– Ты его делаешь, а мы тебе отваливаем пять штук "зелени". Идет? – сказал он.
Сдерживаясь от грубости, Зорькин отрицательно покачал головой. Он сразу понял, чего добивается Котов – повязать его этим убийством капитана Голикова. Да, Голиков теперь опасен для них. Да, он мешает. И неизвестно, чего еще накопает. И по большому счету убрать его надо. Но Зорькин этого делать не станет.
– Нет, – довольно жестко сказал Зорькин, легонько прихлопнув ладонью по столу, – мы так не договаривались. Я делаю свою работу, собираю всю необходимую информацию. В случаи непредвиденных обстоятельств, постараюсь любого из вас выдернуть из клетки. Но "мочить" своего же мента я не стану. Ты хоть представляешь себе, что со мной будет, если раскроется, что его убил я? Нет. Ты не представляешь. Меня придушат в камере в первую же ночь. Свои. И все будет выглядеть, как будто я сам ушел на тот свет.
– Ты сам, – задумчиво повторил Котов, разглядывая капельку коньяка, уцелевшую на дне рюмки.
А Зорькин не понял.
– Ты это к чему?
– А к тому, что козла этого тоже надо сделать так, будто он сам. Раз, – махнул Котов рукой, – и нету его, – он рассмеялся, заметив в глубине серых глаз капитана отдаленный испуг. – Ладно, Заря, не ссы, – назвал он капитана по кличке. – Я сам сделаю его. Но ты мне поможешь, – тоном не терпящем возражения произнес Кирилл последнюю фразу.
На этот раз Зорькин сдался. Понимал, деваться ему некуда. Совсем безучастным к ликвидации Голикова он оставаться не может. Потому что Голиков теперь их общая проблема.
– Да, конечно. Я помогу тебе.
20
В тот день капитан Зорькин с утра заступил на суточное дежурство в оперативную группу. Вызовов было немного и пользуясь таким временным затишьем, он зашел в дальнюю часть коридора, куда посторонние посетители доступа не имели.
Иногда с верхних этажей сюда спускались их сотрудницы и разместившись в укромном закутке под лестницей, выкуривали по сигарете, другой и успевали рассказать друг дружке пару, тройку новых сплетен. Бывало что и кто-нибудь из мужчин составлял им компанию.
Зорькину повезло. В этот раз никого под лестницей не оказалось.
Быстро подойдя к двери запасного выхода, капитан снял с пожарного щита, висевшего рядом, приплюснутую железку, отдаленно напоминавшую топор. Ею в два удара выломал вставленный в дверь замок, для того, чтобы Котов минуя видимую из дежурки часть коридора, мог выйти во двор, пройти мимо вольера с собаками и, перемахнув через забор, очутиться за пределами территории управления. План, который придумал Зорькин, казался ему очень даже подходящим.
Лейтенант Лугин ушел догуливать оставшиеся от отпуска дни, и укатил с другом на рыбалку, и кабинет теперь был в полном распоряжении капитана Зорькина.
Ровно в половине десятого дня, Кирилл Котов вошел в здание управления РУБОП вместе с другими посетителями. Одет он был неброско: серая рубашка, потертые джинсы и старые поношенные кроссовки. Ничего такого, что бы могло привлечь внимание дежурившего на дверях сержанта с автоматом. Да и сколько их таких лоботрясов за день мелькает перед глазами. Кто-то сам приходит с заявлением. Кого-то вызывают по повестке.
Кирилл показал сержанту повестку. Тот глянул только, к кому этот парень идет. Прочитал фамилию капитана Зорькина. Этого оказалось достаточно, чтобы избежать лишних формальностей. Кивнул головой.
В спину Котова уже подпирала женщина с пышными формами, возмущенная тем, что за нарушение правила дорожного движения гаишники отобрали ее водительское удостоверение. И сразу же все внимание сержанта было нацелено на толстушку.
– Проходите, молодой человек. Не задерживайтесь, – сказал сержант Кириллу и тут же занялся женщиной, разъясняя, что той с ее жалобой надо не к ним идти, а в управление ГИБДД.
Находясь в своем кабинете Зорькин поджидал Кирилла. Несколько раз выглядывал в коридор.
Хотелось, чтобы как можно меньше глаз видели его входящим в кабинет. Особенно, чтобы не увидел его капитан Голиков. Встреча с ним ничего хорошего Котову не сулила. Да и самому Зорькину. Тогда смотри Зорькин, как бы задуманное не сорвалось. И крайним, останется, конечно же он, капитан Зорькин. А если ниточка потянется и распутается весь клубок того, что совершила банда Котова, тогда все.
Чтобы унять волнение, Зорькин достал из шкафа бутылку водки, выпил с два пальца, прямо из горлышка. Из закуски даже конфетки не нашлось. Пришлось воспользоваться жевачкой. Хоть наедка с нее никакого, но запах перебьет. Сунул в рот сразу три пластины, но привкус все равно ощущался горький. А может, эта горечь была от досады. На целых двадцать минут опаздывал Котов.
"Наверное, что-то стряслось", – эта мысль острой иглой засела в башке Зорькина. Он уже достал из кармана сотовый телефон, но набрать номер Котова не успел. И как оказалось, правильно. Потому что открылась дверь, и Кирилл буквально влетел в кабинет. Ядовито улыбнулся.
– Ты чего такой бледный? – спросил он у Зорькина, как будто насмехаясь над ним и подозревая в трусости.
Плохо скрывая раздражение, Зорькин выпалил:
– Ничего я не бледный. Это тебе так кажется. Просто окно моего кабинета выходит на север. Света мало тут. Понял?
Котов хмыкнул, усаживаясь в кресло и наблюдая за тем, как Зорькин торопливо запирает дверь кабинета на ключ.
– Да ладно тебе. Не заводись. Это ведь я так. Хочешь, анекдот расскажу?
Зорькин испустил протяжный вздох. "Ну и нервы у него. Пришел убить человека. Оперативника РУБОПА. И хоть бы что. Еще пытается анекдоты травить", – подумал капитан и проявил строгость:
– Не надо анекдотов. Анекдоты в другой раз будешь рассказывать.
– Да, пожалуйста, – несколько обиженно произнес Котов и добавил: – Как скажешь. В конце концов, это твой кабинет.
– Вот именно, – все с той же строгостью сказал Зорькин и спросил: – Он тебя не видел в коридоре?
Котов прекрасно понял, о ком речь. Сразу сделался серьезным.
– Да вроде, нет.
– А-а, – Зорькин даже отвернулся, потом все же решил уточнить: – Так, вроде? Или точно нет?
– Да успокойся. Он меня не видел, – ответил Котов уже более определенно.
Зорькин и в самом деле успокоился. В его действиях исчезла нервозность. Он сел напротив Котова и тихонько сказал, припоминая, недавний разговор в баре:
– Значит, действуешь, как договорились. До вечера сидишь в гардеробе. Захочешь отлить, там есть пустая пластиковая бутылка. В нее и сделаешь. Дверь запасного выхода внизу, в конце коридора. Замок я сломал. Заходишь к Голикову… ну и делашь все такое. Выйдешь потом через запасной выход вон туда, – показал Зорькин во двор, где размещался вольер для собак. – Там вон лежат доски. Одну берешь, ставишь к забору. Перелезаешь, и до свидания. Понял?
– Постой. А собаки из вольера этого не выскочат? Вдруг их на ночь оставляют бегать по территории, – высказал Котов сомнения. Собак боялся с детства. А хорошо натасканная овчарка хуже мента. Такую и пуля не остановит. И Кирилл мог сейчас привести массу примеров, когда такое происходило.
Но Зорькин не дал. Сказав:
– Собаки не выскочат. И никто их на ночь не выпускает. Бред, какой-то. Сам соображаешь, что говоришь? И не о собаках тебе надо думать. Понял? Нашел о чем беспокоиться. Ты смотри, с Голиковым не облажайся, – замечание было в высшей степени справедливым. Физически, капитан Голиков подготовлен хорошо. И в этом Зорькин не раз убеждался на тренировках по рукопашному бою. А если еще успеет достать пистолет… Об этом Зорькин сейчас меньше всего старался думать. И все-таки посчитал своим долгом предупредить Котова. Что и тут же сделал.
Но Котов отреагировал пренебрежительной ухмылочкой. – Не боись. Не облажаюсь. – Он достал из задних карманов джинсов резиновые перчатки, как бы этим показывая свою готовность действовать хоть сейчас.
Зорькин на это одобрительно кивнул.
– Правильно. Никаких отпечатков не должно остаться. Вечером, когда все уйдут, я отопру дверь. И запомни, кабинет Голикова – третья дверь направо по коридору. Уборщица обычно перед уходом выключает свет. Так что смотри, не ошибись.
– Не ошибусь. Лишь бы он один был, – впервые в голосе Котова, Зорькин заметил озабоченность и поспешил заверить:
– Будет. В этом уж ты мне верь.
* * *
Около часа дня Зорькин как бы между делом заглянул к Голикову в кабинет. Специально подгадал так, чтобы Кручинина не было.
– Слушай, Володь. Поговорить бы надо, – сказал Голикову.
– Ну выкладывай, – как бы с неохотой, предложил Голиков. Вообще-то он собирался уходить и уже держал в руке ключи от кабинета.
– Да я вижу ты уже уходишь. Не буду тебя задерживать. А знаешь что, давай вечером? Может, задержишься на часок?
– Ну, могу. А чего там у тебя?
Зорькин подхалимски хихикнул.
– Дельце есть одно. Вот хочу с тобой посоветоваться.
– Ладно. Решим твое дельце. А сейчас извини. Я действительно тороплюсь. Жена ждет, – сказал Голиков, подталкивая Зорькина к двери.
– Володь, так я надеюсь? – настаивал Зорькин уже в коридоре, пока Голиков запирал ключом дверь.
– Ну, я же тебе пообещал… Зайдешь потом.
Голиков ушел, а Зорькин весь остаток дня провел в беспокойстве. Несколько раз поднимался к себе, хотя дверь и не открывал. Проходя мимо двери своего кабинета, останавливался, прислушиваясь, тихо ли там. Опасался, чтобы Котов не обнаружил себя.
Тишина за дверью придавала уверенность в том, что все должно получиться так, как они задумали. Потом во второй половине дня он видел Голикова. Они с Кручининым прошли мимо дежурки, где за пультом сидел Зорькин. Он не знал, о чем они разговаривали. Вернее говорил Стас Кручинин, а Голиков слушал и снисходительно кивал. Но он знал, что одному из них через несколько часов предстоит умереть. И вряд ли потом кто-то, когда-нибудь узнает истинную причину смерти старшего оперуполномоченного РУБОПА капитана Голикова. Все будет выглядеть как самоубийство. Причем, сам Зорькин все время будет находиться в дежурке, на глазах оперативного дежурного и его помощника. И его никто ни в чем не заподозрит.
Вечером капитан Зорькин сидел рядом с пультом дежурного и уставшим, полудремлющим взглядом смотрел в пространство. А заканчивалось оно в той части коридора, которую отсюда было хорошо видно, а, следовательно, видно всех выходящих из здания.
Первым, ровно в восемнадцать часов прошел начальник управления. За ним потянулись его замы. Потом начальники отделов и почти следом же их подчиненные. Почти всех Зорькин знал в лицо и старался не пропустить, отмечая про себя, кто вышел, а кто еще задержался.
Из оперативного отдела ушли все, кроме Голикова и Стаса Кручинина. Но за последнего Зорькин не волновался. Голиков не из болтливых и что касается его одного, вряд ли станет известным Кручинину. Это профессиональная привычка, держать язык за зубами. И Голиков овладел ею в совершенстве.
Тихонечко покусывая обветренные губы, Зорькин водил глазами то на коридор, то на большие настенные часы, висевшие напротив дежурки, и всегда отстававшие ровно на пять минут. Сколько не возились с ними электронщики, исправить не могли и часы упрямо двигали стрелки с опозданием в пять минут.
Сейчас на них было уже без десяти девять. И теперь эти пять минут не играли никакой роли.
И вот, наконец, прошел Стас, махнув рукой на прощанье Зорькину и дежурному. У Зорькина от сердца отлегло. "Ну, наконец-то", – подумал он, от нетерпения, а скорее от волнения, ерзая по стулу и не зная, куда деть ноги. Казалось, они уже перебирают ступеньки, унося его на третий этаж. Но здравое рассуждение заставило Зорькина еще подождать. Вдруг Стас возьмет и вернется. Он человек не предсказуемый. Корешатся они с Голиковым. Выпивают вместе. Бывает в выходные вместе шляются по кабакам.
Но Стас не вернулся. И Зорькин определил для себя: "Пора!" Он встал и, подняв руки, потянулся.
– Надо ноги размять, – сказал он и вышел вразвалочку в коридор. Но только зашел за предел видимости из дежурки, кинулся бегом по коридору. Потом – по лестнице. Возле двери кабинета Голикова остановился, сделал два глубоких вдоха и выдоха, чтобы дыхание пришло в норму. Сейчас было важно, чтобы Голиков не заметил волнения. "Ах, как ноет сердце", – на тот момент, это было единственной мыслью капитана Зорькина. Хотя до этого, пока сидел в дежурке, в его голове творилось, не пойми что. И он уже был готов отказаться от идеи, убить Голикова здесь. И, наверное, так бы и поступил, не будь Котова в его кабинете. Идея эта ему представлялась рисковой до безумия. Принадлежала она большею частью самому Котову. Вроде бы, если все это произойдет не где-то, а здесь, в его рабочем кабинете, то будет выглядеть намного правдоподобней. Так считал Котов.
Зорькин все тщательно обдумал и согласился, рассуждая, что если даже у Котова что-то получится не так, и его возьмут, про него он все равно будет молчать. Иначе, кто ему поможет избежать тюрьмы.
Он улыбнулся и толкнул дверь кабинета. Вошел без стука, как подобает уважающим друг друга сослуживцам.
Голиков сидел за столом и что-то писал.
– Володь, ты не ушел? – нарочно изобразил удивление.
– Как видишь. Ты же сам просил задержаться, – Голиков посмотрел на часы, как бы этим давая понять, что не намерен тратить попусту драгоценное время.
– Володь, я сейчас. Только забегу к себе. Поллитровочку захвачу и мигом назад. – И не дожидаясь, что ответит на это капитан Голиков, Зорькин выскочил из кабинета. "Так. Он здесь. Теперь, только бы все получилось?" – взволнованно подумал он, отчетливо понимая, что даже малейшее сомнение сейчас не помощник, нельзя его допускать. И все-таки в глубине души оно было, заставляя побеспокоиться о собственной судьбе. А что же дальше будет с ним, капитаном Зорькиным?
В три широких шага преодолев расстояние до двери, за которой его уже поджидал Котов, он отпер ее ключом и для верности тихонько стукнул три раза. Это был условный знак, что все в порядке, можно приступать. И быстро повернувшись, мышью прошмыгнул по коридору мимо кабинета Голикова, считая дальнейшее свое присутствие здесь лишним. Самое лучшее для Зорькина сейчас как можно быстрей оказаться в дежурке, на глазах оперативного дежурного. В случаи чего, он всегда может подтвердить, что Зорькин был с ним.
* * *
Голиков услышал шаги похожие на то, будто кто-то прыгал в коридоре, поднял голову, и тут же дверь распахнулась. В кабинет влетел человек. Вот так сразу он даже не успел всмотреться в его лицо. Но растерянность капитана была не более две, три секунды. Тут же Голиков внутренне собрался, приготовившись к обороне. Он узнал того парня.
– Зорькин, сволочь! Подставил. – Произнес он скорее с сожалением, чем с желанием выплеснуть злобу на сослуживца, который его не слышит. Сожалел о том, что пренебрег золотое правило – никогда, никому не доверять. Единственным человеком, которому бы мог довериться он, был Стас Кручинин. И сейчас, в этой ситуации, неплохо бы ему оставить сообщение. Пусть коротенькое. Казалось бы, почти ничего не значащее. Но он поймет. Он ведь сообразительный.
Голиков достал из кармана пачку сигарет, положил на стол, на видное место. Сигареты и зажигалка. Вроде бы ничего необычного. Но это, смотря как для кого. На пачке номер телефона Зотова. Было бы неплохо, если б эта пачка попала к Стасу и ни к кому другому.
Следующим действием капитана Голикова, была попытка вытащить пистолет из оперативной кобуры. Он успел привстать и резким движением сунул правую руку под левую подмышку. Но воспользоваться пистолетом не смог.
В один прыжок высокий широкоплечий парень оказался рядом и коротким ударом кулака в горло, сбил Голикова с ног.
Голиков захрипел, но глаз от убийцы не отводил. Смотрел прямо, без боязни. Видел, парень присел на корточки, сунул руку ему подмышку и сделал то, чего не удалось ему, капитану Голикову. Он достал его пистолет и взвел его. Причем сделал это с какой-то радостью, будто давно мечтал пристрелить мента, и вот сейчас его мечте суждено осуществиться.
На капитана Голикова смотрели холодные глаза безжалостного, расчетливого убийцы, а в грудь уперся ствол табельного "ПМ". И тут же в кабинете прозвучал выстрел. Негромкий, похожий на хлопок.
От жгучей, невыносимой боли в груди, Голиков вздрогнул, раз, другой и затих. И Котов не сомневался, что уже навсегда. " Хорош с близкого расстояния "макаров". Небось, такую дырищу разворотил в ментовском сердце", – подумал Котов, вкладывая "ствол" в руку капитану Голикову.
Потом он вынул из кармана джинсов принесенную с собой бутылку водки. Свинтив пробку, сделал несколько глотков. Почему-то сейчас страшно захотелось выпить. С легкостью мог бы осушить всю бутылку. Но остальное предназначалось для мента. Сунув горлышко поллитровки глубоко тому в горло, влил остатки водки. Пустую бутылку забрал с собой. Прежде, чем уйти, проверил у Голикова пульс. Минуту, другую держал палец на запястье левой руки капитана. И только убедившись, что пульса нет, решил: "Все. Пора сматываться. Вдруг, кто-то услышал выстрел? Там, внизу, на дверях стоит "лепила" с автоматом", – почему-то вспомнил он краснощекого сержанта, которого видел, когда входил в двери управления.
Но, выходить вот так, грудью напролом не стал. Остановившись возле двери, прислонился к ней ухом, прислушался. Не слыхать ли шагов. Если что, можно остаться здесь в кабинете, взять у этого дохляка пистолет и повоевать с ментами. Пусть не надеются, будто им легко удастся его взять. Не из таких Кирилл Котов, чтобы вот так просто им сдастся.
В коридоре была гробовая тишина. Даже было слышно, как на висевших на стене электронных часах большая стрелка отстукивает минуты. Одну, другую, третью…