- Нет, ты скажи, - настаивал Салливан. - Какая может быть польза от законного супруга в твоей профессии?
Оксана снова дернула плечами.
- Ну, иногда мы вдвоем разыгрываем сценки для всяких старичков и прочих импотентов, - стала делиться она своими профессиональными секретами. - Например, Эдик садист, а я его жертва. Или наоборот. - Оксана закончила красить ногти и вытянула ноги, любуясь ими. - А то еще любители группового секса попадаются. Тогда Эдик меня страхует.
- Прячется в соседней комнате, чтобы выскочить, если партнеры начнут слишком усердствовать? - догадался Салливан.
Оксана запрокинула голову и залилась звонким смехом, как будто ей щекотали пятки.
- Ой, не могу, ха-ха-ха! Зачем ему прятаться и тем более выскакивать? Он у меня не крутой, он программист, тихий и ласковый. Он просто участвует, когда я его попрошу. Вторым, третьим, как получится.
- А четвертым? - спросил Салливан, пытаясь представить себе тихого и ласкового программиста, занимающегося групповым сексом с собственной женой.
Оксана посмотрела на него так, словно он брякнул какую-то бестактность. - Четверых я к себе и на пушечный выстрел не подпущу, - сказала она. - Это уже перебор. Так быстро потеряешь форму и скатишься на панель.
Салливан ее не слушал. Его больше интересовали побудительные мотивы Эдика.
- Скажи, твой муж, наверное, мало зарабатывает? - спросил он. - Ты его содержишь, да?
Оксана гордо вскинула подбородок:
- Эдик заколачивает побольше моего, что ты! Программист, я же сказала. Но моя карьера ему тоже не безразлична. Вот он и старается.
"О времена, о нравы! - подумал Салливан, успевший позабыть, что когда-то он был Саркисяном. - Не существует больше таинства брака, нет целомудренных женщин, вымирают настоящие мужчины. Скоро весь мир будет состоять из оксан да эдиков и окончательно погрязнет в грехе".
- Не понимаю, - вздохнул он, - как вы можете потом смотреть в глаза друг другу?
- А что здесь такого? - удивилась Оксана. - Я Эдику не изменяю, он мне тоже.
- В общем, все нормально?
- Нормально.
- А когда дочурка подрастет, - вкрадчиво осведомился Салливан, - вы ее тоже приобщите к семейному бизнесу?
- Не твое собачье дело, понял! - Сообразив, что она перегнула палку, Оксана кокетливо надула губки и заныла: - Ну, котик, хватит про работу. Это так скучно. Неужели у нас других тем для разговоров нету?
Поднявшись, Оксана тяжело взгромоздилась на острые коленки Салливана и ухватила зубами мочку его уха. Несмотря на ее увещевания, он хотел прочитать ей небольшую лекцию о морали, но этому помешала мысль, пришедшая ему в голову.
- Послушай, - сказал он, - а ты не возражаешь, если мы как-нибудь попробуем вместе с твоим мужем.
- Да без проблем, - отозвалась Оксана, шумно дыша в его ухо.
- Это дорого?
- Для тебя сделаем скидки.
Нарисовав в своем воображении пару соблазнительных картинок, Салливан почувствовал возбуждение, а тут еще Оксана нетерпеливо заерзала на коленях.
- Пойдем вниз, - прошептала она. - Я вся горю.
Вряд ли ее температура повысилась хотя бы на десятую часть градуса, но слышать это признание было приятно. Подхватив подружку на руки, Салливан встал, стараясь не обращать внимания на поскрипывание суставов. Пусть это получилось у него не слишком ловко, но все же он остался доволен тем, что еще достаточно силен.
Разве после этого жизнь не прекрасна?
Тяжело шагая по палубе, а потом по ступеням, Салливан понес Оксану на нижнюю палубу, где имелось множество удобных кожаных диванов, прохладительных напитков и прочих примет цивилизации. Прислугу и секретаря американец давно спровадил на берег, потому что предпочитал проводить свободное время в одиночестве… или в обществе фигуристых девочек с овощным рагу вместо мозгов.
Укладывая Оксану на спину, он сорвал с нее тесемочки, именуемые бикини. Подглядывать за уединившейся парой было некому, поскольку свою личную гвардию Салливан отправил на разведку. Украинские пограничники обходились американцу немногим дороже, чем одесские проститутки.
Властным движением он раздвинул Оксане ноги и улегся на нее сверху.
4
Пограничный катер приближался неумолимо, как сама судьба. Земфира смотрела на него широко открытыми глазами. На ее висках проступили голубые жилки, а пульс ее участился, словно девушка куда-то бежала, хотя она стояла на месте.
С той самой минуты, когда Руслан покинул ее спальню, Земфира не находила себе места от беспокойства. Пока она второпях собиралась и, крадучись, спешила на берег, чтобы спрятаться в трюме "Афалины", тревога на время покинула ее, однако позже, оставшись одна в темноте, девушка снова обнаружила, что находится во власти дурного, очень дурного предчувствия.
Теперь, видя перед собой пограничный катер, спешащий к отцовской шхуне, она вдруг поняла, что это происходит неспроста. В этом была некая предопределенность. Так подсказывало девушке сердце, а оно, как совершенно точно знала Земфира, зачастую оценивает ситуацию вернее, чем мозг. Именно там, в глубине души зарождается интуиция, словно подключая обладателя к некому сверхъестественному источнику информации. Вот почему интуитивные догадки могут быть вернее любых логических построений. В моменты опасности животные полагаются на чувства, а не на ум. Не зря крысы бегут с тонущего корабля, а кошки и собаки покидают места, которым грозят землетрясения или какие-нибудь другие стихийные бедствия.
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Земфиры за мгновение до того, как она окликнула:
- Папа!
Он обернулся так резко, что было слышно, как щелкнули его шейные позвонки.
- Что, доча?
- Давай уплывем отсюда, - сказала Земфира. - Я боюсь.
- Не бойся, я с тобой.
- Все равно давай уплывем. Иначе…
- Что иначе? - насторожился Ринат.
Земфира хотела сказать, что иначе случится что-то очень плохое, но ее перебил Самсон, который не умел держать рот закрытым слишком долго.
- Я тоже с тобой, - заявил он, расправляя плечи.
Ринат уставился на него потемневшими от гнева глазами.
- А вам обоим сказано: цыц! - гаркнул он. - И убирались бы вы с палубы! Добром прошу!
Обращаясь к парням, Ринат не спускал глаз с трех пограничников, стоящих на носу катера, тогда как остальных видно не было. Сколько же всего их сейчас спешило на досмотр шхуны? Четверо? Пятеро? Еще больше? Кишечник Рината заурчал, сворачиваясь в тугой клубок. Желудок всегда подводил его в минуты опасности.
- Убирайтесь! - повторил он почти умоляющим тоном, вытирая взмокшее лицо то одним плечом, то другим.
- Нельзя, - возразил Руслан, глядя исподлобья на катер. - Поздно трепыхаться, Ринат. Погранцы нас засекли и решат, что мы прячемся. Уж лучше находиться у них на виду.
- Он прав, - кивнул Самсон.
А Земфира посмотрела на Руслана молча. Это был непередаваемый в своем немом отчаянии взгляд. Как будто девушка прощалась со своим возлюбленным.
- Все будет нормально, - подмигнул он ей. - Не дрейфь.
В этот момент стихло жужжание мотора, и катер, опустив нос, заскользил по морю бесшумно, отбрасывая золотистые блики мокрыми бортами. По мере того, как уменьшалась его скорость, пограничники принимали все более настороженные позы. Автоматы пока что не были направлены на пассажиров "Афалины", но для того, чтобы это произошло, потребовались бы доли секунды.
Один из пограничников носил погоны лейтенанта, его зеленый берет был сунут за пояс, ветерок ерошил ему чубчик, очень похожий на те, что отращивают маленькие мальчики, когда еще не выбирают себе причесок. Он был голубоглаз, высок и плечист, под его рукавами темнели влажные пятна, окаймленные белесыми разводами соли.
Его подчиненные были немногим моложе его. Один нацепил на переносицу синие солнцезащитные очки со стразами и наверняка был в восторге от собственного прикида. Второй был обут не в берцы, а почему-то в резиновые шлепанцы, именуемые в народе "вьетнамками".
- Пляжник, - тихо охарактеризовал его Самсон, усевшийся прямо на палубу с дымящейся сигаретой в зубах.
- Наверное грибок подцепил, когда босиком по бане ходил, - предположил Руслан, пристроившийся рядом. - Теперь лечится.
- Точно! - оживился товарищ. - Вот я однажды…
- Тихо! - цыкнул Ринат, не оборачиваясь.
Земфира тоже смотрела на катер. Ее пальцы были сжаты в кулаки, ноги были напружинены так сильно, что слегка дрожали. Руслан подумал о том, как сильно он ее любит. Потом отвел взгляд. Этот мир был устроен так, что места для любви в нем было очень мало. Ненависть, смерть, боль, предательство - этого добра сколько угодно. А вот любовь…
Руслан уставился немигающими глазами на катер. Суденышко с желто-голубыми полосами остановилось в пяти метрах от борта шхуны, покачиваясь на слабеньких ленивых волнах.
- Кто такие? - спросил лейтенант.
Мальчишеский чубчик придавал ему вид беспечный и несерьезный. Ринат даже слегка успокоился, увидав его вблизи. Он и не подозревал, что видит перед собой человека крайне опасного, неуравновешенного и невменяемого. На счету лейтенанта были две изнасилованные девушки и одна задушенная. Его звали Арсен Стародворченко, он был родом из крохотного поселка с незапоминающимся названием. Там его бросила нареченная, обозвав прилюдно импотентом, оттуда он отправился поступать в военное училище, закончил его и был направлен в Одессу. Где-то между этими этапами жизненного пути лейтенант Стародворченко совершил свои преступления. Задушенная жертва провинилась лишь в том, что имела несчастье быть похожей на оскорбившую его невесту. Две другие подвернулись лейтенанту в приморской зоне Одессы, он даже не потрудился узнать, как их зовут. А теперь, адресуя вопрос хозяину шхуны, он косился в сторону его дочери.
Он давно жалел о том, что не прикончил тех двух одесситок, попавшихся ему во время патрулирования. Дело было даже не в том, что он подарил жизнь жертвам, которые пообещали молчать, спасая свою шкуру, а впоследствии могли передумать. Нет, они не передумали. Никто Стародворченко не допросил и не задержал для выяснения обстоятельств. Но это лишь убедило его в собственной безнаказанности. Он хотел испытывать пережитый восторг снова и снова. Где-то ему попалась статья о том, что люди во время удушения испытывают бурный оргазм. Стародворченко очень хотелось проверить, так ли это. Он не просто смотрел на Земфиру, он примеривался к ее тонкой шее, старался угадать, как исказятся черты ее лица, как вылезут из орбит ее темные глаза, похожие на две спелые маслины. "И, - подумал лейтенант Стародворченко, - сколько бы она ни билась, пальцы я на этот раз не разожму".
Спохватившись, он встряхнул головой и повысил голос:
- Я, кажется, спросил, кто вы такие?
- Свои мы, - заискивающе произнес Ринат, что звучало довольно странно при его богатырской комплекции. - Заплыли, вот, по-соседски. Переговорить бы, лейтенант. Кон… конфиденциально. В смысле, с глазу на глаз.
- О чем? - бесстрастно спросил Стародворченко, уставившись на потупившуюся Земфиру.
Солдаты по обе стороны от него тоже пялились на девушку. Тот, что носил очки, машинально водил языком по истрескавшимся губам с белыми капельками в уголках. Босоногий почесывался с той непринужденностью, что сделала бы его своим в любой стае приматов.
- О взаимопонимании, - все так же заискивающе сказал Ринат. - Раньше душа в душу жили, так чего же сейчас собачиться?
Глаза лейтенанта Стародворченко переметнулись на его лицо и застыли, не мигая.
- Так вы крымчане? - спросил он ничего не выражающим тоном.
- Не все.
- Что значит, не все?
- Хлопцы с Украины, - пояснил Ринат, ткнув большим пальцем через плечо, - ну а мы с Земфирой из поселка Рыбачий, что возле Евпатории. Слыхали?
- Крымча-ане, - протянул лейтенант Стародворченко и лицо его приняло довольное выражение. - Какого же хрена вы через границу заперлись? Визы есть? Декларации таможенные заполнили?
- Какие визы, какие декларации? - В стремлении выглядеть подобострастным, татарин даже сделался меньше ростом. - Говорю же, мы по-соседски заглянули. Сейчас обратно поплывем.
- Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно, - пробормотал пограничник в синих очках.
Пробормотал тихо, себе под нос, но Земфира, разумеется, услышала.
- Дурак, - сказала она.
- Я про морские круизы, - осклабился обладатель очков. - А ты что подумала?
- А я подумала, что ты дурак.
- Доча! - предостерегающе шикнул Ринат.
- Доча? - переспросил пограничник во вьетнамках. - А я решил - молодуха твоя.
- Ща будем свататься, - дурашливо проорал его приятель. - Чур, я первый.
- Тогда тебе в коровник, клоун, - отбрила его Земфира. - Или еще лучше в курятник.
На протяжении этой словесной перепалки лейтенант помалкивал, изучая пассажиров шхуны. Не стал он вмешиваться, и когда пограничник в очках, не найдя достойного ответа, просто обозвал Земфиру шлюхой. Его товарищ высказался еще резче.
Руслан приготовился вскочить на ноги, но был остановлен предостерегающим взглядом Рината. Самсон тоже остался сидеть на месте. Лейтенант Стародворченко отметил это про себя, как отметил и то, что Земфира покраснела до корней волос, услышав ругательство в свой адрес. Ей не пришло в голову ничего лучше, чем назвать владельца синих очков педиком. Затем, топнув от избытка чувств ногой, она предположила, что пограничник во вьетнамках срочно нуждается в педикюре и эпиляции.
Возмущенные пограничники пригрозили, что сейчас заберутся на шхуну и разнесут там все к чертовой матери, а одной чересчур болтливой сучке вырвут язык и вставят в одно место. Ринат, попытавшийся увести дочь, не справился с ней. Вырвавшись из отцовских рук, она подбежала к борту, перегнулась вниз и закричала:
- Только суньтесь, мы вас вниз головой в море спустим! Смелые только девушек обижать. Это потому что у самих девушек не было, нет и никогда не будет. Потому что ни одна порядочная девушка с такими, как вы, связываться не захочет. У вас на лбу написано, что вы лохи и трусы.
Лейтенант Стародворченко удовлетворенно отметил про себя, что не зря предоставил татарке возможность высказаться. Теперь никто не сможет обвинить пограничников в том, что они придрались к мирным крымчанам.
- Та-ак! - значительно протянул он. - Оскорбление должностных лиц при исполнении обязанностей. Думал с вами по-хорошему, но вы по-хорошему не хотите.
- Хотим, - поспешно возразил Ринат. - Очень хотим.
Лейтенант Стародворченко предпочел его не услышать.
- Гражданке, которая тут выражалась неприлично, - продолжал он, упиваясь своей властью, - придется проследовать за нами.
"Я буду душить ее медленно, а трахать долго, - пронеслось в голове. - А потом, если что, можно будет сказать, что нарушительница границы совершила побег, прыгнула в море и утонула. Мои орлы подтвердят. Особенно, если для начала татарочку через них пропустить".
Для вида лейтенант Стародворченко немного попрепирался с хозяином шхуны, догадавшимся наконец закрыть дочкин рот своей широченной ладонью, а потом повернул голову к штурманской рубке и скомандовал:
- Подведи катер вплотную к борту, Желуденко. Будем иммигрантку незаконную снимать.
- Э, так не пойдет! - возмутился Ринат. - Дочь не отдам!
- Да кто тебя спрашивать станет, мурло ты пузатое! - насмешливо крикнул пограничник в солнцезащитных очках.
- Станешь возникать, корыто твое продырявим и всю твою кодлу, как котят, утопим, понял, бородатый? - поддержал товарища обладатель вьетнамок.
Не выдержав, Руслан снова приподнялся с палубы.
- Помочь, Ринат? - тихо спросил он.
- Сидеть! - яростно прошипел Ринат. - Если погранцы узнают, что на судне целый арсенал припрятан, они вертолеты пригонят и покрошат нас из пулеметов. Так что я уж сам. По-простому.
Закончив тираду, он метнулся в рубку, повозился там и выскочил с охотничьей двустволкой. Тем временем катер взревел, пустив струйку черного дыма, но тут же умолк и, качнувшись, медленно устремился к шхуне.
- Бунчук, лестницу! - распорядился лейтенант, задрав голову, чтобы видеть всех, кто находился на палубе "Афалины".
- Есть, лестницу, - откликнулся босоногий подчиненный, покидая нос катера.
- Ни с места! - рявкнул Ринат, взводя ружье.
- Ах, вот ты как, татарская морда?
Подрагивая от возбуждения, лейтенант вскинул автомат.
Дальнейшее происходило быстро, слишком быстро, чтобы мозг успевал фиксировать события.
5
Еще в тот момент, когда инерция подтолкнула пограничный катер к шхуне, и раздался глухой стук металла о дерево, Руслан понял, что отсиживаться дальше глупо и совершенно недопустимо. Лейтенант с дурацким чубчиком явно вознамерился арестовать Земфиру, но это не исключало обыск "Афалины", грозивший катастрофическими последствиями. Нельзя было сидеть, сложа руки, и ждать, что еще взбредет в голову холуям в военной форме, обслуживающим армянина с американской фамилией.
Еще до неминуемого соприкосновения катера со шхуной Руслан ринулся в рубку. Пользуясь теми познаниями, которые Ринат успел заложить в его голову, он запустил двигатель шхуны. Тарахтение двигателя заглушило автоматную очередь и последовавший за ней выстрел из ружья.
Очередь дал лейтенант Стародворченко, но, поскольку это произошло одновременно с толчком катера, причалившего к борту "Афалины", то он пошатнулся и не попал в Рината. Половина пуль, выпущенных из дрогнувшего автоматного ствола, достались Земфире. Она как раз подскочила к отцу, чтобы не дать ему спустить курки двустволки. Три маленьких горячих кусочка металла вошли в нее одновременно, дырявя и корежа все, что находилось у них на пути.
Со стороны это выглядело, как если бы девушка наткнулась на бегу на невидимую преграду, отшатнулась назад, а потом упала.
Руслан, занятый управлением шхуной, даже не услышал выстрелов и не оглянулся. Внимание Рината тоже было сосредоточено на пограничниках. Падение Земфиры увидел лишь Самсон, оставшийся на палубе.
Он видел все как во сне и реагировал тоже как во сне: автоматически, бездумно и заторможено. Его руки сами собой прикрыли голову, она вжалась в плечи, туловище скорчилось и растянулось на палубе, стремясь сделаться как можно меньше и незаметнее. Самсон не был трусом, но он просто не успел подумать о том, чтобы схватить оружие и открыть ответный огонь. Слишком мало было времени для принятия решения. Не просто секунды, а доли секунд…