Прошло пятнадцать минут, показавшихся бесконечными. Ивлев уже засомневался: "Может, зря я его вызвал?"
И тут он увидел белую "шестерку" с включенными фарами, за которой тянулся шлейф брызг вперемешку с дымом из глушителя.
Она летела с огромной скоростью, и, чтобы обогнать передние машины, Квасов то и дело вылетал на встречную полосу, рискуя совершить аварию.
Подлетев к тому месту, где стоял Ивлев, "шестерка" резко тормознула, но на мокром асфальте ее развернуло поперек дороги.
Ивлев быстро сел в машину.
Увидев его страшно бледное лицо с красными воспаленными глазами, Квасов спросил:
– Что случилось? С Наташей?..
Ивлев достал из кармана носовой платок, развернул его. Квасов отшатнулся в сторону, ударившись головой об дверь.
– Леша! Ты что? – изумленно выговорил он, вцепившись потными руками в руль.
– Они отрезали ей палец. Сказали, что я получу в посылке ее голову, – сказал Ивлев и отвернулся к боковому окну. Он стыдился своих слез.
Квасов достал сигарету, сунул ее в рот.
– Так, так. Минуточку. Спокойней. Мы что-нибудь придумаем. Слышишь? Спасем ее. Ты только, самое главное, не раскисай. Пожалуйста! Нельзя, Леша!
– Они требуют, чтобы я отдал шестьсот тысяч долларов.
– Шестьсот тысяч?
– Они думают, что эти шестьсот тысяч у Шелухина взял я. Понимаешь? Глупо, конечно. Но вот такая ситуация.
– Подожди. Но ведь мы их у него не нашли.
– Не нашли, – растерянно сказал Ивлев. – Но лучше бы было, если бы нашли. Где я теперь раздобуду такую сумму? Это же веревка! Я бы лучше застрелился, лишь бы они Наташу отпустили.
Квасов взглянул на него подозрительно.
– Ты что? Даже мысль такую выбрось из головы. Застрелиться! Тоже мне герой. Умник! Не думал я, что все так получится, – сказал он непонятно для Ивлева.
Он выплюнул сигарету, так и не закурив.
– Спасибо тебе, Игорь.
Квасов покраснел и опустил голову, сделав вид, будто что-то поправляет на полу.
– Знаешь, при желании можно найти такую сумму, – проговорил он, однако не слишком уверенно, всего лишь как надежду, в которую можно верить, а получится ли – это другой вопрос.
Ивлев смотрел на него и не понимал, шутит старший лейтенант или нет. Вроде время для шуток неподходящее.
– Ты о чем говоришь, Игорь? Ты, наверное, собираешься очистить банк? Или у тебя есть богатенькие знакомые, которые просто так, под здорово живешь, могут дать шестьсот тысяч?
Квасов смутился, понял, что сказанул что-то не то, поспешил исправить положение:
– Скажем так: если постараться, половину суммы можно достать. У меня родственник работает администратором в ресторане. Я у него и на машину занимал. Он даст.
Но все равно его слова для Ивлева прозвучали не слишком убедительно.
– Даст. А если во время всей этой процедуры доллары у нас пропадут? Тогда что? Как отдавать? Чем? С твоим родственником свяжешься, потом не отделаешься. Знать бы только, где они ее держат! Я бы перестрелял их всех, сволочей!
– Вариант не лучший, но, возможно, ты и прав, – согласился Квасов. – Только действовать надо чисто, чтобы не навредить Наталье.
– Не навредить, – усмехнулся грустно Ивлев. – Ты еще попробуй установи, где она?
– Слушай, а чего мы ждем? Поехали к Махову. Пусть поднимает по тревоге отдел. Может, через агентуру узнаем. Сыщики у нас опытные. Лишнего шума не наделают. Думаю, все сделают так, как надо. А будем ждать – только время потеряем.
Ивлев согласился. Выбирать не приходилось.
– И то правда. Поехали, – сказал капитан с надеждой в голосе. Так хотелось верить, что все будет хорошо. И пока ехали, он то и дело закрывал глаза и представлял себе лицо Наташи, ее руки, волосы. Он даже один раз прошептал ее имя, и Квасов глянул на него подозрительно. "Не тронулся ли ты умом, капитан?"
Полковник Махов выслушал Ивлева не перебивая.
Правда, рассказ капитана получился не слишком подробный, но Махов и так все понял без лишних вопросов.
Видно, тоже взволновался, закурил, протянул пачку Ивлеву и Квасову, чего никогда не бывало раньше.
– Вот что, Леша, – заговорил Махов каким-то другим голосом, изменившимся от волнения, непривычным для подчиненных. – Такой суммы в управлении нет. И взять нам негде.
Ивлев посмотрел на него обреченно, и полковнику стало нехорошо. Казалось бы, не такая уж и большая сумма. "Некоторые дельцы в казино проматывают не меньше. А тут случилось горе, и никто из этих бизнесменов не поможет. Не захотят помочь менту. Не захотят", – с сожалением думал Махов.
Махов строго посмотрел на своего заместителя.
– Ты, Алексей, волю нервам не давай. Я запрещаю. Так. Ты сказал, что этот человек похож на Сизова. Между чужими людьми такого редкого сходства не бывает. Есть, конечно, феномены. Но я думаю, это не тот случай. Тебе какой срок дали?
– До завтрашнего вечера, – ответил Ивлев.
– Ну вот. Значит, время еще есть. Дуйте с Квасовым в Орехово-Зуево, постарайтесь допросить отца с матерью этого Сизова. Тут что-то не так. Если что, везите их сюда к нам. Будем тут разговаривать. Уверен, они чего-то недоговаривают. Надо все выяснить! А я срочно объявлю общий сбор всех сотрудников отдела. Не журись, Леша. Скольких мы людей из западни вытаскивали, вытащим и твою супругу.
Увидев вопрос в глазах Ивлева, Махов успокоил:
– Все сделаем по-тихому. Всю шушеру блатную перетрясем. С агентами поработаем. Ты же знаешь, как это. Они все у нас на крючке. Нам бы только данные на этих негодяев получить. Их приметы уже есть. И это уже хорошо. – Полковник снял трубку прямой связи с оперативным пультом, сказал командным голосом, назвав дежурного офицера по имени-отчеству:
– Николай Степанович, срочно общий сбор всего оперативно-розыскного состава. Группу захвата в готовность!
Ивлев знал, что уже сейчас четырнадцать бойцов, двухметровых здоровяков, облаченных в бронежилеты, с автоматами бегут к своему микроавтобусу "Газель" и будут ждать сигнала, готовые прийти на помощь в любую минуту. Но куда направить эту группу, капитан Ивлев не знал.
Не знал и полковник Махов. Но нужно, чтобы была боевая готовность. И вот все закрутилось – люди, техника.
– Поезжай, Леша. Действуйте с лейтенантом. Не пропадайте, звоните, – фраза была обыденная, затасканная, но так необходимая при их работе в уголовном розыске!
Только дать сигнал – и другие люди, сослуживцы, товарищи, не беспокоясь за свои жизни, кинутся спасать его жену.
Капитан Ивлев протянул руку к носовому платку, на котором лежал палец его Наташи.
– Я заберу его?
– Забери, Леша. – Полковник посмотрел на Ивлева, потом на Квасова. – Вам надо, ребята, постараться. Ну, с богом!
Квасов притушил о пепельницу сигарету и встал из-за стола. Дело оставалось за Ивлевым. А он сидел, словно отгороженный от всего окружающего своими мыслями.
Полковник вопросительно глянул на Квасова: мол, чего он?
Старший лейтенант тронул Ивлева за плечо.
– Алексей Иванович, – назвал Квасов капитана по имени-отчеству. – Нам пора.
Ивлев вздрогнул, поднял голову. Лицо его сейчас было страшным. Сосредоточенный взгляд говорил о такой решительности, что Квасову сделалось не по себе: "Отстранить бы его на какое-то время от операции. Как бы он не наворочал дел".
Полковник Махов был иного мнения.
Если бы у капитана Ивлева спросили, что он запомнил по дороге из Москвы до Орехова-Зуева, он бы ответил – ничего.
Они летели в квасовском "жигуленке" по направлению к Нижнему Новгороду и чуть не проехали указатель на Орехово-Зуево, расположенный с правой стороны шоссе.
– Вот зараза! – разозлился Квасов и на себя, и на машину. На себя за невнимательность, а на машину за то, что пролетела поворот.
Хотя в этом, по сути, была тоже его вина. Но, как всегда, в горячке хотелось обвинить кого-то другого, сейчас – машину.
Квасов вернулся задним ходом к перекрестку, чем вызвал раздражение у дежурившего постового ГАИ.
Толстый инспектор отчаянно дунул в свисток и замахал жезлом, требуя остановиться.
"Шестерка" чуть не проехала инспектору по ногам.
Хозяин перекрестка обезумел от такой наглости. Лицо его сделалось багровым.
– Ну я тебе… – пообещал он Квасову.
Но остановить старшего лейтенанта было невозможно. Его машина свернула направо и, стремительно набирая скорость, понеслась к Орехову-Зуеву.
Гаишник заметался по перекрестку, но единственное, что он мог сделать, – это достать блокнот и записать номер.
– Еще время на него тратить, – ворчал Квасов. – Пузо отожрал, брюки не сходятся! Свистит! Каждая минута дорога, а он!..
– Ладно, Игорь. Не отвлекайся. Смотри лучше за дорогой. – Ивлев боялся любой маленькой помехи, препятствия, которое могло возникнуть на их пути и помешать им. Вдруг что-то случится, произойдет авария или еще что хуже, и тогда он не сможет спасти Наташу.
В везение Ивлев не верил никогда, списывая этот факт на теорию вероятностей. Он даже не задумывался, как объяснить то, что казармы и дом, в котором жили Сизовы, они отыскали быстро, без всякого труда.
Машину остановили возле казармы.
– Десятый час, – посмотрел Ивлев на часы, соображая, сколько времени они потратили на дорогу. Вышло не более часа.
– Я же говорил, мотор отличный. А ты не верил, – сказал Квасов с гордостью за свою машину. – А кнопкой я теперь не пользуюсь. Соединил провода напрямую.
– Ну, теперь спи в машине, – шутливо сказал Ивлев, обдумывая свои дальнейшие действия.
Квасов не понял шутку, спросил серьезно:
– Это почему я должен спать в машине?
– Почему, почему! Потому что угнать могут без кнопки. Сам знаешь, сколько сейчас авто в розыске. – Его слова привели Квасова в уныние.
– Игорь, ты останься в машине, а я схожу к Сизовым. Да смотри не засни, – сказал Ивлев и вылез из машины.
Проходя знакомой тропинкой мимо казармы, Ивлев увидел старуху, сидящую на лавочке. Лицо показалось знакомым. Капитан даже замедлил шаги. "Где я ее видел?" Он напряг память и вспомнил.
Это ее он видел на первом этаже казармы, в окне, когда они шли с Коломейцевым. "Ну да. Та самая старуха. Странная какая-то". Капитан обернулся.
Старуха сидела под фонарем, с интересом смотрела на Ивлева и отгоняла веточкой назойливых после дождя комаров. Она его тоже вспомнила, и это отразилось на ее лице. Что-то наподобие улыбки появилось на нем, и она слегка кивнула капитану головой.
Ивлев в ответ тоже кивнул, подумал: "Очень странная старуха", – и быстрыми шагами пошел к подъезду.
Еще не доходя до подъезда, обратил внимание, что ни в одном из окон квартиры не горит свет. "Спят, что ли?"
Он бегом поднялся по лестнице.
От обиды не знал, что и делать.
Целых пять минут Ивлев звонил и стучал в дверь Сизовых, но, похоже, хозяев не было дома. Возникло желание вышибить ногой дверь. "Может, спят? Они тут все живут, как медведи", – злобно думал капитан.
Соседка по лестничной площадке, интеллигентного вида женщина с заспанным лицом, едва не обругала его, но, вспомнив о своем хорошем воспитании, удержалась от грубых слов, спросила не очень приветливо:
– Что вы, молодой человек, колотите в дверь? Разве вы не поняли, что Сизовых нету дома?
– Нету? А где они? Вы не знаете, где они?
– Вы, наверное, забыли, какой сегодня день? – сказала она все тем же тоном.
– А какой? – Стало стыдно, но Ивлев действительно не помнил, какой сегодня день.
Женщина получше запахнулась в халат, посмотрела на капитана, прищурив глаза.
– Сегодня пятница.
– Пятница, – произнес капитан, мысленно не находя никакой связи между этим днем и Сизовыми. – Извините, но я что-то не пойму. Какое этот день имеет отношение к Сизовым? Что у них по пятницам?
Как показалось Ивлеву, женщина обиделась на него за несообразительность.
– По пятницам они всегда уезжают на дачу. Отдыхать. Вам понятно?
"Черт бы их побрал с этой дачей! Отдыхать! А когда же теперь они вернутся?"
– Вы не знаете, когда они теперь вернутся?
– Мне непонятно, почему вас это интересует? – спросила она, а потом сказала: – Они приедут только в понедельник утром. Как всегда. У них в этом году большой урожай смородины. Наверное, на рынок повезут.
– У-у! – застонал Ивлев. – Черт бы их побрал с этой смородиной!
Женщина посмотрела на него, как на человека с вульгарными наклонностями. Разговаривать с таким ей было больше не о чем. Она уже хотела закрыть дверь, но капитан ухватился за дверную ручку:
– Подождите, пожалуйста!
– Что такое? Что вам нужно? Алеша! – закричала она в комнату.
Не желая излишних осложнений, Ивлев показал служебное удостоверение.
– Скажите, где находится у них дача? – спросил капитан.
Из комнаты вышел здоровенный мужчина, по-видимому, муж женщины, набычась, уставился на незнакомого молодого человека.
– Что такое? – грозно спросил он, готовый прийти на помощь жене.
– Все в порядке, Алеша. Этот человек из милиции. Интересуется, где у Сизовых дача.
– Дача? У Сизовых? – нахмурился Алеша, собираясь ответить не слишком цензурно. Так, во всяком случае, показалось капитану. Толстые губы мужчины растянулись, но сказать он ничего не успел.
– Подожди, – скомандовала жена и встала впереди, прикрыв Алешу своим телом. И он бесприкословно подчинился, сразу закрыл рот.
– Мы с мужем точно не знаем. Не было случая поинтересоваться. Где-то по дороге на Киржач, – ответила она за себя и Алешу.
Тот только мотнул своей бычьей головой.
Ивлеву хотелось сесть на ступеньку, закрыть лицо руками и заснуть навсегда, чтобы ничего не видеть и не чувствовать, особенно свое бессилие. Последняя надежда покидала его. "Сизовы!" – повторил про себя Ивлев.
– Спасибо, – сказал он и медленно пошел вниз по ступенькам, едва передвигая отяжелевшие ноги.
И так же медленно он вышел из подъезда и пошел к машине, где его ожидал Квасов. "Прости меня, Наташенька! Я бы зубами их загрыз, если б только знал, где они, сволочи! Где они прячутся? Они меня – мента – выследили. А я их нет. Уйду к чертовой матери из розыска", – твердо решил капитан.
Проходя мимо скамейки, на которой сидела старуха, Ивлев остановился и сел. На душе было так скверно, так тяжело, что хуже и не бывает. Шевелиться не хотелось. Там на ступеньке не сел, а тут с места не сойти. "Пропади все пропадом, и эти Сизовы со своей дачей, и я, – на глаза попался Квасов, Ивлев подумал и про него, – и Квасов. И вообще, весь мир пусть катится кувырком. Я не знаю, что делать. Не знаю". Все крутилось в нем, как в бешеном вихре, но он от этого ощущал только невыносимую усталость.
Увидел, что старуха смотрит на него с любопытством, спросил:
– Ну что, мать? Как жизнь-то?
– Да какая тут жизнь, когда помирать скоро, – ответила старуха, нисколько не удивив Ивлева.
"В самом деле, все имеет свой предел, подписанный судьбой. Но почему так? Эта старуха живет и, возможно, будет жить, а моя Наташа – нет. Судьба, что ли?" Капитан испугался такой мысли. Даже подумал с сожалением, что в голову лезет всякая дрянь.
– Вы к Сизовым приехали? – неожиданно спросила старуха.
"Откуда она знает?" – подумал капитан и ответил:
– Да.
Удовлетворившись ответом, старуха закивала головой.
– На даче они. Живут, как барья. Машина, дача. Сын умер, а им хоть бы что. Что значит не родная мать, – сказала старуха, размахивая перед лицом веточкой.
"Не родная мать?" – мысленно повторил Ивлев и поспешил спросить:
– Постойте! Как не родная? Разве Анна Николаевна Сергею не родная мать?
Старуха опять помахала веткой и уверенно покачала головой.
– Вы точно знаете?
– Милок, я сорок пять лет на фабрике проработала. Мне ли не знать. Василий Витальевич-то директором у нас был. Мужчина видный, красивый. Анна-то ему не пара. – Голос старухи звучал ровно, и это действовало успокаивающе. Ноги не поднимались встать и уйти. Словно что-то чужое, постороннее, не зависящее от его воли, удерживало его.
Он увидел лицо Квасова, сердитое, нетерпеливое, и отвернулся.
– Ох и бабник он был, – говорила старуха. Видно, ей самой нравилось вспоминать, и теперь, когда она вошла во вкус, даже если собеседник уйдет, все равно продолжит рассказывать. Пусть самой себе, но продолжит.
– Это вы про кого? – решил ей помочь с воспоминаниями, а заодно и уточнить капитан.
– Про директора. Про Василия Витальевича. Хозяин! – похвалила его старуха. – Кого хочешь уволит, если что не так. Гордый! Какая же дура ему откажет? Он и спутался с секретаршей своей. Она тоже красавица была, как картиночка. Круглолицая. Волосы темные, вьются. Анна супротив нее – так, ничего. Ух и любовь у них была! Понятное дело, разве добром такие дела кончаются?
– Что? – опять спросил капитан, чувствуя в мыслях какую-то кашу. Все перемешалось, и кое-что оставалось непонятным.
"Так кто же его мать?" – подумал Ивлев и задал этот вопрос старухе.
– Неужели не понял? Секретарша, Татьяна Неклюдова. Она их родила, а сама-то умерла. Роды тяжелые. Брюхо вспарывали.
– Минуточку! Подождите. Вы сказали – их?
– Ну да. Двойню. Двоих мальчиков, – уточнила старуха, давно соскучившись по настоящему разговору. Иногда так хотелось выговориться, да некому. Никто не станет слушать. А тут подвернулся хороший человек.
А Ивлева бросило в жар. Почувствовал, как струйки пота побежали по спине и рубашка сразу прилипла к пиджаку.
– Двоих детей? Их было двое? Но у Сизовых жил один, Сергей. А куда же делся второй?
– А Анна второго брать не захотела. Больной он родился. Врачи сказали – будет глупый или умрет. Она и не взяла. На что ей такой? Его отдали в приют.
– В детский дом?
– Ну да. А Сережку она растила как родного. Своих-то детей у нее всю жизнь не было. Нельзя рожать. Но она его не обижала, надо ей отдать должное, – говорила рассудительная старуха.
Для Ивлева эта старуха оказалась сущим кладом. Он готов был ее всю расцеловать.
– Постойте, бабушка, дорогая! Вы мне скажите, куда же второй подевался?
Старуха засмеялась. Видно, ее так никто давно не называл. Ее белое личико засветилось.
– Говорили, его увезли в какую-то больницу. Для дураков. Там их всех содержат.
– Что ж, все понятно. Вот, значит, в чем дело! В больницу, – обрадованно сказал Ивлев, начиная постепенно все понимать.
– В больницу, – проговорила старуха. – Уж не знаю, как он жил все эти годы. Только к отцу ни разу не приезжал. А вот на похороны Сергея приехал. Постоял в сторонке, посмотрел. Близко не подходил. Говорят, денег много дал на похороны брата-то.
Руки у Ивлева вздрагивали, даже сам удивлялся, никогда раньше за собой такого не замечал. "Вот оно в чем дело! Вот почему он так похож на Сизова! Двойняшки. Он его родной брат. Так чего ж мне Сизовы сами не рассказали про это?"
– А откуда вы, бабушка, знаете про деньги? – решил Ивлев задать хитрый вопрос.
Старуха едва заметно усмехнулась.
– Валерка, мой внук, говорил.
– Ваш внук? Он что же, этого парня знает? – Ивлеву захотелось подпрыгнуть на скамейке, лишь бы не сидеть сидьмя.