– Я никогда не смогу разогнать эту печаль, – продолжала Лидия, все еще вытирая "слезы". – Но мне было бы много тяжелее, если бы у меня не было трех таких замечательных подруг… Ах! Никогда не забуду, как мы славно встретили этот Сочельник.
– Сочельник, дорогая госпожа Врэйн? – переспросила Сесилия.
– Вы были тогда так добры и хороши, – зарыдала Лидия, бросив косой взгляд на Люциана, чтобы он взял на заметку то, о чем дальше пойдет речь. – Мы играли в вист, не так ли?
– Четыре роббера, – простонала госпожа Пегалл. – Карты отложили после десяти, а потом еще молитва и краткий гимн… Но гимн нам тогда удался…
– Только вот ваш бедный батюшка фальшивил из-за больного горла, – с сожалением проговорила Беатрис. – Надеюсь, ему стало лучше. Он ведь ушел перед обедом… Говорите, вашему батюшке лучше?
– Да, дорогая, много лучше, – пробормотала Лидия. А Люциан подумал, что с тех пор прошло уже четыре месяца, и господин Клайн наверняка совершенно выздоровел.
– Он всегда с таким удовольствием пил мой чай, – проворковала Сесилия. – Господин Клайн говорил, что он ни на один другой чай не похож.
– Как-нибудь мы с папой зайдем еще раз так посидеть… подольше, – воскликнула Лидия. – Снова сыграем в вист.
– Но, дорогая госпожа Врэйн, вы не пройдете, не посидите с нами?
– Я должна идти, дорогая. – И Лидия расцеловала все семейство. – У меня столько дел, да и господин Дензил пойдет со мной. Папочка хочет проконсультироваться с ним относительно одного дела. Он – адвокат, я же говорила…
– Надеюсь, господин Дензил придет нас снова навестить, – объявила госпожа Пегалл, обменявшись рукопожатием с Люцианом. У нее оказалась жирная, опухшая рука, к тому же еще и влажная.
– Восхитительно! Благодарю! – поспешно пробормотал Дензил.
– Всегда можем предложить карты, чай и разумную беседу, – радушно предложила Беатрис.
– Вы забыли десятичасовую молитву, дорогуша, – низким голосом добавила Сесилия.
– Мы – простое семейство, господин Дей-зил, и принимаем гостей, как умеем.
– Спасибо, госпожа Пегалл. Не премину воспользоваться вашим гостеприимством.
– До свидания, дорогие мои, – воскликнула Лидия, увлекая молодого адвоката назад в экипаж.
– Проклятье! – проговорила госпожа Врэйн, когда экипаж покатил в сторону Байсуотера. – Вы выглядите по-настоящему потрясенным, господин Дензил. Ручаюсь, что не привыкла давать клятвы, но чрезвычайная респектабельность семейки Пегалл всегда вызывает у меня ощущение, что я веду какую-то другую жизнь. Что вы думаете о них?
– Выглядят по-настоящему хорошими людьми…
– Очень воспитанные и занудные, – парировала Лидия. – Они неподкупны, как Вашингтон, так что можете быть уверены, что я и отец вечером в Сочельник были в гостях, потом он ушел, а я осталась на всю ночь.
– Да, я уже верю этому, госпожа Врэйн.
– Тогда я никак не могла быть на улице Джерси или на Женевской площади в Сочельник и проткнуть Марка стилетом?
– Не могли. Я вполне убедился в вашей невиновности, – серьезно продолжал Люциан. – Надеюсь, мне что-то удастся выяснить с помощью плаща в "Бакстер и К°". Теперь я и в самом деле уверен, что вы никогда не покупали такого плаща.
– Да, я не делала ничего подобного, господин Дейзил. Но вы хотите знать, кто это сделал, да и я тоже. И вы думаете, что плащ поможет нам докопаться до истины?
– Не уверен. Но плащ может помочь узнать имя женщины, за которую я вас принял. Она может иметь непосредственное отношение к убийству.
Лидия только покачала головой:
– Вряд ли. Марк был настоль же порядочным, насколь респектабельно семейство Пегаллов. Так что не может тут быть никакой другой женщины.
– Но я видел тень женщины на занавеске дома номер тринадцать…
– Вы не говорили об этом! В гостиной Марка? Хорошо… Выходит, после всего мне и в самом деле стоит улыбнуться. Неужели он и в самом деле был настоящим мужчиной? Он казался таким черствым человеком!
То, с какой легкостью госпожа Врэйн говорила о своем мертвом муже, заставило Люциана поморщиться. Он почувствовал себя не в своей тарелке. А Лидия, ничуть не смущаясь, так и не заметив молчаливого неудовольствия спутника, продолжала болтать в самой фривольной манере. И только когда они вошли в магазин "Бакстер и К", она снова вспомнила о деле, которое привело их сюда.
– Я хотела бы знать, когда и кому был продан этот плащ, – обратилась она к улыбающемуся управляющему магазином.
Служащий внимательно осмотрел плащ, обратив особое внимание на бирку. Видимо, последняя сказала ему нечто важное, поскольку, изучив ее, он улыбнулся и провел Люциана и его спутницу к прилавку, за которым стояла женщина. Та в свою очередь внимательно исследовала плащ, а потом стала листать журнал счетов, словно желая освежить память. Закончив изучать бумаги, она объявила, что плащ этот купил какой-то мужчина.
– Мужчина? – удивленно переспросил Люциан. – И как он выглядел?
– Темный, – не задумываясь ответила продавщица. – Темные волосы, темные глаза, темные усы. Я хорошо помню, потому что это был иностранец.
– Иностранец? – в свою очередь удивленно повторила Лидия. – Француз?
– Нет, госпожа, итальянец. Он так много рассказывал.
– Боже мой! – воскликнула госпожа Врэйн. – Похоже, тут вы, господин Дензил, оказались правы. Это совершенно точно граф Ферручи.
Глава XIX
Алиби графа Ферручи
– Это совершенно невозможно, – встревоженно воскликнула молодая вдова. – Не могу в это поверить!
Вновь они находились в гостиной госпожи Врэйн – маленькая женщина решила поговорить с Люцианом о том, что они узнали относительно покупки плаща. Неужели плащ и в самом деле купил граф Ферручи? Сама госпожа Врэйн полностью доказала свое алиби с помощью свидетельств семейства Пегаллов. А теперь Дензил начал сомневаться и в том, что граф вовлечен в это дело. У того не было никакого повода убивать господина Врэйна – так заявила его вдова, и молодой адвокат, казалось, готов был согласиться с ней.
– Прошу прощения, госпожа Врэйн, и все же граф имел две причины для убийства, – быстро произнес адвокат. – Во-первых, он влюблен и хочет жениться на вас. Во-вторых, он беден и ему нужны деньги. Со смертью вашего мужа он надеялся получить и то и другое.
– Пока же он не получил ни того ни другого, – резко ответила Лидия. – Мне и в самом деле нравится господин Эркюль, и однажды я едва удержалась, чтобы не увлечься им. Однако у него противный характер, господин Дензил. Я узнала его достаточно хорошо, прежде чем вышла замуж за Марка Врэйна. Да и сейчас, будь у меня выбор, я бы не вышла замуж за графа, положи он хоть миллион долларов к моим ногам. Кроме того, папа его не любит. А у меня сейчас есть деньги, свобода, и я не сделаю глупость, выйдя замуж за этого итальянского пижона!
– А граф знает, как вы к нему относитесь? – сухо поинтересовался Люциан.
– Полагаю, что да, господин Дензил. Он попросил, чтобы я вышла за него замуж через два месяца после смерти Марка. Меня тогда аж подбросило, и я показала ему "глазки рака".
– Проще говоря, вы ему отказали?
– Тут и говорить не о чем! – энергично воскликнула Лидия. – Так что, как видите, граф не мог убить Марка.
– Почему нет? Он же не знал, как вы к нему относитесь на момент убийства.
– Да, верно, – пробормотала госпожа Врэйн. – Но почему он купил плащ с кроличьим мехом?
– Судя по всему, он купил его для женщины, которую я принял за вас.
– И кто она такая?
– Это я и пытаюсь выяснить. Та женщина часто бывала на улице Джерси и носила этот плащ. Судя по всему, она получила его от графа. Я заставлю его сообщить, кто она такая и какое отношение имеет к этому преступлению.
– Думаете, она имеет какое-то отношение к убийству? – с сомнением проговорила госпожа Врэйн.
– Какое-то должна иметь. Должно быть, я видел ее тень на занавеске.
– А мужчина, отбрасывающий тень, – граф? – с сомнением проговорила Лидия.
– Я так думаю. Он купил плащ для женщины, посетил человека, живущего на улице Джерси. Потом служанка заметила его на заднем дворе. Он, без сомнения, действовал по определенному плану и находится в сговоре с господином Рентом.
– Черт возьми! – с усталым вздохом произнесла Лидия. – Я ни в чем не уверена, только голова страшно гудит. И кто такой этот господин Рент?
– Не знаю. Старик с белой бородой в шапочке из черного бархата.
– Тьфу! – с дрожью фыркнула госпожа Врэйн. – Марк имел обыкновение носить черную шапочку, и мысль об этом превращает меня в камень. А люди вроде вас сначала устраивают суд Линча, а потом думают. Знаете ли, господин Дензил, мне кажется, вы просто решили, что виноват Эркюль, и подтасовываете факты. Если он знал, кто та женщина – а он должен был знать, раз покупал для нее плащ, – то он наверняка знает, кто этот Рент. Предполагаю, что господин Рент именно тот, кто все знает.
– А где живет граф Ферручи?
– Сент-Джеймс, улица Маркиз, дом сорок. Вы пойдете и найдете его, а я тем временем поговорю с папой. Думаю, он не позволит этому графу снова подойти ко мне. Папочка – честный человек, хотя до Вашингтона ему далеко.
– Предположим, я выясню, что граф и в самом деле убил вашего мужа… – спросил Люциан, поднимаясь.
– Тогда было бы лучше, если бы вы линчевали его на месте, – без колебаний объявила Лидия. – Око за око.
Адвокат почувствовал отвращение, услышав, что госпожа Врэйн с такой ненавистью говорит о своем поклоннике, желая ему ужасной смерти. Однако он знал, что сердце этой женщины тверже камня и она эгоистка до мозга костей. То, как Лидия относилась к окружающим, совершенно не соответствовало образу, который она пыталась продемонстрировать собеседнику, и желанию всегда выглядеть очаровательной. Кроме того, Люциан узнал все, что хотел, о передвижениях Лидии в ночь преступления, поэтому попрощался и ушел, направившись прямиком на улицу Маркиз. Он хотел поговорить с Ферручи, чтобы выяснить его роль в этом ужасном деле. Однако графа дома не оказалось, а слуга сказал, что его не будет до позднего вечера.
Дензил оставил сообщение о том, что зайдет на следующий день, и отправился в Кингстон, встретиться с Дианой. Он в деталях рассказал все, что узнал. Также он показал плащ и рассказал, каким образом госпожа Врэйн открестилась от него.
Все это Диана выслушала с большим интересом, и когда Люциан закончил, с удивлением уставилась на него. Несмотря на все свое остроумие и здравый смысл, она не знала, что делать дальше.
– Скажите, мисс Врэйн, что вы думаете обо всем этом? – поинтересовался Люциан, чувствуя, что пауза затягивается.
– Выходит, моя мачеха тут ни при чем, – тихо выдавила из себя Диана.
– Конечно! Свидетельство семейства Пегал-лов дает ей стопроцентное алиби. Их слова доказывают, что она никак не могла в вечер Сочельника очутиться на Женевской площади или на улице Джерси.
– Тогда нам стоит вернуться к моей первоначальной версии о том, что Лидия сама не совершала преступления, а использовала графа Ферручи.
– Нет, – решительно возразил Дензил. – Виновен итальянец или нет, но госпожа Врэйн ничего об этом не знает. Если бы она знала о его причастности к убийству, она бы не поехала в магазин "Бакстер и К". Она не дала бы мне узнать, что плащ купил Ферручи. Она с такой легкостью не сдала бы мне своего сообщника. Несмотря на поведение госпожи Врэйн – допускаю, что оно далеко от совершенного, – я должен заверить: ее поведение говорит о том, что она ни в чем не виновата и ничего не знает. К тому же она не знает, где был и чем занимался ее отец.
– Согласна, – пробормотала Диана, видимо, не желая говорить ничего хорошего о своей мачехе. – Предположим, она попадает под презумпцию невиновности. А что вы узнали о Ферручи?
– Насколько я понимаю, Ферручи виновен, – ответил Люциан. – Чтобы очистить себя от подозрений, ему придется предоставить доказательства вроде тех, что дала госпожа Врэйн. Во-первых, ему придется доказать, что в Сочельник он не был на улице Джерси. Во-вторых, он должен будет доказать, что не покупал плащ. Но, судя по свидетельству управляющего магазином и продавца, ему сложно будет оправдаться. И все же надо иметь в виду, что он сможет это сделать.
– Мне кажется, мистер Дензил, что единственный способ это узнать – встретиться с итальянцем.
– Я тоже так решил. Я встречусь с ним завтра.
– Вы возьмете с собой этого инспектора-детектива – Гордона Линка?
– Нет, мисс Врэйн. Я многое выяснил без сыщика и продолжу в том же духе. Обращусь к нему только когда потребуются его услуги как представителя закона – например, чтобы арестовать графа Ферручи… Кстати, я раньше никогда не видел графа. Вы можете подробнее описать его внешность?
– Увидев его, вы не ошибетесь, – продолжала Диана. – Он – типичный итальянец: высокий, стройный, со смазливой внешностью. Очень хорошо говорит по-английски и, кажется, достаточно образован. Конечно, глядя на него и говоря с ним, никогда не подумаешь, что он – злодей, способный убить беззащитного старика. Но, если не он убил моего беззащитного отца, то я не знаю, кто это мог сделать.
– Поговорю с графом завтра в полдень, – заверил Люциан. – А потом вновь заеду к вам и расскажу о нашей встрече.
На этом их встреча закончилась, хотя Люциан с удовольствием задержался бы, чтобы поговорить с Дианой о чем-то другом. Однако мисс Врэйн казалась слишком встревоженной этими новостями, чтобы баловаться фривольными разговорами. Все ее мысли, казалось, были заняты воспоминаниями об умершем отце и поисками средств отмщения, чтобы поощрять желания Люциана поразвлечься.
Адвокат повздыхал, несколько раз намекнув на то, что не прочь поболтать о чем-то отвлеченном, но напрасно. Его Дульсинея словно не замечала ни его, ни его ухаживаний, и Люциан вынужден был удалиться, переполненный печалью. Говоря словами Шекспира: "В настоящей любви никогда ничего не бывает гладко". Однако молодой человек отлично понимал чувства своей возлюбленной и утешался лишь тем, что чем сложнее окажется путь к запретному плоду, тем сладостнее победа. Он собирался пройти весь путь подобно настоящему рыцарю.
На следующий день, в полдень, Люциан, вооружившись свидетельствами Роды и плащом, отправился в апартаменты на улице Маркиз, которые занимал граф Ферручи. Итальянец не только находился дома, готовый встретить молодого адвоката, но и оказался в курсе истории плаща, которую рассказала ему Лидия предыдущим вечером. Кроме того, граф Ферручи был чрезвычайно возмущен. Он объявил Люциану, что способен легко очистить себя от любых подозрений. Пока он бушевал в соответствии со своей итальянской натурой, Дензил, который не видел никакого способа прервать поток его слов, огляделся.
Эрюоль Ферручи, как и говорила Диана, был очень красивым человеком лет тридцати пяти. Темнокожий, стройный, высокий, с пышными густыми усами, темными сверкающими глазами, он держал себя так, что сразу становилось ясно: он служил в армии. Такой, как он, вполне мог стать героем мечты любой молодой дамы. Присмотревшись повнимательнее, Люциан вынужден был признать, что граф почти само совершенство. Он обладал внешностью и изяществом, которыми восхищаются женщины, и казался честным и благородным для того, чтобы плести грязные интриги или убить беспомощного старика. Но Люциан, как человек, получивший юридическое образование, заставил себя не обращать внимание на внешность собеседника. Он хотел получить доказательства невиновности или вины графа Ферручи и попытался увещевать его, как только граф сделал паузу в своей пламенной речи.
– Может, вы и невинны, – заговорил Люциан, когда итальянец прервал монолог на ломаном английском. – Однако посмотрите на факты. Объясните их, и тогда в самом деле все поймут, что вы ни при чем.
– Господин! – закричал Ферручи. – Разве моего слова недостаточно?
– Недостаточно для английского суда, – холодно ответил Люциан. – Вы говорите, что вас не было на улице Джерси вечером в Сочельник. Кто может это подтвердить?
– Мой друг… Мой дорогой друг, доктор Джорс из Хэмпстеда. Я был с ним, и он сможет это подтвердить.
– Очень хорошо. Надеюсь, его показания снимут с вас все подозрения, – кивнул флегматичный адвокат. – А плащ?
– Не покупал я никакого плаща! И прежде я его никогда не видел!
– Тогда прогуляемся до магазина "Бакстер и К°". Продавщица этого магазина утверждает, что продала плащ именно вам.
– Пошли! – торопливо воскликнул граф, подхватив трость и шляпу. – Показывайте дорогу! И что говорила та женщина?
– Что продала плащ высокому человеку с темной кожей и усами. Кроме того, он назвал себя итальянцем.
– И что? – парировал граф, останавливая кеб. – И это все, что она сказала? Ну, все итальянцы от природы высокие и темные, и большинство носят усы. Ваши англичане считают, что если ты итальянец, ты всегда не прав.
– Вы несправедливы, – сухо ответил Люциан. – Но ваша внешность соответствует описанию.
– В самом деле! Да! Но под такое описание подойдет каждый второй из моих соотечественников. И, господин Дензил, я не бегаю по Лондону, объявляя на каждом шагу, что я – итальянец. Это не мой стиль, если так можно сказать.
Люциан только пожал плечами, больше ничего не сказав до тех пор, пока они не вошли в магазин в Байсуотере. Поскольку адвокат знал, где находится нужная продавщица, он сразу отвел графа к ее прилавку. Девушка была там, столь же занятая, как и в первый визит Дензила. Заметив посетителей, она отложила свои дела и повернулась к адвокату и его спутнику, окинув их быстрым взглядом.
– Извините, что снова вынужден вас побеспокоить, – вежливо начал Люциан. – Но вчера вы сказали, что продали плащ, отделанный мехом кролика, итальянцу.
– То есть мне. – перебил его Ферручи. – Разве я купил этот плащ?
– Нет, – ответила продавщица, внимательно посмотрев на графа. – Плащ покупал другой господин.
Глава XX
Новый поворот
– Видите, господин Дензил, я не покупал этот плащ, – воскликнул Ферручи, с торжеством поворачиваясь к Люциану. – Я не тот итальянец, как говорит эта дама.
Люциан был чрезвычайно удивлен этим неожиданным доказательством в пользу графа и с сомнением внимательно посмотрел на продавщицу.
– А вы в самом деле уверены в этом? – спросил он.
– Да, сэр, – натянуто ответила девушка. Видимо, ей не понравилось, что ее слова подвергаются сомнению. – Джентльмен, купивший плащ, был не таким высоким, как этот, и по-английски он говорил много хуже. Мне с трудом удалось понять, чего же он все-таки хочет.
– Но вы сказали, он был темный и с усами…
– Я говорила. Но это не тот господин…
– Вы могли бы в этом поклясться? – спросил Люциан, огорченный много сильнее, чем хотел показать довольному Ферручи.
– Если необходимо, могла бы, – доверительно заявила продавщица. После такого прямого ответа все стало очевидно. Дензилу ничего не оставалось, как изящно откланяться.
– А теперь, мой дорогой, – позвал молодого адвоката Ферручи, – пройдемте со мной, пожалуйста.
– Куда? – уныло спросил Люциан.