Он вспомнил, что подготовил рапорт и как раз на днях собирался идти к полковнику Махову с просьбой об аттестации на очередную звездочку. Надеялся, что удастся быстро разыскать убийцу банкира и под это дело подать рапорт. "Или пусть дают капитана, или уволюсь из органов", – думал он. Теперь желание идти к начальнику пропало и увольняться тоже почему-то расхотелось.
– Выходит, так, – с великим сожалением ответил Ивлев. Бондырь была для него в этом деле тоненькой ниточкой, связывающей смерть ее мужа с преступником. И вот теперь эта ниточка оборвалась.
– Нет, что ни говори, а банкир поступил разумно, отписав все по завещанию своим детям, – сказал Квасов, разглядывая дорогую обстановку.
– Что? – спросил капитан. "К чему он про завещание?"
Пришлось Квасову объяснить.
– Кому бы сейчас все это досталось? – показал он на обстановку.
– Претенденты бы нашлись. – Ивлев подошел к раскрытому окну, взглянул вниз на труп женщины.
Приехавшие санитары уложили труп на носилки и отнесли в закрытый фургон.
А толпа жителей не только не уменьшилась, а, наоборот, пополнилась. Даже несколько ребятишек лет семи-восьми выскочили вслед за родителями и теперь крутились рядом, наблюдая за работой санитаров.
В комнату вошел молоденький лейтенант Коновалов.
– Товарищ капитан, – обратился он к Ивлеву, – тут вас соседка погибшей спрашивает. Говорит, у нее есть письмо для вас.
– Пускай войдет.
Коновалов вышел и тут же вернулся в сопровождении женщины, державшей в руке конверт.
– Здравствуйте, – сказала женщина. – Мне бы капитана Ивлева повидать.
– Капитан Ивлев – это я. Какое письмо вы хотите мне передать?
– Вот. – Женщина протянула конверт.
На пришпиленном к нему клочке бумаги Ивлев увидел записанный собственной рукой номер телефона.
– Вчера Марианна мне его отдала. Велела вам передать, если с ней что-нибудь случится, – говорила женщина, страшно волнуясь. Видно, все происшедшее с Марианной Бондырь потрясло ее. И в глазах блестели слезы. Но она старалась сдержать себя, чтобы не расплакаться окончательно.
– Спасибо вам. – Капитан вскрыл конверт, достал исписанный лист. – Вы пока побудьте в другой комнате. А лейтенант Коновалов задаст вам несколько вопросов и запишет ваши показания.
Когда Коновалов и женщина вышли, Ивлев прочитал вслух:
– "Уважаемый капитан Ивлев! Пожалуй, я бы никогда не сделала этого признания, если б не обстоятельства. Именно они вынуждают меня. Я причастна к смерти своего мужа. Но видит бог, я этого не хотела. Как-то муж сказал, что скоро произойдет изменение курса доллара и что у него в сейфе лежат неучтенные деньги. Я соврала вам. Я знала про эти шестьсот тысяч. Там был миллион. Но муж сказал, что четыреста тысяч должен передать кому-то в качестве оплаты долга. Я побоялась, что и эти шестьсот тысяч он промотает. Да и, согласитесь, хранить в банке такие деньги небезопасно.
Я уговорила мужа забрать эти шестьсот тысяч долларов домой. И вы были правы, капитан, насчет завещания. Во всей этой истории оно сыграло роковую роль. У меня появилось опасение, что если он и шестьсот тысяч передаст своим деткам, я опять останусь ни с чем. Стало обидно. Такое положение меня совсем не устраивало. Жить на зарплату мужа и быть в зависимости от него мало кому доставит удовольствие. Захотелось проучить папочку, унизить его. Но об убийстве не могло быть и речи. Поверьте мне! Не настолько уж я падшая женщина.
Я доверилась двум негодяям, рассказала про доллары, попросила, чтобы они попугали мужа, отобрали у него шестьсот тысяч. За эту услугу они должны были получить от меня двадцать тысяч долларов. Но они, подонки, решили поступить иначе – убить его и завладеть всей суммой. Но, похоже, они просчитались. Теперь они звонят мне, требуют отдать им доллары. Говорят, у мужа этих шестисот тысяч они не нашли. Не знаю, куда они могли деться? Но мне угрожают. Они способны на все. Я бы вам не призналась, но они опять мне звонили и требовали отдать всю сумму. Они не желают верить, что у меня нет денег. Я боюсь. Боюсь, что жить мне осталось недолго, и потому решила вам признаться. Может быть, вам мое признание чем-нибудь поможет и вы найдете этих убийц. Их двое".
И подпись: "Марианна Бондырь". – Ивлев сложил лист и убрал его в конверт.
Квасов молчал. Он сидел на краю распоротого дивана и под впечатлением письма задумчиво смотрел на кучу книг.
– Дура! Не могла раньше сделать признание, – сказал он наконец.
– Она была вынуждена тянуть до последнего. А вообще, конечно, лучше бы написала, где нам их искать.
– Надеялась, что они от нее отстанут? – усмехнулся Квасов.
– Игорь, не забывай – она женщина. Хоть и коварное существо, но в женском обличье, – сказал Ивлев, пытаясь хоть как-то оправдать ее осторожность.
– Дрянь она! Банкир ее поил, кормил, одевал, обувал. А она как последняя шлюха! – Квасов сокрушенно махнул рукой. Женского предательства он простить не мог, потому что его самого не раз предавали представительницы прекрасного пола.
– А кто спорит? Конечно, дрянь. И поступок ее аморальный. Но она – человек. Гражданка, если хочешь. Нет, я ее не оправдываю. Но мы с тобой должны были сделать все возможное, чтобы защитить ее.
– Конечно, должны. Но раз так получилось… Если хочешь, можешь подать на меня рапорт полковнику. Ты велел приставить к ней наблюдение. Я не сделал этого. Значит, я виноват.
– Перестань. Какой смысл теперь искать виноватого, когда дело сделано? После драки кулаками не машут. Просто надо впредь не допускать таких оплошностей. Мы имеем три смерти, но не можем выйти на след убийцы. Вернее, убийц, – поправил себя Ивлев, взглянув на конверт с письмом банкирши.
– Банкир убит. Убита его жена, – сказал Квасов. Он никак не мог отогнать от себя мысли, как с ним теперь поступит Махов. Зная суровый характер старика, старший лейтенант ни на что хорошее не надеялся.
– Остается водитель. Теперь надо выставлять наблюдение за ним. – Ивлев посмотрел на лейтенанта Квасова как бы с вопросом – не подведешь?
Но в глазах старшего лейтенанта было столько успокоительной надежды и решительности, что капитану оставалось только поверить в исполнительность подчиненного и не осуждать его за былое упущение.
– Чувствуется, что они торопятся, – сказал капитан Ивлев, имея в виду преступников. – Наши люди должны и днем и ночью сидеть у водителя на хвосте. Но так, чтобы он их не обнаружил. Обнаружит – все испортит. Я уверен: не сегодня-завтра они к нему заявятся. Вот где их и нужно брать.
– С поличным, – позволил себе добавить старший лейтенант.
– По крайней мере, на одного из них улик хватит с лихвой. Помнишь в девяносто пятом нападение на охранника ювелирного магазина на проспекте Мира?
– Так там вроде было нападение с применением холодного оружия, – решил Квасов блеснуть познаниями ранее случившихся преступлений. Но, как оказалось, сделал это не совсем удачно. Капитан Ивлев был осведомлен намного лучше старшего лейтенанта.
– Нападение с применением холодного оружия. Но у охранника пропал пистолет "макаров" и запасная обойма к нему.
– Нападение с целью завладения оружием?
– Совершенно верно. Преступник даже не попытался проникнуть в магазин. Забрал пистолет с запасной обоймой и ушел. Причем все случилось на глазах изумленных людей. Смело и дерзко, – сказал Ивлев, а лейтенант Квасов добавил с иронией:
– Свидетелей, надо думать, не оказалось. Никто ничего не видел. – Его слова прозвучали как бы с укором.
Капитан Ивлев этот укор воспринял как предназначавшийся ему.
– Я тогда туда не выезжал. Хотя должен признать, наши в самом деле сработали плохо. Ты прав.
– Да нет, я ничего такого не имел в виду, – быстро попытался оправдаться старший лейтенант, понимая, что не имел никакого права выносить обвинения капитану Ивлеву. Получилось само собой, сболтнул. Что-то надо было сказать, вот и сказал. Он уважал Ивлева как оперативника. Другое дело – как человека. Иной раз думал: "Нет бы посидеть, поговорить за жизнь. А он все о работе, о делах. Железный Феликс!"
Странно признаваться, но сейчас ему в голову пришла эта же самая мысль. И лейтенант покосился на Ивлева, озабоченно расхаживающего по комнатам.
Когда в квартире все было закончено, капитан Ивлев самолично проверил, закрыли ли окно, потом сам же запер дверь на оба замка, приклеил бумажку и расписался на ней.
Присутствующей при этой процедуре соседке сказал:
– Присмотрите за квартирой. Телефон мой вы знаете. Кто захочет войти, пусть позвонит нам в управление. Ну а если кто-то сорвет бумажку, тогда позвоните вы.
Женщина пообещала, хотя, судя по ее испуганному выражению лица, не имела ни малейшего желания выступать в роли общественного соглядатая.
Уже на улице Квасов спросил у Ивлева:
– Ты сейчас в управление?
Ивлев посмотрел на часы. Было без пяти минут шесть.
– Чего в такую рань там делать! Поеду хоть позавтракаю. С вечера крошки во рту не было. Желудок аж выворачивает.
– А-а, – протянул Квасов, внимательно следя за тем, как пожилой дворник старательно засыпает песком подсохшую на асфальте кровь.
– А ты куда? – спросил Ивлев.
– Да, пожалуй, поеду в отдел. – Квасов показал листов пятнадцать показаний, которые снял лейтенант патрульной машины с присутствующих. – Надо все перечитать. Может, что-то объявится интересное.
– Давай, – сказал Ивлев и пошел к машине.
Квасов не удержался, крикнул ему вослед:
– Наталье привет!
Ивлев не ответил.
Домой Ивлев приехал в половине седьмого.
"Что я, не человек? Почти всю ночь на ногах. Позавтракаю и потом поеду", – решил капитан и отпустил водителя.
– Езжай, Коля. Я сам доберусь, – вылезая из машины, сказал Ивлев.
Пока они работали в квартире Бондырь, водитель успел поспать и теперь сидел за рулем с задубелым лицом и только хлопал глазами.
Он обрадовался, что не придется ждать капитана. Опасаясь, как бы Ивлев не передумал, скорее включил скорость и дал такой газ, что колеса бешено крутанулись на месте, оставив на асфальте черные полосы.
И машина уехала.
Ивлев посмотрел на зашторенное окно.
Наташа еще спала. Чтобы не разбудить ее, он потихоньку отпер дверь ключом, разулся в прихожей и прошел в кухню.
Только достал из холодильника пакет молока, как в прихожей зазвонил телефон.
У Ивлева появилось желание вырвать его из розетки и выбросить в окно, чтобы он больше никогда не досаждал.
Даже обиделся на этот чертов аппарат. "Вот так всегда! Звонит в самый неподходящий момент. Как будто нарочно выжидает", – успел подумать капитан, прежде чем поднял трубку.
– Алло. Я слушаю, – сказал, кажется, слишком громко, позабыв про спящую жену. Думал – опять с работы.
– Слушай, мент, – послышался в трубке незнакомый угрожающий голос. – Мы знаем, эта сука Бондырь отписала тебе предсмертное письмо.
– Что? Что вы говорите? – Ивлев нарочно старался потянуть время, но трубка рявкнула матюками.
– Не считай себя умней других, падла! В общем так, если не хочешь трагических последствий, дня три сиди и не дергайся. Займись каким-нибудь другим делом. Сиди тихонько. Не послушаешься – заказывай ящик для своей жены. Учти!
Ивлев услышал, как кто-то другой, нетрезвый, засмеялся, и тут же в трубке послышались короткие гудки.
Он посмотрел на часы. Не прошло и минуты с начала разговора, и, конечно же, зафиксировать, откуда был звонок, не удалось.
"Сволочи! Еще угрожают! Они не хотят, чтобы я занимался этим делом. Значит что? Значит то, что они не нашли доллары в квартире Бондырь. Не нашли. И чего же они хотят теперь? – спросил он себя и сам же ответил: – Они хотят обыскать водителя банкира. Расчет верный. Банкир должен был взять шестьсот тысяч. Но в момент убийства их у него не оказалось. Водитель мог забрать эти шестьсот тысяч? Мог. И преступники думают точно так же. Значит, они заявятся к нему".
Ивлев стоял в прихожей возле аппарата, смотрел на себя в настенное зеркало и будто мысленно разговаривал со своим изображением.
Он опять чувствовал отдаленную тревогу. Проклятое чувство! Ему, капитану уголовного розыска, угрожают! И, похоже, угроза может быть исполнена. Удивляло то, что звонившие, прекрасно зная, кто он, не только не боятся, но даже требуют повиновения.
На такой шаг могли пойти очень решительные люди. Это настораживало. "Неужели они каким-то образом узнали, в каком магазине работает Наташа? Мерзавцы! Надо будет сказать ей, чтоб ни к кому в машину не садилась. Только в автобусы, где народу много. И чтобы была поосторожней. Неужели я столкнулся с отморозками? Эх, мадам Бондырь, мадам Бондырь! Жаль, ты не написала, где мне их отыскать. Без этого вся твоя писанина и гроша не стоит".
Ивлев услышал, что Наташа уже проснулась, открыл дверь в комнату.
Она лежала на постели сонная и красивая, улыбалась ему.
– Доброе утро, ягодка! – сказал он, подошел, наклонился и поцеловал ее в губы. От ее волос приятно пахло домашним уютом и ее любимыми духами.
Ивлев закрыл глаза и вдохнул этот запах.
– Какая ты у меня вкусная!
– Ты уже вернулся? Я даже не слышала, как ты пришел. Ты на меня не обидишься?
– За что, Наташка?
– За то, что не встретила тебя. Я люблю тебя встречать. А провожать – нет.
Он взял ее руку, прижал к губам и поцеловал ладошку.
– Так что там произошло, товарищ капитан? – спросила Наташа шутливо, восхищенно глядя на своего детектива, как частенько любила его называть.
Он не захотел портить ей настроение. Про выезд соврал, сказал о бытовой краже. А про телефонную угрозу решил вообще не говорить, чтобы не пугать ее.
Уже потом, после того как все же насильно влил в себя стакан молока, закусив кусочком булки, и стал собираться, сказал как бы между прочим:
– Наташа, постарайся не садиться ни в какие такси. Езди только на автобусах. – Увидел ее тревожный взгляд. – И вообще, будь поосторожней.
– Что-нибудь случилось? Или должно случиться? – спросила она, все еще настороженно глядя ему в глаза.
– А что должно случиться? Ничего. Телефонограмма пришла в управление. Опять какой-то маньяк появился. Охотится на женщин, – соврал он, и Наташе ничего не оставалось, как поверить. Сводки криминальных сообщений в последнее время то и дело рассказывали о насильниках и прочих ненормальных, нападающих на молодых женщин. Тем более лето, самый сезон.
– Что ж, нельзя его поймать? – спросила Наташа, встав с постели и быстро одевшись.
У Ивлева было погано на душе, поэтому на этот раз он не проявил к жене должного внимания, почувствовал, что она немножко обиделась, хотя старалась не подавать виду.
Капитан вздохнул и стал заправлять постель.
– Поймать можно. Только разве всех их поймаешь! Одного поймаешь, посадишь – тут же другой как из-под земли появляется. Так что будь умницей, помни все, о чем я тебе говорил, – закончил он свои наставления.
– Ладно, – ответила Наташа.
Ивлев почувствовал в ее голосе грусть. Он так и не понял, поверила ли она до конца в его болтовню или заподозрила неладное и просто промолчала.
Едва капитан Ивлев поднялся на третий этаж, где размещался отдел уголовного розыска, как к нему подбежала секретарша полковника Махова. Вид у нее был такой, будто она его тут дожидалась давно. Сразу появилось желание повернуть, уйти в дежурную часть, лишь бы не встречаться с этой милой женщиной, обладавшей редчайшей назойливостью. Если уж Махов даст ей поручение взять с кого-нибудь справку по уголовному делу, то можно быть спокойным. Она не отойдет от стола до тех пор, пока оперативник справку не напишет. В отделе говорили, что она пришла сюда с полковником и уйдет только вместе с ним.
– Алексей Иванович! – возбужденно заговорила секретарша с такой интонацией, как будто произойдет что-то грандиозное, если Ивлев не послушает ее. – Полковник Махов велел вам срочно зайти. – Она надеялась тут же увести Ивлева с собой.
Но капитан, как будто пропустив ее слова мимо ушей, достал из кармана ключ от своего кабинета.
– Алексей Иванович! Вы что, не понимаете? Срочно! – повторила секретарша с некоторым раздражением, тщательно выговаривая каждую букву. Ей страшно не нравилось, когда кто-то не воспринимал ее слова. Она привыкла ставить себя на второе место после Махова, внушив себе, что секретарь – фигура жизненно необходимая для отдела.
Ивлев понял, что она не отвяжется. "Уж слишком исполнительная. Не секретарша, а клад", – подумал про нее капитан. Пришлось убрать ключ назад в карман.
– Пойдемте, – сказал Ивлев и пошел впереди секретарши.
Она, в модных туфлях на высоком каблуке, едва поспевала за ним. Но возле самых дверей в приемную, как ракета, обогнала Ивлева. Откуда только прыть взялась?
– Входите, – проговорила она, не успев отдышаться и тут же хватаясь за телефонную трубку звонившего аппарата.
– Да, Константин Сергеевич, пришел. У меня в приемной, – защебетала она.
Ивлев догадался: "Про меня докладывает".
– Хорошо, Константин Сергеевич. – Она аккуратненько положила трубку и объявила: – Идите скорей. Константин Сергеевич сердится. Заждался вас.
Хотя этого можно было и не говорить. И так понятно. Иначе для чего бы с ходу тащить Ивлева сюда?
В кабинете полковника Махова, кроме него самого, сидел и старший лейтенант Квасов с красным, как у нашкодившего школяра, лицом.
"Он свое уже получил. Теперь моя очередь", – мысленно приготовился Ивлев и поздоровался с начальником:
– Здравствуйте, Константин Сергеевич.
Махов сидел надувшись. На вошедшего капитана даже не взглянул.
– Проходите, садитесь, – официально сказал полковник.
И не успел Ивлев сесть, как он спросил:
– Как же так получилось, Алексей Иванович, что вы допустили смерть женщины? – Вопрос прозвучал с таким упреком, словно капитан Ивлев не милиционер, а врач, у которого во время операции по его вине скончался пациент.
"Опять докучают старику звонками", – смекнул капитан, наскоро обдумывая, как лучше ответить, чтобы не вести себя слишком вызывающе и в то же время не выставить себя виноватым.
– Хорошо, Константин Сергеевич, сейчас я все объясню. – Но Ивлев только тянул время, соображая, что мог полковнику наговорить тут Квасов.
– Да уж, пожалуйста, потрудитесь, – с обидой произнес Махов. Досаднее всего, что эту самую обиду полковник сейчас выплескивал на своего заместителя.
"Наверное, должности заместителей для того и существуют, чтобы в нужный момент начальник мог с себя вину переложить на зама. И обиду тоже", – подумал капитан и сказал:
– Что касается Бондырь, вчера лейтенант Квасов приглашал ее к нам в отдел для беседы. Но Бондырь не захотела пойти с нами на контакт.
– Но ведь у вас сразу было подозрение, что она имеет прямую причастность к пропавшим долларам и к убийству мужа? – словно прокурор, строго спросил Махов и посмотрел сперва на Квасова, потом на Ивлева.
"Эх, Квасов! Уже проболтался", – глянул Ивлев на лейтенанта. Но Квасов только кивнул головой в свое оправдание. И кивок этот означал одно: надавил, мол, на меня полковник, пришлось кое-что выложить.
– Константин Сергеевич, первоначально у нас не могло быть подозрений о ее причастности к убийству мужа. Иначе мы бы ее задержали. Насчет долларов – да. Но это была всего лишь версия. Мы не успели выставить за ней наблюдение.