Устинов подумал:
- Число не могу сразу вспомнить.
- Где это произошло?
И снова Устинов помедлил:
- Я приходил к нему домой.
Мазин, державший руку в ящике стола, разжал пальцы. Мундштук ударился о дно ящика.
- Это было за день до того, как Вадим исчез. На другой день нам сообщили, что он взял бюллетень.
- Следовательно, в воскресенье?
- Выходит, в воскресенье.
- Значит, в воскресенье вы были у Зайцева. И забыли у него эту вещь?
Он положил мундштук на стол. Устинов потянулся к нему, но Мазин жестом остановил его:
- Одну минутку. Это ваш мундштук?
- Еще бы! Лет двадцать как он у меня. А я-то расстроился. И где, думаю, мог его утерять? Я вообще-то к вещам привязчив. Разрешите забрать?
- Подождите немножко. Вспомните, не ошиблись ли вы! Может быть, вы были у Зайцева в другое время?
- Нет-нет, вечерком забегал. Вечерком в воскресенье.
- Однако, когда мы говорили об исчезновении Зайцева в первый раз, вы не упомянули о своем визите.
- А какое это имеет значение? С его бегством мой визит не связан.
- Не торопитесь делать выводы. Может быть, и связан. Почему вы не сказали, что были у Зайцева?
- В голову не пришло.
- Но ведь могло прийти. Когда вы были у Зайцева, то видели, что он здоров. Бюллетень-то оказался фикцией! Почему же вас не удивило, что здоровый человек сказывается больным?
- Я не врач. Откуда мне знать, как он себя чувствовал? Был здоров, а утром плохо стало. Что тут особенного?
- Предположим. Итак, вы определенно заявили, что были у Зайцева в воскресенье вечером. У нас же есть сведения, что вы навещали его в понедельник утром.
Бухгалтер посмотрел прямо на Мазина голубыми своими глазами:
- Ой, не ошибитесь, молодой человек.
Слова эти задели Игоря.
- Я и хочу не ошибиться. Потому вас и спрашиваю.
- Тогда запишите категорически: в понедельник утром я у Зайцева не был.
- Хорошо. Значит, не были. С какой же целью вы посетили его накануне? Разве вы часто бывали у него, ходили в гости?
- Нет, гостить не гостил. Зашел по делу.
- По какому?
- На этот вопрос отвечать мне бы не хотелось.
Мазин разгорячился:
- Вы понимаете, о чем речь идет? Как это для вас повернуться может? Чем кончиться?
- Я не по своему делу ходил, и к деньгам ворованным это не имеет ни малейшего отношения.
- Зато вы имеете.
- Каким же это, позвольте, образом?
- Да самым прямым! Знаете, где мы нашли ваш мундштук?
- У Зайцева дома?
- Не дома! Совсем не дома! А в машине, в которой он разбился или его убил кто-то.
- Я, по-вашему?
- Я сказал: кто-то! А вас видели с ним вместе утром, когда вы садились в машину возле его дома.
Устинов нахмурил брови:
- Меня? Вранье!
- Почему вранье? Почему я должен верить вам, а не человеку, который вас видел?
- Не мог меня никто видеть, раз я там не был. - Прием этот ваш нехороший.
- Это не прием. Вас видели.
- Та-ак, - протянул бухгалтер, будто осознав наконец о чем идет речь. - Выходит, я и деньги взял, и Зайцева убил?
- Мы должны узнать, как погиб Зайцев. Потому что Зайцев раздавил Живых, а тот, в свою очередь, убил Кранца.
- Вот оно что! Не ожидал, нет, совсем не ожидал такого.
- Ну, теперь вы понимаете, о чем речь?
- Как не понять, когда хорошо объясняют. Понял лучше некуда. Спасаться нужно, а не то удавка на шею. Так-так. Ну, спрашивайте, однако.
Мазин хотел снова спросить, зачем главбух приходил к Зайцеву, но ход его мыслей вдруг изменился.
- Брали вы у Коломийцева пленку со снимками для газеты?
- Брал.
- С какой целью?
- Тщеславной. Себя увековечить захотелось. В смысле карточку на память сделать.
- Кто делал вам снимок? Вы сами?
- Нет. Я не могу. Зайцев делал.
- Вы передали пленку ему?
- Вот именно.
- И он по вашему поручению увеличил эту часть снимка?
Мазин достал обрывок фотографии.
- Любопытно. Зачем же это?
- Для того, чтобы Живых изготовил ключ для сейфа.
- Ну зачем же в Москву через Сибирь ехать? По такой карточке ключ подгонять да подгонять! Уж если б мы этакое дело затеяли, то и проще могли б сработать. Ключ-то у Елены Степановны, случалось, на столе лежал. Слепок бы сделали.
Игорь и сам считал так.
- К сожалению, факты говорят другое. Снимок мы нашли у Живых. Сделан он с пленки, которая побывала в руках у вас и у Зайцева. Вы оба общались c Живых. На обороте, как видите, обозначен ваш дом. Кстати, в прошлую беседу вы уверяли, что Живых давно не видели?
- Точно так.
- Однако признавали, что он заходил в ваш подъезд?
- Было такое. Но не "признавал" я, а сам упомянул.
Устинов потянулся к графину:
- Водички позволите?
- Пожалуйста.
Он налил полстакана, выпил всю, налил еще немного:
- Не слишком ли крепко вы за меня взялись?
- Против вас существуют серьезные улики.
- Мне бы хотелось со свидетелями вашими повидаться.
- Вы имеете на это право. А теперь скажите все-таки, зачем вы приходили к Зайцеву.
- В воскресенье?
- Да, в протоколе с ваших слов записано - в воскресенье.
- Не хотелось бы мне говорить… - Устинов произнес это раздумчиво, словно самому себе. - Поверьте, никакого отношения ко всем вашим преступлениям мой визит не имел. Да и будь я преступником, разве б не придумал что-нибудь убедительное?
Игорь надавил на перо:
- Удивительный вы человек! Признаете то, что может вам повредить, а то, что помочь может, не признаете. Ведь признали ж вы, что мундштук ваш, - признали. Что забыли его у Зайцева - признали. Что пленку брали - признали. Это ж все против вас свидетельствует. Так скажите что-нибудь в защиту! Опровергните эти факты!
- Как я могу опровергнуть то, что было? Все, что вы назвали, было. Спорить не могу.
"Кто же он, черт возьми? Тупица? Честный человек? Опытнейший преступник?"
- Хорошо! Не говорите. Поговорим о другом. Вы помните тот день, когда приемник, стоявший у вас в бухгалтерии, вынесли из института?
Устинов наморщил лоб:
- И приемник, значит, участвует?
- Участвует!
- Что ж… И здесь признать придется Приемничек я использовал.
- Как - вы? Он же принадлежит Зайцеву?
- Ему.
- И Зайцев забрал его?
- По моей просьбе.
Ответ прозвучал просто и бесхитростно. Именно бесхитростно. Это ощущение Игорь испытывал, глядя в широко открытые, какие-то ласковые голубые глаза Устинова, в которых он постоянно улавливал что-то стариковски спокойное, и - Мазин боялся назвать это слово - стариковски-мудрое. Казалось, все, что говорит Игорь, совсем не пугает бухгалтера, лишь слегка интересует его, потому что знает он нечто гораздо более важное, по сравнению с чем разговор их ерунда, и Устинов поддерживает его потому только, что приходится поддерживать, чтобы помочь Мазину, и он сожалеет, что не может помочь так, чтобы Мазин сразу во всем разобрался.
- Приемничек я использовал по случаю дня рождения. Друзей пригласил. Хотя и немолод, конечно, но, сами знаете, без музыки тоже несподручно. А у меня пластинки есть…
Он замолчал, ожидая очередного вопроса.
Игорь выложил на стол последнюю карту, не надеясь уже, что она сыграет:
- Зайцев уверял, что приемник сломан и давно не работал.
Карта действительно была побита.
- Верно Вадик сказал. Ловил музыку он плохо. Но с проигрывателем тянул. А мне джазы и не нужны. У меня все старинные песни, русские.
Игорь чувствовал, что Устинов говорит правду. Опять правду? А где же ложь? Неужели же он, Мазин, просто беспомощный мальчишка перед этим невозмутимым стариком?
- Постарайтесь вспомнить подробности.
- Это насчет именин-то?
- Именины меня не интересуют. Меня интересует приемник. Как вы его вынесли из института?
- Что же тут хитрого? Вадик взял, да и понес вниз. А там на машине.
- Расскажите подробно, - повторил Мазин устало.
- Пожалуйста. Вадик, как припоминаю, сначала отказать хотел. Мне неудобно стало, раз человека смущает мое предложение… Однако ошибся я, и Вадим сам напомнил. Говорит: "Константин Иннокентьевич, пора музыку везти". Мне, правда, в то время не до музыки было. Ведь Елена Степановна пострадала как раз. Но взялся за гуж… Людям-то сказал. А Вадим говорит: "Берите, берите!" Помню, этот разговор в коридоре состоялся, на лестнице. Мы с ним из буфета поднимались.
- Вы так хорошо запомнили?
- Вы ж просили вспомнить подробно.
- Конечно. Но трудно запомнить случайный разговор на лестнице.
- А я его не случайно запомнил. Я задумался о том, как приемник транспортировать, то есть доставить мне домой. Ну и, понятно, решил вызвать такси. Потому я и сказал Вадику: "Давай вызовем в конце дня такси и отвезем". А тут по лестнице спускается Диана Тимофеевна.
- Филина?
- Именно. Покинувшая ныне Валентина Викентьевича. Разумеется, дела чужие - потемки, и осуждать ее я не могу.
- Вы были знакомы с женой профессора?
- Здоровались, приветствовали.
- Понятно. Продолжайте.
- Так вот, Диана Тимофеевна меня приветствует и спрашивает о здоровье. А Вадим с шуточками своими про мой день рождения говорит, смутил меня, помню. Ну и про музыку, про приемник этот. Диана Тимофеевна и говорит: "Зачем вам, Константин Иннокентьевич, с такси связываться? Пока приедут по вызову, вы их целый час прождете. Давайте-ка мне эту музыку в машину. Я и довезу". Я был любезностью тронут, но испытывал неловкость и говорю, что затруднять ее не хочу, тем более день рабочий еще не кончен и, следовательно, поехать к ней не могу. Она посмотрела на часы и ответила: "Не беда. Несите приемник, положим на заднее сиденье, и я поеду к портнихе. Пока вы тут закончите, я освобожусь и домой приеду". Мы же в одном доме живем. Только подъезды разные.
"Неужели и это правда?"
- И Филина отвезла приемник?
- Отвезла, отвезла. Вадик выписал пропуск, взял это радио и отнес в машину. Помог мне.
- А дальше что?
- Ничего. Я день свой рабочий завершил, поехал на трамвае, как всегда, и через минут двадцать по приезде Диана Тимофеевна мне снизу просигналила. Я у нее приемник взял, ну, и поблагодарил, как полагается.
- А Зайцев? Он был до конца работы с вами?
- Вот уж не помню.
- Послушайте, Константин Иннокентьевич! Если вы не расскажете, зачем вы ходили к Зайцеву, мне придется вас арестовать. Против вас имеются очень веские обвинения.
- Но я ж говорил, что визит этот не меня касается.
- Кого же?
Устинов потер пальцами лоб и решился наконец:
- Елены Степановны. Вернее, дочери ее, Аленки. Дело это сугубо личное…
Поверил ли Мазин Устинову? Его давило чувство ответственности. Хватит романтики, достаточно тайн, загадок и неожиданностей. Пора ставить точку. Был когда-то человек по имени Кранц, немец, загубивший жизнь другому человеку со странной фамилией Живых. Пришло время, и тот отомстил. Но слишком поздно, потому что сам уже стоял над пропастью. А за спиной его двое. Мальчишка, ипподромный завсегдатай, вечно нуждающийся в деньгах, и хитроватый старичок-кулачок, прошедший жизнь в тени, уцелевший при всех поворотах судьбы, маскировавшийся, считавшийся честным и даже патриотом. Теперь он юлит, заметает следы, старается бросить тень на других. Что из того, что деньги вывезла Диана? Элементарная удача! Они встретились на лестнице. Зачем ей копаться в приемнике, стоявшем на заднем сиденье машины? Правда, ее тоже нет, она исчезла, и это мешает делу. Но в общем-то все сходится. Найдется и Диана. Поехала не к матери, а к подруге. Мамаше стыдно показаться на глаза… Остальное сходится, хотя и есть одно "но". Впрочем, чепуха. Такое нельзя запомнить абсолютно точно…
Игорь еще раз побывал у соседки, любительницы кошек.
- Калерия Саввична, вы твердо помните, что Зайцев сел в машину с незнакомым вам полным пожилым человеком?
- Как сейчас вижу. Тот подошел к машине и открыл дверцу, а Вадим с другой стороны зашел, с тротуара.
Зашел с тротуара. С другой стороны… Мелочь? Очень существенная. Зайцев и пожилой человек сели в машину с разных сторон. Зайцев со стороны тротуара, то есть рядом с водителем. А пожилой сел на водительское место. Но если Зайцев зашел с тротуара, то его спутником не мог быть Устинов. Бухгалтер не умеет управлять машиной! Конечно, Калерия Саввична могла ошибиться, наверняка ошиблась. А если она права?..
- К вам девушка, Игорь Николаевич.
Это дежурный звонит по внутреннему телефону.
- Кто еще?
- Хохлова Елена.
"Вот как! Сглупил крепко. Отпускать Устинова не следовало. Теперь они во всем сговорились".
- Пусть поднимется.
"Нет, хороший следователь из меня никогда не выйдет!"
- Здравствуйте, Игорь Николаевич!
- Здравствуйте.
- У нас был Константин Иннокентьевич.
"Хоть не скрывает, что сговорились".
- И попросил вас рассказать, зачем он посещал Зайцева?
- Что вы! Я сама…
"Ну еще бы!"
- Что же вы хотите сообщить?
- Над Константином Иннокентьевичем нависло страшное обвинение.
- Да, серьезное.
- Но он ни в чем не виноват.
- Вы так полагаете? А я нет.
- Вы тоже не уверены. Иначе вы арестовали бы его.
- Лена.
Мазин посмотрел девушке в глаза, но не "проницательным" взглядом, а просто с интересом:
- Лена! За что вы полюбили Зайцева?
Лена сразу растерялась:
- Разве это имеет отношение?..
- Имеет.
- Я считала, что могу ему помочь…
- Так я и думал. Вы из тех, кто за меньшее не берется. Спасать людей - ваше любимое занятие. Сообщите же мне те ценные сведения, которые у вас имеются.
- Не смейтесь. Константин Иннокентьевич ходил к Вадиму по просьбе мамы. Мама думала, что я мучаюсь…
- И попросила его узнать у Зайцева, собирается ли он предложить вам руку и сердце.
Лицо Лены покрылось пятнами.
- Я бы никогда не пошла за него. Мне было просто стыдно.
- Но он ведь нуждался в помощи…
- Ему нельзя было помочь. Он не считал себя слабым.
- А каким же?
- Наоборот. Суперменом.
- В самом деле? Но вы любили его?
- Это неважно.
- А что он ответил Устинову?
- Он сказал, что поздно.
- Почему поздно?
- Он полюбил другую…
Лена выглядела очень пережившей, и сама нуждалась в помощи.
- Мог он украсть деньги?
Лена подумала:
- Мог. Чтобы доказать, что может.
"Да, это в духе Зайцева".
- Скажите, Лена, если б вы знали, что Зайцев взял деньги, что бы вы сделали?
Она молчала.
- Сообщили б в милицию?
Она отрицательно покачала головой.
- Тратили бы их вместе?
- Нет.
- Так что? Просто смолчали?
- Уговорила б его вернуть деньги.
- Вы знаете, что он умер?
- Он разбился.
- Возможно, его убили.
- Я не верю.
- Почему?
- Кто мог его убить?
- Сообщник, с которым они не поделили деньги.
- Если деньги взял он, то сделал это один. Чтобы доказать… самому себе. Всегда ему казалось, что он может больше, чем делает. Ему не деньги были нужны.
- Оригинальный способ доказывать свои способности.
В том, что говорила Лена, Игорь чувствовал зерно истины. Зайцев непохож на обычного преступника. Однако тогда окончательно отпадает Устинов.
"Человек, который шел с Зайцевым, - думал Мазин, - сел на водительское место, но мертвый Зайцев сидел, уткнувшись грудью в баранку".
- Вы знали его приятелей, людей, с которыми он встречался, был близок? Не помните среди них полного, приземистого человека?
- Полного?
- Да, невысокого роста.
- Вадим дружил с Мишкой Васиным.
- Васин молодой!
- Конечно. А разве все полные пожилые?
"В самом деле! Разве мало приземистых и полных среди молодых? Сзади они кажутся старше своих лет. Как элементарно!"
- Какой он носит головной убор?
- Кепку.
Мазин постарался успокоиться.
- Меня интересует человек, который водит машину.
- Машины у Мишки нет, у него мотороллер.
- Мотороллер?
"Так почему бы ему не сесть на водительское место?"
- Что представляет собой Васин?
- Бабник, - ответила Лена лаконично.
- Он не женат?
- Зачем ему жена? Дурочек ищет.
- Он и к вам приставал?
- А то как же! Никого не упустит.
- Васин не нравился вам?
- Мы с Вадимом встречались, а Мишка знал и приставал. Друг называется…
- Вы говорили об этом Зайцеву?
- Нет. Противно было. Думаете, он соучастник? Игорь развел руками:
- Вы и за него вступитесь?
- Я за справедливость.
- Я тоже. Поэтому и вынужден проверять каждую версию.
- Хороши ж ваши версии! - сказала Лена излишне жестко. - Тот дурак, что прислал анонимное письмо, - тоже версия?
"Вот еще белое пятно! - вспомнил Игорь. - За последними сенсациями о нем почти забыли".
- Почему - дурак? Скорее подлец.
- Дурак самый настоящий. Знаю я его.
- Знаете?
- А ему ничего не будет?
Игорь удивился рт души.
- Леночка, помилосердствуйте!
- Он по глупости. Мальчишка еще.
- Да кто же это?
- Женька Коломийцев. Сын нашего соседа по клетке. Он видел, как я выходила из дому. Я еще помню, на остановке стояла с чемоданом, а Женька подходит: "Ленка, куда едешь?" - "Куда надо, туда и еду". Хулиганистый мальчишка. Схватил чемодан. "Ой, какой тяжелый, - рожу состроил, - не поднять!" Я его турнула как следует, он и побежал.
Мазин вспомнил слова "тижолый чимодан".
- Сколько ему лет?
- Женьке? Четырнадцать. Из озорства все наделал. И из воображения. Возомнил себя сыщиком.
- Это вы предполагаете?
- Почему? Я письмо от него получила.
Она достала из сумочки листок бумаги. На листке не искаженным, а вполне естественным, подростковым почерком было написано:
"Лена!
Милицию не бойся. Если будут тебя обвинять, что они знают, как ты выходила из дому с чемоданом, скажи, что это мальчишки над ними пошутили.
Твой друг".
- Оставьте письмо, - попросил Мазин.
Лена быстро протянула руку и выхватила листок:
- Не нужно. Это я так сказала. Чтоб вы не путались. А наказывать Женьку не нужно. Он понял, что сглупил. Раскаивается.
- Выпороть бы его!
Но думал он о другом.
- Скажите, Лена, Зайцев никогда не говорил о том, что он тяжело болен?
- Нет! Чем он болел? Я ничего не знала.
Игорь не стал вдаваться в подробности.