Комната, предназначенная агенту Пинкертона, была обставлена с чрезвычайным комфортом, то есть в ней имелось почти все необходимое для человека и еще много лишнего. Вид шелкового халата, щеточек для усов и электрической грелки для ног при других обстоятельствах несомненно заинтересовал бы Крейна и даже польстил бы его самолюбию, но сейчас слишком важно было другое.
Крейн нетерпеливо отдернул занавеску. За окнами стало совсем темно и почти прохладно. Крейн жадно, как в воду, сунул голову и сухие руки в окно. Том, старый преданный дворецкий, собственноручно принес вино и холодный ужин. Крейн съел ужин рассеянно и быстро. Дворецкий собрал посуду и доложил, что джентльмена больше не будут беспокоить.
Крейн сидел в кресле. Он решил: надо обдумать положение в целом - и для удобства закрыл глаза. И тотчас же перед его глазами, как во сне, проплыл мистер Бангс с желтым лицом и темными стеклами, а миссис Гульд протягивала руки и твердила: "Спасите! О, спасите его, и я осыплю вас долларами!"
Крейн открыл глаза: положение в целом не удается обдумать. Остаются подробности. И он аккуратно разложил перед собой содержимое голубого конверта миссис Гульд.
Два неровных обрывка писчей бумаги плохого качества. Крупный, неумелый почерк с неожиданными для самого пишущего взлетами и падениями пера. На одном из клочков Крейн разобрал:
…те уверены
не остановит
решенное дело
На другом сохранилось только окончание слова (ора… - прочитал Крейн) и странный рисунок: черная извилистая черта горизонтально пересекала бумагу, скрываясь за обгорелыми краями. У левого края поверх черты - грубое, но отчетливое изображение лошадиной подковы.
Крейн понял: перед ним лежали знаки неумолимой действительности К миру оттенков и ароматов, воздушных вздохов миссис Гульд и скользящих речей мистера Гульда - два клочка плохой писчей бумаги были подвешены как две свинцовые гири.
Крейн смотрел на обрывки письма, томимый желаньем быть сыщиком.
Извилистая линия и лошадиная подкова… Лошадиная подкова - непонятно, но годится в качестве условного знака вымогателей. Что касается волнистой черты, то она может обозначать, например, веревку… веревку, аркан или даже лассо. Следовательно, за этим таится опасность…
Но Крейн никак не мог представить себе, какая именно опасность таится за изображением веревки.
Крейн застыл над столом. Время долго текло мимо его сознания. Он очнулся от стука в дверь. Дверь отворялась. Это не был дворецкий; к ужасу Крейна, это была миссис Гульд; миссис Гульд с какой-то ношей в руках.
- Я все придумала, - сказала она с пугающей твердостью. - Вы, конечно, хорошо управляете автомобилем?
- Да, я…
- Разумеется, - кивнула миссис Гульд. - Вы слышали, он сказал, что Боб повредил себе руку. Это очень хорошо, потому что Перси знает в лицо и по голосу только Боба. Смотрите, я вам все принесла.
И миссис Гульд подала Крейну широкое резиновое пальто, кепи, автомобильные очки и перчатки с раструбами.
- Скорее, мистер Крейн. Он выезжает через десять минут. Какое счастье! Теперь вы можете совсем не расставаться с Перси!
- О, это редкое счастье, сударыня, - сказал Крейн, затягивая резиновый пояс.
- Мистер Крейн, посмотрите мне в глаза. Так. Помните… мы должны его спасти. Мы спасем его… против его воли! Идите. Всю ночь я буду молиться за вас!
И миссис Гульд обеими руками сжала негнущуюся автомобильную перчатку.
Дворецкий Том вел Крейна по лестнице, уставленной зеркалами. На поворотах Крейн с удовольствием встречал свое отражение, одетое в широкое автомобильное пальто. В начале аллеи стоял маленький, закрытый лимузин (хорошо знакомая Крейну марка). Хриплый спотыкающийся звук пущенного мотора путался у Крейна в ушах с шумом ночной листвы, похожим на шум воды. На террасе под электрическим шаром появился мистер Гульд без монокля, с легким пальто, переброшенным через руку. Крейн распахнул дверцу. Мистер Гульд выкрикнул адрес, исчезая в узкой бархатной коробке.
ГЛАВА VI. ЗНАК ЛОШАДИНОЙ ПОДКОВЫ
Совещание акционеров. - Объединенная станция. - Подкова счастья. - В специальном вагоне. - Сыщик и редактор. - Пробуждение Крейна.
Мистер Гульд выкрикнул адрес банкира Киттинга. Особняк Киттинга во всех отношениях уступал особняку Гульдов, но и он стоял над озером в узкой крайне-восточной полосе города и окна его тоже выходили в сад. Деревья касались листвой освещенных стекол; старая липа протянула к окну длинный корявый сук.
Верхом на этом суку сидел Крейн. Пальто, очки и перчатки с раструбами он сбросил внизу у автомобиля. Подтягиваясь на вытянутых руках, Крейн толчками продвигал свое тело по неровной коре. У плотно закрытого окна он лег грудью на сук и осторожно вытянулся. Вокруг круглого стола сидело пять джентльменов в расстегнутых сюртуках. Мистера Гульда еще не было в комнате. Двое джентльменов справа курили, положив ноги на стол. Слева двое других одновременно раскрывали рты, делая движения руками. Прямо против Крейна помещался унылый седеющий господин с носом, вытянутым во всю длину лица. Он печально качал головой и поднял руку внезапным движением дирижера на крутом музыкальном повороте. Джентльмены слева откинулись в кресла. Один из джентльменов справа осторожно переместил ноги со стола под стол и приблизил к лицу большой отпечатанный лист. Дверь отворялась. Все повернули головы к двери, пропускавшей мистера Гульда, Перси Гульд раскланялся и сел к столу. Читавший опять поднял лист. Крейн видел, как двигался его рот.
Потом произошло нечто необычайное. Маленький, полный, рыжий человек с темно-розовым мясистым лицом и челюстью, выдвинутой вперед (это был один из сидевших слева) вдруг закрутился в кресле. Он топал ногами, он вертел и махал руками, он, видимо, кричал, надрываясь и лиловея от крика. Все привстали, только Перси Гульд сидел, брезгливо опустив глаза.
Рыжий выбросился из кресла, ударился боком о стол, метнулся вперед и, задохнувшись, рванул окно. И вместе с визгом растворяющейся рамы вся масса звуков, только что скрытая за стеклом, стремительно бросилась в уши Крейна.
- Обследование! - кричал рыжий и розовый. - Правительственная комиссия!.. Вздор!.. Скажите лучше - Редж приказал! Подготовляют почву, мошенники!.. Кого мы тут обманываем, хотел бы я знать! Пускай другие разыгрывают английских лордов, когда всему свету известно, что их дедушка шил башмаки. И я вам приведу людей, которые расскажут, какие каблуки и носки и, черт возьми, пряжки были у них, у этих башмаков!..
Рыжий человек размотал галстук и теперь истерически рвал на себе рубашку.
- Акции!.. Через три дня вы будете закуривать трубку вашими акциями… Женам на папильотки наши акции!.. Вот что!
- Я опасаюсь, - сказал Перси Гульд металлическим голосом, - что форма, которую мистер Соме избрал для своих выступлений, не может способствовать деловому характеру нашей встречи. В таком случае не лучше ли нам своевременно разойтись?..
Соме взвизгнул необычайно злобно.
- Соме, замолчите. Замолчите, Соме, - повторял грустный джентльмен, помещавшиеся в центре (это и был Кит-тинг). Он, как гипнотизер, двигал перед лицом Сомса бледными руками.
Соме вдруг осел. Он прислонился спиной к окну, и Крейн увидел, что розовый и мягкий затылок Сомса переливается через край крахмального воротничка, переливается и дрожит, как плохо застывшее желе.
- Продолжайте, Персон, прошу вас, - сказал Киттинг.
"- …Комиссия по урегулированию торговых сношений между штатами, на основании всего вышесказанного, вынуждена признать, что положение дел на железной дороге Чикаго - Барлингтон - Квинси может приобрести угрожающий для общественной безопасности характер. В этом случае комиссия сочтет своим долгом возбудить перед федеральными властями вопрос об установлении на этой железнодорожной линии правительственного контроля, либо о передаче линии какой-нибудь из более мощных и лучше организованных частных железнодорожных кампаний".
Пауза.
- Соме, к сожалению, не считает нужным выбирать свои выражения, - сказал Киттинг, - но это действительно рука Реджа.
- Я хотел бы знать… - сказал Персон (он был моложе других и обладал атлетическим телосложением): - я здесь новый человек и хотел бы точно узнать, что такое в сущности Редж? То есть я хочу знать, такой ли человек Редж, с которым можно не соглашаться?
- Я полагаю, Редж - человек, с которым можно попробовать не соглашаться, - мягко ответил Киттинг.
Тогда Соме подошел к столу.
- По этому вопросу, господа, у меня особое мнение. Не волнуйтесь, Киттинг, на этот раз я буду выбирать выражения, не слишком сильные для человека, который в два дня потеряет все, что он наживал тридцать лет… Вам угодно знать, что такое Редж, мистер Персон? Редж - король угля и железных дорог. Это вполне точно.
- Ну, это и без того всем известно, - сказал Персон. Но это грубое замечание, по-видимому, не произвело впечатления на Сомса.
- Редж исходил из простой мысли, мистер Персон: если имеешь уголь - выгодно иметь в своем распоряжении транспорт, и наоборот: если владеешь средствами транспорта… Для начала Редж скупил акции компании "Топлива и железа" в Колорадо, и через четыре месяца уступил их за тридцать два миллиона долларов Северной тихоокеанской железной дороге. Это значит, м-р Персон, что Редж в качестве частного лица сам себе продал каменноугольные копи и притом, в качестве директора дороги, сам установил, сколько именно ему следует себе уплатить. Насколько я знаю, это была самая высокая цена, какую платили когда-либо за подобную собственность. Вы не находите, Киттинг, что я выбираю выражения, которым может позавидовать любая леди?
Дальше: когда Северная тихоокеанская строилась, ей предоставили шестьдесят пять тысяч акров в Дакоте. Об этом все успели забыть, и там поселились фермеры. Ровно через сорок лет компания приказала фермерам очистить в полтора месяца земли, которые эти фермеры совершенно противозаконно превратили в лучший земледельческий район Запада. Правительство, разумеется, стало на защиту фермеров и предложило компании выбрать себе другой участок таких же размеров. Компания, разумеется, подчинилась воле правительства и выбрала себе в Монтане и Вашингтоне лесные участки, в которых удивительно скоро обнаружились богатейшие залежи угля и руды… А борьба с расхищением лесного богатства Соединенных штатов?..
- Не сочли ли бы вы возможным; сэр, - сказал Перси Гульд, - изложить для назидания мистера Персона какие-нибудь… менее устарелые события?
- Нет. Я считаю полезным освежить именно эти события в памяти некоторых из здесь присутствующих. Так вот, знаменитый законопроект, мистер Гульд, о выселении землевладельцев из национальных лесных заповедников был внесен в Конгресс.
- Что касается Конгресса, то, по мнению Реджа, дешевле избрать законодательный орган, чем подкупать его потом на ходу. Поэтому Редж был спокоен. В последний момент избранные Реджем люди вставили в законопроект после слов: "предоставляется фермерам" слова: "или… всякому… другому заявителю". Эти четыре слова, мистер Персон, которых никто не заметил, позволили обменять миллионы акров негодной земли на такое же количество доходной. Северная тихоокеанская, между прочим, получила два миллиона акров плодородной почвы за вершину горы Такома с вечным снегом и голыми скалами, которые оказались включенными в число национальных лесных заповедников. Вот что такое Редек, мистер Персон!
- Черт возьми! - вскричал Персон, - я новый человек, я не знал этого. Не можем ли мы, господа, спешно использовать какой-нибудь небольшой вулкан или бездну, включенную в лесные заповедники?
- К сожалению, нет. Редж получил все, что хотел, и позволил Конгрессу отменить закон, который нервировал избирателей с тех пор, как они усвоили себе смысл четырех малозаметных слов. Три года назад Редж присоединил к Северной тихоокеанской - Большую северную дорогу. Канада ему обеспечена. Когда Редж уничтожит нас, он сможет издавать на Западе законы, даже не подкупая сенаторов. А старик любит разумную экономию.
- Он нас… уничтожит?
- Непременно. Теперь, когда, несмотря ни на что, дорогу еще можно спасти, он нанесет последний удар… Каким именно способом - этого я не знаю, потому что бывают разные способы. В свое время Реджу понадобилась Центральная нью-йоркская линия… Не думайте, мистер Персон, что он прибегнул к вульгарной скупке акций. Он просто приказал принадлежавшей ему железной дороге реки Гудзон прервать сообщение с Нью-Йоркской центральной, то есть единственное сообщение между Нью-Йорком и Альбани. Теперь поезда останавливались ночью; из паровоза выпускали пар и пассажиров высаживали из вагонов. Акции Центральной нью-йоркской, мистер Персон, падали с замечательной быстротой. Когда к Реджу явилась следственная комиссия, он предъявил ей закон, воспрещающий поездам железной дороги реки Гудзон переходить по ту сторону моста. Это был один из забавных железнодорожных законов времен локомотивов 1828 года, и о нем никто не имел понятия. Оправившись от удара, члены комиссии спросили, почему же Редж приказал своим поездам останавливаться за целую милю от моста реки Гудзон? Оказывается, Редж не знал об этих подробностях. Он играл у себя дома в вист, а во время этой игры он не позволяет себя ничем беспокоить, потому что эта игра, как хорошо известно членам правительственной комиссии, - требующая величайшего внимания… Мистер Персон, поняли ли вы теперь, что за человек Редж?
- Да, - сказал Персон, - я понял. Редж - это великий человек!
Все молчали.
- Мне представляется вполне уместным, - неуверенно сказал Киттинг, - предоставить слово Перси Гульду.
- Господа, наметились два основных пути: немедленная ликвидация, пока акции сохранили кое-какую ценность, или попытка, последняя попытка вернуть компании доверие публики. Это - риск… Господа, мы переживаем время небывалой взволнованности умов, которое требует риска. Над каждым хозяйственном участком довлеет идея стачки. Традиции старого тредюнионизма рассыпались с угрожающей быстротой. В Чикаго - съезд индустриал истов… В эти дни, господа, я считаю безумным, я считаю преступным громко заявлять о своем бессилии. Это использует ненависть более гибельная, чем конкуренция Реджа, ибо это - ненависть к самой идее нашего существования. Мое решение принято - сегодня в час двадцать минут я выезжаю в Барлингтон. Я лично расследую все, что касается путей, персонала и ремонтных работ. По крайней мере, никто не бросит Киттингу или мне упрек в том, что мы отдали дорогу без боя.
Перси Гульд встал.
- Я хочу задать вопрос, - сказал Соме тихим голосом.
Киттинг содрогнулся.
- Прошу вас, - сказал Перси Гульд любезно.
- Я хочу только спросить, почему Перси Гульд, которому было поручено непосредственное наблюдение за дорогой… почему простая мысль о личном обследовании сегодня впервые принта в голову Перси Гульду?
- Вопрос мистера Сомса, - сказал Гульд после паузы, - представляется мне вполне правомерным. Я отвечу на этот вопрос. Дело в том, что я действительно совершил ошибку и я намерен ее исправить.
В течение нескольких мгновений мистер Гульд и мистер Соме смотрели друг другу в глаза. Потом Перси Гульд поклонился и направился к двери.
И Крейн тотчас же понесся вниз, ударяясь о сучья грудью и коленями, срывая на ладонях кожу.
* * *
Следующий маршрут мистера Гульда Крейн знал заранее: конечный пункт - Объединенная железнодорожная станция Канальстрит между Адамс- и Мадисонстрит.
Перси Гульд вышел у маленького бокового подъезда.
- Машина больше не нужна, - отчетливо сказал Перси Гульд своему шоферу.
Он подымался по ступенькам. Однажды в жизни Крейн уже смотрел с такой же печалью вслед уходящему человеку. Это было в Канзас-Сити, когда девушка из магазина готового платья, которую он любил, сказала ему, что выходит замуж за бухгалтера. Мистер Гульд исчез за дверью, и Крейн остался один во всем мире. Крейн медленно подошел к автомобилю. Нет, он был не совсем одинок, - на сиденье лежало пальто, забытое мистером Гульдом.
Второй этаж Объединенной станции занимали служебные помещения шести железнодорожных линий: Чикаго - Альтон; Чикаго - Барлингтон - Квинси; Чикаго - Эванстон - Верхнее озеро; Чикаго - Мильвоки - Сент-Поль; Чикаго - Сен-Луи - Питсбург; Питсбург - Вейн - Чикаго. Молодой клерк дежурил у входа в кабинет дирекции железной дороги Чикаго - Барлингтон - Квинси.
- Мистер Гульд в кабинете?
- Да. Мистер Гульд никого не принимает.
- Доложите мистеру Гульду, что его шофер просит разрешения переговорить с ним по крайне неотложному делу.
Перси Гульд за столом, хмурясь, перебирал бумаги. У горящего камина, завалившись в кресло, раскинув перед огнем длинные ноги, сидел высокий старик. Крейн разглядел маленькие белые курчавые бакенбарды, большие усы, загорелое морщинистое лицо старого фермера или матроса. На старике был поношенный сюртук и, вместо галстука, цветной шейный платок, какие носили в шестидесятых годах прошлого века. Старик дремал у огня.
Перси Гульд с неудовольствием обернулся к шоферу:
- Что вам, собственно, нужно?
- Сэр, осмелюсь доложить, вы забыли в машине непромокаемое пальто.
И тотчас же в зрачках хозяина Крейн увидел отблески приближающегося гнева.
- Осмелюсь заметить, сэр, я подумал: в пальто могут быть важные вещи; бумаги, например, сэр, в боковом кармане. Я не посмел отдать его в чужие руки. Простите.
Гнев мистера Гульда затих по дороге.
- А! Вы очень предусмотрительны. Положите пальто на стул. Я не ношу важных бумаг в боковом кармане. Давно вы служите у меня?
- Всего полтора месяца, сэр. Я помощник Боба.
- Мне нравится этот парень, Гульд, - сказал вдруг старик гулким голосом, - когда вы его выгоните вон, пускай приходит ко мне.
Старик опять задремал. Гульд неопределенно улыбался.
- Сэр, не потребуются ли вам мои услуги?
- Да, пожалуй, - задумчиво сказал Перси Гульд.
Сердце Крейна забилось от счастья.
- Да. Вы отправитесь сейчас же домой и передадите дворецкому записку, записку для миссис Гульд.
В кабинет дирекции вошел пожилой мужчина с форменным кепи в руке.
- Вам угодно было меня видеть, сэр?
- Да, Вильсон. - Перси Гульд быстро писал записку. - Я хотел вам напомнить: сегодня я имею честь принимать у себя в поезде гостя, почетного гостя, который должен быть обставлен со всевозможным комфортом… Вы понимаете, Вильсон?
Вильсон склонился сначала в сторону старого фермера, потом в сторону Гульда.
- С нами едет еще корреспондент крупной нью-йоркской газеты.