ГЛАВА II. БЕССОННАЯ НОЧЬ
Мак-Парланд. - Инструкция. - На мосту. - Джим.
Гости старого Гарпера расходились. Крейн с Джимом вышли последними. У самой калитки под фонарем локоть Крейна сжала грубая рука.
- Э! Вас-то я и ищу! - Человек в больших сапогах, в коротком резиновом плаще держал Крейна за локоть.
- Надсмотрщик, - тихо сказал Джим, - это все из-за Молли…
Мужчина в больших сапогах посмотрел на Джима.
- Что касается вас, парнишка, то не лучше ли вам отправляться своей дорогой, а?
- Я буду ждать, - сказал Джим, - мы еще поговорим, мы поговорим с ними, если тебя не отпустят.
Надсмотрщик впереди покачивал тусклым ручным фонарем. Крейн шел за надсмотрщиком. Поставив в Чикаго свою организацию в двусмысленное положение, Крейн в Колорадо сразу оказал содействие нарушителям законности и порядка.
Вид запущенного деревянного здания заводской конторы, казалось, не оставлял места просьбам и оправданиям. Небольшая комната в конце пустынного, дурно освещенного коридора. Два стола, испачканных клеем и чернилами, конторка с высоким табуретом; клеенчатый канцелярский диван - из тех диванов, на которых мухи сидят охотнее, чем люди.
Спиной к двери человек в мягкой шляпе читал письмо. Когда скрипучая дверь наконец затворилась, человек, который должен был покарать Крейна именем Колорадской компании топлива и железа, обернулся и положил шляпу на стол.
Крейн прислонился к стенке, не доверяя внезапно ослабевшим ногам. Прямо перед собой он увидел круглые очки, большие бритые щеки и замечательные усы любимого ученика Ната Пинкертона. Впрочем, знаменитый сыщик до известной степени отличался от своего портрета: широкие плечи слегка сутулились, бритые щеки слегка обвисли, прямой рот чуть заметно впал под усами. Знаменитый сыщик был стар и не хотел в этом признаться.
- Ну, - сказал Мак-Парланд, - я не имею обыкновения говорить людям приятное, но - что хорошо, то хорошо. К концу вашего первого рабочего дня вы приобрели репутацию мученика. Я доволен. Всякий знает, что Мак-Парланд редко бывает доволен.
Крейн скромно поклонился.
- Теперь вы скажете им… Ну-ка, что вы им скажете?
- Сэр, я скажу, что в конторе на меня страшно кричали и грозили расправиться при первом удобном случае.
- Дальше!
- Я скажу, - Крейн задумался на минуту, - что надсмотрщик, как видно, поторопился с дубинкой. Это пока не входило в расчеты… Поэтому меня отпустили…
Мак-Парланд кивнул.
- Очень возможно, что я сделаю из вас человека. В Чикаго вы зажирели бы, как другие. Они там жиреют со дня смерти принципала в 1884 году. Конечно, микрохимическая лаборатория способствует успеху наших железнодорожных операций; конечно, нам необходима галерея преступников, составленная преимущественно из более или менее удачных фотографий наших агентов… Я не шучу. Музей Ната Пинкертона - самое дельное из всего, что можно увидеть в Чикагской областной конторе. Вывеска нужна в каждом деле. Наша вывеска находится в Чикаго, а дело - в Пенсильвании, Виргинии или Колорадо. Это - особенность фирмы. Вы хорошо начали. Это обязывает. Не позже, чем через две недели, я хотел бы вас видеть секретарем местного союза.
- Но, сэр…
- Не собираетесь ли вы возражать? Бесполезно! Все люди, когда-либо возражавшие Мак-Парланду, успели в этом раскаяться. Запомните, - наши агенты на посту секретарей и председателей местных союзов, членов стачечных комитетов, руководителей рабочих банков и делегатов на профессиональные конференции - явление самое заурядное. На днях в Западной Виргинии умер № 9, прослуживший у нас двадцать два года. Союз металлистов хоронил его с музыкой и назначил пенсию вдове. Этой женщине решительно повезло, потому что она, кроме того, получает пенсию от агентства.
- Сэр…
- Вы хотите заговорить? Это в высшей степени бесполезно, - потому что Мак-Парланд не признает возражений и не отвечает на вопросы.
Мак-Парланд встал.
- Теперь вы - № 43. Здесь предстоят большие дела. Здесь предстоят дела, которых я жду тридцать лет… со времени "Молли". Меня здесь забыли, - Мак-Парланд улыбнулся впалым ртом. - Пора, пора кое-кому вспомнить старого Мак-Парланда…
Мак-Парланд положил на стол сложенный вчетверо лист.
- Прежде чем выйти отсюда, вы прочтете эту инструкцию. В ней есть все, что вам нужно знать, за исключением самого главного. Самое главное говорю вам я - человек, пославший девять "Молли" на виселицу и четырнадцать в долгосрочную каторгу… Помните: рабочие организации преступны по своей природе! По своей природе… - повторил Мак-Парланд и вышел из комнаты.
Крейн покорно приступил к чтению сложенного вчетверо листа.
Краткая секретная инструкция
"Мы никогда не спим"
Вы, как наш сотрудник, именуетесь "представителем". Вы будете обозначены определенным числом и в качестве такового известны только нам; этим же числом вы должны подписывать счета, доклады, донесения, а также всякие документы, кроме телеграмм.
Вам будет дан номер одного из наших многочисленных почтовых ящиков. Вы в свою очередь берете на почте ящик для получения наших инструкций. Тщательно ознакомившись с содержанием этих инструкций, вы должны немедленно отсылать их обратно в обыкновенном конверте. Вы ничего не должны ни удерживать, ни хранить у себя долее двенадцати часов.
Если в той местности, где вы работаете, менее пятидесяти тысяч населения, вы не должны ни при каких обстоятельствах пользоваться телефоном. Точно также правила агентства строжайше воспрещают печатать письма на машинке, так как это может привлечь нежелательное внимание.
Владелец или управляющий фабрикой известен обычно под именем клиента. Очень часто клиент знает только номер представителя, услуги которого он оплачивает. Вообще мы предпочитаем, чтобы наши агенты доставали работу через контору завода, как все другие рабочие. Только если усилия агента окажутся бесплодными, агентство бывает вынуждено обратить внимание клиента на ту или иную кандидатуру.
Вы получаете от нас восемнадцать долларов в неделю, сверх того клиент оплачивает ваше содержание и деловые расходы, что, при разумной экономии, дает вам возможность сохранить ваше жалование целиком. Заработная плата, получаемая вами на заводе, остается на руках у клиента. Тем не менее вы обязаны работать на заводе, в руднике или шахте так же прилежно, как все другие рабочие, и даже прилежнее других.
Ваша главная обязанность - ежедневный отчет агента. Он составляется примерно по следующей схеме:
- Вы начали работу в…….часов; кончили в…….часов.
- Вы завтракали с…….часов до…….часов.
- Кого вы встретили, когда шли на работу?
- Укажите имена, номера рабочих и номера их машин.
- Что он (или сна) вам сказал?
- Что вы ответили?
- С кем вы разговаривали в предобеденные часы?
- Укажите подробности каждого отдельного разговора.
- Отметьте, не отходят ли рабочие от машин до гудка?
- Укажите имена и номера машин недовольных рабочих и изложите причины их недовольства.
- Укажите имена и номера машин пьяниц, бездельников, организаторов, агитаторов и нелояльных людей, которые занимаются рабочим вопросом или интересуются анархизмом, индустриализмом, социализмом или какими-нибудь иными словами, оканчивающимися на "изм".
Ежедневный отчет должен дать помощнику заведующего полную картину жизни агента. Помощник заведующего должен знать, когда вы кончили работу, когда ужинали, провели ли вечер с пользой для дела, когда вернулись домой, сколько издержали денег и для чего.
Лучший способ не выделяться среди других - это приносить свой завтрак в корзиночке и завтракать, присоединившись к какой-нибудь группе рабочих.
Рекомендуется время от времени посещать кафе и салуны, угощать, но в скромных размерах, а также принимать угощение. Не будьте щедрым, но не проявляйте скупости. Если только это может вызвать на откровенность, - не жалейте денег на выпивку. Занимайте официальные места и держитесь поближе к лидерам.
Все, что вы делаете, делайте просто и естественно.
Пустыми, светлыми от луны улицами Крейн спустился к реке. Над самой рекой город, совсем уже не похожий на город, обрывался последними нищими домами. По отлогому скату стлалась затоптанная трава. В домах не было света, в воздухе не было ни звука ни движения. Отражение луны так спокойно лежало на темной воде, что казалось - вода стоит неподвижно. Крейн с моста смотрел, как лунная полоса быстро мигает множеством огненных пятен. Тонкие доски качнулись и заскрипели, будто под непосильной тяжестью. На мост поднимался человек.
"Хейвуд! Скорее уйти"!
Но Хейвуд уже смотрел Крейну в лицо, освещенное луной.
- Я вас видел у Гарпера.
Огромной мягкой рукой он притянул Крейна, и Крейн с удивлением почувствовал себя маленьким и очень легким. Он стоял перед Хейвудом, как мальчик, который, разговаривая с мужчиной, смотрит собеседнику в жилет. Он невольно следил, как извилистая полоска галстука сбегает вниз по синей рубашке.
Хейвуд был без шляпы, так же, как утром на трибуне. Прямые волосы, слегка спутанные ветром, так же свисали на высокий лоб. Не было только утреннего жестокого напряжения, от которого твердело лицо. Он казался теперь взволнованным и утомленным; он был доволен, что в бессонную ночь его рука легла на плечо младшего брата.
- Будем бастовать, мальчик?
Крейн наклонил голову.
- Стачка будет из самых долгих, вероятно, из самых кровавых… У тебя есть семья?
Крейн покачал головой.
- В такие дни хорошо быть одиноким. Ты видел когда-нибудь настоящую стачку?
- Нет.
- Так вот, ты увидишь, как люди со своими детьми и пожитками будут жить на большой дороге, потому что О'Нейл выгонит их из домов, принадлежащих Компании… как семья из шести-семи человек будет получать на неделю паек стачечного комитета: десять фунтов плохой муки, восемь фунтов молотого маиса, фунт кофе, фунт риса и полфунта бобов - и ничего лишнего для детей. Двадцать лет подряд я участвую в стачках, и я понял, - нельзя привыкнуть к тому, что умирают дети.
Рука на плече Крейна задрожала и стала тяжелой.
- Все равно. Ни одного шага назад. Если мы ослабеем, нас разорвут. Ты понял?
Крейн молчал. Он знал, что нужно заговорить, и от страха он неосторожно молчал. Страх рос и уже почти ничем не отличался от ненависти. "Можно, например, вытащить револьвер и застрелить Хейвуда сразу… Все равно, пока Хейвуд жив - отвратительный страх никогда не оставит Крейна".
- Здесь слишком много стариков. Я неспокоен. Слишком многие здесь слушали Сэма Гомперса. Теперь у них гнилые сердца… Вот у Джо я видел славную девушку… О! - Хейвуд вдруг рассмеялся, - будь я проклят, если она не твоя невеста!
- Вовсе нет, - сказал Крейн сердито; - она невеста Джима.
- А! - сказал разочарованно Хейвуд, - я не знаю Джима. Ничего, ты и твой Джим и ваши девушки, вы должны толкать стариков… О чем ты думаешь? Скажи, - голос Хейвуда вдруг отвердел, - почему ты молчишь?
Сейчас Хейвуд повернется лицом, и Крейн увидит слепое страшное веко, скрытое линией профиля. Молчать стало нестерпимо.
- Я думал о том, что узнал сегодня. О "деле Молли", брат Хейвуд. Я хотел вас спросить…
- Вот что, - сказал ласково Хейвуд (и Крейн понял: опасность прошла), ты не знаешь о "Моли Магьюр"? Старые горняки рассказывают про это вечером у очага. Есть ирландская песня о девушке Молли. Злые люди бросают ее в воду, выбрасывают из окна, режут ее на куски, - но Молли не умирает и не перестает улыбаться. Тридцать два года тому назад пенсильванские антрацитовые копи были адом, какого нельзя себе вообразить. Тайное сообщество углекопов назвалось именем веселой девушки Молли Магьюр. Пенсильванские "Молли" боролись за свою заработную плату. Скэбам они посылали записки: "Каждого мошенника, занявшего место члена трэд-юниона, ожидает участь, которую он сам себе приготовил".
Однажды в Потсвиль пришел человек по имени Джемс Мак-Кенна. Он шел по городу пешком, перекинув через плечо узелок, надетый на палку. Вечером Мак-Кенна пил в трактире у Барни Хогля. Он пил виски и всех угощал, и вскользь спросил у хозяина, нет ли в этих местах работы. Барни Хогль, трактирщик, тоже был "Молли"; он ответил, что "здесь найдется работа только для настоящего парня". - "Какого вам еще надо парня, - сказал Мак-Кенна, - я спою песню, спляшу джигу и вызову на бокс любого из ваших гостей. Побежденный ставит виски на всех". Он спел ирландскую песню, протанцевал ирландскую джигу. Через месяц его посвятили. У "Молли" низшие ничего не знали о высших, и только капитан знал все. Мак-Кенна проходил ступень за ступенью; через три года он стал капитаном.
Вот тогда-то и был убит англичанин Сангер, мастер из рудника. Человек на улице прострелил ему плечо. Сангер все-таки дошел до соседнего дома, где его ждал второй человек с пистолетом в руке. Сангер бросился в сторону, но подбежал третий и ранил его смертельно. Четвертый повернул мертвое тело и выстрелил еще раз в упор. Порядок выстрелов капитан Мак-Кенна утвердил накануне. На другой день капитан выдал этих четырех и всех остальных. В качестве главного свидетеля обвинения он назвал свое имя: Джемс Мак-Парланд, агент Пинкертона.
- Мак-Парланд? - повторил Крейн.
- Мак-Парланд. Запомни. Эта проклятая развалина заведует сейчас всеми шпионами от Денвера до Крипл-кри-ка… Девять Молли были осуждены на смерть и четырнадцать - в каторжные работы. На суде их называли шайкой убийц. Обвинитель сказал на суде: "Теперь население подняло голову. Теперь наконец мы свободны, и я хожу по дорогам этого графства так же спокойно, как по самым людным улицам Филадельфии".
Никто не сказал на этом суде о том, что до посвящения Мак-Кенна в копях Пенсильвании за много лет совершились три преступления. При Мак-Кенна - двадцать три за три года! Двадцать три раза при Мак-Кенна взрывались шахты, люди умирали неестественной смертью; деньги исчезали из ящиков с секретнейшими замками… Ты понял?
- Пойди отдохни. Мы встретимся скоро… Запомни: - здесь действуют…
Хейвуд вытянул левую - руку.
- О'Нейл - раз (Хейвуд загнул палец). Это страшный человек, приставленный стеречь добро страшного человека - Реджа. Два: Союз граждан - это тоже О'Нейл и сотня убийц-любителей в придачу. Ассоциация владельцев - три (Хейвуд загнул третий палец). Четыре: губернатор и генерал. Губернатор - дурак… Случалось тебе видеть дурака, который дурачится заряженными пушками? - Скверная штука. Четыре… Пять. - Для пятого у меня на руке не хватает пальца. Дай твою руку. Так.
Хейвуд больно пригнул палец Крейна к ладони.
- Пять - это молодцы Мак-Парланда. Шериф графства Теллер открыто сказал: "Профессиональные разбойники - джентльмены по сравнению с этими негодяями". О таких вещах ты еще не имеешь понятия… Запомни - каждого из них, кто попадет в твои руки, ты должен заставить раскаяться в том, что он родился.
* * *
На столе горела лампа с прикрученным фитилем, стояли хлеб, сыр и полбутылки пива. Джим ждал.
Крейн должен был рассказать о том, как грубо о ним обошлись в конторе, съесть ужин Джима и лечь на кровать Джима.
- Не спорь, не спорь, - говорил Джим, - я - на полу… у меня отличная подстилка.
Джим с шумом сбросил сапоги.
Крейн, раздеваясь, аккуратно складывал вещи; он встряхнул свой пиджак и повесил его на спинку стула.
- Знаешь что, - сказал Джим (второй сапог почему-то давался ему с трудом) - здесь скучные люди. Поеду к Хейвуду в Денвер, если начнется стачка. Я сказал Молли об этом, и Молли сказала: "Джим, поезжай".
Крейн лег. Днем Крейн лгал, трудился, прятался и ощупывал револьвер в кармане. Он жил, не останавливаясь, с тех пор, как прочитал: "Требуется толковый опытный человек для работы в выгодном деле…" Ночью в постели прерывался ход невероятных событий; как в круто заторможенном вагоне - все сразу путалось и теряло место, и Крейн замечал с испугом, что он начинает думать. Что он думает о страшном труде и о нищете, о силе ненависти и о силе упорства людей, которых он видел сегодня.
Средством против путаницы служила точность формулировок:
- Во-первых, они враги национальной промышленности и личной удачи. Это - вредные люди (Крейн вспомнил Хейвуда на мосту), которые, как говорит мистер Джиль, сами избрали свою участь. Во-вторых, они живут и даже хотят жить иначе, чем хочет жить Крейн. В-третьих, поразительное будущее Крейна назначено наградой за гибель этих безумных и вредных людей… Комфортабельное и гор-зделивое будущее человека, который сам себя сделал.
Крейн взволнованно приподнялся на кровати. Джим спал не раздеваясь. Отличная подстилка походила скорей на небольшую тряпку, сбившуюся под Джимом. Его ноги были неудобно подвернуты; белокурая голова сползла на пол. Теперь только при свете луны Крейн заметил, что у Джима нет подушки и в изголовье у него лежит свернутая рабочая куртка.
"Он славный малый, - подумал Крейн, - хотя не особенно умный. Без особой необходимости я не буду упоминать о нем в ежедневном отчете агента".
Крейн положил голову на подушку и быстро заснул.
ГЛАВА III. ТОВАРИЩ ИЗ ДЕНВЕРА
№ 5 и № 43. - Беседа в рабочем клубе.
Агент № 5. Отчет.
Г. Денвер, штат Колорадо, 22 июля 1005 г.
Дорогой сэр,
Сегодня утром я отправился на конференцию Западной федерации рудокопов. Все делегаты говорили о стачке. Секретарь-казначей федерации Хейвуд сказал, что апеллировать к правительству штата бесполезно, с тех пор как губернатор Пибоди представляет войска любой промышленной корпорации, согласившейся за них заплатить. Сообщая о положении в Пуэбло, Викторе и Людвиле, Хейвуд заставил говорить одного молодого человека, Джима Хорти, который недавно приехал из Виктора и теперь ходит за Хейвудом по пятам.
Собрание закрылось в десять часов тридцать минут. В двенадцатом часу я пробрался к Гавкинсу, директору завода "Стандарт". Гав кине говорит, что если администрация сейчас не настоит на своем, то в дальнейшем придется выслушивать пожелания союза относительно заработной платы и что это - настоящий социализм. Он сказал еще, что кое-кого надо убрать и что О’Нейл с этим согласен.
Я заметил, что убрать следует Мойера и Хейвуда и, пожалуй, молодого Хорти, потому что сейчас это самое подходящее лицо для выполнения тайных поручений Хейвуда. Завтра он уже едет в Идаго просить у тамошнего союза денежной помощи бастующим.
Гавкинс обеспокоен вопросом о черных списках. Я сказал ему, что если только мое положение в союзе упрочится, то у него будут самые лучшие списки на Западе.
В двенадцать часов двадцать минут я окончил работу.
С совершенным почтением
№ 5.
Агент № 43. Отчет.
Г. Виктор, штат Колорадо, 24 июля 1905 г.
Дорогой сэр,