Мэгги Спенс сейчас на уроке латинского, сообщила ему миссис Кроун. Не может ли он подождать до большой перемены? Четверть часа?
Вообще-то не может. Но если бы и мог, то все равно предпочел бы поговорить с девочкой наедине. Во время ленча, когда вокруг будет полно детей, не исключено, что на них станут обращать внимание. А ему хотелось бы, насколько это возможно, избавить девочку от потенциального стресса. В конце концов, для нее это не просто, ведь ее мать уже раз подвергалась полицейскому расследованию, и теперь вот опять. Кстати, знакома ли миссис Кроун с ее матерью?
Она беседовала с ней в прошлогоднем пасхальном семестре, на родительском собрании. Весьма приятная женщина. Сторонница твердой дисциплины, но очень любящая мать, очевидно преданная интересам ребенка. Общество только выиграло бы, если бы у нас было больше таких матерей, как миссис Спенс, не правда ли, инспектор?
Пожалуй, вы правы, миссис Кроун. Мне нечего вам возразить. Так как же насчет Мэгги…
Известно ли ее матери о вашем приезде?
Если миссис Кроун хочет ей позвонить?…
Директриса внимательно окинула его взглядом, изучила его служебное удостоверение с таким вниманием, что осталось только попробовать его на зуб, словно золотую монету. Наконец она вернула документ и сказала, что пошлет за девочкой, если он будет так любезен подождать здесь. Они могут побеседовать в этом кабинете, поскольку сама она будет находиться до конца перемены в столовой, присматривать за порядком. Но она просит инспектора оставить Мэгги время, чтобы девочка поела, и, если она не придет в столовую в четверть первого, миссис Кроун пришлет за ней. Договорились?
Меньше чем через пять минут дверь открылась, и Линли поднялся навстречу Мэгги Спенс. Закрыв дверь за собой с особой тщательностью, она остановилась почти у порога, сцепила за спиной руки и опустила голову.
По сравнению с нынешней молодежью его собственное введение в половую активность - с энтузиазмом обставленное матерью одного из его друзей во время Великого поста в последний год учебы в Итоне - произошло сравнительно поздно. Ему исполнилось восемнадцать. И все же, несмотря на кардинальную перемену нравов, ему трудно было поверить, что эта девочка участвовала в каких-либо сексуальных экспериментах.
Она выглядела совсем ребенком. Отчасти из-за своего роста - чуть больше пяти футов. Отчасти из-за понурого вида. Она стояла чуточку косолапо, носками внутрь, в голубых чулках, немного сморщенных на щиколотках, и переминалась с ноги на ногу. Вид у нее был испуганный. Школьные правила, разумеется, запрещали пользоваться косметикой, но сделать что-то с волосами она, разумеется, могла. Густые, такие же, как у матери, - единственное, что придавало ей сходство с Джульет Спенс, - они ниспадали до талии и были схвачены широкой янтарной заколкой в форме банта. Ни челки, ни замысловатой французской косы. Никаких попыток изобразить из себя актрису или звезду рок-н-ролла.
- Привет, Мэгги, - произнес он, ловя себя на том, что говорит ласково, как с перепуганным котенком - Миссис Кроун сказала тебе, кто я?
- Да. Но этого не требовалось. Я уже знала. - Она пошевелила руками. Казалось, она выкручивает их за спиной. - Вчера вечером Ник сказал мне о вашем приезде в деревню. Он видел вас в пабе. Сказал, что вы, наверное, будете беседовать со всеми друзьями мистера Сейджа.
- А ты одна из них, да?
Она кивнула.
- Тяжело терять друга?
Она не ответила, просто переступила с ноги на ногу. И в этом тоже походила на мать. Миссис Спенс часто ковыряла носком ботинка траву на террасе.
- Проходи, - сказал он. - Если не возражаешь, я сяду.
Он подвинул к окну второй стул, Мэгги опустилась на него и лишь тогда взглянула на Линли. Ее небесно-голубые глаза смотрели на него искренне, с робким любопытством, но без малейшего намека на вину. Она слегка прикусила изнутри нижнюю губу, от чего ямочка на щеке обозначилась еще резче.
Теперь, рассмотрев ее вблизи, он наконец понял, что она уже женщина. У нее были красивые губы. Полная грудь. Соблазнительные бедра. Она была расположена к полноте. Даже сейчас, под школьной формой - юбкой, блузкой и джемпером - видно было, что она уже созрела. Джульет Спенс запрещала Мэгги пользоваться косметикой даже вне школы и делала ей прическу десятилетней девочки. Однако Линли не осуждал ее за это.
- Значит, тебя не было в коттедже в тот вечер, когда умер мистер Сейдж? - спросил он.
Она покачала головой.
- Но днем ты там была?
- Приходила и уходила. Ведь у нас тогда уже начались рождественские каникулы.
- И ты не хотела пообедать вместе с мистером Сейджем? Почему? Ведь вы были друзьями?
Она крепко сжала руки на коленях.
- В этот вечер мы собирались у Джози. С ночевкой, - ответила она. - Так мы делаем каждый месяц. Джози, Пам и я. Ночуем друг у друга.
- Вы ночуете по очереди в каждом доме?
- Да, в алфавитном порядке. Джози, Мэгги, Пам. Тогда была очередь Джози. У нее ночевать интересней, чем у меня и Пам, потому что миссис Рэгг разрешает нам выбрать любой номер в отеле, если они не забронированы. В тот раз мы выбрали номер "Небесный свет". Наверху отеля, под карнизом, с окнами не только в стенах, но и в потолке. Шел снег, и мы смотрели, как снежинки падают на верхние стекла. Было классно. - Она выпрямилась и скрестила щиколотки. Пряди отливающих рыжиной волос выбились из-под заколки и вились возле ее щек и лба. - У Пам ночевать хуже, там приходится спать в гостиной. Из-за ее братьев. Им отдали ее спальню наверху. Они близнецы. Пам их недолюбливает. Она считает, что родителям неприлично рожать детей в таком возрасте. Им обоим сорок два года. Пам говорит, ей противно, что они до сих пор еще занимаются этим. А мне они нравятся. Близнецы то есть.
- Как вы устраиваете эти ночевки? - спросил Линли.
- А мы ничего не устраиваем. Просто ночуем.
- Без всякого плана?
- Наступает третья пятница месяца, и мы идем по алфавиту, как я говорила. Джози - Мэгги-Пам. Тогда была очередь Пам. У меня в этом месяце мы уже ночевали. Я думала, Джози и Пам матери не позволят ночевать у меня в этот раз. Но они согласились.
- Ты беспокоилась из-за следствия и жюри?
- Все уже позади, правда? Вот только в деревне… - Она выглянула в окно. Две седоглавых галки на карнизе старательно расклевывали три хлебные корки, при этом каждая галка пыталась столкнуть товарку с карниза и захватить ее корку.
- Миссис Кроун любит кормить птиц. В ее саду стоит большая клетка с птичками. И она всегда насыпает на этот карниз зерна или что-нибудь еще. Вот только птицы дерутся из-за еды. Вы замечали? Не понимаю, почему это происходит.
- И что же люди в деревне?
- Иногда я ловлю на себе их взгляды, - ответила она. - Они умолкают, когда я прохожу мимо. Но у Джози и Пам мамы не такие. - Она отвернулась от птиц и одарила его улыбкой, сделавшей ее лицо особенно милым. - Прошлой весной мы спали в Холле. Мама разрешила нам, при условии, что мы ничего там не натворим. Мы взяли спальные мешки. Спали в столовой. Пам хотела подняться наверх, но мы с Джози боялись привидения. Поэтому Пам пошла наверх с фонариком и спала в западном крыле. Только потом мы узнали, что она там была не одна. Джози такое не одобряет. Она считает, что это наша ночевка. Никаких парней. Пам ответила, что она просто завидует, потому что у нее никого нет. Джози назвала ее "мисс Подстилка", они поссорились, и Пам потом два месяца не приходила на наши ночевки.
- Ваши мамы знают, когда у вас ночевка?
- Третья пятница месяца. Всем известно.
- Ты знала, что пропустишь обед с викарием, если пойдешь к Джози на декабрьскую ночевку?
Она кивнула:
- Но я, типа, думала, он хочет видеть маму одну.
- Почему?
Она стала водить большим пальцем по рукаву джемпера.
- Приходит же к ней мистер Шеферд. Я думала, маме нравится мистер Сейдж
- А ты хотела, чтобы он ей нравился? Она серьезно посмотрела на него:
- Он и раньше приходил. Мама отправила меня тогда к Джози, вот я и подумала, что она заинтересована. Потом он опять пришел. Я хотела уйти, оставить их наедине, но потом поняла, что она ему совсем не нравится. Моя мама. И он ей тоже.
Линли нахмурился. Его охватила тревога.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, они ничем не занимались. Не так, как с мистером Шефердом.
- Но ведь они виделись всего несколько раз. Может, причина в этом?
Она покачала головой:
- Но он никогда не говорил со мной о маме. Никогда не спрашивал о ней. Просто не интересовался.
- О чем же он с тобой говорил?
- О фильмах и книгах. Иногда читал мне истории из Библии. Особенно нравилась ему история про стариков, которые подглядывали за купающейся леди. Они хотели заниматься с ней сексом, потому что она была молодая и красивая, и хотя они были старые, это не мешало им самим чувствовать желание. Мистер Сейдж объяснил это. Он хорошо объяснял
- Что еще он объяснял?
- В основном про меня. Типа… почему я чувствую как… про… - Она схватила себя за запястье и машинально покрутила манжету блузки. - Ну… всякое такое…
- Про твоего парня? Про твой секс с ним?
Она опустила голову и стала разглядывать свои коленки. В животе у нее заурчало.
- Проголодалась, - вздохнула она, но глаз не подняла.
- Значит, у вас были близкие отношения с викарием, - сказал Линли.
- Он говорил, что это неплохо - то, что я чувствую к Нику. Говорил, что это вполне естественно. Что желание испытывают все. Даже он.
Линли снова стало тревожно. Он внимательно смотрел на девочку, стараясь угадать, что еще говорил викарий. Чего-то Мэгги недоговаривала.
- Где вы вели беседы, Мэгги?
- В доме викария. Полли готовила чай и приносила в кабинет. Мы ели кексы и разговаривали.
- Одни?
Она кивнула:
- Полли не очень любит говорить о Библии. Она не ходит в церковь. Правда, и мы тоже.
- Но ведь он говорил с тобой про Библию.
- В основном потому, что мы были друзьями. С друзьями можно говорить о чем угодно, так считал Викарий.
- Ты слушала его. Он слушал тебя. У вас были особые отношения.
- Мы были приятелями. - Она улыбнулась. - Джози сказала, что викарий любит меня больше всех в приходе, хотя я не хожу в церковь. И Джози злилась. Говорила, почему, мол, он зовет тебя к себе на чай и на прогулки по полям, мисс Мэгги Спенс? А я отвечала, что он одинокий и я его друг.
- Он жаловался на одиночество?
- А зачем? Я и так знала. Он охотно встречался со мной. Всегда обнимал, когда я уходила. И мне было приятно.
- Он тебе нравился?
- Да.
Линли выждал минуту, обдумывая, как бы поосторожней приблизиться к теме, не напугав ее. Мистер Сейдж был ее другом, она доверяла ему. Для девочки свято все, что с ним связано.
- Приятно, когда тебя обнимают, - задумчиво произнес он. - Впрочем, есть вещи и поприятней, раз уж на то пошло. - Она как-то странно посмотрела на него. Такие беседы ему не всегда удавались. Тут требовалась хирургическая точность психолога, раз уж затрагивались страхи и табу. Он словно шел по скользкой тропе. - Иногда у друзей бывают тайны, Мэгги. Именно тайны и делают их друзьями. Были у вас с мистером Сей-джем тайны?
Она молчала. Лишь снова прикусила изнутри нижнюю губу. Комочек грязи упал на пол с подошвы ее ботинка. Она заерзала на стуле и раздавила грязь на аксминстерском ковре. Вряд ли миссис Кроун это обрадует.
- Вы вместе беспокоились за твою маму, Мэгги? Или он что-то тебе обещал? Делился какими-то секретами?
- Он любил меня больше всех, - сказала она.
- Твоя мама знала об этом?
- Он хотел, чтобы я посещала молодежный клуб. Но мама не разрешала. Он обещал уговорить ее. Мистер Сейдж собирался повезти членов клуба на экскурсию в Лондон. Спрашивал, поеду ли я. Еще они собирались устроить рождественский праздник. Он сказал, что мама разрешит мне пойти на праздник. Они говорили по телефону.
- В тот день, когда он умер?
Вопрос был задан слишком быстро. Она заморгала и ответила:
- Мама ничего не делала. Мама не может никого обидеть.
- Она пригласила его в тот вечер в ваш коттедж, Мэгги?
Девочка покачала головой:
- Мама ничего мне не говорила.
- Она его не приглашала?
- Она не говорила, что приглашала.
- Но она сказала тебе, что он придет.
Мэгги взвешивала ответ. Он видел, что она опустила глаза. Другого ответа ему и не понадобилось.
- Как же ты узнала, что он придет, раз она не сказала тебе об этом?
- Он звонил. Я слышала.
- Что?
- Они говорили о клубе, о празднике. Мама отвечала резко: "Я не намерена отпускать ее. Нет смысла об этом говорить". Вот так она сказала. Тогда он что-то сказал. Еще и еще. И она ответила, что он может прийти на обед и тогда они поговорят. Только я не верю, что ему удалось бы ее уговорить.
- В тот самый вечер?
- Мистер Сейдж всегда говорил - куй железо, пока горячо. - Она нахмурилась. - Или что-то типа того. Он никогда не сдавался, когда получал отказ. Он знал, что я хочу ходить в клуб. И считал, что это важно.
- Кто руководит клубом?
- Никто. Потому что мистер Сейдж умер.
- Кто в нем был?
- Пам и Джози. Девочки из деревни. С ферм тоже.
- Мальчиков не было?
- Только двое. - Она наморщила нос. - Мальчишки упрямились и не хотели ходить. "Но мы все равно заманим их к нам, - говорил мистер Сейдж. - Сядем вместе, подумаем и составим план". Вот одна из причин, почему он звал меня в клуб, понимаете?
- Чтобы вы могли сесть вместе и сдвинуть лбы? - осторожно спросил Линли.
Никакой реакции.
- Чтобы Ник тоже пришел в клуб. Ведь если придет Ник, остальные тоже станут ходить. Мистер Сейдж это знал. Мистер Сейдж знал все на свете.
Правило Первое: Верь своей интуиции.
Правило Второе: Подкрепляй ее фактами.
Правило Третье: Совершай арест.
Правило Четвертое говорило что-то о ситуации, когда блюстителю закона, завершив дело, надлежит облегчиться после потребления четырех пинт "гиннеса".
Правило Пятое всячески рекомендовало сплоченно и целеустремленно отпраздновать свой успех, когда виновная сторона предстанет перед правосудием. Эти правила, напечатанные на розовых карточках с виньетками и соответствующими иллюстрациями, инспектор Энгус Макферсон раздал всем на общем собрании дивизиона в Нью-Скотленд-Ярде, и если четвертое и пятое вызвали общий гогот и скользкие замечания, то первые три Линли отрезал в тот же день от остальных, пока говорил по телефону. Он использовал эту карточку как книжную закладку. И рассматривал эти правила как дополнение к Правилам Судьи.
Интуитивное предположение, что Мэгги является ключевой фигурой в смерти мистера Сейджа, привело его в школу города Клитеро. Во время их разговора она не сказала ни слова, способного опровергнуть эту догадку.
Одинокий мужчина средних лет и девочка, стоящая на пороге женственности, составляли сомнительную компанию, несмотря на порядочность мужчины и наивность девочки. Если в результате просеивания праха Робина Сейджа выявится осторожная и осмотрительная подготовка к совращению ребенка, Линли вовсе не будет удивлен. Это не первый случай приставаний, скрытых под маской дружбы и безгрешности. И не последний. Тот факт, что злонамеренные действия совершались в отношении ребенка, являлся частью подспудного соблазна. А поскольку девочка уже стала женщиной, нетрудно было игнорировать то чувство вины, которое в другом случае могло бы остановить обольстителя.
Она жаждала дружбы и одобрения. Тосковала о теплых отношениях. Что еще могло насытить чисто физическое желание мужчины? И Робину Сей-джу вовсе не требовалось применять силу. Это не было бы и демонстрацией его неспособности завязывать или поддерживать взрослые отношения. Это было человеческое искушение, чистое и простое. Как сказала Мэгги, он хорошо обнимался. И ей это нравилось. К своему удивлению, викарий понял, что Мэгги далеко не ребенок.
Что же дальше? Возбуждение и неспособность Сейджа перебороть его? Зуд в ладонях, желание снять одежду и обнажить плоть? Два предателя плоти - жар и кровь - пульсируют в чреслах и требуют действий? Внутренний голос подсказывает, она уже не девственница, ты ее не соблазняешь, если ей не понравится, она попросит тебя остановиться, просто прижми ее покрепче, чтобы она почувствовала тебя и обо всем догадалась, прикоснись к ее груди, потрогай ее между ляжек, скажи ей, как приятно получать ласки, о которых будут знать только они вдвоем, Мэгги, это будет наша с тобой тайна, моя сладкая маленькая самочка…
И все это могло случиться за несколько недель. Ведь она не ладила с матерью. Ей нужен был друг.
Линли выехал в "бентли" на улицу, свернул за угол и развернулся, чтобы направиться к центру городка. Все возможно, размышлял он. Но тут было что-то еще. Не надо бежать на базар впереди лошади. Правило Первое самое важное. Сомневаться не приходится. Но оно не должно заслонять Правило Второе.
Глава 15
На вершине Коутс-Фелла, на одиноко стоящей скале, которую местные жители называют Великий Север, Колин Шеферд собирал то, что еще не успел добавить в копилку фактов, окружавших смерть Робина Сейджа. Когда туман рассеивался или его уносил ветер, отсюда была отчетливо видна территория Коутс-Холла, особенно зимой, когда деревья стояли голые. Несколькими ярдами ниже, если прислониться к большому камню, чтобы покурить или отдохнуть, можно увидеть только крышу старого особняка с дымовыми трубами, флюгерами и слуховыми окнами. А если залезть повыше, ближе к вершине, сесть под выступом из песчаника, изогнувшегося будто знак вопроса, увидишь все, от самого Холла во всей его призрачной дряхлости до внутреннего двора, от угодий, которые расползались от Холла и постепенно аннексировались Природой, до хозяйственных построек, предназначенных для обслуживания его нужд. Среди последних находился и коттедж, и вот Колин как раз и наблюдал, как инспектор Линли направился к коттеджу, а потом прошел в его сад.
Пока Лео рыскал на вершине по своим собачьим делам, принюхиваясь к различным запахам, Колин следил за продвижением Линли через сад к теплице, радуясь хорошей видимости. Снизу туман казался сплошной стеной, непроходимой для путника и непроницаемой для глаз. А отсюда легкой паутинкой. Конечно, тут было сыро и холодно, но это уже не имело значения.
Он наблюдал за всем, считал минуты, проведенные ими внутри теплицы, отметил, что они осмотрели подвал. Отложил в отдельную стопку тот факт, что кухонная дверь коттеджа осталась незапертой, когда они пошли через двор и по парку, как и в то время, когда Джульет работала в своей теплице одна, и как она открыла ее, чтобы взять ключ от подвала. Он видел, как они остановились на террасе и о чем-то говорили, а когда Джульет показала жестом на пруд, он догадался, что за этим последует.
Все это время он не только видел, но и слышал. Не их разговор, конечно, а отчетливые звуки музыки. Даже когда внезапный порыв ветра изменил плотность тумана, он все еще слышал бодрые звуки марша.