Игра шла своим чередом. Первый тайм, как и хотел Корунья, закончился со счетом 2 : 0 в пользу "Рапида". Был момент, который прибавил ему седых волос. Нападающий "Рапида", вырвавшийся вперед с мячом, был сбит с ног выскочившим ему навстречу вратарем "Лаценца". Судья устремился к месту инцидента. Но Корунья не растерялся. Он сумел подскочить к бровке, перехватить капитана своей команды и бросить ему несколько коротких слов. Капитан удивленно посмотрел на него - но слово тренера было абсолютным законом в "Рапиде" - и сломя голову помчался к судье.
Стал что-то объяснять, разводил руками, оттеснял своего изображавшего повреждение ноги игрока.
В конце концов, судья дал указание продолжать игру. Ничего не понявшие болельщики "Рапида" возмущенно свистели, орали; несколько удивленные болельщики "Лаценца" быстро пришли в себя и зааплодировали.
"Редкий случай, - подумал судья, - чтобы капитан сам признал виновным в инциденте своего же игрока, не воспользовался явным правом на пенальти! Такое бывает не часто".
Впрочем, огорчаться подобным исходом судья, конечно, не стал.
После перерыва нападающие "Лаценца" с неожиданной силой повели наступление. Вдохновляемые своими болельщиками - играли все же в родных стенах, - они отчаянно рвались к воротам соперника, подменяя порой тактическое мастерство темпераментом и самопожертвованием.
Однако Виктор отбивал все атаки. Было поистине удивительно, что в своем, по существу, первом настоящем матче он действует как опытный, великолепно владеющий собой и ситуацией вратарь. Корунья с трудом подавлял восхищение, беспокойство все больше охватывало его.
Он приблизился к лицевой линии. Игра переместилась к воротам "Лаценца", и вдруг трибуны взорвались неистовым воплем. Завизжали сирены, затрещали трещотки, загрохотали петарды. Над южной трибуной словно прокатились бело-голубые волны - флаги, шляпы, платки заколыхались над людьми.
"Футбольные девушки" "Рапида", стоявшие па гаревой дорожке, запрыгали, заизвивались, дирижируя стройным хором своих болельщиков. "Ра-пид! Ра-пид"! - неслось над стадионом.
Команда забила третий гол. Оставалось двадцать минут игры.
- Все в оборону! - коротко крикнул Корунья капитану.
Бело-голубые начали оттягиваться на свою половину поля.
"Что делать? - лихорадочно размышлял тренер. - Оборона - это значит, что больше мы не забьем. Но это означает, что трудней забить нам. Как быть?.."
Он напряженно всматривался в зеленое поле, в беспрестанную смену положений, в стремительные движения игроков. Корунья читал как по знакомой книге, для пего не было тайной ничего из того, что происходило. Он заранее знал, какую комбинацию применит противник и своя команда, кто куда отпасует мяч, кто куда переместится. Увы, бетонная защита "Рапида" отражала все атаки соперников.
Оставалось пятнадцать минут... десять...
Корунья, сжимая потные кулаки, словно зверь в клетке мотался за воротами. "Что делать? Что делать? О небо, помоги!" И небо помогло.
Неожиданно левый крайний "Лаценца", отчаянным финтом обманув рапидовского полузащитника, понесся к воротам. Слева и справа на него набегали защитники, впереди был вратарь.
Корунья мгновенно сообразил, что гол не состоится. Он определил это по растерянным глазам нападающего, по спокойным ,уверенным действиям Виктора, по каким-то неуловимым признакам, которые подсказывает интуиция мастера, огромный многолетний опыт.
В ту же секунду Корунья, сложив ладони рупором, негромко, но отчетливо крикнул:
- Сбивай с ног! Быстро!
Он рассчитывал, что сработает условный рефлекс: приказ тренера любой игрок "Рапида", а тем более новичок, должен выполнить немедленно, сразу, не задумываясь и не рассуждая. Ведь стоило Виктору хоть на мгновение подумать о смысле нелепого приказа, и он мог бы решить, что неверно понял или истолковал его...
Но рефлекс сработал безошибочно. Виктор молниеносным броском нырнул в ноги нападающего, отбив мяч вытянутыми вперед руками, плечами сбив атакующего с ног.
Некоторое время оба лежали на земле. Игрок "Лаценца", - не веря своей удаче, Виктор - сам не понимая, что натворил.
Потом все сразу пришло в движение. Игрок начал кататься и корчиться на земле, демонстрируя ужасную боль в результате нанесенной ему травмы. Виктор, повернувшись к воротам, потерянным взглядом смотрел на своего тренера; судья со свистком в руке бежал к одиннадцатиметровой отметке, игроки обеих команд топтались вокруг. Описать, что творилось на трибунах, нет никакой возможности.
Через три минуты "тяжелотравмированный" нападающий "Лаценца", бодро разбежавшись, пробил пенальти и под гром аплодисментов, выбрасывая кулак к небу, подскакивая, словно горный козел, уже мчался по полю. Товарищи нагоняли его, хлопали по плечам, обнимали, горячо целовали, будто он прибыл из космического путешествия.
А еще через минуту прозвучал финальный свисток. "Рапид" выиграл у "Лаценца" со счетом 3 : 1.
Усмехнувшись, выключил телевизор доктор Зан; весело улыбнулись Бручиани и Тринко; облегченно вздохнули джентльмены из "организации"; досадливо поморщились десятки тысяч проигравших на тотализаторе; удовлетворенно крякнули немногие сотни выигравших.
Корунья, еще несколько минут до этого бледный как полотно, неподвижно наблюдавший за разворачивавшимися на поле событиями, теперь вяло брел в раздевалку.
Однако, придя в большую, пахнущую горячим паром, потом, растиркой комнату, где раздавались звонкие шлепки по голому телу, шум льющейся воды, веселые выкрики, он взял себя в руки. Прежде всего он подошел к мрачно сидевшему в углу Виктору.
- Молодец, малыш, - сказал Корунья, похлопав вратаря по плечу и широко улыбнувшись, - просто молодец. Как видишь, старый Корунья не ошибается никогда. Я говорил, что ты будешь первоклассным вратарем? Говорил. И сегодня ты доказал это! Молодец!
Столь необычная по форме и продолжительности речь обычно скупого на похвалы тренера поразила Виктора. Он встал, неуверенно взглянул на Корунья.
- Спасибо, спасибо, но, наверное, мне все-таки не надо было бросаться ему...
- Все правильно, малыш, все правильно, - перебил Корунья,- ты все сделал правильно.
- Но я не понимаю...
- Поймешь, со временем поймешь, - опять перебил тренер. - Видишь ли, есть тактика и есть стратегия. Сейчас рано, но придет время - все поймешь.
Туманное объяснение Корунья осталось для Виктора загадкой, но он уже привык: раз тот сказал "правильно", значит, правильно. Действительно, молод он еще судить о таких вещах, как тактика, стратегия, всякие высокие материи. Тренеру видней.
Его вдруг охватила бурная радость. Он ринулся в душ, запел, заплескался...
Когда команда двинулась к автобусу, товарищи сдержанно поздравили его с успехом. Об истории с пенальти молчали - не хотели огорчать парня после первой его ответственной игры.
И только Лонг, пересевший на обратном пути в автобус к команде, спросил:
- Слушай, Виктор, ты великолепно играл, слов нет. Но на кой черт тебе потребовалось сбивать с ног того парня? Ведь он же никогда не забил бы гола.
- Ну, так Корунья велел, - пожимая плечами, ответил Виктор.
Его радужное настроение начало портиться.
- То есть как велел? - не понял Лонг.
- Велел - и все, - буркнул Виктор, - "сбивай", говорит.
- Что, так и сказал "сбивай"? - удивился Лонг. Может, ты не понял, не расслышал?
- Может быть, - неохотно ответил вратарь, - шум такой стоял, ты же сам видел.
- Потому что странно все-таки, - словно сам с собой рассуждал Лонг. - Я помню, он стоял как раз за воротами. Так для него ситуация была ясна. С чего бы он вдруг дал такой дурацкий совет?..
- Не знаю, - сказал Виктор и отвернулся к окну. Автобус мчался по горной дороге. Слева к горизонту уходило, темнея, море. Вечерние краски уже позолотили дальние воды. Желтизна охватила небо. Тишина и покой царили сейчас на побережье.
В длинном караване, следовавшем за головным автобусом, тоже было тихо. Притомившиеся болельщики после бурного взрыва эмоций на стадионе теперь дремали или, задумчиво поглядывая в окна, молчали.
Дома одних ждали обильный ужин, бутылка вина, вечерняя программа у телевизора или крепкий сон на диване - словом, заслуженный отдых.
Других, наоборот, бурный кутеж в ближайшем кабачке, восторженные рассказы о блистательной победе любимой команды.
Словом, кого что.
Не успел Корунья ввалиться в дом, как раздался телефонный звонок.
Вернулись? - услышал он знакомый голос Тринко. - Поздравляю с победой. Кстати, если часам к десяти зайдете в "Осьминог", вместе отметим.
- Зайду, - буркнул Корунья и положил трубку.
Приняв душ и переодевшись, он ровно в десять входил в освещенный желтыми фонарями подъезд. Тринко встретил его торжественно, провел за столик, за которым уже сидели несколько неопределенного вида молчаливых мужчин, налил вина. Чокнулись за победу, некоторое время делились впечатлениями о матче.
Постепенно гости покидали бар.
Когда Тринко и Корунья остались одни, хозяин "Осьминога" еще раз провозгласил тост за победу и преподнес гостю бутылку лучшего шотландского виски в картонном футляре. При этом он многозначительно посмотрел на футляр.
Вернувшись домой (жена и дети давно спали), Корунья вынул бутылку и достал со дна футляра толстый, сложенный вдвое конверт. Он тщательно пересчитал плотную пачку новеньких денег, а потом долго сидел, устремив задумчивый взгляд за окно.
Да, Тринко не поскупился... Может быть, вообще надо кончать с этой тренерской волынкой? "Провести" еще десяток подобных матчей и на покой? Там, далеко на Севере, ждет его уютный горный домик, давно приобретенный, в котором он при своей кочевой жизни и побывал-то раза три не больше.
Корунья улыбнулся невеселой улыбкой. Вот так значит. Годы, десятки лет потратил он, чтобы дойти до вершины своей нелегкой профессии. И дошел. Для него нет тайн в сложном искусстве футбола. Потому что футбол - это искусство тонкое, многогранное, уникальное. Мало кому доведется постигнуть его до конца. Нет, не на поле, нет. Для этого всегда найдутся парни. А вот здесь, на посту тренера, который этих парней находит, учит, воспитывает, направляет, через годы выводит в звезды. Создает. Только такие тренеры, как он, Корунья (а их единицы в мире), двигают вперед футбольное искусство, заставляют кричать, плакать, смеяться, радоваться и скорбеть миллионы, десятки миллионов людей.
Нет ничего на свете, чтобы так объединяло людей, как любовь К футболу, так увлекало, завораживало, поглощало.
В жесточайшей, труднейшей, искуснейшей борьбе протекает игра, добывается победа.
И автор этой игры, подлинный победитель - он! Тренер!
Игроки будут меняться. Скольких он помнит юными, полными энтузиазма, не во всем умелыми, ставших ныне пожилыми, довольными или несчастными, богатыми или нищими. Пришли, играли, ушли... А он здесь, он по-прежнему у руля, и захочет - не выпустит этот руль еще долго.
Но чего стоят все это искусство, все умение, талант и мастерство этих выпестованных им корифеев футбола, если по его же знаку безошибочный удар нападающего должен миновать ворота, безупречный бросок вратаря не достигнуть мяча? Если великая игра превращается в поддавки, если слабый может победить сильного, а неумелый умелого? Если вся радость от чудесного зрелища становится радостью лишь в тот момент, когда он листает зеленые купюры?
Странно устроена жизнь...
Корунья встряхнулся. Странно или не странно, но так уж устроена. Не ему ее менять. Первый блин блином и вышел. Теперь надо постараться, чтобы и дальше все шло гладко. А для этого необходимо иметь сообщников в команде.
На ком остановить свой выбор?
Тут нужна крайняя осторожность. Одно ясно: это должны быть "старые" игроки, те, кто знает, что доживают свой век в команде, что скоро их попросят на заслуженный, но, увы, неоплачиваемый отдых, те, кто заинтересован сколотить напоследок хоть какой-то капиталец.
Первый, с кем Корунья решился поговорить, стал капитан команды норвежец Олафссон, некогда примеченный тренером и по сходной цене перекупленный в Норвегии. В искусных руках Корунья Олафссон быстро вырос в первоклассного игрока. Он не стал звездой, но отличался абсолютной надежностью, редко ошибался, был очень силен физически и вынослив. Его главной обязанностью была распасовка мячей нападающим. Олафссону только что минуло тридцать лет; он знал, что через год-два его отчислят и вряд ли удастся за это время немного подработать. Его футбольная карьера осталась позади, а впереди... впереди не было ничего ясного.
К тому же Олафссон очень любил деньги. И, наконец, главное: его игровые обязанности сулили огромные возможности - ведь послать мяч можно и левому, и правому, и тому, кто впереди, и тому, кто позади, кто выходит на позицию или уже занимает ее. Можно послать... А можно и не послать. А можно так послать, что партнер не сумеет принять, и его же в этом обвинить. Словом, много чего можно.
Однажды Корунья пригласил Олафссона погулять. Огромный, рыжебородый, могучий, он скорее напоминал регбиста, чем футболиста. "Туповат, конечно, но надежен, - подумал Корунья, - такому долго придется втолковывать, зато потом не забудет".
Они неторопливо шли по усыпанной гравием дорожке, петлявшей в ароматной роще магнолий. Пели птицы, солнце клонилось к закату, вдали ровно и монотонно гудело море.
- Слушай, Олафссон, мы хорошо провели матч с "Лаценцем" - 3 : 1. Тут твоя немалая заслуга. Вовремя сумел построить оборону. С полуслова понимаешь указание.
- Могли и 5 : 1, - заметил Олафссон. Он не отличался многословием. Он смотрел в сторону.
- Могли, - согласился Корунья. - Всегда можно сделать лучше, чем сделано. Но и так неплохо. Все довольны.
- Многие довольны, - подтвердил Олафссон.
"Что он имеет в виду, черт возьми?" - Корунья бросил на футболиста подозрительный взгляд.
- Вот что, Олафссон, мы ведь платим премии за забитый или взятый мяч, за результативную подачу. Но при твоем амплуа много не забьешь, а роль твоя в этом деле важная, хоть на первый взгляд и незаметная...
Олафссон молчал. Его выцветшие глаза имели какое-то удивленное выражение, возможно, потому, что казались без ресниц из-за их соломенного цвета.
- Так что небольшая премия была бы справедливой.
Корунья достал из кармана запечатанный конверт и сунул его Олафссону в руки. - Только болтать не следует. Не все поймут.
- Виктор поймет, - неожиданно сказал Олафссон, пряча конверт в задний карман брюк.
- Что ты хочешь сказать? - Корунья даже остановился, он был поражен.
- Он ведь тоже премию получил? - На этот раз Олафссон смотрел своими выцветшими глазами прямо в глаза тренеру.
- Повторяю: что ты хочешь сказать? - в голосе Корунья звучал металл.
- Ничего, - Олафссон пожал плечами, - не беспокойтесь, господин Корунья. Все будет делаться как вы скажете. И все будут довольны.
"Вот мерзавец, - тренер был слегка испуган, - что он знает? Неужели догадался? Но ведь тупица же! Никто, даже сам Виктор, ничего не понял, а этот сообразил? Не может быть. А может, знал раньше, - обожгла догадка, - может, у самого рыльце в пушку?"
Корунья с молниеносной быстротой прокручивал в мозгу ленту последних игр. Когда, в какой Олафссон вел себя подозрительно? Да нет, вроде все в порядке.
Тем не менее разговор этот долго не давал ему покоя. И только много позже, замечая, как ловко вел себя Олафссон, он понял, что тот уже давно, в меру своих возможностей разумеется, помогал кое-кому выигрывать в подпольном тото (почему бы не себе самому?). Он забеспокоился.
Однако беспокойство его быстро рассеялось. Все задания Олафссон выполнял точно, умно, так что придраться было не к чему. Премии его росли. Он принимал их молча. Корунья теперь не затруднял себя объяснениями - просто передавал конверт - и все.
Сложнее было с другими игроками. С некоторыми пришлось отказаться от попытки вовлечь их в дело. Они ничего не понимали. Но все же еще одного-двух Корунья завербовал. Он был доволен, что никаких откровенных бесед не происходило, все шло на полунамеках, абстрактных примерах, общих рассуждениях. Однако, когда извлекался на свет заветный конверт, выяснялось, что все всё поняли, и в дополнительных словах нужда отпадала.
Теперь Корунья был спокоен, он практически мог диктовать команде любой результат. Случались, конечно, и накладки, но редко, и Тринко проявлял понимание.
Кроме того, Корунья был достаточно умен и опытен, чтобы вскоре понять, что в этом бизнесе он не одинок. В других клубах были свои корунья и олафссоны, они тоже делали свое дело, а где-то там, за кулисами, имелся режиссер-координатор этих спектаклей, стоящий выше Тринко. Тот был лишь мелким посредником между такими, как Корунья, и неизвестными ему могучими силами.
Нет, конечно, не все клубы были отравлены и не все игроки даже отравленных в курсе дела. И все же, как он понял, щупальца "организации" достаточно широко раскинулись, чтобы независимо от поведения "чистых" клубов (так он сам их окрестил) добиваться во многих ключевых (а значит, и наиболее доходных) играх нужного результата.
В какой-то момент Корунья сам испугался угаданной им тайны. Он предпочел забыть свои мысли. В конце концов, какое ему дело до других? Он делает свой маленький бизнес, а на остальное ему наплевать.
Так бы все и шло дальше, не возникни вдруг на горизонте неожиданная туча.
Туча эта имела красивую внешность, жгуче-черные волосы, расчесанные на пробор, по-детски пухлые губы и звалась Лонг.
Да, именно этот, открытый, выпестованный Корунья, футболист, будущая, да, пожалуй, уже сегодняшняя, звезда национального футбола, неожиданно нарушил столь удачно налаженный бизнес.
Началось с того, что в ответственном матче с "Милано", который "Рапид" должен был свести в ничью (ему дали понять, что "Милано" в курсе дела и его не подведет), Лонг неожиданно на последней минуте, вопреки твердой установке тренера, осуществил великолепный проход и своим знаменитым неотразимым ударом забил гол.
Болельщики "Рапида" шумно торжествовали победу, всю ночь напролет мотались по улицам, жгли костры (а заодно и чьи-то ни в чем не повинные автомобили), пели и гонялись с дубинками за случайно застрявшими в городе болельщиками "Милано".
Пока па ярко освещенных улицах и площадях царило торжество и всеобщее ликование, в тени, в основном по телефону, звучала тризна.
- Как понять ваш сегодняшний успех? - спросил встревоженным голосом Тринко, позвонив Корунья домой, едва тот вернулся.
- Сам не понимаю, - растерянно отвечал тренер, - есть у нас такой энтузиаст, увлекся, забыл мои указания.
- Это уж ваши проблемы, Корунья. Мне важен конечный результат, а он, к сожалению, меня удовлетворить не может.
- Что ж теперь делать? И снайпер не каждый раз выбивает сто из ста.
- Вот что, Корунья, оставьте ваши дурацкие шутки. Снайпер пусть хоть все пули посылает в "молоко". А вот вам советую не обманывать людей, а то как бы самому не стать мишенью, - и Тринко бросил трубку, а тренер торопливо налил себе стакан виски, залпом выпил, потом долго не мог заснуть.