Золотая паутина - Барабашов Валерий Михайлович 25 стр.


Долматова словно прочитала его мысли, встала, выхватила из серванта еще одну бутылку коньяка, поставила на стол.

- А это другая марка, Альберт Семенович, попробуйте, - легко сказала она.

- Ты бы села поближе, - сказал он запросто, решив, что хватит уже "выкать" - с проштрафившейся этой бабенкой можно действовать и посмелее. - А то как дипломаты… ведем переговоры.

- Ну, переговоры мы вроде бы провели уже, - неприметно усмехнулась Валентина.- А теперь в честь знатного гостя даю обед.

Битюцкий шутливо погрозил ей пальцем.

- Обеды придется еще давать, Валентина Васильевна. Переговоры у пас были предварительные, хотя и ре-зуль-та-тив-ные, а? - он засмеялся. - И правильно ты решила: их нужно вести с глазу на глаз, без посторонних. Что скажешь, милая?

- Само собой, - засмеялась и хозяйка. - К чему нам переводчики? Мы и так друг друга хорошо понимаем.

- А прикидывалась овечкой у меня в кабинете, слезки на глазах держала. Ишь ты! - он снова погрозил ей пальцем. - Народная артистка, не иначе. Ну сядь поближе, Валюш! Или я тебе совсем не нравлюсь?

- Да нет, вы мужчина видный. - Валентина придвинулась к Битюцкому, и он сразу же привлек ее к себе, жарко задышал в лицо и, будто нечаянно, положил руку на высокую, соблазнительно вздымающуюся грудь.

- Ты красивая, Валя, очень красивая женщина. Я, может, из-за красоты тебя и простил. Чего, думаю, такую губить? Молодая, по глупости вляпалась, связалась с какими-то жуликами… Не иначе, Валюша, ты мусорщика этого послушалась, втянул он тебя… И зачем ты с ним связалась?

- По глупости, правильно вы говорите, Альберт Семенович, - поддакивала Битюцкому Валентина, осторожно снимая руки полковника со своей груди. Но тот, словно не замечая протеста женщины, стал более настойчив.

- Ну чего ты, Валюш? В самом-то деле?! Выпить я мог и в другом месте, имею возможности…

Она с трудом выбралась из его цепких объятий.

- Погодите, Альберт Семенович. Что уж вы сразу-то… Поговорить надо, расположить женщину… Я замужняя, никакая там не путана. А вы сразу тискать. Полковник, а действуете как сержант!

Валентина прыснула, а Битюцкий заметно смутился.

- Ладно, ладно, не обижайся. Коньяк у тебя больно хорош… Садись, садись, чего вскочила?

- Я сейчас, Альберт Семенович. - Валентина подошла к трюмо, выдвинула ящичек, вынула оттуда небольшой сверток, подала Битюцкому.

- Вот, Альберт Семенович, презент, как говорят в состоятельных кругах.

- Презент? - удивился и обрадовался он. Стал разворачивать белую гремящую бумагу, а Валентина посмеивалась, прятала глаза: "Ну, Семен, придумал же "сюрприз", нечего сказать! Дарить такое мужчине… Возьмет сейчас, швырнет… Хотя вещица-то - из чистого золота! А золото, как водится, не швыряют".

На ладони Битюцкого лежал небольшой, искусно отлитый, сверкающий полировкой пенис.

Глаза полковника милиции сначала округлились, потом выразили недоумение и отчасти гнев, но в следующую секунду Битюцкий расхохотался.

- Эт-т… что же это такое, Валентина Васильевна? - спросил он, стараясь говорить строго, а глаза его алчно посверкивали. - Золотой, что ли? А?

- Золотой, - подтвердила Валентина.

- Надо же! Да тут граммов триста. Это кто же у тебя такой мастер, а? Мусорщик, что ли?

- Секрет фирмы, Альберт Семенович.

- Секрет. Гм… От милиции секретов не должно быть. И потом: как это понимать? Вы милиции хрен, что ли, дарите? Со смыслом, а, Валентина Васильевна?

- Да какой смысл, Альберт Семенович! Шутка это. А весу в нем действительно двести восемьдесят пять граммов. Дорогой хрен-то. И дарю я вам лично, а не милиции. Я вас милиционером сейчас и не воспринимаю. Приятный гость, и только. Хоть в в милицейских погонах.

- В погонах, в погонах, - пробурчал машинально Битюцкий, завернул подарок в бумагу, сунул в карман галифе. - Такой презент обмыть нужно. Садись-ка, хозяюшка, наливай, я…

- Это вы мне должны налить, - капризно надула губы Валентина, и Битюцкий охотно принял эту игру.

- Должник я, должник, - сказал он раскатисто, довольно. - Но что я буду с этой штукой делать - вот вопрос! Мужикам показать - смеяться станут. Баб разве смущать.

- Это уж ваше дело, - мягко вторила ему Валентина. - Можно на зубы перелить, можно продать… Можно в вашем милицейском музее выставить.

- Ну уж дудки! - фыркнул Битюцкий. - В музей! Придумаешь тоже, Валентина Васильевна. Пусть у начальника БХСС и полежит, пригодится.

- И я так думаю, пригодится, - не стала спорить Долматова.

Она приглушила звук телевизора, он мешал им нормально говорить. Села напротив Битюцкого, намеренно приподняв повыше подол платья, открыв прекрасную ногу, покачивала туфелькой; посмеиваясь, смотрела в глаза захмелевшего гостя, говорила:

- Альберт Семенович, как-то не по-дружески получается.

- Что? - вскинулся он. Но смотрел не в лицо Валентины, а на ее мерно покачивающуюся гладкую ногу, глаз не мог от нее отвести.

- Да что, - она неторопливо потягивала шампанское. - Клянетесь в дружбе, а Воловода своего опять к нам на завод прислали. Он и в бухгалтерии говорил, что придет наш изолятор брака проверять. А зачем, Альберт Семенович? У меня он ничего не найдет.

- Да это не я… ("Чекисты настояли", - чуть было не ляпнул Битюцкий, но вовремя спохватился.) То есть послал-то его я, но это формальность, Валюш, не беспокойся. И я к тебе его не направлял. Это самодеятельность, и мы ее пре-се-чем! - он поднял палец вверх. - В моей власти.

- Вот именно, - кивнула Долматова. - Только слово свое вы постарайтесь сдержать, товарищ полковник! - теперь она погрозила ему пальчиком.

Битюцкий оскорбленно-пьяно дернул головой.

- Валюш! За кого ты меня принимаешь, а? Я ведь сделал тебе! Ты дома сидишь, а не… Сама знаешь где. Ну ладно, иди сюда. Чего ты все прыгаешь по стульям, прыгаешь…

Он грузно привстал, потянул ее за руку, и Валентина поморщилась от боли и возмущения - ну что за медведь! Тащит, словно мебель какую. Но сказала она другое:

- Я сейчас, Альберт Семенович. Переоденусь. Чего уж теперь. Да и вы - раздевайтесь пока. Сапожищи свои снимите.

- А!… Да!… - пьяно и согласно мотал он головой и взялся расстегивать пуговицы рубашки непослушными, путающимися пальцами.

А Валентина, заметно отчего-то нервничающая, вышла в соседнюю комнату, чем-то щелкнула. Потом, обворожительно и обещающе улыбнувшись Битюцкому, пошла на веранду, громыхнула засовом.

- Правильно, надо закрыться, - пробормотал он, одобряя ее действия, стаскивая с ног непослушные сапоги.

Битюцкий полежал без штанов, в белой нательной рубахе, подождал. Потом позвал совсем по-семейному:

- Ну где ты есть, Валюш? Иди сюда.

- Да тут я, тут! - отвечала Валентина откуда-то из передней. - Сейчас.

Альберту Семеновичу почудились какие-то мужские голоса, он с тревогой приподнялся на локтях, прислушался: в этот момент открылась дверь - и в комнату вошли трое рослых парней. Вслед за ними вошел мужчина постарше - в берете и легкой летней куртке, с насмешливыми, радующимися чему-то глазами.

Битюцкий сел на диване, немо, со страхом смотрел на вошедших, враз протрезвел и прояснившимся взглядом искал хозяйку дома: кто эти люди и как они очутились в доме? А руки его машинально натягивали галифе.

- Добрый вечер, Альберт Семенович, - вежливо сказал мужчина в берете. - Извините за вторжение, но… - он развел руками. - Очень уж хотелось с вами познакомиться в такой вот непринужденной обстановке. Кажется, повезло.

Битюцкий, натянувший уже и сапоги, потянулся за висевшим на спинке стула кителем, и в ту же секунду бородатый парень, стоявший к нему ближе других, вырвал китель у него из рук, похлопал по карманам.

- Оружия нет, Михаил Борисыч, - доложил по-военному.

- О'кей! - кивнул тот. Снял берет, обнажив лысую блескучую голову, сел к столу, налил в пустующие рюмки коньяку.

- Ну что, за знакомство, Альберт Семенович? Прошу.

- Вы… кто? И что все это значит? - строго спросил Битюцкий, глядя на Долматову, появившуюся в комнате. - А, Валентина Васильевна? Я вас спрашиваю!

Валентина усмехнулась, дернула плечом, промолчала.

- Что это значит? - Михаил Борисович опрокинул рюмку в рот. - Это значит, что мы пресекли попытку изнасилования. Статья сто семнадцатая уголовного кодекса. Лишение свободы до трех лет. Я уже не говорю о сто семьдесят третьей статье - получение взятки, о статье сто семидесятой - злоупотребление властью или служебным положением, наносящее вред государственным интересам… Вляпались вы крепко, Альберт Семенович. Сочувствую вам.

Это Битюцкий и сам теперь понимал. Он наконец надел дрожащими руками китель, дрожащим же голосом сказал Долматовой:

- Пожалел я вас, Валентина Васильевна. А вы вон как меня "отблагодарили".

- Валя тут ни при чем, - спокойно сказал Михаил Борисович. - Это я ее попросил о свидании с вами. Но должен сказать, что ничего страшного пока не произошло. Добрые дела мы не забываем. Но вы ведете себя не совсем по-джентльменски.

- Что значит, не по-джентльменски? - Битюцкий исподлобья, угрюмо смотрел на Гонтаря.

- А то. - Михаил Борисович опрокинул в рот еще рюмочку, пожевал губами. - Валя с вами расплатилась, а вы бутыли ей и мешочек не вернули. Так? Так. Держите бедную женщину на крючке, на нервы ей действуете, вымогаете новые суммы. Нехорошо, полковник!

- Ничего я не вымогаю, - буркнул Битюцкий.- Она меня пригласила, я пришел. Посидели, поговорили…

- А потом вы стали к Вале приставать, склоняли ее к сожительству… Ай-яй-яй! Мы ведь все это на пленочку записали, Альберт Семенович. Хотите послушать? Боря, сделай.

Бородатый пошел в соседнюю комнату, в ту самую, куда ходила Долматова, пощелкал там… Скоро зазвучал в доме усиленный голос Битюцкого: "Ишь, народная артистка!… Ну садись рядом, Валюша, садись… Или я тебе совсем не нравлюсь?…"

- Ладно, достаточно, - Михаил Борисович вяло махнул рукой. Сидел он в свободной позе, жевал дольку лимона, морщился. Сказал как бы между прочим:

- Мы не хотим вам зла, Альберт Семенович. Не за этим мы сюда явились.

Наваждение какое-то! Битюцкий протер глаза, присмотрелся повнимательней - не снится ли ему все это? Да нет, не снится. И вляпался действительно крепко. Но сдаваться он не собирался.

- Вы ничего не докажете, - сказал глухо, жестко. - Все это чушь собачья - названные вами статьи, инсценировка с пленкой… Никаких денег я у Долматовой не брал. А то, что пришел в гости… Ну, разве что от жены влетит.

- Не упрощайте, Альберт Семенович, не надо. Вы прекрасно все понимаете. И знаете, на что шли. Но, повторяю, мы вам не враги. Пока. Все зависит от вашего дальнейшего поведения. И статьи - не шутка. Пятнадцатью годами в общей сложности можете и не обойтись.

- Вы что - юрист?

- Так же как и вы, Альберт Семенович, ваш коллега, - Гонтарь картинно склонил перед Битюцким лысину. - Правда, сейчас я на другом, можно сказать, хозяйственно-деловом поприще, развиваю по призыву партии и правительства кооперацию. А знание советских законов помогает. Легче ориентироваться в сложных экономических ситуациях.

- Что вы хотите?

- Вот это мужской разговор!… Давайте все-таки выпьем, Альберт Семенович. Прошу!

Битюцкий принял из рук Гонтаря рюмку, но пить не стал, держал ее на весу.

- Раскрываться вам перед правосудием конечно же не резон, - продолжал Гонтарь, тыкая вилкой в тарелочку со шпротами. - И надо найти выход из положения. Выход этот - прост. Мы с этой минуты становимся друзьями и помогаем друг другу в преодолении трудностей. Конкретные шаги следующего характера: во-первых, мы едем сейчас к вам и забираем бутыли и мешочек с побрякушками. Второе: вы умеряете пыл своего пинкертона, копающегося на "Электроне", я имею в виду капитана Воловода. Третье: все тот же Воловод не перестает нервировать нашего общего друга Шамрая, с автоцептра. В перспективе в нашей стране намечается свободная торговля, в том числе и дефицитными запчастями. Ваша служба, как таковая, будет не нужна, отомрет. В развитых странах БХСС, поверьте мне на слово, нет. Свободное предпринимательство. И вам, Альберт Семенович, нужно постепенно привыкать к этой мысли, а лучше всего - переквалифицироваться. Грамотные, имеющие опыт работы в органах юристы нужны… Валентине Васильевне впредь не мешайте. И не думайте сводить с нею счеты, мы ее в обиду не дадим. В случае опасности для нее… Ну, сами понимаете… Мы бы хотели об этой опасности знать заранее. Можно позвонить мне, можно вот, - он повернулся к бородатому, - Борису. Телефончик он вам сообщит.

- Берете меня в свою банду?! - лицо Битюцкого исказила улыбка-гримаса.

Дернулось недовольно и лицо Гонтаря.

- Альберт Семенович, не нужно допускать таких сильных выражений. Мы люди культурные, современные, должны говорить на цивилизованном языке. К чему выражаться при такой красивой женщине? Нехорошо. Вы свой путь сами избрали, Альберт Семенович, мы это приветствуем и предлагаем сотрудничество в обоюдных интересах. Играть с нами не стоит. Или - или. Вы ведь прекрасно понимаете наши возможности дать на вас компромат в прокуратуру. Однако, повторяю, мы этого делать не собираемся. Вы нам нужны. Но я, как всякий здравомыслящий человек, допускаю мысль, что вы все же струсите, одумаетесь и завтра же пойдете сдаваться советскому правосудию - так сказать, явка с повинной. Вариант такой не исключаю. Но это глупо, Альберт Семенович. Из любых положений есть выход. С наименьшими потерями.

Битюцкий встал.

- Я подумаю, - сказал он, ни на кого но глядя. Поднялся и Гонтарь.

- Конечно подумайте, Альберт Семенович. Дело серьезное. А сейчас вы с моими парнями съездите… Где у вас бутыли и мешочек с деталями?

- В гараже.

- Ну вот. Съездите, отдадите. И расстанемся друзьями.

Гонтарь подал Битюцкому руку, тот, хмурясь, подал свою, но быстро выдернул ладонь из цепких пальцев Михаила Борисовича, пошел к двери, одарив красноречивым взглядом безмолвно стоящую у окна Долматову. "Старого воробья на мякине провела. Тьфу!" - чертыхнулся он в бессильной злости.

Ощутил в кармане презент Валентины, какое-то мгновение колебался: может, вернуться, швырнуть эту цацку им на стол? И действительно, пойти завтра же в прокуратуру, признаться? Или Русанову все рассказать - золото это и по их части.

Но презент приятно тянул карман, успокаивал. Правда, не все еще потеряно. И выход из этой щекотливой ситуации должен быть. Посмотрим, Михаил Борисович, кто кого скушает. Бандюга лысая!

В "Москвич" Басалаева Битюцкий садился уже со спокойной душой: не может быть, чтобы он, полковник милиции, ничего не смог придумать!

* * *

Наутро Битюцкий вызвал к себе в кабинет Воловода. Решил поговорить с ним жестко и прямо, спросить, чего это он там, на "Электроне", проявляет ненужную самостоятельность? Да и про автоцентр узнать: почему вчерашний его новый знакомый, Михаил Борисович, заговорил о Шамрае? В чем дело?

Рабочий день Альберт Семенович начал рано: позвонил первым делом Шамраю. Тот попросил подождать "тридцать секунд" (кого-то, видно, выпроваживал из кабинета), потом приглушенно, близко приблизив трубку ко рту - Битюцкий слышал его взволнованное дыхание, - стал упрекать Альберта Семеновича.

- Слушай, Семеныч. По-моему, мы тебе ни в чем и никогда не отказывали. А?

- Да, это так. Говори, что стряслось

- Да что. Ты бы поумерил пыл Воловода. Лезет во все щели! Зацепил на "черном рынке" одного нашего парня кое с чем… Ну сам понимаешь. Держит его, что называется, бульдожьей хваткой. А если этот паренек расколется?…

"Черт, когда он успевает? - досадливо подумал Битюцкий. - На "Электроне" же сидит. И еще "черный рынок" успевает шерстить".

- Ладно, я разберусь, - пообещал он Шамраю.

…Воловод пришел тотчас же после звонка, сел у стола - спокойный и несколько удивленный неожиданным вызовом начальника. Держал на коленях папку с бумагами, ждал вопросов Битюцкого. Глаза капитана смотрели на начальника управления независимо, это Битюцкому не понравилось. "Осмелел парень-то, осмелел, - отметил он себе. - Раньше ты ко мне на полусогнутых входил, когда на работу устраивался да квартиру ждал. А теперь - ишь, нос выше лба дерешь. Ну ничего…"

- Как дела, Андрей? - спросил он нейтрально, даже расположенно, и Воловод понял, что должен рассказать об "Электроне", о ходе проверки. Он и стал рассказывать, что скоро уже две педели как сидит в бухгалтерии завода, пересмотрел кучу документов, но пока что ничего не нашел.

- И не найдешь, - уронил Битюцкий. - Я думаю, мы пустой работой там занимаемся. Если бы не звонки от чекистов… А! - он в сердцах махнул рукой.

- Но я ведь пока только в документах разбираюсь, - напомнил Воловод. - Думаю еще поработать в цехах, в кладовых. Надо с людьми поговорить. И если честно, Альберт Семенович, история с той женщиной - помните, задерживали в прошлом году? - так вот, не выходит у меня из ума эта история.

- Посадить, что ли, меня задумал, Воловод? - грубо спросил Битюцкий, с удовлетворением замечая, как дрогнуло что-то в лице капитана.

- Ну зачем вы так, Альберт Семенович?! - Воловод даже отодвинулся от стола - таким напористо-гневным, испепеляющим был взгляд начальника управления. - Я просто думаю…

- Ты думаешь, что я покрыл преступницу, простил ей, а она снова за свое?

- Да, - честно сказал Воловод. - Все может быть. Склад отходов, или как он там точно у нее называется, - прекрасное место для всяческих махинаций.

- Это теоретически, Воловод. Я в прошлом году не раз беседовал с этой женщиной, уверен, что она себе ничего подобного не позволит. Да, намерения у нее нехорошие были, в этом она созналась, а взяться снова… Нет, я убежден, не посмеет. Она же засветилась, прекрасно знает, что у нас на контроле… Да это каким надо быть наглым человеком, Воловод?!

- Нелогичность поведения преступников…

- Снова теория, Воловод! Я за эту женщину… ну, не ручаюсь на сто процентов, но верю ей. Понимаешь - верю! Ты бы видел, как она тут у меня плакала, как просила поверить.

- Хорошо, Альберт Семенович, я ничего не утверждаю в отношении Долматовой, я просто намерен проверить ее склад, это входит в мои обязанности. Да а Русанов от меня этого потребует.

- Вот я и вижу, что ты уже начальника своего и слушаться перестал, чекисты для тебя свет в окне. Ладно, Воловод, копай. Только в курсе дела меня держи, понял? Докладывай каждые три дня. С кем беседовал, что нашел. Второе. На автоцентре у тебя что? Когда успеваешь?

- А вы откуда знаете, Альберт Семенович? - удивился Воловод. - Это я в нерабочее время спекулянта зацепил. Поехал в воскресенье на "черный рынок", вижу - детали дефицитные. Подошел, представился, удостоверение показал. Парень - в бега…

- Пошел, зацепил… - чертыхнулся Битюцкий.- Ты обязан ставить в известность меня, понял? Обязан! Ты работаешь на заводе, там и сиди.

- Почему вы так говорите, Альберт Семенович? - стал закипать и Воловод. - Автоцентром я занимаюсь давно, вы это знаете. На спекуляции запчастями руки там греют капитально, и я считаю своим служебным долгом…

- Служебный твой долг, Воловод, - выполнять мои указания! - Битюцкий почти кричал. - И ненужную инициативу тут у меня не проявляй! Скажут тебе - делай. Не скажут - сиди и молчи в тряпочку. Понял?

- А как же совесть, Альберт Семенович?

Назад Дальше