- Все будет в порядке. Обещаю.
- Ну-ну. - Перигрин задумчиво рассматривал своего друга, чьё покрытое веснушками лицо стало красным, как свёкла. - Ладно. Извинись перед Эмилией и отправляйся на свою вечеринку. По-моему, ты напрашиваешься на неприятности, но это уж твоё дело.
- Неприятности или нет, но что-нибудь меня, безусловно, ждёт. Спасибо, друг.
Перигрин направился к выходу из зрительного зала, но остановился посмотреть, как Джереми разговаривает с Эмилией на сцене. Эмилия стояла спиной, поэтому Перигрин не мог догадаться о её реакции, однако Джереми так и лучился улыбкой. Перигрин начал прикидывать, что именно он мог ей сказать, и при этом подумал, что сам он ни при каких обстоятельствах не мог бы обмануть эту девушку.
Дестини тоже была на сцене, откуда собиралась удалиться в обществе Маркуса, Гарри Грава и бедолаги Джереми. Маркус стоял с видом собственника, Дестини относилась к нему, как покорная младшая жена к своему повелителю, при этом умудряясь поглядывать на Гарри слегка расширенными глазами, но с полным соблюдением внешних приличий. Это действовало безотказно. Между делом красотка успевала одаривать улыбками и Джереми. Оживлённо обсудив план на вечер, они удалились.
Эмилия так и осталась на сцене.
Перигрин вошёл в левую дверь. Ему так и не удалось избавиться от воспоминаний о своём первом посещении театра. Они всплывали всякий раз, когда он поднимался на сцену этим путём. Звук собственных шагов по металлической лестнице отдавался в его ушах эхом шагов невидимого Кондукиса, спешащего ему на помощь. Поэтому Перигрин оторопел, когда, закрыв за собой дверь, он действительно услышал шаги за поворотом этой узкой, тёмной, спиральной лестницы.
- Эй? - позвал он. - Кто здесь?
Шаги стихли.
Он поднялся на сцену по маленькой лесенке и завернул за угол.
Дверь, ведущая на сцену, была слегка приоткрыта, пропуская лучик света. Кто-то неуверенно топтался возле неё, не зная, можно ли спускаться. Перигрину показалось, что этот "кто-то" довольно долго стоял в темноте за дверью.
- Я как раз начала спускаться, - произнёс голос Гертруды Брейс.
Она решительно толкнула дверь и вышла на сцену, чтобы позволить Перигрину пройти. Когда он поравнялся с ней, Герти дотронулась до его локтя и спросила:
- Вы разве не отправились на зловещий ужин с Дестини?
- Лично я - нет.
- Не пригласили? Как и меня?
- Вот именно, - беззаботно признался Перигрин, всей душой желая, чтобы Герти перестала смотреть на него таким взглядом.
- Хотите знать, какого я мнения о мистере Хартли Граве? - тихо спросила она, приблизившись к Перигрину. Работая в театре, мистер Джей наслушался всякого, но эти восемь слов заставили его заморгать.
- Герти, дорогая!..
- Да, да. Герти. Дорогая. И дорогая Герти знает, что говорит, не беспокойтесь.
Она отвернулась от Перигрина и пошла прочь.
* * *
- Эмилия, - начал Перигрин, когда они медленно поднимались по Причальной набережной, - надеюсь, вы не думаете, что тут все подстроено заранее… Что я специально избавился от Джера, чтобы было поудобнее ухаживать за вами. Нет, не подумайте, что я… то есть, что я отказываюсь… Но у меня просто духу не хватило бы устроить столь очевидный трюк.
- Полагаю, что так, - спокойно ответила Эмилия.
- Правда, не хватило бы. Вы, наверное, заметили, что творится с Джереми?
- Трудно не заметить.
И тут они оба, неизвестно по какой причине, вдруг весело рассмеялись. Мистер Джей взял Эмилию под руку.
- Подумать только! Отсюда рукой подать до "Лебедя", "Розы" и "Глобуса". Шекспир тысячи раз должен был проходить этой дорогой после окончания репетиций - точь-в-точь как идём сейчас мы. И знаете, Эмили, мне бы ужасно хотелось прокатиться по реке до Блэкфрира.
- Приятно находиться в обществе, где о Шекспире говорят без смущения и идолопоклонства.
- Но ведь он действительно уникален, так почему бы ему и не поклоняться? Вам не кажется, Эмили, что талант вечно в плену у своего среднего уровня, тогда как гений постоянно - или почти постоянно - совершает сокрушительные промахи?
- Типа указующей вперёд Агнес и фрагментов "Цимбелина"?
- Да. По-моему, гениям почти всегда немного недостаёт вкуса.
- Во всяком случае, они обходятся без интеллектуального снобизма.
- Безусловно!
- Вы довольны тем, как идут репетиции?
- В общем и целом.
- Мне всегда казалось, что, должно быть, ужасно приносить написанную тобой вещь в театральный котёл. Особенно если вы и повар при этом котле.
- Да. Приходится наблюдать, как твоё детище профильтровывается сквозь личности актёров и превращается в нечто совершенно иное. И с этим приходится соглашаться, потому что большинство перемен - к лучшему. Иногда мне кажется, что я раздваиваюсь, что как режиссёр отделяюсь от автора и при этом перестаю понимать, о чем, собственно, пьеса.
- Я могу себе это представить.
Они шли рука об руку, два муравья среди спешащих из города толп. Блэкфрир уже опустел, улочка, на которой жили Джереми и Перигрин, была безлюдной. Они поднялись на верхний этаж и сели у окна. Потягивая сухое мартини, они пытались разглядеть на противоположном берегу реки "Дельфин".
- Почему мы не говорим о перчатке и записке? Ведь это потрясающе! - проронила Эмилия. - Вы, наверное, чувствуете себя, как паровой котёл, внутри которого все кипит.
- Взрываться - хобби Джереми. А вообще это дело специалистов-экспертов.
- Как странно, - сказала Эмилия. Она сидела на диване, подобрав под себя ноги и упираясь подбородком в скрещённые на валике руки. Её открытое лицо казалось очень юным. Перигрин понимал, что сейчас самое время постараться выяснить, о чем она думает, что ей нравится, а что - нет, любила ли она или любит, и если да, то кого.
- Как странно, - повторила Эмилия. - Подумать только, Джон Шекспир сделал их для своего внука на Хенли-стрит. Интересно, он делал их сам или с помощью подмастерья?
- Сам. В записке сказано: "сделаны моим отцом".
- А почерк? Такой же неразборчивый, как и подпись?
- Да, но не совсем. Люди пишут не так, как подписываются. Графологи сошлись на "определённых признаках".
- Но что с этими реликвиями будет дальше? Их продадут тому, кто больше заплатит? А он не думает оставить их здесь? О, как это было бы хорошо, как справедливо!
- Я пытался сказать ему об этом, но он оборвал меня, как будто захлопнул капкан.
- Джереми, наверное, просто взвоет, если они будут проданы за пределы страны.
- Джереми?
- Да. Он ведь просто помешан на идее сохранения национального достояния. Ничуть не удивлюсь, если окажется, что именно Джереми украл "Веллингтона" Гойи, чтобы не дать увезти его из Англии.
Перигрину показалось, что здесь пахнет романом, и он сразу увял. Эмилия же продолжала говорить о Джереми Джонсе, его магазине, собранных там сокровищах и о том, насколько его взволновал новый оборот событий.
- Вам не кажется, что он способен пробраться в логово мистера Кондукиса и заявить, что перчатка со всем прочим должна остаться в стране?
- Надеюсь, вы преувеличиваете.
- Не думаю. Он - фанатик.
- Вы хорошо его знаете, не так ли?
- Да. Я иногда помогаю в магазине. Конечно, Джереми в основном полагается на своего партнёра, потому что занят в театре, но в промежутках между контрактами делает очень много. Он меня обучил почти всему: как восстанавливать ткани, чистить потускневшее золотое шитьё… Недавно он приобрёл несколько чудесных гравюр и книг.
- Знаю, - бросил Перигрин. - Я был там.
Эмилия медленно повернула голову и задумчиво посмотрела на него.
- Он просто загорелся идеей скопировать перчатки для спектакля. У него есть пара маленьких перчаток периода Иакова. Он собирается снять с них бисер и сделать такую же вышивку, как на перчатке Гамнета.
- Знаю. Джер говорил.
- Он разрешил мне помочь ему.
- Вам повезло.
- Да. Он мне очень нравится. Надеюсь, его безумное увлечение Дестини постепенно выгорит, хотя… сомнительно.
- Почему?
- Он милый, но до сих пор не переживал ничего подобного. По крайней мере, мне так кажется.
Перигрин с облегчением перевёл дух и затараторил о перчатке, пьесе и о том, что у них на ужин. Касательно последнего он повёл себя несколько экстравагантно, заказав все, что считал наилучшим: копчёную сёмгу, фаршированную икрой, холодных куропаток и два сорта салатов. По счастью, их вкусы совпали. К копчёной сёмге был подан "Бенкастлерский доктор". Вино оказалось таким хорошим, что его решили оставить и к куропаткам. Из-за дезертирства Джера пришлось поднапрячься, чтобы съесть все.
Затем они вернулись к окну и смотрели, как темнеют воды Темзы и загораются огоньки на другом берегу. Перигрину очень хотелось поухаживать за Эмилией. Он не сводил с неё глаз и постепенно говорил все меньше и меньше. Наконец он решился положить свою руку на её кисть. Эмилия ответила лёгким пожатием и отняла руку со словами:
- Было очень приятно, но мне пора. Очень уж далеко добираться.
- Я отвезу вас. Джереми оставил машину, а наш гараж - сразу за углом.
- Чудесно! Но мне все равно не хотелось бы оставаться здесь чересчур долго.
- Я бы хотел, чтобы вы остались здесь навсегда и ещё на один день.
- Это звучит как песня на два голоса.
- Эмилия, у вас есть молодой человек?
- Нет.
- А список поклонников?
- Нет, Перигрин.
- И вы всегда так неприступны, уравновешенны?
- Всегда.
- Ну что же, - вздохнул Перигрин. - Это, конечно, оригинально.
- Это не уловка, чтобы сводить с ума и воспламенять.
- Именно этого я и боялся. Ну, ладно. Хотите, я зажгу свет и покажу вам свои фотографии?
- Хочу.
Они пересмотрели все сокровища с полок Перигрина и Джереми, снова вернулись к неизбежной теме о театре, и, наконец, Эмилия встала, чтобы уходить.
Перигрин галантно подал ей пальто и бросился одеваться сам.
Когда он вернулся, Эмилия стояла, засунув руки в карманы, и смотрела в окно.
- Нет, просто невозможно, чтобы с такими локонами, голосом, лицом, фигурой и умом вы даже не задумывались о том, как вы соблазнительны, - воскликнул Перигрин.
- Приношу глубочайшие извинения.
- Наверное, вы не дадите мне разрешения на один не очень страстный поцелуй?
- Один - пожалуйста. Только почему не очень?
- Эмилия! - пробормотал Перигрин, и у него перехватило дыхание.
Когда они добрались до её квартиры в Хэмпстеде, она ещё раз поблагодарила за вечер и Перигрин опять поцеловал её - на этот раз не так страстно.
- Для собственного успокоения, - пояснил он. - Доброй ночи, Эмилия.
- Доброй ночи, Перигрин.
- Знаете что?
- Что?
- Мы открываемся ровно через две недели.
* * *
"ПОДАРОК СУДЬБЫ ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ШЕКСПИРА!"
"СНОГСШИБАТЕЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ!"
""БЕСЦЕННО"- ГОВОРЯТ СПЕЦИАЛИСТЫ-ЭКСПЕРТЫ"
"ТАИНСТВЕННАЯ ПЕРЧАТКА. КТО ЕЁ ОБНАРУЖИЛ?"
"НАХОДКА В ОТКРЫВАЮЩЕМСЯ "ДЕЛЬФИНЕ""
"НАЙДЕНА СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ СТОЛЕТИЯ!"
"УЧЁНЫЕ МУЖИ УТВЕРЖДАЮТ: "НЕ ПОДДЕЛКА""
"ПЕРЧАТКА УМЕРШЕГО СЫНА ШЕКСПИРА"
"СОБСТВЕННОРУЧНАЯ ПОДЛИННАЯ ЗАПИСКА ПОЭТА ВДОХНОВИЛА ДРАМАТУРГА ДЖЕЯ"
"ВАЖНОЕ ОТКРЫТИЕ: Исследования, проведённые самыми уважаемыми учёными и авторитетнейшими экспертами…"
"ПЕРЧАТКА - ЗАПИСКА - СЕНСАЦИЯ: "Я никогда не испытывал большего волнения", - говорит драматург Перигрин Джей."
"КТО ВЛАДЕЛЕЦ ПЕРЧАТКИ ИЗ "ДЕЛЬФИНА"?"
"СКАЗОЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ИЗ США"
"НЕВЕРОЯТНЫЕ НАХОДКИ!"
"ТАЙНА ПЕРЧАТКИ ИЗ "ДЕЛЬФИНА""
"…Представитель Кондукиса утверждает: никаких решений о продаже пока не принято. Реликвия может отправиться в Штаты."
"ХРОНИКА СОБЫТИЙ:
Отреставрированный театр "Дельфин" открывается во вторник новой пьесой "Перчатка", написанной и поставленной Перигрином Джеем под влиянием потрясающего открытия, которое…"
"ОТКРЫВАЕТСЯ ЗАВТРА!
Театр "Дельфин", Причальная набережная. Под покровительством Королевы. "Перчатка" Перигрина Джея. В фойе демонстрируется перчатка из "Дельфина" с документами. Все билеты проданы на четыре недели вперёд. Желающие могут записаться."
* * *
- Вы были так любезны, открыв доступ к перчатке и уделив мне столько времени, - говорил Джереми Джонс молодому сотруднику музея, - что вам, наверное, небезынтересно взглянуть на готовые копии.
- Спасибо, это действительно очень интересно.
- Разумеется, это всего лишь театральный реквизит, - пояснил Джереми, открывая картонку. - Но они потребовали больше хлопот, чем обычно, потому что передние ряды партера непременно будут сравнивать их с подлинником.
- Скорее потому, что это ваше хобби, не так ли, Джереми? - с улыбкой вмешалась Эмилия.
Мистер Джонс развернул старый шёлк и показал аккуратно сложенные перчатки. Молодой ассистент склонился над ними.
- Думаю, передние ряды партера будут полностью удовлетворены. Копии просто великолепны. Откуда вы достали такой материал?
- Из запасов. Шёлковая ниточка там, жемчужина тут. В основном, конечно, фальшивые. Но блёстки действительно викторианские.
- На расстоянии не отличить от оригинала. Надеюсь, мистер Джонс, вы не испытаете искушения заняться подделкой антикварных редкостей: вы слишком искусны.
- Это единственный род занятий, который вызывает у меня отвращение.
- Рад это слышать. Насколько я понял, завтра сюда пришлют за перчаткой машину. Мне поручено доставить её в театр и проследить за её размещением. Вы не откажетесь составить компанию? Мне не хотелось бы делать это в одиночестве. Слишком уж большой шум подняли вокруг.
- С удовольствием, - согласился Джереми.
- В театре, кажется, будет наблюдатель, который проверит меры безопасности. Кто-то из полиции?
- По-моему, да, - сказал Джереми. - Я рад, что процедура будет обставлена так тщательно.
* * *
Предпремьерная лихорадка схватила Перигрина, но не за горло, как того требует чистота жанра, а самым прозаическим образом: с ним приключилось нечто вроде медвежьей болезни.
В половине седьмого утра во вторник мистер Джей посмотрел на себя в зеркало и с отвращением увидел вытянутое, серо-зеленое, покрытое мелкими морщинками лицо с тёмными кругами под глазами. Неприглядную картину дополняли щетина, впалые щеки и белые губы. Шарма явно не хватало.
Пять часов тому назад закончилась генеральная репетиция. Через четырнадцать часов поднимется занавес, после чего в следующие двадцать четыре часа на автора и постановщика обрушится сокрушительный поток критики.
"Боже, Боже мой! Зачем только я написал эту кошмарную вещь!"
Пережить этот день казалось решительно невозможно. Делать что-либо - мучительно, не делать - ещё хуже. Нужно позаботиться о цветах, послать телеграммы, ответить на телефонные звонки. А затем слоняться по любимому театру без цели, без связных мыслей, отделываясь от всяких встреч, и время от времени подкрепляться виски.
Перигрин попытался было лечь обратно в постель, но почти тут же вскочил, побрился, принял душ, оделся, испытал невероятный приступ сонливости, лёг и тут же понял, что обязательно должен пройтись.
Он снова встал, прижал ухо к двери Джереми, услышал его храп и тихонько спустился по лестнице, чтобы затеряться в звуках и запахах раннего утра, возле реки, в переулках, улочках и улицах. Рассвет был свеж и ясен, день обещал стать тёплым. Перигрин добрался до любимого местечка, с которого открывался вид через Темзу. Теперь уже не приходилось напрягать зрение, чтобы отыскать отремонтированный, свежевыкрашенный театр, а позолоченный флагшток "Дельфина" сиял так, словно его специально подсветлили. Вот по нему что-то скользнуло, и на ветру затрепетал их новый флаг: чёрный дельфин на золотом фоне. Джоббинс был точен, поскольку именно в этот момент Биг Бен и все колокола города звонко отсчитали восемь ударов. Момент был волнительный, и Перигрина охватило редкое, странное, но вместе с тем радостное и трепетное предчувствие удачи, хоть он и побоялся себе в этом признаться.
Перигрин был пронзительно счастлив. Он пылал любовью ко всему человечеству, а более всего - к Эмилии Дюн, и, окрылённый этим ощущением, бросился обратно на свой этаж, насвистывая мелодию из "Риголетто".
- Как, хвост морковкой?! - встретил его Джереми. - Ты ещё можешь радоваться?!
- Могу и радуюсь!
- Да будет твоя радость долгой.
- Аминь.
Завтракать мистер Джей был решительно не в состоянии. Даже кофе казался противным. Ровно в девять Перигрин собирался быть в театре, поэтому вышел заранее, а Джереми отправился в музей, чтобы взять там вместе с Эмилией и ассистентом бесценную перчатку. Он тоже искрился и трясся от премьерной лихорадки.
Театр уже заполнили уборщицы и аранжировщики с цветами в руках. Поднимаясь по лестнице, Перигрин услышал, как в его кабинете звонит телефон. Бар был забит ящиками и коробками, а на верхней площадке Джей натолкнулся на два уже раскрытых контейнера с лоснящимися бронзовыми дельфинами на узорчатых железных пьедесталах, - дар мистера Кондукиса - которых Гринслэду было поручено заказать у "лучшего мастера". Последний вполне справился со своей задачей: дельфины, правда, выпадали из общего стиля, однако были достаточно декоративны и похожи сами на себя, чтобы не приводить в смущение окружающих. Перигрин и забыл, что сам распорядился поставить их по обеим сторонам лестницы.
Он пересёк фойе и вошёл в свой кабинет.
Уинтер Моррис уже сидел за столом. Он был не один. В комнате находился очень высокий, элегантно одетый тип с властным взглядом, который вежливо поднялся при появлении Перигрина.
"О, Господи, - подумал Перигрин, - ещё какая-то шишка от Кондукиса!"
- Привет, старина, - поздоровался Моррис. - Ты очень кстати. Мистер Перигрин Джей, суперинтендант Аллен.
Глава 5
Кульминация
Аллен был знаком с миром театра. Ему доводилось принимать участие в четырех полицейских расследованиях, где главные роли играли актёры (причём слово "играли" следует понимать как оперативный термин). В итоге Аллена стали считать в Скотленд-Ярде специалистом по данной разновидности человеческого рода.
Впрочем, в "Дельфине" он оказался вовсе не по этой причине. Дело в том, что лет пять назад дом мистера Вэссила Кондукиса на Друри Плэйс подвергся ограблению. На место происшествия был послан инспектор Аллен, который умудрился за двадцать четыре часа не только поймать вора, но и вернуть похищенное. Мистер Кондукис тогда отсутствовал, однако, вернувшись, попросил Аллена прийти, вероятно, имея намерение выразить свою признательность в осязаемой форме. Возможно, манеры Аллена заставили мистера Кондукиса изменить первоначальное решение и ограничиться парой тусклых фраз, произнесённых тихим, глухим голосом. Аллен откланялся и с удовольствием забыл про этот случай.