* * *
– Разрешите? – будучи человеком вежливым, спросил Туманов разрешения, входя в кабинет полковника Василькова. Хотя можно было и не спрашивать. Тремя минутами раньше "батяня" сам позвонил Туманову в кабинет и попросил зайти к нему.
Услышав вопрос майора, Васильков слегка поморщился. Как человек, привыкший обращаться со своими сотрудниками по-простецки, он предпочитал, чтобы подчиненные и с ним обращались также. Поэтому прозвучавший вопрос Туманова, вызвал у Василькова легкое раздражение.
Полковник махнул рукой, чтобы Федор вошел, и кивнул ему на стул, ближе всех стоящий к его столу.
Туманов сел, положив папку с материалом уголовного дела на стол. В ней были собраны все протоколы осмотров места происшествия, протоколы допроса и объяснения, заключения всех различных экспертиз и показания свидетелей.
На все это Васильков мог глянуть в любую минуту. И Федор уже собирался раскрыть папку, но, посмотрев на полковника, заметил по его лицу, что тот волнуется. И Федор не мог понять причину. Уже хотел спросить, случилось, что ли чего-то, как полковник, понизив голос, тихо спросил:
– Ну как она там?
Наверное, своим взглядом Туманов смутил Василькова еще больше.
– Кто? – спросил он.
– Да, Алла? Чикина? – застыдился Васильков и отвел глаза в сторону. Федор заметил на щеках седоволосого полковника легкий румянец, который обычно бывает у юношей публично признающихся в первой любви. Все это никак не соответствовало внешности полковника, которого подчиненные обычно привыкли видеть строгим.
С трудом, удержавшись от улыбки, Туманов сказал:
– Нормально. Она находится у нас внизу, в отдельной камере. Сотрудникам ИВС приказано глаз с нее не спускать ни днем, ни ночью.
Васильков взглянул на Федора, и Туманов заметил в утомленных глазах седого полковника юношескую страсть.
– Я знаю. С начальником ИВС я разговаривал. Я о другом сейчас…
– О чем? – спросил Федор, из недосказанности полковника не понимая ровным счетом ничего. Хотелось уточнений. Но вместо ответа Васильков вдруг достал из шкафа бутылку французского коньяка и два стакана.
Туманов вообще перестал понимать, что происходит. Чтобы начальник отдела, вот так угощал его коньяком? В этом виделся или подлог, или… Впрочем, о другом Туманов решил не думать. Возможно, он и заслуживает расположения начальника, но не до такой же степени. Да и вряд ли стакан коньяка можно считать поощрением.
– Извините, товарищ полковник, но я на работе не пью, – начал Федор врать, на что полковник Васильков махнул рукой.
– Ладно тебе, Федор. Или ты думаешь, я про вас ничего не знаю. Это хреновый начальник только ничего не знает про своих подчиненных. А я знаю про каждого из вас все. И потом, неужели ты откажешь старику? – прозвучало с надеждой.
– Ну я не знаю… Я, конечно, могу… – произнес Туманов несколько неуверенно, до конца не определившись, как поступить в этой ситуации. Одно дело, когда выпьешь с начальством на банкете по случаю праздника дня милиции. Тогда, вроде бы, нет ничего предосудительного. Но другое дело, когда вот так, один на один в кабинете. Это уже похоже на пьянку.
– Майор, мне не нравится, когда люди сомневаются. Если можешь, то давай, – проговорил Васильков. Причем, сказанное им, было похоже на приказ, ослушаться которого Федор Туманов не посмел.
Васильков первым осушил свой стакан.
Федор решил от начальника не отставать. Хотелось распробовать вкус вина, не торопиться. Все-таки, не часто приходится наслаждаться такими изысканными напитками. Майорской зарплаты едва хватает на то, чтобы иногда позволить себе выпить стакан водки и иногда не самого высокого качества. Из-за недостатка финансов, выбирать не приходится, поэтому и пьют они, что подешевле.
Но почувствовать истинное наслаждение вкуса настоящего коньяка, ему как следует, не довелось. Видя, что полковник поставил свой стакан и теперь наблюдает за ним, Туманов вылокал содержимое своего стакана в два больших глотка. Поставил стакан на стол, и взял из раскрытой коробки шоколадную конфету.
Васильков одобрительно кивнул, помня о не писанном правиле, согласно которому, настоящий опер должен не только раскрывать преступления, но и уметь пропустить стаканчик, другой, и при этом не терять головы. Про Туманова полковник знал, что за ним такой грешок не водится, и голова у него всегда на месте. Поэтому тут же налил по второму. И когда они выпили, сказал с долей грусти:
– Я думаю, ты поймешь меня, Федор, и не осудишь.
Туманов промолчал, ожидая, что еще скажет Васильков такого, чтобы затронуть его душу. Частично, это уже произошло. Не знал он о чувствах полковника. А они, оказываются, у него есть, как у всякого нормального мужика.
В свои пятьдесят шесть, полковник был в хорошей физической форме. По крайней мере, Туманов не заметил сейчас, чтобы "батяня" захмелел. Если он еще и с женщинами также силен, тогда молодым за ним не угнаться.
Васильков встал, прошел к двери, поплотнее прикрыв ее, чтобы секретарша не услышала их разговора. Причем, пока Туманов находился в его кабинете, ей было запрещено входить сюда.
Вернувшись в свое кресло, полковник закурил и сказал грустно:
– Год назад я овдовел. Дети у меня взрослые. Живут, самостоятельно, отдельно от меня. И я вроде как стал уже им и не нужен. Тебе, возможно, это трудно понять. Но знаешь, в жизни мужчины бывает такой период, когда неудержимо хочется женского общения. И даже не столько сексуального. Хотя, конечно, и не без этого. Но вот бывает так, встретишь человека, и чувствуешь, что ты с ним словно одно целое. Наверное, это трудно объяснить вот так словами. Вот так и у меня с Аллой Чикиной. С ней я познакомился на торжественном банкете по случаю празднования дня милиции. Ну потанцевали пару раз. Потом, я случайно ее встретил на улице. Подвез на своей машине. Она по вызовам бегала. Веришь, все время она у меня не выходит из головы. Хотя и ничего такого у нас не было.
Федор слушал полковника, не перебивая, зная, что это бы тому не понравилось. И лишь когда Васильков, замечтавшись о чем-то, надолго замолчал, Туманов осмелился сказать:
– Понимаю. Наверное, так бывает. – Он еще хотел добавить, что Василькова попутал бес, но вовремя одумался. Хотя, по мнению Туманова, надеяться страстно влюбленному полковнику не на что. – Мне очень жаль. Но она проходит по делу, как пособница террористов. А это уже серьезная статья. Единственное, что я могу пообещать вам, так это сохранить ей жизнь до суда. Хотя, и не упускаю такую возможность, что Мамедов попытается предпринять меры к ее ликвидации.
Васильков задумчиво смотрел в окно, и Туманову даже стало казаться, что полковник его вовсе не слушает.
– Вы можете навестить ее, – предложил майор, испытывая неловкость перед Васильковым. Возможно, тот никому не рассказывал о своих чувствах к этой женщине. А Федору доверился.
Полковник отрицательно покачал головой, и грустно посмотрев в глаза Туманову, сказал:
– Не хочу. Боюсь, тогда у меня возникнет желание помочь ей, а этого делать я не могу. Не имею на это права, – веско добавил он.
Глава 20
Неожиданный звонок оперативного дежурного оторвал Федора Туманова от дел.
– Я слушаю, – сказал майор в трубку.
– Федор Николаич, к нам в дежурную часть управления только что позвонил мужчина. Сказал, что хочет переговорить с вами…
Еще никто не успел Федору испортить настроение, поэтому он спросил в шутливой форме:
– Что, очень хочет? – Был конец рабочего дня, и майор уже отзвонился домой и сказал любимой жене, что скоро будет. Даша ждала.
Судя по довольной физиономии Грека, успевшего выпить полтора литровую бутыль пива, тот тоже находился в прекрасном расположении духа. На столе, на газетке, лежала чешуя от копченого леща, которым капитан закусывал пивко. И сейчас, развалившись на стуле, он щурил свои черные глазки и рассказывал приятелю Лехе о том, что давно собирается подкатить к хорошенькой соседке.
В отличие от Туманова, оперативному дежурному, кажется, уже успели испортить настроение. Да и сама работа оперативного дежурного, к которому стекалась вся информация о случившихся в городе преступлениях, требовала серьезного подхода. И он к вопросу майора Туманова подошел довольно по-деловому, не оставляя места шуткам:
– Если вы будете разговаривать, то я сейчас переключаю его на ваш номер?
– Переключай, – согласился Туманова, плотнее прижимая трубку к уху. Сначала он услышал короткий щелчок, потом мужской голос, в котором слышалась откровенная издевка.
– Это Туманов? – спросил с издевкой голос.
Еще не успев ответить, Федор почувствовал внутри какое-то необъяснимое напряжение. Это не замедлило отразиться на его лице, и лопотавший без устали Грек, вдруг сразу замолчал. Оба они с Ваняшиным уставились на майора.
– Да. Это я. С кем я разговариваю? Представьтесь? – потребовал Федор, порядком взволновавшись. Попытался для себя составить психологический портрет звонившего, и он получился довольно неприятным. Это мужчина, возрастом от тридцати до сорока лет. Держится довольно уверенно, даже можно сказать, нагловато. Голос звучит ровно, без эмоционального всплеска, хотя и с легким акцентом, который он и не пытается прятать. И как показалось Федору, с ним разговаривает человек, у которого слово не расходится с делом.
– Туманов, неужели ты не узнал меня? – спросил в свою очередь звонивший, усмехнувшись. – А еще считаешься, лучшим опером.
Федору показалось, что в раскрытую форточку подул холодный ветерок, вызывая у него легкий озноб.
– Мамедов?! – проговорил майор, кивком головы давая знак Греку, чтобы тот выяснил, откуда Мамедов звонит.
– Узнал? – произнес Мамедов, добавив в голос радости, словно они с Тумановым старинные друзья и не виделись много лет. – Тебе, наверное, гражданин начальник, не терпится узнать, откуда я звоню?
Федор не стал лукавить, признался:
– Да уж хотелось бы.
Мамедов засмеялся, поняв, что угадал мысли майора Туманова.
– Из таксофона на улице Подбельского. Хочу сделать для тебя подарок…
У Туманова похолодело в груди. Майор догадался, что имел в виду Мамедов, говоря о подарке. Стараясь не выдать голосом волнение, Федор сказал:
– Ты уже попытался сделать мне подарок. Может, хватит?
Мамедов не разделил точку зрения Туманова. Сказал уверенно:
– Это была неудачная попытка. Но сейчас все будет по-другому. И сейчас автобусная остановка, на которой человек двадцать народу, взлетит на воздух. Это и будет тебе, майор, моим подарком.
Наверное, он побледнел, потому что сидевший напротив Ваняшин, заглянув Туманову в лицо, испуганно произнес:
– Николаич?…
Федор взмахом руки, дал лейтенанту понять, чтобы тот немедленно замолчал. А сам сказал в трубку:
– Послушай, Мамедов… Советую тебе не делать этого.
– Нет, это ты послушай меня. Если я говорю, что взорву остановку, то так оно и будет. И никто, в том числе и ты, майор, не сможешь мне в этом помешать. Запомни, никто, – подчеркнуто произнес Мамедов.
– Значит, так, да? Значит, ты бросаешь мне вызов? Так знай же, ублюдок, я найду тебя. Где бы ты ни был. Найду, – возбужденно проговорил Туманов, прислушиваясь к звукам, доносившимся из трубки. Услышал звук отъезжающей машины. Голоса проходивших по улице людей.
Федору показалось даже, что он слышит стук каблучков проходившей мимо хорошенькой девушки, у которой стройная походка манекенщицы. И вдруг все как будто замерло, обездвижилось. Такое бывает перед жуткой грозой, когда над миром властвует тишина и безмолвие.
И тут же раздался оглушительный взрыв, от которого кабина таксофона, как видно, содрогнулась. В трубке послышался сначала шуршащий звук, а вслед за этим, наступила тишина. Связь оборвалась.
Федор в сердцах бросил трубку на аппарат.
– Ублюдок! Он все-таки, сделал это. Сделал! – произнес Туманов, поднимаясь из-за стола.
В кабинет влетел запыхавшийся Грек.
– Николаич, только что…
Федор сказал со вздохом:
– Знаю, Саня. Теперь нам надо как можно быстрей добраться туда, пока гаишники не перекрыли движение, тем самым не создав пробки на улицах. Поехали, – майор выбежал из кабинета.
Легко перепрыгивая через ступеньки, за ним устремился Ваняшин.
Грек сбегал по лестнице последним, охая и хватаясь руками за периллу. Внизу по коридору двое оперативников вели крепкого парня в разорванной рубашке. Под правым глазом у того красовался здоровенный синячище.
Сбегавший вниз Грек, со всего разгону врезался в бедолагу, едва не сшибив амбала с ног. Вовремя того, попридержали сопровождавшие опера.
– Ты чего делаешь, харя? – заорал мордоворот на Грека. – Совсем менты оборзели, – возмутился он, выпучив на усатого капитана глаза.
– Заткнись, губошлеп! – огрызнулся на амбала Грек и побежал догонять Туманова с Ваняшиным, слегка прихрамывая на левую ногу, которую зашиб при столкновении с парнем.
* * *
На место взрыва опера подъехали, когда патрульные милиционеры районного отдела уже огородили автобусную остановку красными ленточками.
Федор раскрыл перед здоровенным сержантом, преградившим им дорогу, свое служебное удостоверение. Внимательно ознакомившись с ним, сержант отступил, разрешая пройти. Грек с Ваняшиным прошли к искореженному взрывом каркасу остановки, а Федор спросил у сержанта:
– Убитых много?
Сержант кивнул на остановку, около которой лежали разбросанные тела.
– Четверо. Две женщины. Девушка. И старик. Старик был еще жив, когда мы подъехали сюда. Но видно ранение оказалось серьезным. Умер до приезда "скорой".
– А раненых много? – спросил Туманов.
Сержант глянул вокруг рассеяно.
– Я точно не считал. Не до этого было. Мы подъехали, тут крики, стоны. Не знаешь, за что хвататься. Но думаю, с десяток наберется. Медики им сейчас оказывают помощь. Кого-то уже отвезли в больницу.
Федор посмотрел на стоявшие рядом машины "скорой помощи". Приехавшие на них врачи, вели себя довольно профессионально. Никакой лишней суеты. События последних дней многому научили их. Тяжело раненых они сразу же отвозили в больницу. Пострадавшим с легкими ранениями, помощь оказывалась прямо на месте.
В стороне, за ленточкой, толпа любопытных. Кто-то из них в неприличной форме громко высказывался о работе московской милиции. Федор постарался сделать вид, будто не слышит этих резких высказываний.
– Николаич? – окликнул Туманова капитан Грек.
Федор подошел к машине "скорой помощи", возле которой стоял Грек и стояла женщина лет шестидесяти со множественными кровоточащими ссадинами на лице.
– Вот женщина, – указал Грек на женщину, держащую возле носа ватный тампон с нашатырным спиртом. Окончательно она еще не отошла от шокового состояния, подергивала головой и повторяла одну и ту же фразу:
– Какой ужас. Какой ужас…
На лежащие возле остановки тела, она поглядывала с диким ужасом. Ведь среди этих мертвых могла сейчас лежать и она.
– Она может рассказать, как все это произошло, – негромко произнес Грек, стараясь не привлекать всеобщего внимания.
– Ой, какой ужас. Какой ужас, – причитала женщина, водя тампоном перед своим носом и вдыхая запах нашатыря.
Только что врач "скорой" сделала ей в руку укол, теперь же предоставляя ее в полное распоряжение Туманова и Грека, и отошла к другим раненым, кому срочно требовалась помощь.
– Вы можете нам рассказать, как все это тут произошло? – попросил Федор, достав из кармана диктофон.
Женщина заплакала.
– Могу, – кивнула она.
– Расскажите, пожалуйста.
Женщина опять посмотрела на тела тех, кто еще недавно был жив. Смерть их, казалась ей до того нелепой, что она не удержалась, сказала:
– А может быть они еще живы?
Федору не хотелось ее разочаровывать и говорить об обратном. Поэтому он всего лишь отрицательно покачал головой.
– О, Боже, – простонала женщина, протирая спиртовым тампоном виски. Потом извинилась за такое свое поведение и сказала: – Мы все стояли вот здесь на автобусной остановке. Ждали автобуса.
– Сколько примерно вас, было? – деликатно спросил Туманов.
– Примерно? – женщина задумалась. – Да человек двадцать-то было. Может и больше. Я как раз с краю стояла. У меня больные ноги, поэтому я всегда вхожу в автобус через переднюю площадку, чтобы водитель видел. Это меня и спасло. Я зашла за столб, стоящий рядом с остановкой, и когда прогремел взрыв, осколками меня не задело. Меня только отбросило от столба. Я упала и об асфальт поцарапала себе лицо. А те, кто стоял в центре остановки, либо умерли, либо получили ранения.
Видя, что женщина немного сбилась, оттого, что торопится все рассказать сразу, и упускает главное, Федор решил попросить ее, вернуться к тому моменту, предшествующему взрыву.
– Отчего произошел взрыв? Пакет? Сумка? В чем лежало взрывное устройство? – спросил майор.
Женщина посмотрела на него.
– А оно не лежало, – сказала она.
– То есть?… – не понял майор и немедленно попросил уточнения.
– По-видимому, оно находилось в сумке девушки.
– Девушки? – переспросил Туманов, вспоминая, как Алла Чикина говорила про двух девушек наркоманок, которых Мамедов держит у себя для какой-то важной операции. Только вряд ли взрыв автобусной остановки, с несколькими погибшими, можно назвать такой уж важной операцией. Скорее этим взрывом Мамедов хотел досадить операм и в частности ему, Федору Туманову, бросив тем самым ментам дерзкий вызов. А может, это было местью, за неудавшийся взрыв в управлении или за арест Чикиной.
Теперь обо всем этом можно было догадываться, а точного ответа не знал никто, кроме самого Мамедова. Но вряд ли он вот так захочет рассказать об этом. И уж, конечно же, не сейчас. Возможно, сейчас он стоит где-то рядом в толпе и давится со смеху над беспомощностью московских оперов.
– Возможно, я бы на эту девушку не обратила внимания. Ничего в ней такого особенного не было. Только смотрю, вон там, – показала женщина метров за тридцать до остановки, – остановилась машина. Из нее вылез мужчина и быстрым шагом подошел к таксофону. С кем-то поговорил, а потом вернулся в машину. А из нее вылезла эта девушка. Мне она показалась пьяной.
– Пьяной? Почему вы так решили? – спросил Туманов.
– Она шла, покачивалась. Улыбалась и сама с собой разговаривала. Разве трезвый человек так поведет себя?
Туманов не ответил. Соглашаться, или возражать, сейчас не имело смысла. И майор не стал отвлекаться, внимательно слушая женщину, которая продолжала рассказывать:
– В руке у девушки была сумка. Тяжелая такая. Она подошла к остановке, видно хотела повесить сумку на поручень. Народу тут полно было, но буквально за две минуты, как ей подойти, к остановке подъехало маршрутное такси, "Газель". Кто-то сел в нее. Я не села, потому что места не оказалось. Потом такси отъехала и та машина, из которой эта девушка вылезла, тоже уехала. Я еще подумала, чего, это девушка из машины вылезла и на остановку идет? Разве они ее подвезти не могли, что ли? И тут как рванет… – Женщина заплакала.
Туманов хоть и знал, что это будет неприятно женщине, но процедура опознания была необходимой частью оперативно розыскных мероприятий, и майор попросил дававшую ему показания свидетельницу, помочь с опознанием террористки.