- Я вас понимаю, - кивнул Аллейн. - Я тоже когда-то боялся мертвецов. До войны. Впрочем, я и теперь не могу спокойно относиться к смерти.
- Она была такой юной глупышкой… Скорее - хорошеньким зверьком, чем разумной женщиной. И вдруг - такое. Она даже мёртвая выглядит скорее удивлённой… Как при жизни.
- Да, такое случается, - вздохнул Аллейн. - Хотя порой такие наивные простушки оказываются весьма и весьма смышлёными. Родные или близкие у неё есть?
- Представления не имею. Она жила одна - официально, по крайней мере.
- Что ж, это мы выясним сами.
- Что я должна сделать? - спросила Трой.
- Я хочу, чтобы вы как можно больше рассказали мне об этой девушке. О том, как она погибла, я уже знаю и, как только мои люди приедут из Лондона, мы пройдём в студию. Пока же я хочу знать, не пришли ли вам в голову какие-нибудь мысли, которые могут пролить свет на случившееся. Спасибо, что вы распорядились оставить все как было. К сожалению, не многие способны подумать об этом перед лицом трагедии.
- Нет, никаких мыслей у меня нет, но об одном я хочу вас предупредить сразу. Я запретила своим ученикам говорить на эту тему с полицейскими. Я знала, что в волнении они наговорят всяких глупостей, и решила, что первые показания должна дать сама.
- Понимаю.
- Я готова дать их сейчас.
- Официально? - небрежным тоном спросил Аллейн.
- Как хотите. Перевернув подиум, вы увидите, что кинжал вставлен снизу в щель между досками.
- Вот как?
- Почему вы не спрашиваете, откуда мне это известно?
- Я ожидал, что вы сами это скажете. Так ведь?
- Да. Десятого сентября утром, когда я впервые уложила натурщицу в эту позу, я специально постаралась сделать так, чтобы со стороны сразу стало ясно, каким образом произошло убийство. Дело в том, что один из моих учеников, Седрик Малмсли, иллюстрирует книгу, в которой описан именно такой способ убийства. - Трой ненадолго приумолкла, глядя на весело мелькающие в камине язычки пламени. - Во время перерыва ученики заспорили, можно ли и в самом деле убить человека так, как описано в той книге. Хэчетт, другой мой ученик, отыскал в чулане кинжал и воткнул его снизу между досками. Ормерин помогал ему. Подиум - мы также называем его помостом или подмостками, как придётся - сколотили для меня в деревне и между досками есть щели. В самом конце клинок кинжала намного уже, чем у основания. Кончик кинжала легко пролез в щель, а затем, чтобы загнать кинжал внутрь по самую рукоятку, по ней пришлось стучать лотком от мольберта. Тогда клинок прочно засел между досками. Вы все это увидите сами, когда посмотрите.
- Да. - Аллейн отметил что-то в своём блокноте и выжидательно посмотрел на Трой.
- Покрывало - или драпировка - было наброшено таким образом, чтобы скрыть кинжал от посторонних глаз - все это, должна признаться, смотрелось весьма убедительно. Соня выглядела… да, она казалась сильно напуганной. Затем Хэчетт выдернул кинжал - это потребовало от него серьёзных усилий, - и мы продолжили занятия.
- А куда дели кинжал?
- Дайте подумать. Кажется, Хэчетт куда-то убрал его.
- Вопрос с практической точки зрения - как вам удалось определить, в какую именно точку проникнет кинжал?
- Положение фигуры натурщицы очерчено на досках помоста мелом. Принимая заданную позу, Соня сначала ложилась на правый бок, а затем с помощью кого-нибудь из учеников, занимала на досках уже точное положение. Я могу нарисовать вам.
Аллейн раскрыл блокнот на чистой странице и вручил ей вместе с карандашом. Трой провела десяток линий и вернула ему блокнот.
- Как здорово! - восхитился Аллейн. - Поразительно, как легко вам это удаётся.
- Мне уже довольно трудно забыть эту позу, - сухо ответила Трой.
- Вы упомянули драпировку, - сказал Аллейн. - Она не закрывала отметин, сделанных мелом?
- Только местами. Она ниспадала с подушки на доски. Ложась в позу, Соня немного сдёргивала ткань. Возникавшие при этом естественные складки смотрелись куда лучше, чем изготовленные заранее. Когда ученики возились с кинжалом, они очень легко определили положение сердца, пользуясь нарисованным силуэтом. Одна из щелей проходила как раз через нужную точку. Хэчетт просунул в щель карандаш и они сделали отметку с обратной стороны.
- Не могло ли случиться так, что ваши ученики повторили этот эксперимент в пятницу, но потом забыли извлечь кинжал?
- Да, мне это тоже пришло в голову. Я их расспросила. Умоляла сказать мне всю правду. - Трой горестно всплеснула руками. - Любую, самую страшную правду, лишь бы не думать, что кто-то… подстроил это нарочно. Я… Для меня сама даже мысль эта невыносима. Как будто внутри одного из них затаился дьявол. А потом вдруг вырвался наружу и… совершил это чудовищное злодеяние.
Аллейн услышал, как она всхлипнула и отвернулась.
Он тихонько выбранился.
- О, не обращайте на меня внимания, - попросила Трой. - Я выдержу. Так вот, насчёт пятницы. В то утро, с десяти до половины первого, мы, как всегда, поработали с натурой. В час пообедали. Затем - отправились в Лондон. Вечером ожидался предвыставочный просмотр работ группы "Возрождённый Феникс", а некоторые из нас заявили туда свои картины. Вальма Сиклифф и Бейсил Пилгрим, как раз накануне обручившиеся, отбыли в двухместном автомобиле Пилгрима сразу после обеда. На выставку они не собирались. Думаю, что они отправились к нему домой - возвестить о радостном событии. Мы с Кэтти Босток уехали на моей машине примерно в половине третьего. Хэчетт, Филлида Ли и Ормерин сели на трехчасовой автобус. Малмсли собирался ещё поработать, поэтому задержался до шести. В четверть седьмого он сел на автобус и присоединился к нам на выставке. Насколько я знаю, Филлида Ли и Хэчетт где-то перекусили, а потом отправились в кино. Филлида пригласила австралийца провести уик-энд вместе с ней, в лондонском доме её тётки.
- А натурщица?
- Соня села на автобус, который отправлялся в половине четвёртого. Где и как она провела уик-энд, я не знаю. Возвратилась она вчера вечерним автобусом вместе с Малмсли, Ормерином, Кэтти Босток, Хэчеттом и Филлидой Ли.
- В пятницу, по окончании занятий, вы ушли из студии все вместе?
- Я… Позвольте подумать. Нет, не могу вспомнить. Обычно мы возвращаемся кучками. Некоторые заканчивают работу, другие - чистят палитры и так далее. Постойте-ка. Да, мы с Кэтти ушли вдвоём, раньше остальных. Вот всё, что мне известно.
- Вы заперли студию, прежде чем уехать в Лондон? - спросил Аллейн.
- Нет. - Трой повернула голову и посмотрела на него в упор.
- Почему?
- Из-за Гарсии.
- Блэкман рассказал мне про Гарсию. Он ведь задержался дольше всех остальных, да?
- Да.
- Один?
- Да, - понуро ответила Трой. - Совершенно один.
В дверь постучали. В следующий миг она распахнулась и в ярко освещённом проёме возник Блэкман.
- Мистер Аллейн, доктор приехал и, по-моему, подъезжает машина из Лондона.
- Спасибо, - кивнул Аллейн. - Я сейчас приду.
Блэкман прикрыл за собой дверь. Аллейн встал и посмотрел на Трой, которая сидела в кресле.
- Могу я ещё зайти к вам перед уходом?
- Я буду здесь или в столовой вместе с остальными. Им, должно быть, не слишком приятно сидеть там взаперти под бдительным оком местного констебля.
- Надеюсь, это не продлится слишком долго, - произнёс Аллейн.
Внезапно Трой протянула ему руку.
- Я рада, что здесь именно вы, - с чувством произнесла она.
Аллейн мягко сжал её ладонь.
- Попробуем причинить вам как можно меньше ущерба, - пообещал он. - А пока - оставляю вас.
Глава 5
ПРИВЫЧНАЯ РАБОТА
Когда Аллейн вышел в холл, тот кишел людьми. Нагрянула скотленд-ярдовская братия и расследование стало приобретать привычные очертания. При виде до боли знакомых фигур в плащах и котелках у Аллейна защемило сердце; как будто и не было года, проведённого вдали от берегов туманного Альбиона. Один из вновь прибывших, рослый и плечистый, при виде Аллейна просиял и расплылся до ушей. Старина Фокс!
- Как же я рад вас видеть, сэр!
- Привет, Фокс, старый дружище!
А вот и сержант Бейли с физиономией на целую сотую менее вытянутой и мрачной, чем всегда, и верный служака - сержант Томпсон. Сиплые голоса дружно пролаяли:
- Рады вас видеть, сэр!
Суперинтендант Блэкман, довольно улыбаясь, созерцал радостную встречу. Дождавшись, пока обмен приветствиями и рукопожатиями подойдёт к концу, он представил Аллейну лысого человечка, низкорослого и очень опрятного.
- Инспектор Аллейн, позвольте представить вам доктора Амптхилла, нашего полицейского врача.
- Здравствуйте, мистер Аллейн. Мне сказали, что вы хотели меня видеть. Извините, что заставил вас ждать.
- Я совсем недавно приехал, - сказал Аллейн. - Пойдёмте взглянем на место преступления.
Блэкман провёл их по коридору и отомкнул дверь, открывавшуюся прямо в сад. В воздухе пахло вечерней сыростью. Тьма уже сгустилась.
- Позвольте, я покажу дорогу, - вызвался Блэкман.
Длинный луч фонарика выхватил из темноты фрагмент извилистой тропы. Построившись гуськом, полицейские зашагали вслед за суперинтендантом. Невидимые во тьме ветви деревьев царапали щеки Аллейна, словно крючковатые старушечьи пальцы. Наконец, впереди замаячил совсем чёрный прямоугольник.
- Эй, Слиго, ты там? - окликнул Блэкман.
- Да, сэр, - отозвался из темноты невидимый голос.
Загромыхали ключи и заскрипели дверные петли.
- Подождите минутку, я найду выключатель, - сказал Блэкман. - Вот и готово.
Вспыхнул свет. Аллейн обогнул деревянную перегородку и очутился в студии.
В нос ему шибанул едкий запах краски и терпентина, а в глаза брызнул сноп света. Мощная лампа, установленная над подиумом, заливала его ярким светом подобно тому, как освещает пациента светильник над столом хирурга. Блэкман повернул только один выключатель - поэтому остальная часть студии оставалась в темноте. При всем желании трудно было достичь более драматического эффекта. Голубая шёлковая драпировка сияла столь ослепительно, что резала глаз. Складки ниспадали волнами, пронзённые посередине окровавленным кинжалом. Торчавшее, как гвоздь, лезвие отбрасывало зловещую тень на голубую ткань. На краю этой композиции, внезапно исчезая в тени, расположился вытянутый белый холм.
- Ни к драпировке, ни к ножу никто не притрагивался, - доложил Блэкман. - Хотя что-то, разумеется, сдвинули, когда приподнимали жертву.
- Конечно, - кивнул Аллейн. Подойдя вплотную к подиуму, он осмотрел лезвие. Острое, трехгранное, резко заострённое к концу, оно напоминало огромную упаковочную иглу. На кончике бурела ржавчина. Заржавело и самое основание кинжала, выглядывавшее из складок шёлковой материи. Рядом багровели два пятна запёкшейся крови. Аллейн кинул взгляд на доктора Амптхилла.
- Кровь потекла, должно быть, когда жертву приподняли, сняв с кинжала?
- Что? Ах, да. Думаю, что кровотечение продолжалось до самой смерти. Насколько я понимаю, опустив убитую на доски, больше её уже не трогали. Когда я приехал, тело лежало там же, где и сейчас.
Врач повернулся к белоснежному холму.
- Снять?
- Будьте любезны, - кивнул Аллейн.
Доктор Амптхилл сдёрнул простыню.
Трой сложила руки Сони на её обнажённой груди. Тень от скрещённых рук падала вниз таким образом, что нижняя часть торса покойной скрывалась в темноте. Зато плечи, руки и голова были залиты ослепительно ярким светом. Тонкие брови слегка вздёрнуты, словно в изумлении.
- Трупное окоченение выражено чётко, - сказал врач. - Смерть наступила одиннадцать часов назад.
- Вы осмотрели рану, доктор Амптхилл?
- Только снаружи. Судя по всему, лезвие было укреплено не строго вертикально. Оно прошло между четвёртым и пятым рёбрами и пронзило сердце.
- Давайте взглянем на рану.
Аллейн аккуратно перевернул одеревеневшее тело набок. На спине чётко выделялись загоревшие участки. Примерно в трех дюймах левее позвоночника темнел след прокола. Несмотря на окружавший её венчик запёкшейся крови, сама дырочка казалась крохотной и аккуратной.
- Да, - кивнул Аллейн. - Все выглядит именно так, как вы сказали, доктор Амптхилл. Нужно сфотографировать. Бейли, попробуйте снять отпечатки. С покрывала, кинжала и досок. Надежды, конечно, немного, но вы уж не ударьте лицом в грязь.
Пока Томпсон настраивал фотоаппарат, Аллейн повернул остальные выключатели и приступил к осмотру залитой ярким светом студии. Фокс присоединился к нему.
- Странное какое-то преступление, - сказал он. - Я бы сказал - романтическое.
- Господи, Фокс, у вас слишком мрачные представления о романтизме.
- Тогда - громкое, - поспешил исправиться Фокс. - К утру сюда нагрянут целые орды репортёров.
- Хорошо, что вы мне напомнили - я должен отправить телеграмму Батгейтам. Они ждут меня завтра. Перейдём к делу, Братец Лис. Сейчас мы видим студию такой, какой она была этим утром, когда собрался весь класс. На всех палитрах смешаны краски, на мольбертах укреплены холсты. У нас есть семь эскизов - семь разных версий обнажённой натуры.
- Да, это ценно, - согласился Фокс. - Те из них, по меньшей мере, которые имеют хоть отдалённое сходство с человеческим существом. Вот эта кошмарная мазня слева больше напоминает мне скопище червей, чем обнажённую женщину. Неужто это и в самом деле она?
- Похоже, что да, - произнёс Аллейн. - судя по всему, этот художник отдаёт предпочтение сюрреализму, или выражает свои чувства в ином измерении, недоступном нам, простым смертным.
Он присмотрелся к холсту, потом перевёл взгляд на рабочий столик.
- Вот, нашёл. На коробке с красками. Филлида Ли. Да, Фокс, работа довольно чудная, согласен. Зато вот эта громадина по соседству уже придётся нам по вкусу. Тут уж все чётко и ясно.
Аллейн указал на монументальное полотно Кэтти Босток.
- Здорово, - восхитился Фокс. Он водрузил на нос очки и вперился в картину.
- Здесь прекрасно показано положение тела, - сказал Аллейн.
Полицейские переместились к мольберту Седрика Малмсли.
- А вот тут, похоже, трудился наш иллюстратор, - заметил Аллейн. - Да, вот как раз и рисунок к криминальному сюжету.
- О Боже! - воскликнул поражённый до глубины души Фокс. - Он изобразил девушку уже после смерти!
- Нет, нет, - поспешил успокоить его Аллейн. - Это изначальный материал. Он только добавил сюда кинжал и мертвенный взгляд. Вот тут целая охапка таких набросков. Гм, довольно соблазнительные формы - что-то есть в его манере от Бердслея, по-моему. Ого! - Аллейн обнаружил изящную акварель в старинном стиле, изображавшую троих косцов посреди поля со скирдами сена, за которым виднелись подстриженные ивы, а в отдалении высился средневековый замок с зубчатыми стенами, витиеватыми оконцами и резными башенками. - Занятно, - пробормотал Аллейн.
- Что именно, мистер Аллейн?
- Чем-то мне это знакомо. Не могу вспомнить - словно одна половина мозга опережает другую. Ладно, не имеет значения. Послушайте, Братец Лис: прежде чем двигаться дальше, мне бы хотелось рассказать вам о том, что уже известно мне. - И Аллейн изложил ему всё, что узнал из рапорта Блэкмана и из беседы с Трой. - И вот, что из этого вышло, - закончил он. - А ведь вся эта история с кинжалом и завязалась-то десять дней назад лишь потому, чтобы доказать: да, мол, автор не приукрасил, убить так и в самом деле можно.
- Понимаю, - кивнул Фокс. - Что ж, теперь авторскую версию можно считать окончательно доказанной.
- Да, - невесело согласился Аллейн. - Окончательно и бесповоротно. Кстати, как видите, Малмсли изобразил, что кончик кинжала торчит из-под левой груди убитой. И для пущей убедительности добавил алую струйку крови. Н-да, любопытное собрание.
- А вот эта картина мне по-настоящему нравится, - с одобрением сказал Фокс.
Он остановился напротив мольберта Вальмы Сиклифф. На картине, написанной размашистыми и сочными мазками, была изображена подчёркнуто удлинённая обнажённая фигура. Художница использовала необычное сочетание синих и розовых тонов.
- Очень элегантно, - похвалил Фокс.
- Даже слишком, - пробормотал Аллейн. - Однако! Вы только сюда взгляните!
Всю написанную акварельными красками картину Френсиса Ормерина наискось пересекала грязно-синяя полоса, которая заканчивалась совершенно омерзительной кляксой. Произведение выглядело безнадёжно испорченным.
- Похоже, тут что-то случилось.
- Судя по всему - да. Табурет перевернут. Вода в ведёрке расплёскана, а одна из кистей валяется на полу.
Аллейн подобрал кисть и провёл ею по палитре. На светлом фоне появилось грязно-синее пятно.
- Должно быть, художник уже приготовился нанести на картину эту краску, когда его что-то настолько испугало, что рука резко дёрнулась и кисть мазнула по диагонали. Он вскочил, опрокинув табурет и толкнув столик. Бросил кисть на пол. Посмотрите, Фокс - почти по всей студии видны следы беспорядка. Обратите внимание на груду кистей перед этим крупным холстом - это, наверное, картина Кэтти Босток - мне её стиль знаком. Так вот, кисти эти явно брошены на палитру в сумятице. Ручки перепачканы краской. А теперь взгляните на эти тюбики с краской и кисти. Неведомый нам ученик сначала уронил тюбик на пол, а затем наступил на него. Цепочка следов ведёт прямо к подиуму. Следы, пожалуй, мужские - верно? Вон он сколько натоптал, и почти повсюду. А вот наша сюрреалистка, мисс Ли, перевернула бутылочку терпентина прямо на свой ящик с красками. Да и на рабочем столике иллюстратора царит полный ералаш. И он положил мокрую кисть прямо на чистую рукопись. Да, сюда, пожалуй, можно приводить начинающих следователей, чтобы тренировались.
- Но нам весь этот беспорядок говорит лишь об одном, - заметил Фокс. - Что они все переполошились. Хотя вот по этому полотну такого не скажешь.
Он снова вернулся к картине Сиклифф и залюбовался ею.
- Вам, похоже, приглянулась манера мисс Сиклифф, - лукаво произнёс Аллейн.
- Что? - встрепенулся Фокс, переводя взгляд на Аллейна. - Черт побери, сэр, как вы определили, чья это работа?
- Очень просто, Фокс. Это - единственное рабочее место, на котором царит полный порядок. Сами оцените - все абсолютно идеально. Аккуратный ящичек, кисти чисто вымыты, лежат рядом с палитрой, тряпочка тоже под рукой. Я предположил, что картина принадлежит мисс Сиклифф, потому что именно она находилась рядом с натурщицей, когда та встретила свою смерть. Я не вижу причин, по которым общий беспорядок должен был затронуть вещи мисс Сиклифф. Строго говоря, именно она убила мисс Глюк. Она ведь опустила обнажённое тело натурщицы на острие кинжала. Конечно, если мисс Сиклифф не убийца, вспоминать об этом ей довольно несладко. Да, скорее всего полотно принадлежит её кисти.
- Что ж, босс, в логических построениях вам не откажешь. Ох, вот уж где настоящий бардак! - Фокс склонился над раскрытым ящиком Уотта Хэчетта. Там в полном беспорядке громоздились початые и почти пустые тюбики масляных красок; многие - без крышечек. Лоточки и кисти были залиты клейкой желеобразной массой, к которой прилипала всяческая дребедень. Окурки, спички, кусочки угля перемешались с обрывками листьев, сломанными веточками и чудовищно грязными тряпками.