Я бы хотел сообщить о каком-нибудь прогрессе, но не могу. Отпечатки пальцев, обнаруженные нами в спальне, принадлежат Бенедикту, Моррису Ханкеру и Энни Финдли, но они и должны там находиться. Пятна на халате и пижаме Бенедикта, а также в комнате той же группы крови, что и у него. По словам нашего эксперта, орудие убийства сделано из грубого металла, на котором обычно не остаются отпечатки, но ему кажется, что орудие к тому же тщательно вытерли. Мы не смогли найти следов пребывания каких-либо подозрительных лиц вблизи поместья Бенедикта в ночь убийства. Рапорт о вскрытии не добавил ничего нового к предварительному медицинскому заключению. Смерть наступила от ударов по голове, во внутренних органах нет никаких признаков токсичного или иного постороннего вещества, за исключением следов алкоголя, который Бенедикт употреблял вечером, прежде чем пойти спать. Вот и все. Надеюсь, вам повезло больше.
Анселм Ньюби.
P. S. Есть какие-нибудь успехи в поисках Лоры? Что говорит Эллери? Я не получал от него никаких известий после вашего отъезда из Райтсвилла.
Прилагаю фотокопии отпечатков пальцев, анализ пятен крови и рапорт о вскрытии.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Шефу А. Ньюби, Райтсвилл
От инспектора Р. Квина,
Главное полицейское управление Нью-Йорка
С сожалением должен сообщить, что поиски Лоры не сдвинулись с места.
Мы продолжаем расследование, но Вы понимаете, что у нас полно своей работы, которая, разумеется, обладает приоритетом над делами по долгу вежливости, вроде нашей теперешней помощи с райтсвиллским убийством.
Эллери почти не говорит об этом деле. Мне кажется, он в таком же тупике, как и все мы.
Ричард Квин.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Инспектору Ричарду Квину,
Главное полицейское управление Нью-Йорка
От Анселма Ньюби, шефа полиции Райтсвилла
Я понимаю Вашу позицию насчет дела Бенедикта и сожалею, что ваш отпуск в Райтсвилле вовлек в него Вас и Вашего сына. Но справедливость требует признать, что это не моя вина. Если память мне не изменяет, первое предложение о помощи нам со стороны Главного полицейского управления Нью-Йорка исходило от Эллери.
Если обилие работы не позволяет Вам оказывать помощь коллеге в расследовании убийства манхэттенского мультимиллионера и международного плейбоя, дайте мне знать, и я лично напишу Вашему начальству, освободив Вас от лишних хлопот.
Буду Вам благодарен, если Вы пришлете мне все накопившиеся рапорты по этому делу - если возможно, оригиналы, а если нет, фотокопии, - особенно касающиеся Одри Уэстон, Марши Кемп и Эла Марша.
Еще раз спасибо за помощь.
А. Ньюби.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Шефу Анселму Ньюби,
Райтсвиллское управление полиции
От инспектора Ричарда Квина,
Главное полицейское управление Нью-Йорка
В своей последней записке я не намеревался создать у Вас впечатление, будто пытаюсь отказаться от своего обещания. Я всего лишь указывал, что мы не можем себе позволить вкладывать столько времени, усилий и человеко-часов в расследование за пределами города и штата, как если бы убийство попадало под юрисдикцию Главного полицейского управления Нью-Йорка.
Я показал Вашу записку моему начальству, и мне и моим подчиненным разрешили продолжать оказывать Вам помощь в деле Бенедикта, поскольку, как я отметил на совещании в присутствии высших офицеров управления, ответвления этого дела ведут непосредственно в Нью-Йорк, а двое из троих главных подозреваемых являются жителями Манхэттена.
Мы произвели рутинную проверку местопребывания Лесли Карпентер в ночь с 28 на 29 марта. На период преступления у нее железное алиби. С конца дня пятницы 27 марта до вечера воскресенья 29 марта она находилась в Вашингтоне на двухдневной конференции. Мы располагаем отчетами о каждом часе ее местонахождения в течение этих двух дней.
Об Одри Уэстон и Марше Кемп не могу сообщить ничего нового. Обе редко покидают свои манхэттенские квартиры. У нас нет сведений о том, консультировались ли они с адвокатом насчет ситуации с завещанием. Полагаю, у Вас также нет новой информации об Элис Тирни.
Вскоре пришлю Вам подробный отчет об Эле Марше, согласно Вашей просьбе. С наилучшими пожеланиями.
Ричард Квин.
- О Марше? - спросил Эллери, протягивая руку через стол инспектора.
Старик игнорировал руку.
- Можешь взглянуть на это позже. Там нет ничего, что бы ты не знал, кроме того, что Эл - не настоящее его имя. Об этом ты никогда не упоминал.
- Ты бы понял причину, если бы был другом Эла в наши гарвардские дни. Полагаю, в рапорте говорится, что его назвали Обри в честь Ч. Обри Смита, да упокоится его упрямая душа. Любой, кто назвал Эла Обри, рисковал остаться с синяком под глазом или с разбитым носом.
- Согласно одному из источников, - продолжал инспектор, - ему дали имя Обри по желанию мамаши. Не могу сказать, что порицаю его. Взрослому мужчине нелегко носить такое имечко.
- Эл сразу рассказал мне, что в начальной и средней школе - разумеется, частных, о которых он вспоминал с горечью, - что ему пришлось отдубасить всех соучеников, чтобы приучить называть его Эл. Кстати, это не сокращение от Элберта, Элфреда или Элоизиуса - просто Эл, и точка.
- Должно быть, его знатные предки ворочаются в могилах.
- Ко времени поступления в Гарвард Эл был уже слишком силен, чтобы с ним связываться. Он был защитником в университетской футбольной команде и чемпионом по боксу в своем весе. Сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме ближайших друзей, знал, что его настоящее имя Обри, а нам хватало ума об этом помалкивать. Но я мало знаю о его семье - Эл об этом не распространялся.
Инспектор заглянул в рапорт:
- В предках его отца целая вереница международных банкиров и великосветских джентльменов. Девичья фамилия его матери Рашингтон. Марш Старший разбился в своем самолете вскоре после рождения Эла.
- Это кое-что объясняет, - сказал Эллери. - Он говорил только о матери и не упоминал об отце.
- Миссис Марш вторично не выходила замуж, хотя была еще молодой во время смерти мужа, и посвятила остаток активной жизни Обри. Когда она стала инвалидом, сын вернул ей долг - ухаживал за ней, как сиделка. Друзья считают, что именно потому он так и не женился. Когда мать умерла, Эл был уже убежденным холостяком.
- Разумеется, мать все завещала ему?
- А кому же еще?
- И много?
- Достаточно. Марш не так богат, как был Бенедикт, но после первых нескольких миллионов разница становится незаметной.
- Значит, Эл в финансовом отношении твердо стоит на ногах?
- Как Национальный банк Чейса.
- Никаких неприятностей с игрой, неудачными инвестициями и тому подобным?
- Нет. Марш очень консервативен в том, что касается денег. И он никогда не играет.
- Выходит, мотива у него нет?
- Никакого. Марш ничего не получает ни по одному из завещаний Бенедикта, а если бы получал, то не нуждался бы в этом. Согласно всем источникам, он пользуется репутацией адвоката с богатой клиентурой, в высшей степени компетентного и безукоризненно честного.
- Такие выводы зависят от надежности источников, - отозвался Эллери. - Ты смог выяснить, как он вел дела Джонни?
- Да, вроде бы там все абсолютно безупречно. Да и чего мог добиться Марш махинациями с капиталами Бенедикта? Только финансовой прибыли, а он никогда не нуждался в деньгах. К тому же основной частью состояния Бенедикта управляет не Марш, а старинная адвокатская фирма "Браун, Браун, Мэттауэн, Браун и Лоринг".
- Как насчет женщин?
- В каком смысле?
- Я имею в виду возможное романтическое соперничество.
- Ничего подобного. Вся наша информация свидетельствует, что Марш был связан с хит-парадом Бенедикта только в качестве юриста, когда Бенедикт, устав от очередной девицы, хотел откупиться от нее или заключить с ней какое-нибудь соглашение.
- А бывшие жены?
Инспектор Квин покачал головой:
- Тоже ничего. Марш знакомился с ними через Бенедикта, за исключением Марши Кемп, и контактировал с женами Джонни-Би только в качестве друга, а со временем и адвоката. К тому же он предпочитает женщин совсем иного типа, нежели Бенедикт, - маленьких и женственных.
Эллери усмехнулся:
- Эл однажды показывал мне фото матери. Она была маленькой и женственной.
Старик нахмурился:
- Может, ты наконец уберешься из моего офиса и дашь мне немного поработать? - Он был старомоден, и намеки на возможные нездоровые отношения между матерью и сыном его не забавляли. - Куда ты теперь? - спросил инспектор, когда Эллери открыл дверь.
- Хочу задать Элу пару вопросов о Джонни. Потом расскажу тебе об этом.
* * *
Мисс Смит сказала, что мистер Марш занят с клиентом и его нельзя беспокоить ни при каких обстоятельствах, да и в любом случае он принимает только по предварительной договоренности. Если, конечно, говорил ее враждебный взгляд, речь не идет о детективном бизнесе, который, как подсказывал ей опыт, постоянно ассоциируется с присутствием некоего Эллери Квина. Судя по мимике, мисс Смит, будь она босоногой и неопрятной, с удовольствием бросила бы ему в лицо слово "свинья", но, будучи леди и, несомненно, дочерью викторианской мамаши, она могла выразить свое отвращение лишь посредством тона и взгляда.
Мистер Квин, всегда остававшийся джентльменом в присутствии леди, нацарапал несколько слов на листке бумаги и с предельной politesse осведомился, не передаст ли мисс Смит в качестве секретаря записку мистеру Маршу, невзирая на клиента.
- Я не могу этого сделать, - заявила мисс Смит.
- Вы меня удивляете. Я бы поверил, если бы вы сказали, что не хотите этого сделать, но поскольку вы выглядите вполне здоровой и не утратившей способности передвигаться…
- Считаете себя умником? Всегда готовы смеяться над другими.
- Ничего подобного. Просто я вижу свой долг перед семантической гигиеной в том, чтобы не оставлять без внимания речевую неряшливость.
- Должно быть, вам приходится нелегко, когда вы слушаете, как радио- и телереклама засоряют английский язык.
- Как чудесно, мисс Смит! У вас есть чувство юмора! Так вы передайте эту записку Элу?
- Вы тоже ошиблись! Сказали "передайте" вместо "передадите"!
- Увы! Это доказывает, что даже чистейшие из пуристов способны ошибаться. Как насчет записки, мисс Смит?
- Вы ошиблись нарочно! Вы просто морочите мне голову!
- Могу добавить, что восхищаюсь вашей головкой с первого взгляда… Ага, вы улыбаетесь! Это уже прогресс.
В этот момент из кабинета вышел Эл Марш и озадаченно посмотрел на секретаршу.
- Мисс Смит сама не своя, Эллери. Это результат твоего шарма или что-то случилось?
- Едва ли первое и, безусловно, не второе. Просто я хотел спросить у тебя кое-что о Джонни. Это не займет и минуты…
- Сейчас у меня даже минуты свободной нет. Старик в моем кабинете и так относится ко мне скептически. Он считает уголовным преступлением заставлять ждать человека его возраста - ему девяносто. Как насчет того, чтобы встретиться у меня дома около семи? Пообедаешь, если у тебя нет других планов. Луи раньше работал поваром в "Павильоне". Мисс Смит даст мой адрес, если у тебя его нет.
Марш жил в двойной квартире в пентхаусе на Саттон-Плейс. Оказавшись высоко над мрачным городом, откуда, несмотря на дату, еще не вполне ушла зима и где еще не совсем обосновалась весна, Эллери купался в роскоши. Слуга по имени Эстебан проводил его в обширную холостяцкую гостиную, полную феодального дуба, испанской стали, бархата, латуни, бронзы, увешанную вплоть до высокого потолка охотничьими трофеями и оружием. В ожидании Марша Эллери бродил по комнате, размышляя, в какую сумму все это могло обойтись.
В помещении не было ни следа модернизма - его антураж навевал воспоминания об эксклюзивном мужском клубе девяностых годов прошлого века. В маленьком спортзале, смежном с гостиной (дверь была открыта), виднелись гири, штанги, тренажеры, параллельные брусья, боксерская груша и другие атрибуты атлета не первой молодости. Но имелись и сюрпризы.
Половину короткой стены занимал музыкальный центр, предназначенный для высококачественного воспроизведения долгоиграющих пластинок и кассет, среди которых превалировали Чайковский и Бетховен, - подобные романтические пристрастия не ассоциировались у Эллери с Маршем. В данный момент звучала ария князя Гремина из "Евгения Онегина". Эллери узнал голос Шаляпина, в чьем великолепном басе он нередко искал ободрения.
Особенно очаровал его застекленный книжный шкаф, где стояли редкие американские, французские и английские издания Мелвилла, Рембо, Вердена, Генри Джеймса, Пруста, Уайльда, Уолта Уитмена, Жида, Кристофера Марло и многих других литературных гигантов, при виде которых Эллери ощутил зуд в бумажнике. Столь же редкие художественные альбомы в основном содержали репродукции картин и фотографии скульптур да Винчи и Микеланджело. Ряд ниш в дубовых стенах занимали бюсты исторических личностей, очевидно восхищавших Марша, - Сократа, Платона, Александра Македонского, Юлия Цезаря, Вергилия, Горация, Катулла, Фридриха Великого, лорда Китченера, Лоренса Аравийского и Вильгельма фон Гумбольдта.
- Вижу, ты осматриваешь мои сокровища, - сказал вошедший Марш, выключая музыку. - Прости, что заставил тебя ждать, но старик не отставал от меня весь день. Выпьешь? - Он успел переодеться в домашний костюм, шелковую рубашку с открытым воротом и мексиканские сандалии.
- Только не бурбон.
- Не увлекаешься нашим туземным эликсиром?
- Однажды я им надрызгался и с тех пор не выношу его запаха.
Марш отошел за стойку огромного бара и начал исполнять обязанности бармена.
- Неужели ты напился?
- Ты говоришь так, словно это уголовное преступление. Тогда меня как раз покинул свет моих очей.
- У тебя был роман с девушкой?!
- Не с мужчиной же. За кого ты меня принимаешь, Эл?
- Ну, не знаю. Вот тебе джин со льдом - самое далекое от бурбона, что можно себе представить. - Марш опустился в массивное кресло, словно уменьшившее его в несколько раз, и понюхал приготовленную им смесь загадочных ингредиентов. - Просто я никогда не думал о тебе как о человеческом существе, Эллери. Должен признаться, я испытываю облегчение.
- Спасибо на добром слове, - отозвался Эллери. - Завидую твоим первым изданиям. Начинаю понимать все преимущества богатства.
- Аминь, - промолвил Марш. - Но ты ведь приходил в мой офис и пришел сюда не любоваться моими раритетами. Что у тебя на уме?
- Помнишь тот субботний вечер в Райтсвилле, Эл?
- Он выжжен у меня в памяти каленым железом.
- Как тебе известно, я подслушивал на террасе, когда Джонни произносил речь о своих намерениях, связанных с новым завещанием.
- Ну?
- Кое-что в его словах меня беспокоит. Я не вполне понимаю, что имел в виду Джонни, говоря, что его три брака были "сугубо деловыми".
Марш откинулся на спинку кресла со стаканом и ментоловой сигаретой.
- По условиям завещания его отца, состояние Бенедиктов оставалось в виде траста, и Джонни получал только триста тысяч долларов в год из дохода от состояния. Ну, мне незачем объяснять тебе, что для парня со вкусами, воспитанием и привычками Джонни триста тысяч в год никак не соответствовали жизненным стандартам.
- И он нарушил волю отца?
- Она была нерушимой. Но не непоколебимой. - Марш пожал плечами. - Джонни спросил меня, нельзя ли как-нибудь увеличить сумму. Я изучил завещание Бенедикта Старшего и нашел возможную лазейку. Скорее в шутку я указал Джонни на одно из условий, которое можно было интерпретировать так, как не входило в намерения его отца.
- Звучит любопытно. Что это было за условие?
- Один из пунктов завещания предусматривал выдачу Джонни пяти миллионов долларов из основного капитала, "когда мой сын Джон вступит в брак".
Эллери засмеялся.
- Конечно, ты понимаешь, в чем дело, - продолжал Марш. - Джонни, безусловно, понял. "Когда мой сын Джон вступит в брак" можно понимать и как "каждый раз, когда мой сын Джон вступит в брак". Иными словами, после каждой женитьбы он получает право на пять миллионов. Привлекая внимание Джонни к этому пункту, я не предполагал, что на его основе он переустроит всю свою жизнь. Но он именно так и поступил. Он настоял на том, чтобы обратиться в суд с аргументом о возможной трактовке слова "когда" как "каждый раз, когда", и ему, как всегда, повезло - суд согласился с нашей интерпретацией. Поэтому Джонни приступил к серии браков, разводов и повторных браков.
Эллери покачал головой:
- Вот уж действительно "сугубо деловые контракты". Его браки были ключами к сейфу. Еще один ключ - еще раз пять миллионов.
- Вот именно. Женщин Джонни не обманывал. Они прекрасно понимали, почему он на них женится и на что им можно рассчитывать. Должен добавить, Эллери, что я был категорически против намерения Джона отказаться от соглашения насчет выплаты миллиона долларов. - Большая рука Марша крепче стиснула стакан. - Полагаю, с моей стороны глупо в этом признаваться, но у нас произошла крупная ссора из-за решения Джонни уменьшить сумму выплаты до ста тысяч. Я говорил ему, что это абсолютно неэтично и что я не желаю в этом участвовать. В итоге мы так и не решили этот вопрос - я имею в виду мое участие.
- Когда имела место эта ссора?
- В самолете во время обратного полета из Англии, где он впервые изложил мне свой план.
- В тот вечер мне казалось, что ты на стороне Джонни, Эл. Ты уверен, что не пытаешься сбить меня с толку?
- Конечно уверен. Джонни ясно дал мне понять в тот уик-энд в Райтсвилле, что друзья мы или нет, но, если я его не поддержу, он обратится к другому адвокату. Это заставило меня все обдумать и взвесить. Я знал и любил Джонни с тех пор, как мы были подростками, и едва ли мог оправдывать женщин, которые хладнокровно вступили в брак исключительно ради денег. В итоге я встал на сторону Джонни, в чем он, разумеется, не сомневался. Хотя признаю, что испытывал угрызения совести.
Эллери молча потягивал джин. Марш поднялся, чтобы налить себе вторую порцию загадочного напитка.
- Ладно, - сказал наконец Эллери. - Полагаю, легко выносить суждение, находясь в вакууме. Теперь что касается этой Лоры, которую все ищут. Ты действительно понятия не имеешь, кто она?