Худое бледное лицо женщины вспыхнуло, когда она услышала, как ее окликнули по имени. Она положила тонкий палец на сверток, прежде чем ответить нерешительным тихим голосом.
- Я болела, мисс Стэнли, - негромко объяснила она. - Поэтому в последнее время мало работала. И получила очень мало денег. Я не могу заплатить за жилье, и… и…
Она полностью утратила самообладание и с отчаянием добавила:
- Пожалуйста, дайте мне хоть что‑нибудь за это.
Агарь мгновенно превратилась в деловую женщину.
- Что это? - спросила она, ловко развязывая узел.
- Это… это… серебряный чайник, - пролепетала мисс Сноу. - Единственная моя ценность. Я хотела бы заложить его месяца на три, пока не смогу его выкупить. Я… Я надеюсь к тому времени заработать упущенные деньги. Три… три фунта будет…
Ее голос замер, и Агарь увидела, как мисс Сноу отвернулась и украдкой поднесла к лицу бледную худую руку, чтобы смахнуть слезу.
Чайник был квадратным, в георгианском стиле, с рифлеными боками, с элегантно изогнутым носиком и гладкой ручкой из слоновой кости. Агарь охотно дала бы за него требуемые три фунта, так как само серебро стоило дороже, и тут сделала любопытное открытие. Крышка чайника была плотно закрыта и запаяна по кругу, так что ее нельзя было открыть. Это странное обстоятельство делало чайник вещью совершенно бесполезной для любых практических целей - никто не смог бы использовать герметично запаянный сосуд.
- Почему чайник запаян? - с удивлением спросила Агарь.
- Это было сделано тридцать лет назад по моей просьбе, - спокойно ответила слепая женщина. Потом, после паузы, добавила слабым нерешительным голосом: - В нем письма.
- Письма? Чьи письма?
- Мои и человека, который не имеет к вам никакого отношения. Пожалуйста, не задавайте больше вопросов, мисс Стэнли. Дайте мне денег и позвольте мне уйти. Я надеюсь через три месяца выкупить его.
Агарь заколебалась и с сомнением взглянула на женщину.
- Поскольку чайник запаян, вряд ли от него много пользы, - после паузы проговорила она. - Заберите его, моя дорогая мисс Сноу, и я одолжу вам три фунта.
- Спасибо, нет, - холодно ответила старая дева. - Я ни от кого не принимаю милостыни. Если вы не можете взять мой чайник в залог, верните мою собственность…
- Что ж, я возьму его в залог, если вы так хотите, - ответила Агарь, пожав плечами. - Вот три соверена, и я сейчас же оформлю квитанцию.
Рука слепой женщины сомкнулась на деньгах, и мисс Сноу вздохнула со смесью сожаления и облегчения. Когда Агарь вернулась с квитанцией, она увидела, что Маргарет ласкает серебряный чайник, словно не желая с ним расставаться. Она отпрянула назад и покраснела, услышав шаги приближающейся Агари, потом молча взяла квитанцию и пошла прочь; слезы катились по ее увядшим щекам. Девушка была тронута этим немым страданием.
- Вы найдете дорогу домой в темноте? - окликнула она.
- Моя дорогая, для меня день и ночь одинаковы, - с достоинством ответила пожилая женщина. - Вы забываете, что я слепая. К тому же, - добавила она, пытаясь говорить легким тоном, - в окру́ге мне известен каждый дюйм.
Когда мисс Сноу ушла, Агарь убрала чайник и немного поразмышляла о том, при каких странных обстоятельствах его запаяли и о чем говорится в любовных письмах. Она потому была уверена, что письма полны любви, что Маргарет запиналась, упомянув о них, а еще потому, что письма были написаны мисс Сноу и "человеком, который не имеет к вам никакого отношения".
Последние слова и то, как их произнесла слепая, слишком ясно показали Агарь: эта женщина обладает упрямой скрытностью и гордостью. Она, наверное, дошла до последней крайности, прежде чем заставила себя заложить странную шкатулку… А чайник как вместилище любовных писем, свидетельств ее угасшего в юности романа, был и вправду очень странен. Тридцать лет назад чайник запаяли; а еще Агарь знала, что тридцать лет назад сердце этой слепой и непривлекательной старой девы было разбито. Тут и вправду имелся материал для романа, для самого странного и самого жалостливого романа.
- Какое диковинное место этот ломбард! - философски сказала себе Агарь. - Сюда приносит все обломки разрушенных человеческих судеб. Разбитые сердца, уничтоженные карьеры, увядшие и мертвые романы - тут для всех них находится место. Хотелось бы мне узнать историю этого запаянного чайника.
Она и впрямь была так полна любопытства, что почти решилась заглянуть к старой деве и попросить ее объяснений. Но Агарь, хоть и была бедной девушкой, бродячей цыганкой и управляла мелким лондонским ломбардом, обладала врожденной деликатностью, удержавшей ее от того, чтобы вымогать доверие у женщины, которая не склонна была кому‑либо доверяться.
Мисс Сноу по рождению была леди, об этом знали все на Карби‑Кресент, а ее несгибаемая гордость вошла в поговорку. Немногие слова, которыми она остановила расспросы Агари насчет писем, помещенных в чайник, ясно показали, что никому не следует касаться ее предполагаемого романа. Поэтому Агарь оставила чайник в ломбарде и воздержалась от того, чтобы зайти к его хозяйке.
Последующие несколько недель Маргарет продолжала плести корзинки и носить их в магазин, который нанял ее. По своему обыкновению, она каждое воскресное утро ходила в церковь, а все остальное время проводила в уединении в своей промерзшей мансарде. В тот год в Лондоне выдалась особо холодная зима, перед Рождеством выпало много снега. Желая сэкономить деньги, чтобы выкупить чайник, Маргарет отказывала себе в огне и старалась есть поменьше, лишь столько, чтобы поддержать в себе жизнь. В тонкой одежде и стоптанных туфлях, она ходила в магазин и церковь под снегопадом и пронизывающим ветром. Без теплой одежды, еды и огня, под гнетом лет и в таком ослабленном состоянии, она, само собой, заболела. Однажды утром мисс Сноу не вышла, и хозяйка дома, поднявшись на чердак, нашла ее в постели.
И все‑таки несгибаемый дух и врожденная гордость заставляли Маргарет решительно отказываться от благотворительности, и между приступами мучительной боли она плела корзины, сидя на своей продавленной кровати. Наверное, она бы умерла, оказавшись в таком бедственном положении, но Бог пожалел беззащитную измученную женщину и послал ей на помощь ангела. Этим ангелом была Агарь; к тому же она оказалась очень практичным ангелом.
Услышав от соседей, что мисс Сноу заболела, и вспомнив эпизод с серебряным чайником, Агарь поднялась на промерзший чердак и занялась старой девой. Маргарет возражала, собрав все свои невеликие силы, но добросердечная цыганка не прекратила делать то, что считала своим долгом.
- Вы больны и одиноки, так что я должна позаботиться о вас, - сказала она, накинув принесенный ею плед на плечи бедной женщины.
- Но я не смогу вам заплатить. Все, что у меня есть ценного, - это серебряный заварной чайник.
- Ну, - сказала Агарь, продолжая разжигать хороший огонь, - в моем ломбарде он будет в полной безопасности, так что не беспокойтесь. Что касается платы, мы поговорим об этом, когда вы поправитесь.
- Я никогда не поправлюсь, - простонала Маргарет и повернулась лицом к стене.
"В самом деле, - подумала Агарь, - так оно и есть".
Истощенный многими годами холода и лишений, организм Маргарет был слишком слаб, чтобы и дальше сопротивляться болезни. В следующий раз она покинет свой чердак ногами вперед, и еще один лондонский нищий добавится к великой армии безвестных покойников. Песок времени Маргарет очень быстро подходил к концу.
Агарь была ей как сестра. Она продолжала снабжать Маргарет дровами, едой и одеялами, поила ее вином, а когда удавалось выбраться из ломбарда, часто сидела у постели бедняжки. Именно в одно из таких посещений она услышала историю единственного романа в жизни Маргарет и узнала, почему эти любовные письма - а это в самом деле оказались любовные письма - были спрятаны в серебряном чайнике.
Это было в конце декабря, когда земля побелела от снега. Магазины даже на Карби‑Кресент украсили падубом и омелой, как и положено на Святки. Закрыв ломбард, Агарь пришла, чтобы провести часок с Маргарет. Ярко горел огонь - такой огонь заставил бы вознегодовать скупого Иакова Дикса - и две свечи на каминной полке. В тот вечер Маргарет была оживленной, даже веселой и, вложив свою руку в руку Агари, поблагодарила девушку за ее доброту.
- На самом деле благодарности тут недостаточно, - заметила слепая. - Вы накормили голодную, одели нагую. После тридцати лет сомнений, моя дорогая, вы восстановили мою веру в человеческую природу.
- Как же вы потеряли ее?
- Из‑за мужчины, моя дорогая; из‑за мужчины, который сказал, что любит меня, но разорвал нашу помолвку без всякой на то причины.
- Странно. Почему вы не спросили его о причине?
- Не могла, - со вздохом сказала Маргарет. - Он был в Индии. Но это длинная история, моя дорогая. Если вы хотите послушать…
- Я буду в восторге, - быстро ответила Агарь. - Особенно если это объяснит, почему вы запечатали письма в чайнике.
- Да, объяснит. В этот чайник - единственный подарок, который я получила от Джона Маска, - тридцать лет назад я положила его письма. А также мои к нему, которые он отослал назад.
- Почему он отослал назад ваши письма? - спросила Агарь.
- Не знаю, не могу сказать. Но он их вернул. О… О! - воскликнула Маргарет в порыве тоски. - Как жестоко! Как жестоко! А я любила его, я так его любила! Но он забыл меня и женился на Джейн Лорример. Теперь они богаты и процветают, а я… я умираю нищей на чердаке. И серебряный чайник я заложила, - жалобно закончила она.
Агарь погладила тонкую руку, которая сжала простыни.
- Расскажите мне эту историю, - успокаивающе сказала она. - Расскажите, если это не причинит вам слишком большую боль.
- Боль, - с горечью повторила Маргарет. - Когда сердце разбивается, оно не чувствует боли, а мое было разбито тридцать лет назад Джоном Маском.
Она мгновение помолчала, потом продолжила:
- Я жила в городке Крайстчерч, в Гемпшире, моя дорогая, в маленьком коттедже на окраине. Его я унаследовала от своих родителей вместе с небольшой суммой. Этих денег было немного, но достаточно, чтобы на них прожить. Мои отец и мать умерли, оставив меня в этом мире без близких, когда мне исполнилось двадцать лет, поэтому я жила в своем домике с Люси Дайк и маленькой служанкой. Люси была примерно моего возраста и следила за домом. Понимаете, я была слепой, моя дорогая, - мягко проговорила Маргарет. - И ничего не могла сделать сама. Боже всеблагой, после мне пришлось самой зарабатывать себе на жизнь.
Ее захлестнули горькие воспоминания, и она снова замолчала. Агарь не решилась нарушить тишину, но вскоре Маргарет продолжила рассказ:
- Кроме того, у меня была любимая подруга Джейн Лорример, которая жила неподалеку с родителями, и она постоянно посещала меня. Мы были как сестры. И я любила ее больше всех на свете, пока в Крайстчерч не приехал Джон Маск. Я познакомилась с ним, когда он был у настоятеля прихода. Хотя я никогда не видела его лица, мне говорили, что он очень красив. У него был мягкий, низкий голос, который очаровал меня. Знаете, моя дорогая, мы, бедные слепые, любим красивые голоса. Я полюбила Джона, но понятия не имела, будет ли он испытывать какое‑то ответное чувство; ибо как могла слепая девушка надеяться, что красивый молодой человек взглянет на нее… Тем более, - меланхолично добавила Маргарет, - когда Джейн была так красива…
- Но он не любил Джейн, - многозначительно заметила Агарь.
- Да, - с гордостью сказала слепая женщина. - Он любил меня и сказал мне об этом после целого года знакомства. Мы обручились, и то была лучшая пора моей жизни. Однако он собирался в Индию, чтобы стать чайным плантатором, и сказал, что поселится там, а когда заработает достаточно, пришлет за мной. Увы! Увы! Он не выполнил своего обещания.
- Почему? - напрямик спросила Агарь.
- Кто знает? - печально ответила Маргарет. - Не я и не Джейн. Она была так же удивлена, как и я, когда всему пришел конец. Хоть я и слепая, моя дорогая, пишу я достаточно хорошо, и Джон взял с меня обещание, что я буду ему писать. Я писала ему больше года, и он преданно мне отвечал.
- А кто читал вам его письма?
- Иногда Джейн, иногда Люси Дайк. Ах! Обе они были хорошими подругами и поддерживали меня в моей беде. Сначала письма Джона были очень ласковыми, но шли месяцы, и они становились все холоднее и холоднее. Часто Джейн говорила, что не хочет их мне читать. Я писала Джону, прося разъяснить причину такой перемены, но из его ответов так ничего и не поняла. Наконец, спустя восемнадцать месяцев после его отъезда, я получила обратно все мои письма.
- В самом деле! А принесла их вам Джейн или Люси?
- Нет. Джейн уехала в Лондон, повидаться с друзьями, а Люси в это время не было дома. Маленькая служанка принесла мне пакет. Я открыла его, думая, что, быть может, это подарок от Джона. Он ведь не дарил мне ничего, кроме того серебряного чайника, который вручил перед отъездом. Я попросила служанку подождать, пока я открою пакет, и попросила ее прочитать приложенное письмо от Джона.
- И она прочитала?
- Да. О, эта боль! - воскликнула Маргарет. - Он написал, что наша помолвка должна быть расторгнута и что он возвращает мои письма - все тринадцать. И никаких оправданий, вздохов, сожалений. Только две краткие, жестокие строчки, расторгающие нашу помолвку, и пачка моих писем. Я обезумела от горя и, плача, прижимала письма к груди.
- А что сказала Люси, когда вернулась?
- Она очень рассердилась на маленькую служанку за то, что та прочитала мне письмо и причинила такую боль. Она хотела, чтобы я уничтожила свои письма, но я отказалась. Я держала их при себе день и ночь. Джон прикасался к ним - они были всем, что мне от него осталось. Затем я поняла, что мой роман закончен. Я взяла свои письма и те, что он мне писал, связала и вложила в серебряный чайник. А потом пошла к ювелиру, и он по моей просьбе заварил крышку. С тех пор ее не открывали.
- Вы рассказали Люси или Джейн, что сделали?
- Я никому не рассказала. Я хранила свой секрет, и никто не догадывался, что в чайнике содержится мое недолгое счастье. Вскоре после этого на меня обрушились беды. Из‑за нечестности опекуна я потеряла все свои деньги, мне пришлось отказаться от дома, уволить Люси и мою маленькую служанку. Джейн отправилась в Индию к дяде, взяв Люси в качестве горничной. А потом, через шесть месяцев после ее отъезда, я узнала, что она вышла замуж за Джона Маска.
- Это она написала и рассказала вам об этом?
- Нет, ни он, ни она никогда мне не писали. Что до меня, после того как я получила назад свои письма вместе с короткой запиской и запаяла их в серебряный чайник, я постаралась обо всем забыть. Я не написала ему ни строчки, я никогда не упоминала о нем. Он обошелся со мной жестоко и умер для меня. Так закончился мой роман, моя дорогая.
- А как вы попали в Лондон?
- Как я уже говорила, я потеряла все, - просто сказала Маргарет. - И так как не могла жить в бедности там, где раньше жила зажиточной, я оставила Крайстчерч и приехала в Лондон. О моя дорогая, к чему рассказывать вам о страданиях, которые я претерпела! Слепая, бедная и одинокая, я много выстрадала, но все это ничто по сравнению со страданиями в тот час, когда Джон разбил мне сердце. Наконец меня прибило сюда, и я стала зарабатывать на хлеб плетением корзин. Здесь я и умру! Увы, несчастная Маргарет Сноу!
- А Джон Маск и его жена?
- Они живут в Уэст‑Энде, на Беркли‑сквер, богатые и процветающие, а рядом с ними - их сыновья и дочери. Люси - их домоправительница. Я узнала обо всем этом от одной подруги из Крайстчерча. Ах! Как они счастливы… как счастливы!
- Вы послали им весточку?
- Нет. Зачем? Им было бы все равно, явись я перед ними, как призрак прошлого. Они богатые, знатные и счастливые.
- А вы лежите здесь, бедная и умирающая! - с горечью проговорила Агарь.
- Да это тяжко, тяжко. Но я не должна жаловаться! Бог послал мне вас, чтобы в последние минуты жизни я была счастлива. Вы очень хорошая, моя дорогая. Вы так много сделали для меня, но должны сделать еще одну вещь. Откройте чайник.
- Как! - воскликнула Агарь удивленно. - Открыть чайник, который был запаян тридцать лет!
- Да, я хочу, чтобы вы прочли мне письма Джона, прежде чем я умру. Дайте мне упокоиться, зная, что он когда‑то меня любил. Завтра, моя дорогая, вы должны сделать это для меня. Обещайте.
- Обещаю, - сказала Агарь, укутав ее одеялом. - Завтра я открою чайник и принесу вам ваши письма и письма Джона Маска.
С этим Агарь оставила женщину на ночь, убедившись, что Маргарет в тепле и ей удобно. Оказавшись в своей постели, Агарь задумалась о грустной истории страстной любви мужчины к слепой женщине - о любви, которая так странно угасла. В том, что он разлюбил Маргарет, не было ничего необыкновенного, так как мужчины, особенно во время своего отсутствия, слишком склонны забывать тех, кого они оставили дома. Но то, что он женился на Джейн Лорример, было любопытно. В душу Агари закрались сомнения - не стала ли Маргарет жертвой обмана? Не было ли причин для неожиданного окончания романа, о которых несчастная не подозревала? Для таких сомнений у Агари не было оснований, но в то же время она не могла выбросить их из головы.
Возможно, письма смогут расставить все на свои места; возможно, все произошло именно так, как рассказала Маргарет. Тем не менее Агарь тревожило, что случится завтра, когда наступит утро, чайник откроют и прочитают письма. Тогда она узнает, не разлучили ли влюбленных предательство и женские козни или история была такой, как считала Маргарет - всего лишь история о вероломном мужчине и женщине с разбитым сердцем.
На следующий день Агарь оставила ломбард на попечение Болкера и отнесла серебряный чайник ювелиру на соседней улице. Тот расплавил припой и открыл крышку. Внутри, под ворохом сухих розовых лепестков, Агарь нашла пачку писем, перевязанных голубой лентой. Ее богатому воображению мерещилось нечто кощунственное в том, чтобы беспокоить эти останки давно погибшего романа, и Агарь с благоговейной осторожностью отнесла чайник и его содержимое в дом на Карби‑Кресент.
После тридцати лет тления под лепестками роз эти письма, желтые и выцветшие, вновь увидели дневной свет, а женщина, которая написала их, будучи молодой и красивой, теперь лежала поблекшая и умирающая - то была зима ее жизни. Глубоко тронутая Агарь села возле скромного ложа, разложив старые письма на коленях.
- Читайте все, - сказала Маргарет; слезы катились по ее лицу. - Читайте все письма Джона, в которых он говорил мне о своей любви тридцать лет назад. Тридцать лет! Ах, мой бог! Я тогда была молодой и цветущей! О, о, юность и любовь!
Она заплакала, колотя по постели дрожащими руками.
- Любовь и молодость! Ушли! Ушли!.. И я умираю!