Всякий, кто не поленится забраться на Коутс-Фелл, будет знать все, что происходит в Холле и коттедже. При этом даже не нужно рисковать и ходить по землям, принадлежащим семейству Таунли-Янг. В конце концов, на вершину ведет общинная тропа. И хотя местами она очень крутая - особенно на ее самом последнем отрезке, - для уроженца Ланкашира все это сущие пустяки. Тем более для местной женщины, знающей этот подъем с детства.
Когда Линли выводил свое чудовище из двора Холла, чтобы пуститься в обратный путь по грязи и выбоинам, Колин повернулся и прошел к каменному вопросительному знаку. Он присел на корточки в своем укрытии, задумчиво зачерпнул горсть камней и, разжав ладонь, дал им высыпаться на землю. Лео присоединился к нему, тщательно обнюхав экстерьер песчаника и вызвав миниатюрный оползень глинистого сланца. Колин извлек из кармана изжеванный теннисный мячик. Поиграл им перед носом пса, швырнул в туман и стал наблюдать, как довольный пес помчался за мячом. Лео двигался уверенно и с превосходной грацией. Он знал свою работу и делал ее безупречно.
На небольшом удалении от вопросительного знака Колин увидел тонкий земляной шрам, протянувшийся по жесткой траве на вересковых пустошах и склонах холмов. Он образовал круг футов девять в диаметре, обложенный снаружи камнями, лежащими на равном расстоянии, примерно в двенадцать дюймов. В центре круга лежал продолговатый гранит, и ему не надо было даже подходить и разглядывать этот круг, он и так знал, что там окажутся капли растаявшего воска, царапины от котелка и четкий контур пятиконечной звезды.
Ни для кого из деревенских не секрет, что вершина Коутс-Фелла священное место. Она носит название Великий Север, издавна считалась способной давать оккультные ответы на вопросы, если спрашивающий задавал их и выслушивал с чистым сердцем и открытой душой. Некоторые видели в этом выступе песчаника с его странной формой символ плодородия, живот матери, набухший жизнью. А его гранитный флерон, увенчавший песчаник - который был настолько похож на алтарь, что от такого сходства нельзя было просто отмахнуться, - рассматривался учеными как геологический курьез еще в первые десятилетия прошедшего века. Таким образом, это было древнее место, где сохранялись древние тайны.
Насколько Колин знал, мать и дочь Яркий были основными хранительницами Ведовства Мудрых и поклонницами Богини И никогда не скрывали этого. Они занимались с такой преданностью своими заклинаниями, ритуалами, ворожбой на свечах и веревках, магическими формулами, что это приносило им если не уважение, то во всяком случае более высокую степень терпимости, чем можно было бы ожидать от деревенских, чья однообразная жизнь и ограниченный кругозор часто вели к консервативному пристрастию к Богу, королеве и стране. Но в периоды отчаяния либо под чьим-нибудь влиянием люди обычно обращались и к другим Всемогущим Силам Если болело любимое дитя, если болезнь обрушилась на овец фермера, если солдата должны были послать в Северную Ирландию, никто не отказывался от предложения Риты или Полли Яркий бросить круг и попросить Богиню. Кто мог знать, какое из Божеств тебя готово выслушать? Почему бы не повысить свои религиозные ставки и не договориться со всеми сверхъестественными силами и уж после этого надеяться на лучшее?
Он даже сам поступил так, позволив Полли несколько раз забираться сюда ради Энни Она надела на себя золоченое платье. Захватила корзину с лавровыми ветками Сожгла их там вместе с гвоздикой как воскурение. Непонятными буквами, которые он не мог прочесть и, в общем, не верил, что они что-то означают, она написала свою просьбу на толстой оранжевой свече и сожгла ее, моля о чуде, уверяя его, что все возможно, если у колдуньи чистое сердце. Разве мать Ника Уэра не родила своего сыночка в сорок девять лет? Разве мистер Таунли-Янг не совершил неслыханный для него поступок, не назначил пенсию мужчинам, работавшим на его фермах? Разве власти не построили неподалеку от Уинсло водохранилище, чтобы создать в графстве новые рабочие места? Все это, по словам Полли, были дары Богини.
Она никогда не позволяла ему глядеть на ритуал. Ведь он этим не занимался. И посвященным тоже не был. Есть вещи, которые, по ее словам, нельзя никому позволять. Он и не знал, что в действительности она делала на вершине горы. Никогда не слышал ее просьб.
Но с вершины горы, где по каплям воска на гранитном алтаре Колин понял, что она по-прежнему занимается Ведовством, Полли могла видеть Ко-утс-Холл. Могла наблюдать за передвижениями по внутреннему двору, по землям вокруг Холла, следить за коттеджем и его садом Если бы кто-то туда приехал или уехал или направился в лес, она увидела бы это с вершины горы.
Колин медленно поднялся на ноги и свистнул. Пес выскочил из тумана с теннисным мячиком в зубах. Игриво бросил его у ног Колина, готовый схватить мячик снова, если только хозяин протянет к нему руку. Колин немного поиграл с ретриве-ром, дергая за мяч и делая вид, что хочет его отнять. Наконец Лео отпустил мяч и отбежал чуть в сторону, ожидая нового броска. Колин швырнул его вниз по склону, в сторону Холла и смотрел, как пес помчался туда.
Затем неторопливо последовал за ним, придерживаясь тропы. У Великого Севера остановился и приложил к нему руку, сразу ощутив холод - древние, наверно, называли его магической силой камня.
- Она или нет? - спросил он и закрыл глаза в ожидании ответа.
Ответ пришел по его пальцам. Да… да…
Спуск был не слишком опасным, хотя достаточно крутым. Столько ног утрамбовывали эту тропу за минувшие сотни лет, что трава, кое-где скользкая от мороза, не росла среди этих камней. В результате риск упасть снижался. Подняться на Ко-утс-Фелл мог практически кто угодно. Даже в тумане. Даже ночью.
Тропа меняла направление трижды, соответственно менялся и открывающийся с нее вид. Холл сменили поля с фермой Скелшоу вдалеке. И тут же на месте фермы появилась церковь и дома Уинсло. И наконец, когда склон перешел в луг у подножия горы, тропа пошла вдоль территории Холла.
Колин остановился. Тут не было лестницы через стену, которая бы позволила легко попасть в Холл. Однако, как и все остальное, стена тоже начала разрушаться. В некоторых местах ее оплели заросли ежевики. Кое-где осыпались целые куски и на земле лежали груды щебня. Добраться до такой дыры не представляло никакого труда, что он и сделал, и свистнул пса, который последовал за ним.
Местность здесь полого спускалась к пруду, находившемуся ярдах в двадцати. Дойдя до него, Колин оглянулся на путь, который прошел. Отсюда он мог различить только Великий Север. Туман и небо были одного цвета, а мороз, покрывший землю, тоже не создавал особого контраста. Все утонуло в тумане. Лучшей маскировки трудно было и придумать.
Он обогнул пруд вместе с собакой, остановился, присел на корточки и рассмотрел корень, который выдернула Джульет по просьбе Линли. Потер его, открыв грязновато-желтую кожицу, нажал ногтем на стебель. Появилась тонкая полоска масла. Да… да.
Он швырнул растение на середину пруда и поглядел, как оно коснулась воды. От него побежали круги, слегка пошевелив тонкую ледяную корку.
- Лео, нельзя, - сказал Колин, когда собачий инстинкт принести брошенное хозяином привел ретривера слишком близко к воде. Колин бросил теннисный мячик в сторону террасы и направился следом.
Она сейчас в теплице. Он видел, как она туда вернулась после отъезда Линли, и знал, что она нуждается в разрядке, которую получала, когда возилась со своими растениями, подрезала, пересаживала, рыхлила. Он подумал, не зайти ли к ней. Ему хотелось поделиться с ней тем, что он знал. Но она не станет его слушать. Начнет протестовать, найдет эту идею отвратительной. Поэтому, вместо того чтобы пересечь двор и войти в сад, он пошел по дороге. Дойдя до первой дыры в растущей на границе участка лаванде, он проскользнул в нее вместе с собакой и оказался в лесу.
Через четверть часа он вышел к задам дома Полли. Сада там не было, просто открытое место - листья, грязь и один анемичный итальянский кипарис, который, казалось, мечтал о пересадке. Он наклонился от ветра к единственной хозяйственной постройке возле дома, ветхому сараю с дырами в крыше.
Замка на двери сарая не оказалось. Не оказалось и дверной ручки. Только ржавое кольцо. Когда он нажал на него, одна петля отделилась от рамы, шурупы выскочили из гнилого дерева, дверь перекосилась и осела в узкую ямку в сыром грунте, куда вошла вполне естественно, словно по привычке. Получившегося отверстия оказалось достаточно, чтобы он мог проскользнуть внутрь.
Он дождался, когда глаза привыкнут к полумраку. Окна там не было, серый дневной свет просачивался сквозь щели в стенах и дверной проем. Пес обнюхивал ствол кипариса. Колин ничего не слышал, кроме собственного дыхания.
Постепенно стали появляться предметы. То, что сначала показалось куском дерева на уровне груди, наполненным странными фигурами, оказалось верстаком со стоящими на нем нераспечатанными банками краски. Среди них валялись засохшие кисти, окаменевшие валики и стопка алюминиевых лотков. За краской лежали две коробки гвоздей и литровый контейнер на боку, из которого высыпались болты, гайки и шурупы. Все это было покрыто многолетним слоем пыли.
Между двумя банками висела паутина. Колин провел по ней рукой, насекомых там не было, да и паук давно уже сгинул.
Впрочем, это не имело значения. В сарай можно было попасть, не оставив никаких следов. Что он и сделал.
Он пробежал глазами по стенам, где на гвоздях висели инструменты и садовый инвентарь: ржавая пила, тяпка, грабли, две совковые лопаты и одна облысевшая метла. Под ними свернутый зеленый шланг. В его середине стояло побитое ведро. Он заглянул внутрь. В ведре лежала только пара садовых перчаток, с проношенными указательным и большим пальцами на правой руке. Он рассмотрел их. Большие, мужские. Ему как раз впору. В том месте, где они лежали на дне ведра, металл остался чистым и блестящим. Он положил перчатки на место и продолжил поиски.
Мешок с семенами газонной травы, еще один мешок с удобрениями и треть мешка с торфом прислонились к черной тачке, загнанной в самый дальний угол. Он оттащил мешки в сторону и, отодвинув тачку от стены, заглянул за нее. От маленького деревянного ящика, наполненного тряпками, слабо пахло мышами. Он поднял ящик, увидел двух зверьков, юркнувших под верстак, пошевелил тряпки носком башмака и ничего не нашел. Однако тачки и мешки выглядели такими же заброшенными, как и все остальное в сарае, поэтому он не удивился, только задумался.
Колина удивило, что здесь не было ни молотка для гвоздей, ни отвертки для шурупов, ни гаечного ключа. Что еще более важно, он не обнаружил ни садовой лопатки, ни культиватора, только тяпку, грабли и совковые лопаты. Если выбросить лопатку или культиватор, это сразу бросится в глаза. Уж лучше выбросить все вместе.
Не обнаружил он также инструментов, которые отбывший мистер Яркин прихватил с собой, когда бежал из Уинсло больше двадцати пяти лет назад. Конечно, они стали бы странным дополнением к его багажу, но, возможно, они требовались ему для работы. Что же там было? Колин постарался вспомнить. Плотницкий инструмент? Но почему тогда он оставил пилу?
Он стал продумывать свой сценарий дальше. Если в доме нет ручных инструментов, значит, она знает, где взять то, что ей нужно. Возможно, она знала, когда их нужно взять, так как могла выждать нужный момент со своего наблюдательного поста на Коутс-Фелле. Более того, она могла дождаться нужного момента прямо у себя дома. Ведь он стоял на краю поместья. Она слышала каждый проезжающий автомобиль и, быстро подскочив к окну, могла увидеть, кто проезжает.
Это было наиболее правдоподобным. Если бы даже у нее были свои собственные инструменты, она не стала бы рисковать и использовать их, когда могла взять их у Джульет и потом снова незаметно вернуть в теплицу. Ведь ей все равно пришлось бы идти через сад, чтобы добраться до подвала коттеджа. Да. Вот так У нее имеется мотив, средства и возможность, и хотя Колин чувствовал, как учащается его пульс, он понимал, что не может двигаться дальше по этой цепочке подозрений, не подкрепив их несколькими новыми фактами.
Он приподнял и закрыл дверь, затем пошел по грязи к дому. Лео выбежал из леса, являя собой картину полного собачьего счастья - на шкуре комочки свежей земли, на ушах пожухлые листья. Этот день выдался для него удачным: прогулка с хозяином на гору, погоня за мячиком, возможность вываляться в лесу. Какая там дичь, если можно порыться возле дубов, как свинья, охотница за трюфелями?
- Сидеть, - приказал ему Колин и оставил пса на площадке возле двери. Потом постучался, надеясь в душе, что день окажется удачным и для него.
Он услыхал ее до того, как она открыла дверь. Грохот ее шагов по полу. Свист ее дыхания, сопровождающий ее манипуляции с задвижками. Затем она предстала перед ним, словно морж на льду, приложив ладонь к своей массивной груди, как будто от этого ей было легче дышать. Он увидел, что нарушил ее процедуру раскрашивания ногтей. Два ногтя были аквамариновые, три пока еще обычные. Обычные по цвету, но невероятно длинные, как когти у зверя.
- Клянусь звездами и солнцем, если это не мистер Шеферд собственной персоной, - произнесла она и оглядела его с головы до ног, задержав взгляд на ширинке. Он тотчас же ощутил, как пульсирует жара в мошонке. Словно зная это, Рита Яркин улыбнулась и издала вздох, который мог означать удовольствие. - Так. С чем пожаловали, мистер Шеферд? Вы явились сюда как желанный ответ на девичьи молитвы? Разумеется, девица-красавица это я сама. Не поймите меня превратно.
- Я хотел бы войти, если не возражаете, - сказал он.
- Прямо сейчас? - Она передвинула свою тушу к дверному косяку. Древесина застонала. Она протянула руку - как минимум дюжина побрякушек зазвенела вокруг ее запястья словно наручники - и провела пальцами по его волосам. Он с трудом сдержался, чтобы не поежиться. - Паутина, - сказала она. - Ммммммммм. Вот еще. Куда это ты, милый, совал свою красивую голову?
- Можно я войду внутрь, миссис Яркин?
- Рита. - Она надменно посмотрела на него. - Это зависит от того, что вы подразумеваете под словами "войти внутрь", мистер констебль. Многие женщины с радостью позволили бы вам войти куда вам угодно, куда только вы захотите. Но я? Ну а я разборчива в выборе мальчиков и всегда была такой.
- Полли там?
- Вы к Полли пришли, да, мистер Шеферд? Интересно, зачем? Неужели она заинтересовала вас, вот так внезапно? А что, та, которая живет дальше по дороге, вас уже бросила?
- Послушайте, Рита. Я не хочу с вами ссориться. Вы впустите меня, или мне придется прийти позже?
Она поиграла с нагрудными украшениями - бусами, перьями и кулоном в виде деревянной головы козла.
- Не думаю, что вы обнаружите у нас что-то, что могло бы вас заинтересовать.
- Возможно. Когда вы кончили в этом году… - По ее скривившемуся в усмешке рту он с досадой понял, что не вовремя сделал паузу, и быстро договорил вопрос: -…работать и приехали в Уинсло?
- Двадцать четвертого декабря. Как обычно.
- Уже после смерти викария.
- Да. Никогда не видела этого мужика. Полли о нем рассказывала, и после всего случившегося я очень жалею, что не взглянула на его ладонь. - Она потянулась за рукой констебля. - Зато могу посмотреть на твою, милок. - Он выдернул руку, и она вздохнула: - Боишься узнать свое будущее? Не ты один. Дай-ка я все-таки взгляну. Новости хорошие - заплатишь. А плохие - я даже не расстегну кошелек. Идет?
- Если вы меня впустите в дом.
Она улыбнулась и отодвинула свою тушу от двери.
- Обыщи меня, милок. Ты когда-нибудь обыскивал женщину весом в двадцать пудов? У меня больше потайных мест на теле, чем ты можешь себе представить.
- Ладно вам, - буркнул Колин, протискиваясь мимо нее. Она полила себя духами так, что пропитала весь дом. Они исходили от нее волнами, словно жар от угольной печки. Он старался не дышать.
Они стояли в узком проходе, служившем прихожей. Он развязал свои грязные башмаки и оставил их среди "веллингтонов", зонтиков и непромокаемых плащей-макинтошей. Он намеренно затянул процесс снятия обуви, чтобы получше оглядеться и осмотреть все, что там находилось. Особенно он отметил то, что стояло возле мусорного бака с заплесневевшей брюссельской капустой, бараньими костями, четырьмя пустыми пачками из-под заварного крема, остатками завтрака - жареного хлеба с беконом, а также сломанной лампы без абажура. Это была корзинка с картофелем, морковью, кабачком и головкой латука.
- Полли ездила за покупками? - спросил он.
- Еще позавчера. Вернулась около полудня.
- Она приносит вам иногда пастернак к ужину?
- Конечно. Вместе с остальными овощами. А что?
- Потому что его не нужно покупать. Он растет в диком виде неподалеку. Вам это известно?
Рита поскребла длинным когтем козлиную голову. Поиграла одним рогом, потом другим. Ласково погладила бороду. Все это время она задумчиво разглядывала Колина.
- Если известно, что тогда?
- Просто мне интересно, говорили ли вы об этом Полли. Зачем зря тратить деньги и покупать его у зеленщика, когда он растет и просто так. Можно пойти и выкопать.
- Верно. Но моя Полли не любит рыться в земле, мистер констебль. Мы любим природу и все такое, вы не думайте, но Полли ни за что не станет ползать на коленях и рыть какие-то корни. Не то что некоторые, у нее и без того есть чем заняться, у моей Полли.
- Но ведь она разбирается в растениях. Это входит в ваше Ведовство. Вы же должны знать, какое дерево когда сжигают. Должны разбираться и в травах. Разве ритуал не требует их применения?
Лицо Риты стало непроницаемым.
- Ритуал требует многого, о чем вы и представления не имеете, мистер Шеферд. И я не намерена вас посвящать в эти тайны.
- Но травы обладают магическими свойствами?
- Ими обладают не только травы. Но все зависит от воли Богини, да славится Ее имя, что бы ни использовалось - луна, звезды, земля или солнце.
- Или растения.
- Или вода, или огонь, или все прочее. Магию составляют разум просителя и воля Богини. Магия вовсе не в том, чтобы смешивать и пить разные зелья. - Она заковыляла к кухне, подошла к крану и подставила чайник под унылую струйку воды.
Колин воспользовался этой возможностью, чтобы завершить осмотр прихожей. Там находилось причудливое разнообразие яркинского добра, от двух велосипедных колес без покрышек до ржавого якоря без одной лапы. В углу стояла корзинка для давно исчезнувшей кошки, наполненная потрепанными книгами, на бумажных обложках женщины с впечатляющим бюстом млели в руках мускулистых красавцев. "Отчаянная любовь" кричала одна обложка, "Потерянное дитя страсти", вторила ей другая. Если инструменты и скрывались тут где-то среди картонных коробок, старой одежды, старинной картинной рамы и гладильной доски, то для того, чтобы их отыскать, требовалось совершить тринадцатый подвиг Геракла.