Если бы не характер миссии, которую я сама возложила на Хорхе, это предложение можно было бы расценить как издевательство. Каталка абсолютно не годилась для перевозки живых людей. Было жестко, тесно и очень неуютно. Колени мои упирались в подбородок, голова стукалась о верхнюю часть каталки, а копчик ныл и чесался. Кроме того, очень хотелось чихать, кашлять и сморкаться. Но я была по-настоящему счастлива, поскольку впервые за эти десять сумасшедших дней действовала самостоятельно. И Хорхе, и его коротышка босс, и вся эта темноволосая испаноязычная полицейская шатия, бестолково галдевшая в номере Гескина, вызывали во мне целую гамму ощущений, в которой, к счастью, отсутствовало единственное - страх.
По легким толчкам и шуршанию обутых в литую резину колесиков я мало-помалу ориентировалась в обстановке, сообразив, что вначале мы въехали в лифт, потом прокатились по мраморному полу холла, затем попали в еще один лифт, уже не скоростной, а потом каталка стала подрагивать на каменных плитах…
- Приехали, сеньора, вылезайте!
Хорхе нагнулся, протянул мне руку и буквально выволок из хромированного гроба на колесиках, потому что все члены моего несчастного тела затекли и омертвели.
Судя по нагромождению бетона, внушительному числу автомобилей и запаху сырости, мы находились в подземном гараже "Плазы".
Хорхе стремительно скинул с себя белый смокинг, крахмальную сорочку и бабочку и остался в темных брюках с атласными лампасами. Швырнув на заднее сиденье потрепанного "шевроле" свой карнавальный костюм, он вытащил из машины цветастую ковбойку. Пока Хорхе переодевался, я подумала, что с телосложением у этого молодого человека дела обстоят значительно лучше, чем с идишем.
- Вам придется потерпеть еще немного, сеньора, - смущенно улыбнулся Хорхе и открыл багажник "шевроле". - Буквально десять минут, зато полная гарантия безопасности. Прошу вас, сеньора!..
Он вежливо подал мне руку, словно не укладывал меня в грязный багажник замызганного автомобиля, а помогал усесться в роскошный "кабриолет", - и захлопнул крышку. В рассуждении полезной площади багажник был явно предпочтительнее нижнего яруса ресторанной каталки. Однако тут нестерпимо воняло бензином, каким-то нестираным тряпьем и вообще сильно не хватало, скажем, швейцарского горного воздуха.
- Хорхе, а ты хоть раз возил в этом собачьем ящике живого человека? Или только трупы?
Я полагала, что Хорхе не услышит меня, и была очень удивлена, когда где-то за моей спиной, с водительского места раздался спокойный голос аргентинца:
- Возил, сеньора. Одного бандита. Правда, его потом повесили…
26
Буэнос-Айрес. Конспиративная вилла
4 декабря 1977 года
Ехали мы действительно недолго. И, во всяком случае, не за город: машину ни разу не подбросило на выбоинах. То ли гладкие дороги действительно являют собой одно из наглядных достоинств хваленого свободного мира, то ли Хорхе просто пожалел меня и специально проложил маршрут по цивилизованным трассам, стремясь облегчить, насколько от него зависело, мое путешествие в багажнике.
Несмотря на занюханный вид "шевроле", его мотор работал тихо, ровно и очень уверенно, как сердце тренированного атлета. Если бы не букет ужасных запахов, я бы даже могла сказать, что доехала с комфортом.
Когда Хорхе откинул крышку, я невольно зажмурилась - такими яркими были лучи восходящего солнца, нацеленные мне прямо в глаза. Хорхе без видимых усилий вытащил меня из багажника и поставил на ноги.
Я огляделась.
Мы находились во внутреннем дворике виллы, в окружении высоченных деревьев и кустов с экзотическими цветами. На небольшой площадке, покрытой черным, блестевшим под солнцем асфальтом, кроме нашего "шевроле", стоял фольксвагеновский "жучок" с открытым верхом. Площадка почти вплотную примыкала к трехэтажной вилле, которую, несомненно, проектировали представители всех рас и народностей. Башенки были готическими, колонны - дорическими, лепные украшения фасада - в стиле барокко, а узкие, стрельчатой формы окна выдавали мавританское происхождение зодчих. Короче, не здание, а ночной кошмар архитектора.
- Хорхе, если ты скажешь, что это вилла комиссара Геретса, я буду весьма удивлена.
- Ну что вы! - Хорхе выглядел озадаченным. - Комиссар Геретс - человек небогатый, как, впрочем, и все полицейские в Аргентине. Я не знаю, кому принадлежит эта вилла, у меня был только адрес, вот и все… Идемте, сеньора, нас ждут.
Из небольшой прихожей, где бросилась мне в глаза огромная литография с изображением распятого Христа, мы попали в гостиную, больше похожую на демонстрационный зал мебельного магазина. Чего там только не было! Диваны, пуфики, стулья, столы, канапе, какие-то дурацкие подставки для ног… В том, что среди этого нагромождения мебели я не сразу заметила малорослого Геретса, моей вины не было. Комиссар просто утопал в глубинах гигантского кресла, обитого веселеньким ситчиком. А вот другого - высокого широкоплечего мужчину средних лет - я увидела сразу. Он стоял за каминным выступом и, увидев нас с Хорхе, сделал шаг вперед.
- Добро пожаловать, сеньора Мальцева! - сказал он по-французски низким сочным голосом. - Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?
- Ну что вы! - непринужденно воскликнула я, подыскивая наиболее удобное место для посадки. - Ничто так не бодрит, как поездка в багажнике машины с протекающим бензобаком, которую, видно, моют только по олимпийским годам.
- Увы! - незнакомец развел руками. - Виновницей этих неудобств являетесь вы одна. Присаживайтесь…
Его французский, насколько я могла судить, был очень неплох. Я остановила свой выбор на невысокой кушетке.
- Ну? - спросил незнакомец.
- Ну? - машинально повторила я.
- Вы хотели поговорить, не так ли?
- Да… - я потратила несколько секунд на конструирование следующей фразы: - Но, простите, не с вами, мсье…
Геретс что-то вякнул из недр своего кресла.
Я беспомощно оглянулась на Хорхе, все еще торчавшего у входа в гостиную, но мальчик застенчиво потупился.
- Только что комиссар Геретс оказал мне честь, представив меня вам, - перевел незнакомец.
- Что вы говорите? Как жаль, что я ничего не поняла.
- Ничего страшного, - спокойно улыбнулся он, и улыбка сразу преобразила его малоподвижное лицо. При свете этой улыбки я разглядела, что он голубоглаз и даже не лишен некоторого шарма.
Незнакомец бросил несколько слов Хорхе, после чего мой юный друг и толмач как-то неловко поклонился и исчез.
- Так вот, сеньора Мальцева, мою фамилию вы вряд ли запомните. Видите ли, испанцы любят пышные, цветистые фамилии, такова уж традиция, ничего не поделаешь. А вот имя у меня короткое и легкое - Рей.
- Конечно, - поддакнула я. - И к тому же типично испанское.
- Боюсь, что ономастическая дискуссия заняла бы у нас слишком много времени… - тут Рей выразительно переглянулся с Геретсом. Коротышка не без труда выкарабкался из кресла, выплюнул в тяжелую металлическую пепельницу очередной огрызок сигары и ушел, даже не попрощавшись. - А времени у вас очень мало, не так ли, сеньора Мальцева?
- Кто вы такой, господин Рей?
- Человек, - ответил Рей, усаживаясь в кресло напротив меня. - Просто человек, который может оказаться вам полезным. Насколько я понимаю, вы попали в переплет и теперь не знаете, как выбраться…
- Вы что, ясновидящий?
- Нет, я из разведки.
- Ну, это почти одно и то же, - заявила я тоном резидента с тридцатилетним стажем.
- Где? В КГБ?
- А вы разве не оттуда?
- Вы о чем-то хотели поговорить с Геретсом, верно?
- А почему вы думаете, что это желание распространяется и на вас?
- Потому что ваши проблемы, сеньора Мальцева, не подлежат юрисдикции аргентинской полиции.
- А чьей же юрисдикции они подлежат?
- Разведки и контрразведки.
- И вы считаете, что после этой правовой консультации я должна вам безоговорочно доверять?
- Безоговорочно не надо, - усмехнулся Рей, закуривая длинную черную сигару. - Лучше в пределах известных границ.
- Государственных, естественно?
- Этических, сеньора Мальцева. Меня интересуют только специфические проблемы, связанные с интересами национальной безопасности.
- У нас в России говорят "государственной безопасности".
- Это синонимы.
- Не всегда…
- Может быть, закончим увертюру? Она и так затянулась.
Я и сама это чувствовала - тяжелые напольные часы с лунообразным циферблатом показывали без десяти девять.
- Не знаю, с чего начать…
- Давайте я попробую вам помочь… - Рей встал. - О бароне Гескине рассказывать не надо. Нам достаточно хорошо известна эта фигура. А вот как вы познакомились с ним? Что вас связывало? Что вы знаете о его смерти?
Вопросы Рея были более чем конкретными. Надо было отвечать. Но мне почему-то не очень хотелось. Я не знала этого человека. Я понимала, что сказав "а", должна буду вывернуться наизнанку. Причем в весьма невыгодном для себя свете. Одна только мысль, что этот неведомо откуда взявшийся Рей узнает подробности моей вербовки, детали личных контактов с людьми КГБ, особенностей задания и тому подобное, показалась мне крайне отталкивающей. В этот момент я четко поняла, что в принципе мне совершенно все равно, где именно отбывать срок - в аргентинской пампе или в сибирской тайге. Если меня и интересовали некоторые аспекты безопасности, то вовсе не национальной и тем более не государственной, а - личной. Моей.
- Службу какой страны вы представляете, Рей?
- Не комментируется, - сухо ответил он.
- У вас есть звание?
- Не комментируется.
- У вас есть дети?
- Какое это имеет значение?
- Вот видите, - сказала я, - а меня беретесь допрашивать. Причем только на том основании, что я имела глупость обратиться за помощью к полиции. Подчеркиваю, к полиции, а не к разведке, причем еще неизвестно чьей. Я располагаю кое-какой информацией, которая, возможно, прольет свет на обстоятельства смерти сэра Джеральда Гескина, с которым я познакомилась три дня назад. Вот и все, господин Рей.
- Вот так вот, - ухмыльнулся он. - Просто решили оказать помощь полиции. Из чистого бескорыстия.
- Этого я не говорила, не надо передергивать. Это сказали вы. Так получилось, что смерть Гескина косвенно затрагивает вопрос моей причастности. Я, разумеется, не убивала его и смогу это доказать.
- Вы уверены?
Мне стало нехорошо.
- Да, потому что, мне кажется, я знаю того, кто сделал это… Если вас интересует такая информация, я могу передать ее вам. Естественно, не безвозмездно, а в обмен на гарантии моей безопасности. Я достаточно ясно выразила свою мысль?
- Да, - Рей затушил сигару и тут же достал из кожаного портсигара новую. - Мне кажется, я хорошо вас понял. Вы, сеньора Мальцева, хотите использовать меня в своих целях. Ваш план прост: вы утаиваете ту информацию, которая может выставить вас в неблагоприятном виде, предлагая в обмен необходимую нам, но безопасную для вас информацию. Так?
- В общих чертах.
- Не пойдет!
- Почему?
- Потому что подобная постановка вопроса уместна в разговоре с комиссаром полиции, но никак не с сотрудником разведки.
- Так верните сюда Геретса, я не гордая!
- Увы, тоже не пойдет! - Рей пустил к лепному потолку сизое кольцо дыма. - Со вчерашнего дня полиция не занимается этим делом. Скажу больше: утренний звонок Хорхе был санкционирован нами. План вашей эвакуации из "Плазы" - это мой план. А вилла, в которой мы с вами так тепло беседуем, - это наша конспиративная вилла. Вы понимаете меня? Весь вчерашний день вы находились под наблюдением…
- Ну и что? Вы изучали в ванной особенности моей конституции?
Рей вынул из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий и небрежно бросил их мне на колени. Фотографий было пять, а сюжет один: мы с Витяней в баре "Плазы". Снимки были профессиональные, отлично сфокусированные и сделанные из одной точки. Мне вдруг пришла в голову идиотская мысль, что со стороны мы с Витяней очень неплохо смотримся.
- А это звуковое сопровождение, - Рей поставил на стол небольшой черный диктофон и нажал серебристую клавишу. - Чтобы обзор фотографий не казался вам чрезмерно сухим.
На легком фоне шипения и отдаленных голосов я услышала слова Витяни - так близко, словно это он, а не Рей, сидел в кресле напротив и безостановочно курил черные сигары:
- … но это уже не наши проблемы.
- Как хорошо ты пахнешь, сволочь… Слишком хорошо для такого мерзавца. Как называются твои духи?
- "Красная Москва"…
Рей выключил запись.
- Если вы вспомните свой вчерашний разговор с этим господином, сеньора Мальцева, то поймете, как много нам известно. Поэтому давайте не терять времени. Ради вас же самой.
Я была разбита.
Наголову.
А Рей стремительно, не фиксируя внимания на моем конфузе, уже переходил в атаку:
- Как зовут мужчину, изображенного на снимке? - голос Рея стал сухим и деловитым. Он нажал кнопку записи на диктофоне и подвинул его ближе ко мне.
- Мишин. Виктор Мишин.
- Он русский?
- Да.
- Он сотрудник КГБ?
- Да.
- Его звание?
- Я не знаю.
- В разговоре вы называли его Мельцером. Куртом Мельцером.
- Он просил называть его так.
- Вы видели его документы?
- Нет.
- Этот Мишин-Мельцер владеет испанским?
- Нет… Не знаю. По-моему, нет.
- Во время разговора в баре вы сказали Мишину-Мельцеру, что он убил Гескина. Почему вы так решили?
- Это трудно объяснить в нескольких словах.
- Объясните в нескольких десятках слов.
- Духи. Запах духов. От Мишина пахло так же, как в прихожей гостиничного номера Гескина…
- Вы являетесь штатным сотрудником КГБ?
- Нет.
- Вы выполняете задание КГБ?
- Да.
- В чем оно заключается?
- Я должна передать профессору Телевано самиздатовскую рукопись одного из советских авторов-диссидентов.
- Цель?
- Она мне не известна.
- Когда?
- Сегодня. В перерыве между заседаниями.
- Что потом?
- Не знаю. Больше мне ничего не говорили.
- Как давно вы сотрудничаете с КГБ?
- Меньше двух недель.
- Это добровольное сотрудничество?
- Нет.
- Вас принудили к нему?
- Да.
- Вас шантажировали?
- Да.
- Ваше знакомство с бароном носило случайный характер?
- Нет.
- Оно являлось частью какого-то плана?
- Да.
- Какого именно?
- Я не знаю. Правда, не знаю…
- У вас были с ним сексуальные отношения?
- Нет.
- Он знал о ваших связях с КГБ?
- Думаю, нет. Во всяком случае, вначале.
- Он рассказывал вам о своей роли в КГБ?
- Нет.
- Что вам сказали в Москве о Гескине?
- Что он богатый человек со странностями, любитель литературы и владелец колоссальной библиотеки. И что мне нужно с ним как бы случайно познакомиться.
- Кто осуществлял вашу вербовку?
- Андропов.
- Председатель КГБ СССР?
- Да.
- Погодите, я поменяю бобину…
Рей нашарил в кармане новую катушку. Она была на удивление маленькой. Нашествие идиотских мыслей продолжало меня преследовать. Когда Рей заправлял диктофон, я вдруг подумала, что мне бы очень пригодилась такая электронная штучка для будущих интервью. "Дура! - одернула я себя. - Какие интервью?! Ты же в полушаге от тюрьмы!.."
- Продолжим, - вернул меня на землю голос Рея. - У нас еще есть минут десять. Итак…
Он вновь нажал на клавишу диктофона.
- В конце разговора Мишин-Мельцер передал вам листок, на котором что-то написал. Где этот листок?
- Он у меня.
- Что там написано?
- Его номер телефона.
- Он сам предложил вам его?
- Нет, это я попросила.
- Зачем?
- Чтобы связаться с ним в случае чего.
- Он не оставил вам своего адреса?
- Господи, я же не сошел с ума окончательно! - раздался откуда-то из-за камина родной до оскомины голос Витяни…
27
Буэнос-Айрес. Конспиративная вилла
4 декабря 1977 года
Мишин, как всегда, элегантно одетый и благоухающий "Дракаром", сделал два шага в нашу сторону. В руке у него был пистолет…
- Убедительно прошу вас, мистер Бердсли, аккуратно и медленно поднять руки, - не повышая голоса, как-то вкрадчиво произнес он. - И учтите, ваш затылок находится точно в перекрестье оптического прицела моего друга. Он в саду, он железный человек, воспитанный инструкторами без сердца, он никогда не промахивается, и вообще его папа был ворошиловским стрелком. Мы с ним, правда, люди серые, но вы-то хорошо знаете, что нельзя недооценивать гены…
Рей застыл, как изваяние. Мишин обошел его сбоку, неуловимым движением запустил руку под пиджак моего собеседника и выудил оттуда большой черный пистолет с никелированной рукояткой.
- Замечательно! - воскликнул он тоном парикмахера, удачно исполнившего модную прическу. - А теперь, мистер Бердсли, прошу меня извинить, но вам придется нас покинуть. И не поминайте лихом: работа такая…
Я почувствовала, как Рей напрягся перед рывком. У него даже пальцы окаменели.
Но Витяня не стал ждать, пока пружина развернется. Раздался выстрел и сразу за ним - второй.
Я закричала. Мишин подскочил ко мне и влепил такую пощечину, что я упала, больно ударившись обо что-то. Последнее, что я запомнила, - неестественная поза рухнувшего на пол Рея и Витяня, извлекающий из диктофона удивительно маленькую кассету…
…Мне снилось, что я родила ребенка. Красного, как стручок перца, и до ужаса крикливого. Не ребенок, а кошмар. Родила я его в редакции, непосредственно в своем отделе, и весь коллектив сбежался на крики моего первенца. Редактор склонился над письменным столом, на котором лежал, суча морщинистыми ножками, новорожденный, зачем-то потрогал кончиком пальца его щечку, потом повернулся ко всем и сказал:
- Вы же понимаете, что замалчивать этот факт я не могу. Придется доложить на бюро ЦК…
- Но ведь вопрос не подготовлен как следует! - возразил кто-то из сотрудников за моей спиной.
- У нас есть еще минут двадцать.
- Ну, допустим. А что делать с ним? - спросила вахтерша тетя Нюся, показывая на младенца.
- В мешок его, куда еще…
Я завопила, и тут же все мое лицо, включая уши, оказалось внутри гигантской, тяжелой, пахнущей хорошим мылом ладони.
Открыв глаза, я увидела сквозь щели между огромными пальцами стоявшего поодаль Витяню.
- Отпусти ее, - приказал он. - Наше тайное оружие, кажется, очнулось.
Хозяин клешни поднялся и отступил на шаг, и я смогла разглядеть довольно выразительное лицо с сильно развитыми надбровными дугами, огромным орлиным носом и маленькими серыми глазками, замаскированными, как доты, под навесом густых кустистых бровей.