- Именно так она видит себя: "красавица с золотисто-красными волосами", tout simplement. Но на моей картине она "Околдованная", потому что, видите ли, злая ведьма заточила её в чёрной башне без окон, и есть лишь одна дверь из слоновой кости, и все её мечты стремятся через эту дверь. Дверь стоит между нею и действительностью, и это к лучшему, потому что, если бы она хоть однажды увидела хоть один проблеск, один малюсенький проблеск реальности, она с криком убежала бы и скрылась в самой глубокой темнице подо рвом замка. Avec ça, что в Средние века темницы никогда не строили подо рвом, а устраивали под сторожевой башней, но поскольку так говорится в пословице, то и Бог с ним.
- Вы смотрите уж слишком глубоко, месье Шаппарель.
- Вы не верите мне? Je suis psychologue - просто обязан им быть. Но вам нечего бояться. Леди, которая способна восхищаться сточными водами, не оторвалась от жизни. Allons! Au travail! Возвращайтесь к своим подземным размышлениям, а я вернусь к своим краскам. Des goûts, et des égouts… - то есть в вопросах вкуса как и в вопросах коллекторов никакие дискуссии не возможны.
7
Зачем здесь, рыцарь, бродишь ты
Один, угрюм и бледнолиц?
Осока в озере мертва,
Не слышно птиц.
Джон Китс
- Мистер Эймери, не так ли? Я - леди Питер Уимзи - Харриет Вейн.
Харриет уже прошла было мимо понурого молодого человека, сидящего, опустив голову на руки, на скамейке в парке, когда узнала его, а теперь уже он тупо глядел на неё, как будто не узнавая.
- О… о да, конечно, - запоздало произнёс он, вскакивая и пожимая руку, которую она подала ему. - Мне очень жаль… я…
- С вами всё в порядке? - спросила она. На нём было немного потрёпанное пальто, пуговицы расстёгнуты, а рука, которой он дотронулся до неё, была твёрдой и синей от холода, да и вообще он выглядел немного не в себе. Похоже, его била дрожь.
- Не думаю, что когда-либо со мной вновь будет всё в порядке! - сказал он.
- О, не надо так, - возразила Харриет. - Вы просто очень замёрзли. Сколько времени вы просидели тут на скамье?
- Века. Не помню.
- Пойдёмте со мной, - решительно сказала Харриет. - Выпейте горячий бульон или кофе с бренди.
- Я не могу себе позволить ничего, - сказал он. - У меня ни пенни.
- Но я могу… - начала было Харриет, но, сразу поняв, что будет лучше, если вопрос об оплате вообще не поднимать, закончила: - я могу предложить вам что-нибудь дома. Это недалеко. И пожалуйста, не спорьте. Вам действительно необходимо что-то горячее. Вы же не хотите упасть в обморок прямо на улице.
Он покорно поплёлся рядом с ней. Секунду или две она позволила себе пожалеть о потерянном рабочем дне. У неё вошло в привычку, когда глава не шла, быстрым шагом прогуляться по парку, и часто оказывалось, что по возвращении в ней происходила таинственная метаморфоза и становилось очевидным, в каком направлении двигаться дальше. На сей раз прогулка заставила отложить главу до завтра, но едва ли можно было бросить собрата-писателя замерзать чрезвычайно морозным январским днём, даже если этот собрат и вёл себя как последний осёл - не правда ли? - у которого не хватает ума уйти с холода в дом.
В пустой гостиной на Одли-Сквер горел яркий огонь, и Харриет, усадив гостя перед ним, вызвала Мередита.
- У нас есть бульон, Мередит? Или просто что-нибудь горячее, как можно быстрее?
Мередит спокойно оценил дрожащего гостя.
- Могу посоветовать, ваша светлость, джентльмену не сидеть так близко к огню, чтобы не обжечь обмороженные места, а я немедленно принесу немного бренди.
- Спасибо, Мередит. То, что нужно.
Она наблюдала за Клодом и видела, как тепло, еда и бренди прекратили дрожь в конечностях и постепенно превратили его руки и лицо из синевато-бледных в бледно-розовые. Но он продолжал выглядеть совершенно подавленным.
- Вам лучше? - спросила она, когда Мередит убрал поднос.
- Вы не должны были беспокоиться обо мне, - неблагодарно заявил Эймери. - Другие... никто не беспокоится.
- Разве Лоуренс Харвелл не ставит вашу пьесу? - спросила она.
- Ставит, - коротко буркнул Эймери и немного покраснел. - Я должен быть благодарен врагу. Именно так. Но я…
- Мистер Эймери…
- Зовите меня Клодом. Вы-то не враг. Вы написали очень тёплую рецензию, а я так и не поблагодарил вас за неё.
- Не нужно благодарить за хорошую рецензию, - сказала Харриет. - Это подразумевало бы, что сделали одолжение писателю, тогда как просто отдали должное книге. И, Клод, проявляйте осмотрительность. Не знаю, что вы можете подразумевать, называя Лоуренса Харвелла врагом, но абсолютно уверена, что вы не должны называть его так при мне.
- Почему нет? Если я не могу откровенно говорить с вами, то с кем вообще я могу говорить? По крайней мере, вы хоть немного пожили настоящей жизнью, не как все эти монстры в крахмальных белых рубашках и корсетах из китового уса, кривящие губы и претендующие на полную респектабельность. Лоуренс Харвелл - мой враг, потому что я ужасно люблю его жену. Что вы на это скажете?
Харриет замолчала. Затем произнесла:
- Мне вас жаль.
- Но почему? - Внезапно он вскочил на ноги и начал расхаживать взад и вперёд по комнате. - Почему вы должны меня жалеть? Считаете, я не могу добиться успеха?
"Караул!" - подумала Харриет. Она вдруг осознала, что вступила прямо в тот смертельный промежуток, который отделяет мнения людей о самих себе и ситуациях от представлений, полученных от других людей. И очевидно, бедный молодой человек был во всём этом по самую шею.
- Это несчастье - влюбиться в замужнюю женщину, - сказала она спокойно. - А Харвеллы известны на весь Лондон тем, что пылко любят друг друга. Поэтому да, Клод, мне жаль вас, и я думаю, что вы не можете добиться успеха.
- Я даже не понимаю, где я и где она, - сказал он, возвращаясь на стул и вновь садясь лицом к Харриет. - Она иногда так мила со мной, так добра и так хочет помочь мне с пьесой. А затем в другой раз она просто отставляет меня в сторону. Я жду по несколько дней, чтобы увидеть её, а затем она отменяет встречу, чтобы отправиться по магазинам или сделать причёску, или же у неё болит голова и она не может выйти. Мы должны были встретиться в парке этим утром, чтобы погулять, - добавил он печально.
- О Боже, - воскликнула Харриет. - Вы ждали на таком холоде с утра? Но уже почти стемнело…
- С десяти часов - сказал он. - Но я же не могу уйти, пока не буду полностью уверен, что она не придёт. Не знаю, что делать, леди…
- Называйте меня Харриет, - быстро сказала Харриет. Она всё ещё испытывала трудности, ведя серьезную беседу, в которой фигурировала как леди Питер Уимзи.
- Харриет, я не могу работать, не могу спать, не выхожу из дома: а вдруг она позвонит… Наверное, я схожу с ума. Если так будет продолжаться, я за себя не отвечаю. Я могу сделать всё, что угодно.
- Вы не должны позволить этому продолжаться. Вы должны упорно трудиться над следующей пьесой. Если эта будет иметь успех, как мы все надеемся, тут же появится спрос на другую, и у вас должно быть что-то наготове.
- Правда? - спросил он, выглядя чуть менее несчастным.
- Уверена. Вы просто обязаны трудиться не только ради себя, Клод. На самом деле вы в долгу перед всеми: у вас есть дар, чтобы написать нечто действительно великолепное. И, как я сама обнаружила, чтобы пережить трудные времена, нет ничего лучшего, чем работа. Думаю, вы должны находиться в тепле, продолжать работу и перестать встречаться с миссис Харвелл.
- О, но я не могу этого сделать! - воскликнул он, вновь вскакивая со стула, и, встав над ней, начал, как она с интересом отметила, заламывать руки. Так вот что имелось в виду в той известной фразе…
- Требуйте от меня чего угодно, но не чтобы я оставил надежду!
- А на что вы можете рассчитывать? - спросила она его. Её терпение иссякало. - Едва ли вы можете надеяться убедить миссис Харвелл уйти от мужа и жить с вами. Это погубило бы её.
- Вам лучше знать, - сказал он с горечью.
- Мистер Эймери, я притворюсь, что не слышала этого, - холодно сказала Харриет.
- О, простите! - воскликнул он. - Мне безумно жаль. Как ужасно с моей стороны, когда вы так добры ко мне! Но видите, что я имею в виду, когда говорю, что она сводит меня с ума! Вы сможете когда-нибудь простить меня?
- Я прощу, если вы отправитесь домой и послушаете моего совета.
- И, тем не менее, вы действительно понимаете, на что я надеюсь.
- И действительно думаю, что никакой надежды у вас нет. Она любит своего мужа, и, думаю, наслаждается своим положением в качестве жены Лоуренса Харвелла.
- Но это должно быть так тоскливо - постоянно чувствовать себя обязанной и благодарной, - сказал он. - Ей могло бы понравиться быть той, кто сама оказывает благодеяния.
Взбешённая Харриет решительно задавалась вопросом, как избавиться от него прежде, чем он совершит ещё большую бестактность, когда появился Мередит и доложил о прибытии вдовствующей герцогини. Эта желанная гостья влетела в комнату, обняла невестку и, будучи представленной Клоду Эймери, обрушила на него поток похвал за его стихи и выразила нетерпение в ожидании новой пьесы.
Ободрённый всем этим, он взял себя в руки и удалился.
Когда дверь за ним закрылась, Гонория заметила:
- Видно, что молодой человек от вас без ума, Харриет.
- Простите, свекровь, но все эти слезливые романтические глаза и вся эта бездонная тоска не из-за меня. Я просто подходящая стена плача, которой можно излить душу. И я очень рада вас видеть - вы появились, и я чувствую себя как после снятия осады Мафекинга. Мне кажется, я слушала его уже целую вечность.
- Можно узнать, кто счастливый объект его обожания?
- Миссис Харвелл. Не вижу, почему я не должна говорить вам, поскольку основной припев этой песни в том, что ничего ему не светит.
- Она очень красива, правда? - сказала герцогиня. - Полагаю, мужчины видят мир иначе. Не все мужчины, конечно.
- Вы, естественно, подразумеваете: не Питер, - сказала Харриет, улыбаясь. - Но какое различие во взглядах вы имеете в виду?
- В оценке, которую они дают красоте. Как будто у неё имеется ценность сама по себе. Но красивые люди часто довольно скучны, разве не так?
- Не слишком красивым людям такая точка зрения нравится.
- Но вы же понимаете, что я имею в виду, дорогая. Всех этих богатых мужчин, выбирающих жену как предмет мебели или прекрасную картину, чтобы украсить дом, а затем вынужденных слушать её за завтраком и двадцать лет спустя.
- Ну, по крайней мере, - сказал Харриет, - вам не надо бояться, что Питер выбрал меня в качестве обстановки для дома. Он очень скоро вернётся, не желаете чего-нибудь выпить и подождать его?
Помимо чёрного платья возникла необходимость и чёрных шляпках. Каждой женщине в Лондоне оказалась нужна чёрная шляпка, и магазины по продаже головных уборов были переполнены - даже маленькая, весьма эксклюзивная мастерская на Мейфэр, куда Харриет была направлена Алкивиадом. Ей пришлось подождать, пока не освободится стул около зеркальной стенки, и, как только она села, женщина, сидящая рядом с ней, сняла шляпку-колокол из толстого бархата и откинула назад голову, выпуская на свободу тяжёлый водопад медно-красных волос.
Харриет узнала Розамунду Харвелл.
- Доброе утро, миссис Харвелл.
- Доброе утро, - ответила Розамунда. - Посмотрите, может быть вам подойдёт - на мне это выглядит просто ужасно.
Харриет надела "колокол", и обе одновременно выдохнули: "Нет!"
Модистка засуетилась и принесла Розамунде небольшой облегающий чепец, а Харриет - маленькую фетровую шляпку с чёрным пером в ленте.
- Это получше, - сказала Розамунда, рассматривая чепец. - Но как же я ненавижу чёрное!
- Мне оно также не идёт, - сказала Харриет.
- О, не то, чтобы оно мне не шло, - быстро сказала Розамунда. - Лоуренс говорит, что в чёрном я выгляжу восхитительно, но я дала себе слово больше никогда его не надевать, а теперь - ничего не поделаешь.
- Я совершенно согласна, что вы в нём выглядите прекрасно, - сказала Харриет. - Но чёрное совершенно не идёт к смуглому лицу.
- О, но этот маленький хитрый воротничок творит чудеса, - сказала Розамунда, окидывая Харриет опытным глазом.
- Плиссированный воротник подошёл бы и вам, миссис Харвелл, - предложила модистка, - особенно с этой небольшой шляпкой без тульи и платьем, которое на вас.
Платье Розамунды было украшено шёлковыми и бархатными ромбами, которые несколько оживляли черноту.
- Хотите примерить? - услужливо предложила Харриет. - Уверена, можно изготовить несколько для вас, если вам понравится. - Она отстегнула эту небольшую деталь и подала Розамунде.
Эффект, произведённый этим воротничком на платье с ромбическим рисунком и небольшую шляпку оказался поразительным. Розамунда стала похожа на изящную Коломбину.
- Ах! - вскрикнула модистка в искреннем восхищении.
- Очень миленько, - сказала Розамунда с некоторым беспокойством. - Но слишком долго ждать, пока сделают несколько штук. У вас есть что-нибудь, что я могла бы надеть уже сегодня вечером?
Харриет выдержала внутреннюю борьбу. Вид красивой и богатой женщины, недовольно рассматривающей себя в самом дорогом зеркале в Лондоне и заявляющей, что совершенно не хочет носить то, что нравится её мужу, раздражал её. Розамунда вела себя в точности так, как, по мнению Харриет, женщины не должны себя вести. Но что-то в ней, некая атмосфера страдания, навеянная, без сомнения, образом Коломбины, заставило её избрать другую линию поведения.
- Я могу одолжить вам несколько воротничков, если хотите, - сказала она. - Моя портниха сделала дюжину, а мне так много не надо.
Она ожидала, что её предложение будет отвергнуто, но Розамунда радостно согласилась.
- В таком случае я возьму эту шляпку, - сказала она. - А теперь мы должны подобрать что-нибудь для вас, леди Питер. Что-то очень простое и неброское, - добавила она, поворачиваясь к модистке, - и изящное, а не мужеподобное. Что-то вроде как на том манекене в витрине.
Розамунда оказалось права: шляпа с манекена выглядела на Харриет очень хорошо и была немедленно куплена.
- Выпьете со мной кофе, леди Питер? Я знаю очень забавное небольшое местечко рядом со Слоун-Сквер. Соглашайтесь! Лоуренс сегодня отсутствует целый день, и мне просто не с кем поговорить.
- Тогда только на часок, - согласилась Харриет. Ей подумалось, что Джеральд, который настоятельно советовал ей игнорировать "старых сплетниц" и который сомневался, найдётся ли у жены Питера время, чтобы писать, посчитал бы такое времяпровождение частью общественного долга. Харриет Вейн не ждала ничего хорошего от общества Розамунды Харвелл, с которой у нее было мало общего, но ужасная правда состояла том, что по сути-то в качестве леди Питер она действительно имела нечто общее с миссис Лоуренс Харвелл, например избыток комфорта. Конечно, лучше не упоминать о работе, поскольку необходимость работать у её собеседницы была больной темой.
После того, как они обосновались на хромированных стульях среди огромных пальм в кадках и заказали чёрный кофе с птифурами, женщины некоторое время помолчали.
- Вам нравится быть замужем, леди Питер? - спросила Розамунда.
- Да, - просто сказала Харриет. - Очень-очень, - а затем, смущённо увидев мимолётное удивление в глазах Розамунды, рискнула: - А разве вам нет?
- Ну конечно, замечательно, когда Лоуренс дома, - сказала Розамунда. - Но он так много отсутствует, работает со всеми этими театральными людьми. Я понятия не имела, сколько на это нужно времени. Я оказываюсь не у дел, просто сижу и жду, когда он вернётся. Разве у вас не так?
- Не совсем, - сказала Харриет. - Я просто стараюсь продолжать делать то, что делала раньше, а также много других вещей.
- Я думала, что все эти слуги избавляют вас от повседневных дел?
- Ну, например, - сказала Харриет, - мне не нужны были бы все эти чёрные платья и шляпки, если бы я не была леди Питер и не жила в Лондоне. У меня был бы очень небольшой гардероб. Фактически, возможно, это ответ на наши проблемы, миссис Харвелл: нужно просто сбежать в деревню и спрятаться там.
Она на мгновение подумала с тоской о поместье Толбойз, спокойно стоящем среди ферм, где жизнь течёт неторопливо и спокойно без всяких этих столичных предписаний. Она ещё даже не видела колпаки на дымовых трубах, которые они с Питером обнаружили и решили вернуть на место.
- У нас действительно есть бунгало в Хэмптоне около реки, - сообщила Розамунда. - Мы собирались проводить там некоторое время летом и устаивать пикники с катанием на лодках, но в прошлом году нам с трудом удалось туда выбраться. Там всё нужно привести в порядок, чтобы стало действительно удобно. Но я не смогла заставить Лоуренса съездить туда сейчас. Последнее время он возится с пьесой, премьеру которой пришлось временно отложить.
- Не пьесу мистера Эймери?
- О нет, та - далёкое будущее. Нечто под названием "Веселей, Эдуард!"
Обе женщины рассмеялись.
- О нет, так конечно не пойдёт, - сказала наконец Харриет. - Разве они не могут назвать её как-нибудь по-другому?
- Наверное, так и сделают, - сказала Розамунда. - Я только не понимаю, почему это должно занимать у Лоуренса весь день.
- Ну, он же должен работать…
- Но в этом-то всё и дело, леди Питер: он не должен работать! Он может завтра же бросить всё, и не проиграет материально. Фактически, он даже выиграет, потому что пьесы не всегда приносят прибыль. Некоторые из них приводят к убыткам - иногда довольно значительным. Фактически, быть этаким театральным ангелом-хранителем для Лоуренса скорее хобби, чем что-то другое, и не знаю, что сказал бы он, если бы у меня было хобби, из-за которого он оставался бы в покое в течение долгих часов!