- Вы меня не так поняли, Салли. Я просто хочу очертить круг возможностей - на будущее.
- Будущее! - не вытерпел Говард.
Эллери откинулся в кресле и с любопытством посмотрел на него.
- Какое будущее? О чем ты говоришь, Эллери?
Теперь и Салли уставилась на Квина.
- Вы же думаете, будто он загнан в угол?
- Но…
- Салли, а он не упоминал о том, что хочет отдать фотокопии лично вам?
- Нет.
- Впрочем, даже если бы он вам и предложил, он мог бы сделать десять фотокопий четырех писем. Или сто. Или тысячу.
Женщина и мужчина безмолвно переглянулись.
Эллери это не порадовало, и он отвернулся. Внезапно ему сталь жаль их обоих. До того жаль, что он простил им глупости и фобии. У него тоже хватало просчетов, и он принялся о них размышлять. Конечно, ему нужно было сохранять объективность, ничего им не прощать и держаться с ними цинично - вот лучший совет самому себе. Но Эллери безнадежно сентиментален, когда что-либо затрагивает его эмоции, а они молоды и влипли в скверную историю.
Он опять повернулся к ним. Салли клубочком свернулась в большом кресле, поджав ноги, и закрыла лицо руками. А Говард налил себе скотч и пил его, глядя в одну точку.
- Поймите, он только вошел во вкус, - мягко пояснил им Эллери. - И будет требовать все больше и больше. Без конца. Возьмет все, что вы ему отдадите, все, что вам удастся украсть, а напоследок продаст фотокопии Дидриху. Не надо ему ничего платить. Ступайте к Дидриху, да поскорее. Оба. И признайтесь ему во всем. Вы можете это сделать? Вдвоем? Или один из вас?
Салли еще глубже спрятала лицо в ладони. Говард поглядел на стакан со скотчем. Эллери вздохнул:
- Я знаю, по-вашему, это нечто вроде вызова пожарной команды. Но в действительности все гораздо хуже. Один взрыв - и…
- Вы считаете, что я боюсь. - Салли опустила руки. Она плакала и сейчас не на шутку разозлилась. Совсем как в субботу вечером, хотя сегодня утром была другая причина. - Скажу вам откровенно. Я думаю о Дидсе. Он этого не переживет. - Она вскочила с кресла. - А о себе я больше не беспокоюсь, - заявила Салли низким, страстным голосом. - И хочу лишь одного - побыстрее забыть обо всем. Начать жизнь сначала. Посвятить себя Дидсу. Я смогу. А если возникнет необходимость, я добьюсь, чтобы Говард уехал из дома. Я буду беспощадна, Эллери. Вы даже не знаете, какой беспощадной я могу быть. Но у меня должен быть этот шанс. - Она отвернулась и глухо добавила: - Может быть, он не станет так часто звонить и позволит нам спокойно вздохнуть. Если вообще позвонит в третий раз…
- Этот конверт, Салли, - Эллери постучал по своему карману, - был отправлен по почте в Райтсвилле и проштемпелеван в субботу, в половине шестого вечера. Всего через пару часов после того, как получил первые двадцать пять тысяч. А значит, шантажист, получив конверт в "Апем-Хаус", сразу пошел на почту. Разве похоже, что он позволит вам спокойно вздохнуть до своего третьего звонка с требованием нового взноса?
- Ну, может быть, он перестанет нас шантажировать, - вспыхнула Салли. - Может быть, он поймет, что у нас ничего больше нет, и перестанет. А может быть, он… может быть, он вообще скоро умрет!
- А как по-твоему, Говард? - осведомился Эллери.
- Деньги не должны лежать в камере хранения. - Говард отодвинул стакан со скотчем.
- Тогда платить придется тебе.
- Да!
И Салли подтвердила:
- Мы должны.
Эллери похлопал пальцами по животу и спросил:
- Но чем вы будете платить?
Говард с силой швырнул стакан с виски в камин. Он с грохотом разбился о кирпичную кладку, и осколки разлетелись, словно россыпи бриллиантов.
- Как бриллианты, - пробормотал Говард. - Если бы они у нас были.
- Салли, - Эллери встревоженно наклонился к ней, - в чем дело?
- Я вернусь через минуту, - очень странно ответила Салли.
Выйдя из коттеджа, она бросилась бежать. Мужчины пристально смотрели, как она пробежала вдоль бассейна, затем по террасе и скрылась в особняке.
Говард покачал головой:
- Я даже не подозревал, что он позвонит сегодня утром, - и тут же без всякой связи виновато добавил: - Прости, что так вышло со стаканом, Эллери. Мне жаль. Я повел себя как мальчишка. - Он взял другой стакан и налил в него новую порцию скотча. - Нужно загладить это преступление.
Эллери заметил, что он выпил виски до последней капли.
Говард не глядя отвернулся.
Вскоре на террасе появилась Салли. Ее рука была прижата к правому карману жакета. Теперь она не торопясь, размеренным шагом двинулась по террасе и через сад. Однако на веранде коттеджа снова заспешила и громко хлопнула дверью.
Говард не сводил с нее глаз.
Она протянула ему правую руку.
С нее свисало бриллиантовое ожерелье.
- Я достала его из сейфа.
- Твое ожерелье, Салли?
- Оно мое.
- Но ты не можешь продать свое ожерелье!
- Я уверена, что выручу за него двадцать пять тысяч. Должно быть, Дидс заплатил за него все сто. - Она повернулась к Эллери: - Хотите на него взглянуть?
- Оно великолепно, Салли. - Эллери остался на месте и не взял его.
- Да, такое красивое. - Ее голос звучал твердо. - Дидс подарил его мне в первую годовщину нашего брака.
- Нет, - возразил Говард. - Нет, это слишком рискованно.
- Говард.
- Его непременно хватятся, Салли. Как ты все объяснишь отцу?
- Но ты же сам решил рискнуть двадцатью пятью тысячами.
- Что же, но я…
- Где бы ты их ни достал, есть какая-то запись. Расписка или что-нибудь еще. Конечно, тогда ты рисковал. А сейчас моя очередь. Говард, возьми его.
Говард покраснел. Но взял ожерелье.
Лучи солнца пробились сквозь окно, осветив их силуэты. Казалось, что его рука пылала в огне.
- Но за… него же надо выручить деньги, - промямлил Говард. - Я не знаю, как это можно осуществить.
"Говард, ни на что не способный. Говард зависимый".
- Понимаете ли, - обратился к ним Эллери со своего вращающегося кресла. - По-моему, это форменный бред.
Говард посмотрел на него умоляюще:
- Эллери, я никогда не просил тебя что-нибудь сделать…
- Ты имеешь в виду, что я должен заложить это ожерелье в ломбард, Говард.
- Ты разбираешься в подобных вещах, а я нет, - выдавил из себя Говард.
- Да, и потому называю ваш план совершенно безумным.
- Но нам нужно получить деньги, - жестко заявила Салли.
Эллери пожал плечами.
- Эллери. - Теперь она просто умоляла его. - Сделайте это для меня. Окажите любезность. Это мое ожерелье. И я беру на себя ответственность. Говард прав - мы не должны были просить вас вмешиваться в наши дела. Что бы ни происходило. Но разве вам трудно совершить лишь один поступок.
- Позвольте спросить вас, Салли, - с расстановкой произнес Эллери. - Почему бы вам не сделать это самой?
- Меня могут увидеть в городе. Дидс, или Уолферт, или кто-то из их служащих. Как я вхожу в ломбард или выхожу из него. Вы не знаете, на что похожи маленькие города. Весть мгновенно распространится по всему Райтсвиллу. И Дидс непременно об этом услышит - кто-нибудь преподнесет ему такой подарок и с удовольствием перескажет. Неужели вы не понимаете?
К разговору присоединился Говард:
- Да, и то же самое случится со мной, Эллери.
Он не думал об этом, пока Салли все не сформулировала. И тут же охотно ухватился за ее слова.
- Или владелец ломбарда может проболтаться, или…
Эллери поднял брови.
- Разрешите мне ответить вам прямо и без экивоков. Вы хотите, чтобы я заложил ожерелье в ломбард, не упоминая о вас, Салли?
- В этом вся суть. Главное, чтобы Дидс не смог обнаружить…
- Я не стану ничего делать. Ни при каких обстоятельствах. - Лицо Эллери помрачнело. - Подобное ожерелье, должно быть, хорошо известно в Райтсвилле. Ну а если владелец ломбарда никогда его не видел, то стоит какому-то посетителю взглянуть, и…
- Но Дидс купил его в Нью-Йорке, - взволнованно возразила Салли. - И я его ни разу не надевала. Даже дома, Эллери, когда к нам приходили гости. Оно у меня всего несколько месяцев. Я берегла его для особых торжеств. О нем никто в городе не знает.
- Или ты можешь заложить его в ломбард где-нибудь в другом месте, - предложил Говард.
- Мне не удастся покинуть Райтсвилл, и у нас нет времени, Говард. Кажется, вы оба полагаете, что приезжий способен зайти в ломбард, заложить там ожерелье стоимостью в двадцать пять тысяч долларов и покинуть его с двадцатью пятью тысячами закладных, без единого вопроса. У вас в городе лишь один ломбард, на Площади, и его владелец - старый Симпсон. Так что я даже не сумею ничего купить поблизости. Симпсону потребуются доказательства - гарантии хозяйки ожерелья. Или ее расписка. И он сразу взвинтит цену. - Эллери покачал головой. - Это не просто глупо. Это почти немыслимо.
Однако Салли и Говард наперебой принялись его убеждать, выдвигая различные аргументы. Их решимость начала утомлять Эллери.
- Но вы же сами говорили мне, что знакомы с Дж. П. Симпсоном, - не отставала от него Салли. - Еще с того времени, когда вы гостили в Райтсвилле у Райтов. И расследовали дело Хейта.
- Я не знаком с Симпсоном, Салли. Мы мельком виделись в зале суда, на процессе Джима Хейта. Он был свидетелем обвинения.
- Но он тебя запомнил! - воскликнул Говард. - Ты здесь прославился, Эллери. И тебя никогда не забудут в этом городе!
- Может быть, и так, но почему вы полагаете, будто у Симпсона лежат наготове двадцать пять тысяч долларов? С какой стати ему хранить их в своей кубышке?
- Он один из самых богатых людей города, - торжественно объявила Салли. - У него крупнейший счет в Райтсвиллском национальном банке. А время от времени он предоставляет большие ссуды. Например, совсем недавно, в прошлом году, Сидони Гланнис влипла в жуткую историю с одним типом, который просто обобрал ее до нитки. Там тоже все было связано с письмами, и он шантажировал ее, выудив бог знает сколько деньжищ. У Сидони было много драгоценностей, доставшихся в наследство от ее матери, и она заложила их у Симпсона, чтобы заплатить шантажисту, - пока он не отправил письма Клоду. Я имею в виду Клода Гланниса, мужа Сидони. Не знаю, сколько ей дал Симпсон, но слышала, что больше пятнадцати тысяч долларов. Этого негодяя поймали, история выплыла наружу, а Клод Гланнис чуть с ума не сошел, но еще до ареста шантажиста - теперь-то он в тюрьме - всем в городе стало известно, и…
- Отчего же вы думаете, что никто в городе не узнает о вашей истории?
- Оттого, что вы Эллери Квин, - парировала она. - Вам нужно только сказать Симпсону, что вы приехали в Райтсвилл по срочному делу и остановились у Ван Хорнов. Просто так, без особой причины. Что вы должны заложить ожерелье, но не можете назвать имя его владелицы. Ну, или нечто подобное. Понимаете? Хотите, я даже напишу ваш диалог, Эллери. Прошу вас, сделайте это!
Каждая разумная клетка организма Эллери подсказывала ему, что нужно встать, собрать чемодан и уехать из Райтсвилла первым же поездом.
Однако вместо этого Эллери произнес:
- Как бы все ни обернулось, я заранее предупреждаю вас обоих, что больше не намерен потакать вашим прихотям и участвовать в ваших детских, нелепых и опасных играх. Запомните, мне нужна правда, и не рассчитывайте на меня, я все равно откажусь. А сейчас дайте мне, пожалуйста, ключ от камеры хранения и ожерелье.
* * *
Эллери вернулся из города вскоре после часу дня. Они следили за ним, и не успел он снять шляпу, как Салли и Говард появились у двери коттеджа.
- Дело сделано, - сообщил он и остановился, надеясь, что его молчание заставит их удалиться.
Но Салли вошла в комнату и опустилась в кресло.
- Ну, расскажите нам, - взмолилась она. - Как это было?
- Вы все хорошо обдумали, Салли.
- Разве я вам не говорила? И что вам ответил Симпсон?
- Он меня вспомнил, - улыбнулся Эллери. - Диву даешься, до чего же легковерны люди. Особенно хитрые. Я постоянно забываю об этом и всякий раз, когда действую, начинаю ошибаться… Что же, Симпсон все сделал сам. И я ему почти ничего не предлагал. Только дал ему понять, что расследую очень крупное, тайное и важное дело. А уж он пусть меня поддержит. - Эллери снова засмеялся. Салли медленно встала с кресла.
- Но деньги, - озабоченно осведомился Говард. - У тебя не возникло никаких осложнений с деньгами?
- Ни малейших. Симпсон запер свой магазин и лично отправился в банк, возвратившись оттуда с полной сумкой. - Эллери обернулся в сторону Райтсвилла. - Вся история произвела на него сильнейшее впечатление - и ожерелье, и я, и его участие в деле. Он заподозрил, что речь идет о какой-то международной операции и Райтсвилл - лишь одно ее звено.
Деньги положены в камеру хранения на станции. А ключ наверху, прямо у стены. Там слишком высоко, и вряд ли кто-нибудь сможет заметить. У шантажиста был точный расчет, - продолжил Эллери. - Вы оба хоть представляете себе, что я чувствовал? - Он повернулся к ним. - Ну, что вы скажете?
Они стояли перед ним и глядели на него, а не друг на друга. Но вскоре перестали смотреть и на него.
Салли разжала губы.
- Не надо меня благодарить, в этом нет необходимости, - остановил ее Эллери. - Думаю, вы не будете возражать, если я сейчас примусь за работу?
Вечером в понедельник он опять не обедал вместе с Ван Хорнами. Лаура принесла ему поднос, и он расправился с поданными блюдами у нее на глазах.
Эллери работал до рассвета.
* * *
Утром во вторник, когда он брился, кто-то окликнул его из гостиной:
- Квин? Вы уже встали?
Он удивился бы куда меньше, если бы с ним заговорил профессор Мориарти.
Эллери приблизился к двери, по-прежнему держа в руке бритву.
- Надеюсь, я не оторвал вас от срочных дел. - Уолферт в то утро был само дружелюбие - энергичный, жизнерадостный, с широкой, во весь рот, улыбкой и по-мальчишески глубоко засунутыми в карманы руками.
- Нет, отнюдь. Как вы себя сегодня чувствуете?
- Отлично, просто отлично. Увидел, что ваша дверь открыта, и начал гадать, проснулись вы или нет. Ведь у вас почти всю ночь горел свет.
- Я писал примерно до половины четвертого утра.
- Так я и подумал. - Уолферт окинул сияющим взглядом заваленный бумагами стол.
"Он - единственный известный мне человек, - решил Эллери, - способный смотреть широко открытыми глазами и при этом таить что-то от собеседника".
- Вот, значит, как выглядит писательский стол. Замечательно, замечательно. Но, выходит, вы спали всего несколько часов, Квин.
"Итак, мы собираемся играть в какие-то игры", - заключил Эллери.
- Совсем не спал, - улыбнулся Эллери. - Когда работаешь над произведением, мистер Ван Хорн, где все взаимосвязано, требуется все твое внимание и лучше не прерывать процесс.
- А я-то всегда считал, будто писатели ведут образ жизни Райли. В любом случае я рад, что сумел вас застать.
"Вот оно, начинается".
- Я не видел вас с воскресенья. Как вам понравился Чичеринг?
"Нет, еще не началось".
- На редкость искренний и серьезный проповедник.
- Да, ха-ха! Очень одухотворенный человек. Немного напоминает моего отца. - Уолферт неодобрительно усмехнулся. - Хотя папа был фундаменталистом. Он частенько пугал Дидриха и меня до дрожи в коленках. Но я что-то заболтался, как будто у нас других дел нет. - Уолферт понизил голос, склонив на сторону свой взбитый на голове кок, и торопливо произнес: - Вы не желаете с нами позавтракать, мистер Квин? Вы ведь не обедали с нами прошлым вечером, и я подумал…
- И сегодня утром у вас какое-то особенное меню, мистер Ван Хорн? - засмеялся Эллери.
К его ужасу, Уолферт подмигнул:
- Совершенно особенное.
- Яйца с бенедиктином?
Уолферт застонал от удовольствия и похлопал себя по карманам.
- Как вы хорошо сказали! Нет, нечто иное и гораздо, гораздо лучшее.
- Тогда я обязательно приду.
- Лучше я вам сначала намекну. Мой брат - занятный простачок. Он терпеть не может формальности. Чтобы заставить его выступить с речью, надо иметь не меньше оснований, чем для вызова наряда полиции штата. Ну как, догадались?
- Нет.
- Тогда переодевайтесь поскорее и присоединяйтесь к нам, Квин. Это будет настоящий цирк!
Эллери совершенно не разделял его восторга.