- На меня не действует ваш профессорский тон, - сквозь зубы процедила Никки. - Я найду эту чертову штуковину… Что это у вас?
- Это? - Эллери оторвался от черной записной книжки, которую он вынул из внутреннего кармана пиджака. - Мой справочник.
- Справочник?
- Времена, даты, места, где они встречаются, куда ходят, что делают и тому подобное… Кто знает? Это может понадобиться.
Никки вышла, понурив голову.
* * *
Эллери решил до следующего свидания попытаться прояснить два момента.
Он потратил вторник, среду и четверг на кажущиеся бесцельными телефонные звонки и визиты к бродвейским знакомым, заходя на ленч в "Сардис" и "Алгонкин", обедая в "Линдис" или "Тутс-Шорс", заглядывая в "21" и "Сторк", закусывая в полночь в "Рубенс", и к вечеру четверга получил куда больше хорошей пищи, нежели полезной информации. Конечно, Эллери мог бы добиться большего успеха в кругу журналистов, но в разговорах с ними пришлось бы слишком долго ходить вокруг да около. Будучи экспертом в области безболезненных исследований, он не рисковал консультироваться у специалистов. Газеты в те дни приводили его в ужас - он читал Уинчелла, Лайонса, Салливана и других со страхом человека, у которого на совести было куда больше грехов.
Дружба Марты Лоренс с Вэном Харрисоном началась совсем недавно. Никто из тех, с кем говорил Эллери, никогда не видел их вдвоем или даже порознь в одном и том же месте раньше, чем несколько недель тому назад. Мод Эштон - старая характерная актриса, знакомая Эльзы Максуэлл, не сходящая со страниц "Лайф", - видела их на ночном телевизионном "круглом столе", где проводилась кампания в пользу донорского движения. Марта присутствовала там в качестве одной из бродвейских знаменитостей, наблюдая за сдачей крови в студии, а Харрисон - как популярный театральный актер, способный развлечь зрителей. Его великолепная имитация Джона Бэрримора обеспечила такое количество желающих сдать кровь, что он остался на всю ночь помогать миссис Лоренс.
- Они казались прекрасной парой, - улыбнулась мисс Эштон. - Интересно, смотрел ли телепередачу ее муж?
- Что вы имеете в виду? - спросил Эллери.
- Ничего особенного - уверяю вас. Конечно, Вэн - старый распутник, готовый играть Секста семь дней в неделю, но всем известно, что Марта Лоренс - такая же верная супруга, как Лукреция, поэтому я не могу представить себе Дерка Лоренса в роли Тарквиния. Секст… Знаете, в качестве сюжетной линии это выглядит довольно остроумно.
Если в голове Мод Эштон все еще роились столь благородные мысли, значит, надежда не была потеряна окончательно.
Вторая акция Эллери продвинула его не дальше первой. В пятницу он посетил дом номер 547 по Парк-авеню и узнал по указателю в вестибюле, что компания Фрёма по кондиционированию воздуха занимает апартаменты номер 909–912, а ювелирная фирма Хамбера и Кана имеет демонстрационный зал в апартаментах номер 921. Местонахождение обеих компаний на девятом этаже предлагало определенную линию расследования, которой Эллери занялся должным образом в субботу после шести вечера, когда все обитатели офисов здания уже разошлись. Но Эллери пришел туда не с пустыми руками. Утром он совершил одну из редких экскурсий в Бруклин, в дом старика, располагавшего всемирно известной коллекцией театральных фотографий. Представившись автором "Нью-Йорк таймс мэгэзин", Эллери одолжил у него серию фотографий звезд театра, когда-либо игравших Гамлета в Нью-Йорке. Среди них, разумеется, был и Вэн Харрисон.
Осторожно расписавшись в книге пришедших после рабочего дня именем "Барнеби Росс", Эллери поднялся в лифте на девятый этаж. Звук пылесоса привел его к открытой двери освещенного офиса, где он обнаружил старуху в заношенном платье и переднике.
- Никого нет, - сообщила она, не поднимая головы.
- Нет, есть, - сурово возразил Эллери. - Вы и я, и если вы будете говорить откровенно, дальше меня это не пойдет.
- Что "это"? - осведомилась уборщица.
- Разве вы не знаете, мамаша, что за сделанное вами можно отправиться в тюрьму?
- Да ничего я не делала! - завопила старуха.
- Вот как? - И Эллери ткнул ей в нос фотографию Вэна Харрисона.
Старуха побледнела.
- Он сказал, что никто никогда не узнает…
- Вот именно. Вы достали их для него, верно?
Она посмотрела ему в глаза:
- Вы коп?
Эллери усмехнулся.
- Я похож на копа?
- Вы не расскажете управляющему?
- Не стану тратить на это время.
- Этот человек хорошо заплатил мне, чтобы я держала рот на замке…
- Значит, чтобы открыть его, придется заплатить еще больше… - И Эллери достал из бумажника банкноту.
- Я бедная женщина, - промолвила старая леди, не сводя глаз с купюры в руке Эллери, - а ведь это двадцатка, верно? Ладно, слушайте. Этот красивый джентльмен заявился сюда однажды после рабочего дня, как вы, и пообещал хорошо меня отблагодарить, если я раздобуду для него несколько конвертов из офисов на моих этажах - восьмом, девятом и десятом. Я ему сказала, что мы не сговоримся, так как это нечестно, а он возразил: "Что тут нечестного? Вы ведь слышали о людях, которые собирают марки или спичечные этикетки, а я собираю деловые конверты. Я хожу по всему городу и заключаю сделки с уборщицами, которым не помешают несколько лишних долларов, вместо того чтобы беспокоить бизнесменов, не слишком-то любящих таких посетителей". Ну, в общем, я принесла ему пачку конвертов из разных фирм на трех этажах, а он дал мне десять долларов и ушел. Больше я его не видела. Это чистая правда, мистер. Надеюсь, у меня не будет неприятностей с управляющим? Я ведь никакого вреда не причинила - просто дала ему пачку паршивых конвертов. Могу я взять эту двадцатку?
- Мальчишка из "Тупика" - это явно про меня, - вздохнул Эллери. Он вручил купюру старой уборщице, приподнял шляпу и удалился.
Третье письмо пришло в следующую среду в конверте бухгалтерской фирмы на десятом этаже. Адрес и сообщение на белой бумаге были отпечатаны на машинке с красной лентой. Текст гласил:
"Четверг, 8.30 вечера, C".
Этот триумф логики утешал Эллери до следующего вечера, когда он выслеживал Марту почти по тому же маршруту, что и десятью днями ранее. На сей раз ее такси проехало дальше на юг по Бауэри, мимо въезда с Канал-стрит на Манхэттенский мост, и свернуло в тесный азиатский мир Мотт-стрит.
Машина остановилась у дома номер 45, и Марта исчезла в китайском ресторане.
Итак, "C" означало "Чайна-таун" или "Китайский ресторан", и больше не было оснований сомневаться в ортодоксальной последовательности алфавита в коде Харрисона.
Но это казалось важным открытием лишь на первый взгляд. При анализе выяснилось, что оно не ведет никуда.
Скверно было на душе у Эллери, когда он после необходимого интервала вошел в ресторан и занял столик на достаточном расстоянии от Марты и Харрисона, чтобы видеть и не быть увиденным. Все это выглядело абсолютно бессмысленным. Что он делает в Чайна-тауне, шпионя за двумя людьми, являющимися лакомыми кусочками для первых полос бульварных газет? Без всякого аппетита поглощая лот-фон-каре-нгоу-юк, оказавшийся на поверку говядиной с перцем и помидорами, Эллери продолжал следить за любовниками исключительно из чувства долга, не зная толком, в чем этот долг состоит.
Но внезапно он увидел нечто, сразу прервавшее эти мрачные размышления.
Эллери думал, что они держат друг друга за руки - по крайней мере, так это выглядело со стороны. Но когда появился официант, держащий поднос с чашками, от которых шел пар, их руки разделились, и Эллери увидел, что Харрисон сжимает какой-то предмет, переданный ему Мартой.
Это был маленький пакетик, и актер, оглядевшись вокруг, спрятал его в карман.
D
- Нет, - сказал Эллери, осторожно обводя Никки вокруг женщины в норковом манто, державшей на поводке скотч-терьера, который задумчиво разглядывал его ногу. - Пакет был завернут в бумагу - при электрическом освещении я не смог толком разобрать цвет - и имел размер около трех на шесть дюймов, а толщину около полдюйма.
- Буклет? - Никки остановилась, прислонившись к стене жилого дома. Была безлунная ночь - с реки доносились печальные звуки. Никки казалось, что все вокруг плывет - и люди, и звуки, и даже ее мысли.
- Размер вроде не тот. В чем дело, Никки?
- Я чувствую себя как под анестезией. Все кругом плавает. Я даже не помню, какой сегодня день.
- Это от перенапряжения. Никки, вы не можете продолжать вести подобный образ жизни. Вы сломаетесь. Почему бы не бросить все, как приятную попытку?
- Нет, - машинально отозвалась Никки и попросила сигарету.
Эллери нахмурился, зажигая для нее спичку. Он прежде не знал такую Никки. Девушка была неподвижна, как стена, к которой она прислонялась. Его интересовало, что сказала бы Марта, в какую пропасть стыда и угрызений совести она бы рухнула, если бы знала всю степень преданности Никки. Но Эллери понимал, что не может объяснить это никому в мире, а более всего Марте. Такое качество подобно слепой вере - его нельзя выразить словами. Ему внезапно пришло в голову, что Никки очень рано потеряла мать и никогда не имела сестры.
Он вздохнул.
- Полагаю, вы не замечали в квартире предмета подобного размера?
- Марта не стала бы оставлять его на виду, Эллери.
- Я бы счел это простым подарком, если бы Харрисон не выглядел так странно, когда прятал пакет в карман. Он делал это словно исподтишка. Это не в его характере - хотя, может быть, совсем наоборот. Имея дело с таким человеком, как Харрисон, приходится сдирать несколько слоев засохшего грима, пока доберешься до кожи… Мне показалось, что Марта при этом испытывала облегчение - как будто избавилась от тяжкого бремени. Не понимаю!
- А куда они пошли потом? - без особого интереса спросила Никки. - Марта вернулась только в половине двенадцатого.
- Никуда. Около десяти они вышли из китайского ресторана, сели в такси, и он высадил ее на углу Лексингтон-авеню и Сорок второй улицы. Марта взяла другое такси и поехала прямо домой. Как она объяснила свое отсутствие?
- Марта предупредила, что вечером пойдет в мюзик-холл на новый фильм Стэнли Крамера, чтобы посмотреть неизвестную молодую актрису, которую она наметила на роль в пьесе Гринспан.
- Это риск, - пробормотал Эллери. - Предположим, Дерк спросил бы ее о фильме? Марта стала неосторожной.
- Нет, - возразила Никки. - Дерк не знает, что она уже видела эту картину на частном просмотре две недели тому назад.
- А-а, - протянул Эллери.
- Уже поздно, - сказала Никки. - Мне лучше вернуться.
Они медленно двинулись по тротуару.
- Насчет этого буклета… - заговорил Эллери.
- Я перерыла всю квартиру в его поисках. Проверила в ночном столике Марты, в ее секретере, туалетном столе, ящиках бюро, шляпных коробках, на верхней полке гардероба, даже в шкафу с постельным бельем и под матрасом. Всюду, где Дерк не может на него наткнуться. Я даже… дважды обыскала ее сумочку.
- Невероятно! - воскликнул Эллери. - Ведь Марта должна обращаться к буклету каждый раз, когда получает зашифрованное сообщение. Если только она не держит в памяти все закодированные места, что едва ли возможно. Вы догадались проследить за ней в те утра, когда приходили письма?
- Конечно, но я ведь не могла идти за ней в спальню, когда она закрывала дверь. Или в ванную.
- В самом деле. - Помолчав, Эллери заявил: - Никки, я должен проникнуть в квартиру.
Никки остановилась.
- Квартиру нужно обыскивать, пока мы не найдем буклет. Зная заранее, где они должны встретиться в указанное время, мы сумеем… одним словом, это может оказаться крайне важным. Кодовая книжка наверняка где-то в квартире - не могу себе представить, чтобы Марта рисковала, постоянно таская ее с собой. В какой из ближайших вечеров их обоих точно не будет дома?
- В эту субботу. Они собираются на вечеринку к Бойлендам в Скардейле.
- А они не могут ускользнуть оттуда раньше времени?
- Туда они поедут вместе с Сарой и Джимом Уайнгардами - на машине Джима. Значит, их обратная поездка более-менее зависит от Уайнгардов. А вы ведь знаете Джима - он всегда уходит последним.
- Отлично, - сказал Эллери. - Но будем действовать по-умному. Я приду - если они не будут возражать, - чтобы посоветоваться с вами по поводу одной рукописи, присланной в "Журнал тайн Эллери Квина". Тогда меня смогут обвинить только в эксплуатации. Спокойной ночи, Никки.
Никки выглядела такой бледной и одинокой при свете ламп подъезда, что Эллери обнял и поцеловал ее в присутствии ночного портье, моющего пол в вестибюле.
* * *
В субботу вечером Эллери явился в квартиру Лоренсов в пять минут десятого и ровно через две минуты нашел кодовую книжку Марты.
Никки впустила его в квартиру и оставила в гостиной, отправившись в соседнюю комнату за пудреницей. Как только она нащупала ее в сумочке возле пишущей машинки, улыбающийся Эллери появился в дверях, размахивая маленькой книжечкой в яркой бумажной обложке:
- Вот она!
Никки уставилась на него, как будто он держал в руке Библию Гутенберга.
Эллери подошел к зеленому кожаному креслу Дерка, удобно устроился в нем и начал перелистывать страницы.
- Не может быть! - воскликнула Никки. - Это уж чересчур!
- Что-что? - переспросил Эллери. - О, чепуха. Ничего особенного.
- Вот как? - сердито осведомилась Никки. - Где вы это нашли? Я ведь обыскивала всю квартиру вдоль и поперек не знаю сколько раз!
- Конечно, - успокаивающе произнес Эллери. - Потому вы ничего и не нашли. Вы забыли основной принцип Эдгара Аллана По, Ник. Вспомните "Украденное письмо".
- В самом очевидном месте?
- У вас под носом, дорогая. Если вы не нашли книжку ни в одном из предполагаемых укрытий, значит, она должна быть там, где никто и не подумает ее искать.
- Но где?
- Вам известно лучшее место, где можно спрятать книгу, чем обычная американская книжная полка?
- В гостиной? - ахнула Никки.
- Между "Всемирным альманахом" и "Происхождением видов" Дарвина. В такой компании маленькая книжечка могла оставаться незамеченной тремя поколениями. Вы не собираетесь взглянуть на нее?
Никки подкралась, вытянув шею. Эллери засмеялся и усадил ее рядом с собой. Они вместе стали разглядывать книжку.
Это был путеводитель Карла Мааса "Как знакомиться с Нью-Йорком и наслаждаться им", опубликованный "Новой американской библиотекой" и стоящий тридцать пять центов. Обложка, иллюстрированная фотомонтажем Радио-Сити, Таймс-сквер и Нью-Йоркской гавани, извещала о содержании: "Где закусить", "Что смотреть", "Как избежать лишних трат" и так далее. Путеводитель представлял собой беглое описание географии и достопримечательностей города; при этом все названия были выделены курсивом или жирным шрифтом, что делало их заметными на каждой странице.
Очевидно, Вэн Харрисон нашел эту деталь удобной и для себя, ибо некоторые наименования были обведены красным карандашом.
- Это подтверждает наши подозрения, - пробормотал Эллери. - Не вижу, чтобы были обведены хотя бы два названия на одну и ту же букву. Вероятно, он подобрал по одному на каждую от "A" до "Z". Давайте-ка проверим место на "B". Меня все еще тревожит слово "Сэммиз" перед "Бауэри Фоллиз".
- Вы уже пропустили его! Страница 19.
- Он обвел красным карандашом "Бауэри Фоллиз" и проигнорировал слово "Сэммис"! Так Марта поняла, где находится "B".
- Подождите, Эллери. На первой странице есть слово "Чайна-таун", и оно не обведено…
- По-моему, я видел нужное название в раздела "Иностранные рестораны". Да, на странице 86. Красным кругом обведены слова "Китайский ресторан, Мотт-стрит, 45". Тщательная работа. Если бы он обвел адрес в Чайна-тауне, она могла бы перепутать его с филиалом в центре, на Западной Пятьдесят первой улице.
- Всюду красный цвет, - пробормотала Никки. - У меня из головы не выходит эта чертова алая буква…
- А меня одолевает искушение считать это демонстрацией чувства юмора Харрисона, но кто знает? Это может иметь куда более простое объяснение. Вот что, Никки, садитесь за машинку и отпечатайте этот перечень так, как я вам его продиктую. Забудем об "A", "B" и "C" - это уже история. Начнем с "D". Я также буду диктовать номера страниц. В дальнейшем мне может понадобиться копия книжки.
- Печатать под копирку?
- Нет, два раза. Оригинал я заберу - в квартире его оставлять опасно.
Эллери продиктовал обведенные наименования в том порядке, в каком они появлялись в книжке. Когда он закончил, Никки вставила в машинку чистый лист и перепечатала названия в алфавитном порядке. Первый вариант списка Эллери разорвал на кусочки и спустил в унитаз.
- Ну, посмотрим, что у нас получилось. Читайте, Никки!
Список, составленный Никки, содержал двадцать три названия - от "D" до "Z".
D. "Бриллиантовая подкова" (Билли Роуз), с. 102.