Лорд Питер сказал, что будет рад увидеть все семейство, а Паркер издал нечленораздельный звук, который тоже можно было принять за согласие. Демонстрация семейного альбома сопровождалась подробным жизнеописанием каждой особы, представленной на фотокарточке. Чуть только в рассказе возникала сколько-нибудь заметная пауза, Паркер наклонялся к уху лорда Питера и, теша себя надеждой направить разговор в нужное русло, шептал: "А как там насчет кузена Аллилуйи?" Но прежде чем лорд Питер успевал задать заветный вопрос, семейная хроника возобновлялась.
Когда миссис Коблинг поднялась и вышла из комнаты за шалью, которую ее внук Уильям прислал домой из Дарданелл, лорд Питер сердито зашептал:
- Ради Бога, Чарлз, хватит долбить про Аллилуйю! Я не глухой.
Шаль была принесена и осмотрена, гости выразили свое восхищение, после чего разговор обратился к чужим странам, к туземцам и, в частности, к неграм. Вот тут лорд Питер как бы невзначай спросил:
- Кстати, а нет ли у семьи Досонов родственников за границей, в далеких краях?
- Ну, в общем, может, и есть, - замялась миссис Коблинг. - У мистера Генри был брат, мистер Поль. Но родные не любили о нем вспоминать. Он был в семье паршивой овцой. Вы только подумайте, - продолжала она, понизив голос и тяжело вздыхая, - он обратился в католичество и стал монахом !
Кажется, сделайся мистер Поль убийцей, к нему бы не могли относиться хуже.
- Мистер Генри во всем обвинял себя.
- Он-то в чем виноват?
- Как в чем? Жена мистера Генри, моя дорогая хозяйка, сэр, была француженка и, понятное дело, католичка. Так уж ее воспитали, откуда ей было знать, что хорошо, а что плохо, а когда они поженились, была она еще совсем молоденькая. Так вот, благодаря мистеру Генри она очень скоро стала истинной христианкой, забыла о своих идолах и молилась в приходской церкви. Но к тому времени с мистером Полем случилась беда: он влюбился в сестру миссис Генри, а эта самая сестра решила посвятить себя религии, это они так называют свою веру, и ушла в монастырь. И тогда сердце мистера Поля было разбито, и он прельстился "блудницей в пурпуре" и, - снова последовала пауза и тяжелый вздох, - стал монахом. Большого шуму наделало его отступничество. А жил он долго, до глубокой старости, может, и сейчас еще жив, мистер Коблинг не слышал о его смерти, но на праведный путь так и не вступил.
- Если он еще жив, - пробормотал Паркер, - то наследником мисс Досон должен был стать он. Он - дядя Агаты Досон и ближайший ее родственник.
- Да, но я не мистера Поля имел в виду, - нахмурившись, сказал Уимзи, - мне приходилось слышать о другом родственнике мисс Досон, о самом настоящем иностранце с очень темным цветом кожи, - говорят, он черный, как негр.
- Черный? - воскликнула старушка. - Ох нет, сэр, не может быть! Боже избави, нет, нет, не может быть! Бен, как ты думаешь? Может, от старого Саймона?
Бен отрицательно качнул головой.
- Я о нем почти ничего не знаю.
- И никто не знает, - с силой сказала миссис Коблинг. - Давно это было. Но в семье иногда о нем вспоминали, хотя я лично слова доброго о нем не слыхала. "Негодник Саймон" да "негодник Саймон" - иначе его не называли. Много лет тому назад он уехал куда-то, говорили, в Индию. Что с ним сталось, никто не знает. А вдруг он в дальних краях женился на какой-нибудь негритянке и этот негр - его правнук? Боже мой! Или даже праправнук? Ведь Саймон приходился дядей мистеру Генри, а было это давным-давно.
Миссис Коблинг разочаровала наших детективов. Правнук старого Саймона не помешал бы мисс Мэри Уиттейкер получить состояние мисс Агаты Досон - слишком дальний родственник. Однако лорд Питер продолжал расспросы.
- Очень любопытно. А куда все-таки уехал Саймон: в Индию или в Вест-Индию? Не знаете?
Миссис Коблинг за точность не поручилась бы, но вроде его отъезд связывался у нее с Америкой.
- Какая жалость, что мистера Пробина больше нет в Англии. Он вам рассказал бы побольше, чем я, про Досонов и Уиттейкеров. Но в прошлом году вышел на пенсию и уехал куда-то в Италию.
- А кто такой мистер Пробин?
- Это поверенный мисс Уиттейкер, - сказал Бен, - он занимался и делами мисс Досон тоже. Симпатичный джентльмен, но до чего хитер - ха-ха! Никогда своего не упустит. Наверное, адвокаты все такие, - наставительно заметил он. - Всегда тянут одеяло на себя.
- Он жил в Крофтоне?
- Нет, сэр, в Крофтоувер-Магна, в двенадцати милях отсюда. Его клиенты перешли к адвокатской конторе "Пойнтер и Уинкин", но она образовалась недавно, и я про них мало что знаю.
Выспросив у четы Коблингов все, что можно, лорд Питер и Паркер потихоньку свернули беседу и начали собираться в дорогу.
- Да, кузена Аллилуйю можно вычеркнуть, - сказал Паркер.
- Может, да, а может, и нет. Мало ли что. Но, по-моему, католик Поль, так опозоривший свою семью, сулит больше надежд. И, конечно, мистер Пробин. Видно, та еще птичка. Что скажешь? Ты понял, кто он такой?
- Похоже, тот самый таинственный нотариус.
- Вот именно. И он знает, почему мисс Досон все-таки нужно было составить завещание. Давай-ка отправимся в Крофтоувер-Магна и навестим мистеров Пойнтера и Уинкина. Что-то они нам скажут?
Увы, Пойнтер и Уинкин не могли вообще ничего рассказать. Мисс Досон отказалась от услуг мистера Пробина и передала ведение всех своих дел новому поверенному. Мистер Пойнтер и мистер Уинкин никогда не вели дел мисс Досон. Ах, адрес мистера Пробина? Пожалуйста: Вилла-Бьянка, Фьезоле. К сожалению, они больше ничем не могут помочь лорду Питеру и мистеру Паркеру. До свидания.
- Коротко и сухо, - отозвался лорд Питер. - Да ладно, мы с тобой сейчас перекусим, а потом напишем письмецо мистеру Пробину и одному моему старинному приятелю - епископу Ламберту из миссии в Ориноко, он может помочь в поисках Аллилуйи. Держи хвост пистолетом, дружище! Как говорил Ин-голдзби: "Ветры дуют - уж брезжит свет! Ветры дуют - мы взяли след!" . И вообще, знакомо ли тебе имя Джона Пила , познал ли ты Землю, где цветут цитроны? Ну, не переживай, старина, у тебя еще все впереди - ты сможешь побывать там в свадебное путешествие.
Глава XIII. АЛЛИЛУЙЯ
Родственники - люди, конечно, милые, но из тех, с кем предпочитаешь видеться пореже.
Шеридан, " Соперники"
Епископ Ламберт, этот достойнейший прелат из миссии Ориноко, оказался человеком добрым и практичным. Нет-нет, он не имеет чести лично знать преподобного Аллилуйю Досона, но полагает, что его следует искать в миссии Табернакль - есть такая нонконформистская организация, которая ведет большую работу среди туземцев. Епископ сам свяжется с лондонским представительством этой почтенной общины и сообщит лорду Питеру результат. Спустя два часа секретарь епископа, проявив должное усердие, дозвонился до миссии Табернакль и раздобыл весьма утешительные сведения - преподобный Аллилуйя Досон как раз находится в Англии и его можно застать в здании миссии в Степни. Этот престарелый пастор крайне стеснен в средствах; словом, насколько понял епископ, - история грустная. Нет-нет, Бога ради, какая благодарность? Это все исключительно заслуга подневольного бедняги секретаря. А как поживает сам лорд Питер? Рад был услышать его голос. Ха-ха! А не выкроит ли милорд время отобедать у епископа?
Лорд Питер подхватил Паркера и помчался на своей красотке прямиком в миссию Табернакль. На фоне мрачного, обшарпанного фасада черный вытянутый корпус "миссис Мердл" и блеск медной выхлопной трубы произвели настоящий фурор. В ту же минуту к ней слетелась вся окрестная мелюзга и начала упоенно выводить соло на клаксоне, не обращая ни малейшего внимания на Уимзи и не дожидаясь, пока он отойдет. Питер позвонил в дверь миссии, а Паркер попытался пригрозить нарушителям суровой карой, ненавязчиво намекнув, что он - офицер полиции. Это вызвало бурю восторга, и в мгновенье ока Паркер оказался взятым в живое кольцо под предводительством бойкой особы лет двенадцати. Он предпринял несколько героических бросков с целью выйти из окружения. С визгом и хохотом кольцо на миг подалось в сторону, но рук не разжало, а потом быстро захватило прежние позиции и громко запело. В этот момент дверь миссии отворилась, и поле брани предстало во всей красе взору худощавого юноши в очках. "Дети, дети!" - неодобрительно проговорил он, укоризненно погрозив длинным тонким пальцем. Однако это вмешательство не произвело на вояк ни малейшего впечатления, да и сам юноша вряд ли рассчитывал на успех.
Лорд Питер объяснил причину своего вторжения.
- О, милости просим, заходите, - пригласил юноша, заложив пальцем книгу по теологии. - Боюсь только, вашему другу… э-э-э… у нас тут шумновато.
Паркеру тем временем удалось прорвать оцепление, и теперь он стоял за кругом, понося своих мучителей на чем свет стоит, на что противник отвечал мощным ревом гудка.
- По их милости у меня сядет аккумулятор, - заметил Уимзи.
- Попробуй сам справиться с этими дьяволятами, - прорычал Паркер.
- Друг мой, почему бы тебе не обратиться к ним как к мыслящим существам? - осведомился Уимзи. - У детей те же слабости, что у политиков и финансистов. Эй, Эсмеральда! - поманил он атаманшу.
Юная дама ответила грубоватым жестом и показала язык, но, заметив на ладони Уимзи блестящую монетку, приняла вызов и подошла.
- Посмотри, - сказал Уимзи, - это пол кроны. Тридцать пенсов. Как ты думаешь, они тебе пригодятся?
Дитя тут же проявило незаурядные мыслительные способности. Девочка стояла молча, приняв перед лицом богатства вид смущенной добродетели и потирая чулок грязным ботинком.
- Тебе вполне под силу призвать свою армию к порядку, - убеждал Уимзи. - Ты производишь впечатление женщины с характером. Так вот, если ты никого не подпустишь к машине, пока я буду в доме, - получишь полкроны. Поняла? Но если ты разрешишь им подудеть - а я это услышу, будь уверена, - плакали твои денежки. Каждый гудок обойдется тебе в пенни. Шесть гудков - и у тебя два шиллинга вместо полкроны. Тридцать гудков - и ты без денег. А я буду время от времени выглядывать и если увижу, что кто-то залез в машину, или колотит по ней, или еще что-нибудь, то не видать тебе денег как своих ушей. Условия понятны?
- Приглядеть, чтоб чего не свистнули, не то усвистят мои денежки.
- Именно так.
- Будь по-вашему, мистер. Пригляжу.
- Ну вот и умница. Идемте, сэр.
Юноша в очках провел их в тусклую маленькую приемную, похожую на привокзальный зал ожидания и увешанную картинками на сюжеты из Ветхого Завета. На полу были разбросаны циновки.
- Я передам мистеру Досону, что к нему пришли, - сказал он и исчез, зажав в руке фолиант.
Послышались шаркающие шаги, и Уимзи с Паркером приготовились плечом к плечу встретить злодея, претендующего на наследство. Однако, когда дверь отворилась, сердца сыщиков растаяли: на пороге стоял пожилой индеец, настолько застенчивый и безобидный, что вообразить кого-то, еще менее похожего на убийцу, было просто невозможно. Он стоял, нервно моргая и разглядывая посетителей из-под очков в металлической оправе, с бечевкой вместо одной дужки.
Преподобный Аллилуйя Досон, несомненно, был метисом. Приятные, слегка заостренные черты лица, орлиный нос, смуглая оливковая кожа, как у полинезийца. Волосы жидкие, с проседью, не курчавые, но достаточно волнистые. Сутулые плечи, потертая ряса. Черные, чуть навыкате глаза с желтоватыми белками смотрели открыто и дружелюбно. Улыбался он приветливо и искренне.
- Вы хотели меня видеть? - У него было прекрасное английское произношение, и только интонация выдавала уроженца колоний. - Кажется, не имел удовольствия…
- Здравствуйте, мистер Досон. Да-да, мы не знакомы. Дело в том, что… э-э-э… нам н^жны некоторые сведения… э-э-э… по истории семьи крофтонских Досонов в Уорикшире. И нас уверяли, что вы могли бы рассказать… ну… о связях этой семьи с Вест-Индией. Если, конечно, вас это не затруднит.
- Ни в коей мере. - Досон даже слегка выпрямился. - Видите ли, я сам в некотором роде принадлежу к этой семье. Не угодно ли сесть?
- Спасибо. Мы, собственно говоря, так и думали.
- А вы случайно не от мисс Уиттейкер?
В голосе слышались и надежда и обида. Уимзи не вполне понял, что стоит за этим вопросом, и предпочел ответить нейтрально, чтобы не попасть впросак.
- Нет-нет. Мы готовим справочник по истории семей, живущих в провинции. Надгробные памятники, генеалогические древа… в таком духе.
- Вот в чем дело. А я-то думал… - Казалось, он потерял надежду и вздохнул. - Ну да ладно. В любом случае буду счастлив оказаться полезным.
- Нас интересует судьба Саймона Досона. Мы знаем, что он бросил семью и отплыл в Вест-Индию. В… в тысяча семьсот…
- В тысяча восемьсот десятом, - неожиданно быстро поправил священник. - Да. Он попал в беду, когда ему было всего шестнадцать. Связался с плохой компанией, все остальные были старше, ну и втянули его в ужасную аферу. Что-то связанное с картами, а потом еще и человека убили. Не дуэль, нет - в то время дуэль не считалась бесчестьем - хотя любое насилие противно Господу. Но тот человек был предательски убит, а Саймон с дружками скрылся от правосудия. Он завербовался на флот и уплыл за море. Прослужил пятнадцать лет и был захвачен французским капером . Потом сбежал, ну и - чтобы не утомлять вас подробностями - осел в Тринидаде под чужим именем. Жившие там англичане хорошо его приняли, дали работу на своих сахарных плантациях. Он преуспел, а под конец приобрел и небольшую собственную плантацию.
- Под каким именем он там жил?
- Харкавей. Думаю, он боялся, что его будут разыскивать как дезертира, поэтому и сменил имя. Без сомнения, ему бы пришлось ответить за побег. Так или иначе, жизнь на плантации ему понравилась, и он решил остаться. По-моему, он не рвался домой, даже наследство его не прельщало. К тому же над ним висело обвинение в убийстве, хотя вряд ли ему бы вспомнили это дело, учитывая, что тогда он был слишком молод, да и не его рука нанесла злодейский удар.
- Вы упомянули о наследстве. Он что, был старшим сыном?
- Нет. Старшим был Варнавва, но его убили при Ватерлоо, а семьи у него не было. Был и второй сын, Роджер, но тот еще в детстве умер от ветряной оспы. А Саймон был третьим.
- Стало быть, имелся четвертый сын, который унаследовал поместье.
- Да, Фредерик, отец Генри Досона. Они, конечно, пытались выяснить, что случилось с Саймоном. Но сами знаете, в те времена не так-то просто было разузнать, что происходит за океаном. Саймон не объявлялся, вот им и пришлось его обойти.
- А дети у Саймона были? Что с ними случилось? - спросил Паркер.
Легкий румянец проступил на смуглом лице священника. Он кивнул.
- Я его внук, - просто ответил он. - Потому и приехал в Англию. Когда Господь призвал меня пасти своих овец среди моего народа, я был вполне обеспеченным человеком: своя сахарная плантация, которая досталась мне от отца. Я женился и был очень счастлив. А потом выпали тяжелые времена - урожай сахара упал, наша маленькая община обеднела и не смогла поддерживать своего пастора. К тому же я становился старым и немощным, не мог работать. Да и жена начала хворать. Господь благословил нас многочисленными дочерьми, о них надо было позаботиться. Словом, я оказался в нужде. И тут мне попались старые семейные документы, принадлежавшие деду, Саймону. И я узнал, что его настоящая фамилия была не Харкавей, а Досон, и подумал - а вдруг у меня в Англии есть семья: ведь не случайно Господь послал мне эту находку. А тут как раз подошло время отправлять нового представителя в Лондон, и я попросил разрешения оставить приход и переехать в Англию.
- Вы нашли кого-нибудь из родни?
- Да. Я поехал в Крофтон - он упоминался в письмах деда - и встретился с адвокатом, неким мистером Пробином из Кроф-тоувера. Он вам знаком?
- Я слышал о нем.
- Мистер Пробин был очень добр ко мне, очень внимателен, рассказал генеалогию семьи и о том, как мой дед должен был унаследовать состояние.
- Но ведь к тому времени состояния уже не осталось.
- Да. И к сожалению, когда я показал ему бабушкино свидетельство о браке, он сказал, что это никакое не свидетельство. Боюсь, Саймон Досон был большой грешник: он просто сошелся с бабушкой, как обычно поступали плантаторы с цветными женщинами, а ей показал свидетельство, якобы подписанное губернатором. Но когда мистер Пробин навел справки, оказалось, что такого губернатора никогда не было. Конечно, это задело мои чувства доброго христианина, но поскольку состояния все равно не осталось, то не о чем было и говорить.
- Да, незадача, - посочувствовал Питер.
- Я призвал на помощь смирение, - с достоинством произнес пастор, отвесив легкий поклон. - Мистер Пробин также любезно снабдил меня рекомендательным письмом к мисс Агате Досон, единственной оставшейся в живых представительнице рода.
- Знаю, она проживала в Лихемптоне.
- Она приняла меня очень радушно, разумеется, я ни о чем не просил, но она сама назначила мне пенсию - сто фунтов в год - и выплачивала ее регулярно, вплоть до самой смерти.
- Вы больше с ней не встречались?
- Нет, я старался не беспокоить ее: вряд ли она смогла бы часто принимать человека с моим цветом кожи, - произнес преподобный Аллилуйя с оттенком гордого самоуничижения. - Но в тот раз она очень мило со мной обошлась, пригласила остаться на обед…
- И… простите мой вопрос - надеюсь, он не покажется вам очень… слишком назойливым… А мисс Уиттейкер продолжает выплачивать вам пенсию?
- Нет. Видите ли, я… я, собственно говоря, и не рассчитывал - хотя в моем положении она была очень кстати. Тем более покойная мисс Досон дала понять, что выплаты будут продолжаться и после ее смерти. Она говорила, что не хочет писать завещание. "В нем нет необходимости, кузен Аллилуйя, - сказала она. - Когда я умру, мои деньги достанутся Мэри, и она будет вместо меня выплачивать вам пенсию". Но, может быть, мисс Уиттейкер не получила наследства?
- Да нет, получила. Все это очень странно. Возможно, она просто забыла?