете, и мои возможности не безграничны…
– Понятно: борода-то Минина, да совесть глиняна! – заключил пенсионер.
Изольда резко отвернулась от гостей. Глава был в замешательстве. В других местах всё шло как по маслу, а тут…
– Хорошо, все наказы принимаю. Ещё какие пожелания?
– Так и кормёжка – ни в какие ворота! Кисель да каша, и та на воде! – совсем осмелел белобрысый.
– И медсестры грубые, – подлил масла в огонь тот, с кем была Изольда. Его взгляд исподлобья не понравился Главе.
– А это – кто? – негромко спросил он врача.
– Да "чеченец" бывший, попал тут в одну передрягу…
– Я вас понимаю, товарищ… боец. Но надо и их понять: за такую зарплату – кому же охота ласковым быть? То есть…
– А на какие деньги банкеты, что ни праздник, откалываете? – пенсионеру, похоже, нечего было терять. – Я знаю, у меня знакомый развозит всех вас после пьянки. Праздников-то у нас – чуть не каждое воскресенье, особенно летом!
Глава вскочил, хотел со зла хлобыстнуть дверью, но сдержался.
– Желаю вам всем скорее поправиться! – и, не дождавшись ответного взгляда Изольды (он уже вспомнил, что это артистка), вышел вон со всей свитой.
Настроение было испорчено. "Благотворительная акция обернулась какой-то маёвкой, чёрт возьми этих большевиков! И живучие же! И главное – никого и ничего не боятся! Вот и строй новое общество!.. Но артистка… до чего хороша! Эти волоокие глаза… утонешь, и не пожалеешь! И – на тебе, такой конфуз!.. Надо что-то предпринять, исправить положение, выборы-то на носу…"
– А пенсионера этого – выписать срочно! Всю больницу взбаламутит! – и не заметил, как заговорил вслух.
– Конечно, сегодня же… Ты слышала? – обратился главврач к медсестре.
– А я при чём? Как что, так Варвара!.. Да у него же перелом ноги!
– Ну, что-то надо предпринять. Может, отдельная палата найдётся? – рассуждал Глава, вышагивая по длинному коридору.
– Так она же – для Вас! – выпалил главврач, и все замерли.
– Ты что, очумел? – нервы Главы явно сдавали.
– Ну, Вы же хотели радикулит подлечить… Помните, ещё весной говорили? – защищался эскулап районного масштаба. – А там, в палате – телевизор, всё равно приползут к нему, смутьяну…
– Так, значит, убрать ящик этот! И вообще, думайте своей головой! Развели тут… чёрт знает что! А ведь за деньгами ко мне придёте!.. Одним словом, хватит. Слава, – повернулся Глава к помощнику. – Что у нас ещё на сегодня?
– Ещё пять встреч!
– Тяжела ты, шапка Мономаха! – попробовал разрядить обстановку депутат и добавил уже на ухо Главе: – Попробую с этим пенсионером договориться…
– Ну, вот и ладно, вот и хорошо, – кивнул тот и услышал за спиной стук каблуков. Это Изольда шла к выходу. Глава обернулся и буквально встал на её дороге. Остальные с пониманием "рассеялись".
– Можно вас… на минуту?
Изольда остановилась. У неё не было никакого желания знакомиться. Она уже прошла тот рубеж, когда самолюбию льстит внимание начальства, даже большого. К тому же все мысли её были о том парне, Сергее, его скорейшем выздоровлении… "Но, кто знает, – подумала она, – может, не стоит отталкивать человека, всё могущего пока?"
– Извините… этот юноша?…
– Мой брат, – сказала Изольда и оглянулась по сторонам.
Глава понял её.
– Увы, здесь и присесть негде, чтобы побеседовать нормально. И живём, увы, не в Москве, приличных мест – раз-два и обчёлся… А впрочем, если вы согласитесь пообедать со мной, то что-нибудь сообразим. Хорошо? – и, не давая времени на раздумье, подхватил под локоток Изольду. И радуясь, что кончился этот больничный кошмар, добавил:
– Такая красавица, землячка – и не в моей команде!
– Это вы о предвыборной лихорадке?
– А вы умница! И где я был раньше? Прозевать такую драгоценность! – и уже громко сказал помощнику, худощавому, военной выправки человеку:
– Будьте свободны. Мы тут о деле поговорим, есть идея. Встретимся после обеда.
КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ
Однако обед с Изольдой пришлось отложить из-за тяжёлого разговора с губернатором: преступность растёт, теневая экономика процветает, инвестиций – кот наплакал. Но на этот раз выговора самого большого в области начальника не так удручающе действовали на Глеба Глебовича. Он влюбился, это факт. И понимал это всеми клетками души и тела. Не привыкший откладывать срочные дела в долгий ящик, он во второй половине дня связался по телефону с Изольдой и попросил её о встрече – якобы поговорить на тему культуры в городе. Сказал, что пошлёт за ней машину.
Большая красивая машина доставила Изольду, к её удивлению… на дачу к мэру. На её вопросительный взгляд Глеб Глебович, открывая дверцу, ответил:
– Я уже говорил, что по-настоящему приличных мест в городе у нас – почти нет, да и любопытные глаза и лишние разговоры только мешают. Проходите, не беспокойтесь. Мы просто хорошо поужинаем и, конечно, поговорим о деле.
Они прошли в дом. Изольда огляделась, снова вопросительно глянула на мэра.
– Жена на лечении, в Кисловодске. Давно болеет, к сожалению…
– Так о чём разговор? – спросила Изольда, располагаясь в уютном кресле.
– Хочется мне театр здесь организовать. Как вы смотрите? Ведь грех не использовать кадры, подобные вам, не правда ли?
Изольда с сомнением посмотрела на мэра.
– Но это же какие деньги нужны! А я сегодня поняла, что их не хватает на самое необходимое…
– Ну, больные – это понятно, но и о здоровых надо думать, не так ли? Особенно о молодых! Ведь чёрт-те чем занимаются! Вы согласны?
Изольда подумала.
– Ну, если выгорит с такой идеей, то я, конечно, чем могу…
– Вот и отлично! – Глеб Глебович взял за руку гостью, поцеловал, будто дружески, в щёку, однако не скоро оторвался…
Изольда аккуратно отстранила лицо.
– Извините… понимаете, что-то со мной происходит… не знаю даже, было ли такое прежде…
Изольда иронически глянула на мэра.
– Ей богу! – воскликнул он и повёл в столовую.
За ужином мэр по чуть-чуть отпивал коньяка, а Изольде всё подливал неплохое на вкус розовое вино… Изольда ощутила, что голову начинает кружить, удивилась, глянула на бутылку… – всего 14 градусов!
– Вы знаете, что-то кружится голова… – сказала она и почти повалилась вбок, к чему мэр явно был готов и подхватил артистку на руки, перенёс в спальню, аккуратно уложил на постель… Заглянувшему мужчине кивнул головой, мол, всё в порядке, закрой дверь… Раздел осторожно Изольду, нырнул к ней под одеяло… Разомлевшая от странного вина женщина, давно не видевшая мужской ласки, поневоле отдалась пылко влюблённому…
Утром они ехали с дачи в город. Когда уже подъезжали, Изольда заговорила.
– Я прошу… тому, что произошло, не придавать значения. Это просто странное стечение обстоятельств… И что это за вино вы мне подливали вечером?
Мэр про себя улыбнулся.
– Да кто его знает. Попросил купить что получше…
– Лучше некуда, если… – Изольде было стыдно, что она так глупо попалась.
– Вот и я согласен: лучше некуда! – Обернулся к Изольде: – Ведь нам было хорошо, правда?
Изольда молчала.
– Ну, скажите, я прошу, – настаивал Глеб Глебович.
– А разговор о театре – только предлог?
– Что вы, я буду счастлив, если этот проект удастся! И, конечно, художественным руководителем будете вы! Если согласитесь, конечно.
– Дело за деньгами?
– Увы, как всегда… Изольда, я хотел бы посмотреть спектакль с вашим участием. Адрес, пароль?
Изольда помолчала.
– На сцене меня редко можно увидеть. Пришли в театр длинноногие, молодые, – наглые, простите. Моральный климат в театре трещит по швам. А я не люблю, да и не умею бороться их методами. Так что чаще езжу с концертами: читаю монологи из спектаклей, любимые стихи… и даже пою, извините.
– Да что вы говорите?!
– Попробовала как-то в компании, говорят, неплохо, вот и отважилась – для разнообразия…
– Значит, всё-таки работаете, а это главное, ведь правда?
Изольда приняла этот дружеский тон.
– Конечно, хотя поездки, особенно дальние, подчас утомляют. Но всё окупается сценой – когда чувствуешь, что не зря приехала, что люди ждали, что знают…
– …и любят, конечно!.. – Он повернулся к ней. – Вас же невозможно не любить!
– Руль не отпустите! – засмеялась Изольда. – И, ещё раз прошу, – не принимайте всерьёз эту ночь. Договорились?
Глеб Глебович – с мукой в голосе:
– Позвольте мне уж самому… что принимать, а что… Я буду надеяться на новую встречу!
– Вот мы и приехали. Спасибо, Глеб Глебович, – Изольда вышла из машины и быстро прошла к подъезду.
МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
– Язык мой – враг мой, это уж точно! – пенсионер Иван Иваныч сокрушённо покачал головой. – Все беды мои – от него, языка этого! Сколько через него я в жизни потерял – уму непостижимо!.. Теперь вот – не видать нам в палате главврача. Кому же охота выслушивать: и то – не так, и это – не этак… Ну, кто меня дёргает?!..
– Зато сам себе хозяин, ведь правда? – поддержал разговор белобрысый парень, Игорь, пробующий себя в бизнесе, но пока не очень удачно.
– Хозяин-то хозяин, а всё больше по загривку получаю, впрочем, как и все пенсионеры нынче. Но что правда, то правда: голову ни перед кем не гнул, враньём никому не обязан.
– И легко с тобой, – добавил Сергей, и вечно сдвинутые чёрные брови над молодым ещё лицом словно расправились.
– Но болтун – находка для шпиона! – хихикнул Игорь.
– Не скажи! То есть, может, оно и так, но не про меня. Я вот вам случай расскажу – сразу смеяться перестанете… Так вот, родился я под Калугой и благополучно дотянул до десяти лет, когда началась война, а потом фашисты нагрянули и в нашу деревню. Слава Богу, особо не зверствовали, – видимо, надеялись, что ещё поработаем на них. Расселились по домам, на околицах охрану выставили. Стояла зима, и наши осенние и летние припасы кончались. Мы, ребятёнки, стали бегать к лесу: хоть шиповника мёрзлого нащиплем, и то чай вкуснее, к примеру. И однажды неожиданно наткнулись на наших бойцов, вышедших, видимо, из окружения. Расспрашивать в то время было не принято, сами понимаете. Ну и вот, раз уж мы друг друга увидели, то заключили договор: мы им приносим по возможности хоть что-то поесть, а они дожидаются наших и опять продолжают бить фашистов. Было их четверо. Но главный уговор такой: никому – ни слова, даже матери, даже под страхом смерти. А ведь самому старшему из нас было всего тринадцать!
– Ну и как, не проговорились? – подзадорил Игорь.
– В том-то и дело, что нет! Даже я! От лучшего друга, что болел долго, и то скрыл! А каково мне это было?!
– Да уж представляю, – добродушно улыбался Игорь.
– А дальше-то что? – торопил Сергей.
– Ну, а дальше… Как-то дружок наш, Колька Фёдоров, пожалев мужиков, принёс им немного самогона. Мол, согреться. Как-никак – лес, зима… Ну, и один из них, молодой парень, от "сугреву" этого повеселел и шарахнул из пистолета птицу какую-то съедобную, – уж не помню, какую.
– И что? – Сергей и Игорь впились глазами в рассказчика.
– А то… Плохо всё кончилось. Расстреляли их там же, в овраге. Один пёс двуногий услышал их выстрел…
– Хорошо ещё, что сами-то вы целы остались!
– А уж некогда было им разбираться, что к чему: наши через неделю пришли.
– Да-а, грустная история, – Сергей отвалился на спину, прикрыл глаза.
– А вы думаете, так бы их и приголубили наши? У меня дядя из боя кромешного чудом живой вышел. Кругом – разбитая техника и трупы. Пошёл один – наугад. Несколько дней плутал, пока пробрался к своим. А пришёл – и прямо в лапы органов: что, да как, почему один, и прочее, и прочее… Арестовали и три ночи подряд заставляли заново писать объяснительную – со всеми подробностями. А потом сверяли…
– Ну и?… – снова напружинились слушатели.
– Наконец, поверили, и – в штрафную роту!.. А вскоре пришлось форсировать Днепр. К реке прорывались с боями. Впереди штрафники, за ними – те, кто допрашивал. Чуть что – выстрел в затылок… И вот, добрались они до Днепра, ввалились в большую лодку и, кто чем, гребут к другому берегу. Вода аж у самых бортов, вокруг всё горит и гремит от стрельбы и взрывов… И вот, не повезло, дно лодки наткнулось на тонущую лошадь, конечно, все перевернулись, и только пятеро из тридцати добрались до берега…
– Да-а, – протянул Игорь.
– Вот тебе и да! Всю войну дядя прошёл, и не как-нибудь, а с боями, и – даже медали не заслужил!
– Зато жив остался! – подчеркнул Сергей.
Все замолчали.
– Ну, ладно, хватит грустить. Я вот вам одну байку расскажу – сразу повеселеете! Не верите?… Так вот, в прошлом году незадолго до Дня Победы в посёлке нашем стали переписывать фронтовиков. Власти готовили сюрпризы. Как водится, ветераны разговорились, почувствовав внимание и заботу. Особенно словоохотливым оказался Венька-печник, мастер в своём деле. И тут, ей же богу, всех потряс! Я, говорит, на Гитлера покушение совершал! Это когда он в ставку свою к нам, в Россию, приезжал.
– Ну, и что же ты?… – смеялся кто-нибудь в ответ.
– А то, обманули они меня. Ну, эти самые охранники его. Загримировали под Гитлера мужика какого-то, а я и рад стрелять. Ну, потеха была.
– А тебя-то как?… Даже не схватили?
– Нет, – отвечает, – я ведь тоже хитрый. Залез на дерево рядом с логовом этим – и проспал всю ночь… А дальше такой ужас, просто невыносимо рассказывать.
– Ну, давай, давай, не тяни, – торопили мы его.
– А стопарик нальёте?
– Эх, башка твоя хитрая! – и откуда-то всё появлялось, и Венька картинно, со смаком, выпивал стопарик, занюхивал хлебом и продолжал:
– К утру, я знаете, озяб. И со сна так раскатисто, от души, чихнул. И тут же, ясное дело, проснулся. Глянул вниз – а там фрицы, как муравьи. Так и кишат, так и кишат… Вскинул я винтовку – и давай по ним шпарить! Вижу, настоящий Гитлер откуда-то из-под земли появляется. И спрашивает так громко, по-ихнему, конечно: мол, кто такой и что там делает? А ему главный помощник отвечает, что это русский разведчик Венька-печник, и уложил уже двести фрицев.
– Так они же по-немецки говорили!
– Ну и что! Я по губам догадался.
– А чё в Гитлера-то не стрелял?
– А ружьё как раз заряжал, – отвечает.
– Дак сколько, говоришь, уложил? – уточняли мы.
– Глухие, что ли? Целых двести!
– А, может, убавишь чуток?
– А стопарик нальёшь? – и под хохот собравшихся Венька принимал очередные "фронтовые" граммы.
А Девятого Мая Венька появился в поселковом клубе – гордый, с хитринкой в глазах. На груди его сияли три медали "За отвагу". Люди подходили, трогали: не бутафорские ли? Нет, всё чин чином. И терялись в догадках: то ли Венька и впрямь всамделишный герой, то ли и там, на фронте, за враньё гонорар полагался…
– Ну, ты даёшь, дед! И откуда чё берёшь? – А где услышу, а где сам сочиню, а где и правду вспомню… – Молодец! Даже выписываться неохота!
– А кто нас гонит? Возьмём и пропишемся! – весело заключил Иван Иваныч.
НЕБО В КЛЕТКУ
Камера временного содержания была тесной и тёмной во всех смыслах. Зарешеченное окно выходило во двор, где напротив возвышалось здание управления. Так что виден был только краешек неба, и то в клетку. "Жильцов" в этой норе было четверо: пенсионер Иван Петрович; худой парень Валерка, больше похожий на подростка; бойкий на язык мужичок лет пятидесяти, он же Василий, и крепкий, угрюмый бугай лет сорока, втолкнутый накануне в камеру. Имя своё не "обнародовал".
– Э-э, да здесь, как на курорте! – вместо приветствия констатировал он. – А то, чаще всего, и встать-то некуда, не то что поспать как надо, – и тут же развалился на койке.
– А ты чего, уже не впервые?
– Я-то? – мужик пристально посмотрел на всех троих. – Э-э, да тут одни голуби!.. Ну, значит, я – главный. Все поняли? А теперь рассказывайте, как влипли. А то скучно у вас…
– А если я не хочу рассказывать? – заерепенился Василий.
– А это ты видел? – бугай вытянул в его сторону кулачище. – Значит, так. Начнём с молокососа.
Валерка хотел отвернуться, но, встретив взгляд бугая, заговорил:
– Это… отца я… сковородкой шарахнул по голове. Говорят, может не выжить…
– Чем-чем?… Сковородкой? – Бугай даже рассмеялся. – Ну, точно! Голуби, и только!
– А за что ты его… так-то? – встрял Василий.
– А сковорода-то хоть нормальная? Чугунная? – уточнял бугай.
– Нормальная, – вздохнул парень. – А треснул я его… Мать пожалел.
– Ну, тут всё ясно. Отец – пьянь, мать – овечка. Ведь так? – Бугай оживился. – Всё это мы проходили. Ты на суде, главное, на жалость нажимай, понял? Поскольку в тюрьме тебя, голубя, жалеть будет некому!
Парень захлюпал носом.
– Хлюпай, не хлюпай, а отвечать придётся! Хорошо, если тот жив останется! А нет – подружишься со мной, как миленький. И с другими бывалыми. И на жизни нормальной крест поставишь!..
– Хватит запугивать парня! – не выдержал Иван Петрович.
– А ты, живчик, как тут очутился? – перешёл бугай к Василию, будто и не слышал пенсионера.
Тот глянул исподлобья и, поняв, что упираться нет смысла, затараторил:
– Дак чё… украл я… пакет с гречкой.
– Чего-чего? – расхохотался бугай.
– А чё сказал! – отрезал "живчик". – Сын в переделку попал, избили парня до полусмерти, – отказался гадость какую-то исполнять.
– Ишь ты, принципиальный, значит?
– В общем, и сам пока не работает, и жена ребёнка ждёт. А у меня триста рублей – все доходы! Электрик я в домоуправлении.
– Ну и что? – невольно торопил Иван Петрович.