* * *
На дачных участках трудно сделать что-либо незаметно. Особенно на новых, где лишь молодые кусты и чахлые полутораметровые яблони. Никто не отказывает себе в удовольствии понаблюдать за соседями. И даже в жару, в будний день, когда кругом казалось бы пустынно, в мансарде дальнего домика могут находиться любопытные глаза, пристально за вами следящие…
Операцию по переносу ценностей решили начать в полночь.
Савенкову пришлось ждать, пока почти полная и совершенно лишняя в данном деле луна скрылась за одиноким, медленно плывущим облаком. Только тогда он открыл калитку и запустил на соседский участок Олега Крылова. Тот двигался быстро, сжимая в одной руке ключ от сейфа – бункера, а в другой – маленький "оперативный" фонарик. Он перемещался, пригнувшись к земле. Не полз, а скакал вприсядку, как хохол в гамаке.
Он вернулся с чемоданом в тот самый момент, когда облако начало освобождать предательскую и яркую луну.
В комнате они зажгли вонючую керосиновую лампу китайского производства и около дюжины свечей – все, что Савенков смог найти. Он просто не знал, что стратегические запасы этих дачных светильников жена хранила в морозильной камере старого, давно не работающего холодильника, выполнявшего теперь роль книжного шкафа.
Савенков сомневался до последнего момента. Могло быть и так, что все эти ценности – миф. То, что чемодан был – очевидно. Не был, а есть. Вот он – на столе. Но внутри может быть сборище безделушек милых сердцу покойной старушки. А она создала и поддерживала легенду о сокровищах. И это не сумасшествие, а так, чудачество, маленький пунктик, который привел к такой развязке… Так могло бы быть.
Все сомнения Савенкова испарились, когда Олег открыл чемодан, добытый им в результате ночного налета.
Сверху лежали документы, подписанные юристом Рубиным. А под ними нечто, завернутое в обрывки старых тканей и в газеты с портретами "отца всех народов".
Разворачивали все это они молча, аккуратно раскладывая на свободный дальний край стола.
Все извлеченное из черного чемодана с однокрылым орлом на боку сверкало и искрилось. Но это был благородный блеск. За версту было видно, что это не какие-нибудь чешские стекляшки в легкой латунной оправе… Потом пошли эмалевые миниатюры, несколько статуэток и четыре небольших холста на подрамках…
– Давай, Олег, соображать… Мою соседку убили из-за этих вещей.
– Факт!
– Есть у нас подозреваемые?
– Есть, шеф… Даже четыре штуки.
– Вот именно… Когда, Олег, сразу четыре подозреваемых, считай, что нет ни одного. И окажется, что убийство совершил кто-то пятый.
– Это так у Агаты Кристи… У нас все проще… Вот кто из этих четверых главный подозреваемый.
– Ты, Олег, как директор НИИ. Всех решил по должностям распределить: главный, ведущий, младший… Сам и отвечай – кто для тебя главный?
– Не знаю, Игорь Михайлович. Они все время местами меняются. Вчера еще я думал, что племянник. Он знал о чемодане…
– Они все о нем знали!
– Да, но он появился у дома после убийства, со следами борьбы на лице и руках. Прислушивался к разговорам милиции, в квартиру не заходил, а на следующий день исчез.
– Да, претендует на роль главного. Но может быть и недостоин этой должности. Он, Олег, машины перегонял. Попал, скажем, в аварию. Получил отметины на физиономии. Пришел к тетке денег просить, а тут такое. Понял, что может попасть под допросы и подписку о невыезде. А надо в новый рейс. Вот он и исчез. Он же не знал, что менты уже на журналиста настроились.
Этот журналист тоже, я думаю, на главного претендует. Все улики против него.
– Слишком много улик… Я, Олег, в Бутырку только с одной целью ездил – в глаза этому Назарову посмотреть.
– Посмотрели и поверили. Поверили?
– В некоторой степени.
– Если бы их всех четверых посадить, вы бы всем и поверили… Вы, Игорь Михайлович, типичный русский интеллигент. Жалеете униженных и оскорбленных. Верите бедным арестантикам.
– Какой я, Олег, интеллигент. Я бывший сотрудник КГБ. Не та компания. Нас всегда за душителей свободы считали. И во все, заметь, времена. И при Пушкине, и при Чехове, и при Окуджаве с Высоцким… Трудно совместить свободу и порядок… Ну, поехали дальше. Ты по Вавилову что-нибудь выяснил?
– То-то и оно. Он тоже на главного может потянуть… Я вчера весь день им занимался. Его запутанные взаимоотношения с Горюновой вы знаете?
– Сволочь он. Он Нину Ивановну всю жизнь на крючке держал. Могла бы еще в пятидесятые годы хорошего мужа себе найти. Сейчас бы уже внуки школу кончали.
– Верно, Игорь Михайлович, с моральным обликом у этого Вавилова неважно. Не любит однообразия. Недавно появилась у него новая подруга…
Свечи догорели. Китайская керосиновая лампа закоптилась и почти не давала света. Зато она выдавала солидные порции выхлопных газов, как из автомобиля с паршивым карбюратором.
Погасив коптящий светильник, они открыли окна, и вышли из газовой камеры на вольный воздух.
Очень не хотелось удаляться от дома, от стола, на котором разложено содержимое чемодана с однокрылым орлом… Они устроились прямо под окном, на бревнах, которые Савенков называл завалинкой.
Разговаривали почти шепотом. Им казалось, что в этой ночной тишине любой более громкий звук будет разноситься на сотни метров. А в такой темноте невозможно поручиться, что за ближайшими кустами не расположился кто-то с любопытными ушами.
Рассказ Олега был весьма любопытным. Он действовал как профессионал…Бдительные старушки, занимавшие пост около дома, поведали, что новую знакомую Вавилова зовут Галина и что работает она в соседнем хозяйственном магазине. Продавцом… Описание ее внешности было слишком эмоциональным, но Олег узнал ее по двум точным приметам: "на губах кило помады, а в ушах – огромные побрякушки, как у папуаски".
Знакомиться с Галиной Олег не стал и направил все свои чары на ее соседку по прилавку. Ольга была молода, доверчива, словоохотна. Отличный источник информации!
После закрытия магазина Олег ждал ее у дверей с маленьким букетом. Он сразу пояснил, что она достойна всех цветов мира, но поскольку они сегодня будут гулять весь вечер – с охапкой роз было бы не так удобно.
И они гуляли… Олег говорил мало. Он лишь периодически вставлял короткие комплименты и отдельными фразами направлял щебетание Ольги в нужное для себя русло.
Удачной оказалась тема: "Женщины всегда готовы замуж. За любого".
– Вот и не так, Олег. Я, скажем, не хочу замуж… Если и хочу, то не за любого. И все другие так. Только всем разные нужны… Вот и Галина Семеновна об этом говорит.
– Это кто такая?
– Она из нашей секции. Да, ты же ее сегодня видел.
– Это такая яркая женщина?
– Да. И я заметила, что ты сразу на нее глаз положил… Только потом ко мне подошел, когда понял, что она старуха.
– Старуха?
– Да, Олег! Ей уже сорок пять. А может быть и того больше… Так вот, она и говорит: "я в последний раз замуж иду. Все было. А теперь мне богатый нужен. За любого бы я не пошла".
– Так, раз она замуж идет, значит, нашла богатого!
– Нашла.
– Новый русский, что ли?
– Ну ты и сказал, Олег. Какой он новый? Он очень даже старый. Совершенно старый.
– Но он хоть очень богатый?
– Пока нет. Но он ей обещал, что через месяц у него все будет – и дача хорошая, и машина, и куча денег. У него богатый родственник наследство оставил или еще что-нибудь. Подробности я не знаю, но Галина Семеновна ему верит… Вот, три дня назад веселая такая пришла. К свадьбе, говорит, надо готовиться…
– А сегодня утром и какой-то парень на улицу ее вызвал, гордая потом пришла. Иностранец, говорит. Специально из Амстердама приехал. Обсуждали, говорит, как подороже старухино наследство продать.
Олег еще несколько раз пытался вернуться к этой теме, но больше ничего важного не узнал. Да и время было позднее, а Ольга ждала от него не разговоров… Это была работа и он не стал раскручивать ситуацию на всю катушку. Но для конспирации ему пришлось вести себя естественно. Не мог же он после романтической беседы в парковом полумраке сразу вывести Ольгу к автобусной остановке и сказать: "Спасибо за информацию. Проводить не смогу. Счастливо доехать…"
О последних часах своего свидания Олег не стал рассказывать Савенкову. Этот эпизод не имел отношения к делу. Так, технология сыскного дела. Издержки производства…
– Очень любопытно, Олег… У меня никогда такого дела не было. Куча подозреваемых и все – первосортные… Юрист этот, Рубин, тоже хорош. Прямо при мне решил улики уничтожить. И он один, пожалуй, настоящую цену этих вещей знал. Опись составлял, консультировался…
– И он же тормозил любые действия по возврату… Время тянул. Ждал удобного момента.
– Возможно… Так, что будем делать, Олег?
– Будем ловить злодея… Все они знают, что чемодан был, а при обыске его не нашли. Обыск-то был по убийству и по дальним антресолям не лазили. Убийца тоже туда не успел добраться – спугнули.
– Журналист не вовремя пришел.
– Возможно, Игорь Михайлович… Так должен же он попытаться еще раз. Цель-то не достигнута. Чемодан в квартире, как он думает, а квартира пустая.
– Но он сегодня может туда полезть. Сейчас.
– Сегодня не может. Следователь попросил участкового недельку покараулить эту квартиру. Так тот прибил мощные петли и навесил свой замок. Достаточно сложный – отмычкой не взять… И ломать нельзя – все соседи настороже… Я с участковым разговаривал. Завтра он замок снимет и возвратит на свой гараж. Своя машина ближе к телу.
– А старый запор?
– Видел я его. Защелка. Ее ночью можно запросто открыть. Ну, хоть отверткой.
– Так ты, Олег, хочешь засаду в квартире устроить?
– Не хочу, но надо… Только вы, Игорь Михайлович, Анастасию предупредите. Вам она доверяет. А то я вчера до двух ночи с этой Ольгой… работал. Сегодня вот здесь. Завтра – в пустой квартире.
– Так ты ей сам скажи. Или она тебе не верит?
– Мне – верит, а вам – доверяет. Возможно, мне и не одну ночь там сидеть… Но должен он появиться… А кто за чемоданом придет, тот и старушку убил.
Глава 4
Раньше Вавилов такого за собой не замечал. Это была явная бессонница. Три часа ночи, а он даже не ложился, сидел в полумраке большой комнаты. В дальнем ее углу, в огромном кожаном кресле, которое помнил с самого раннего своего детства, еще с довоенных времен.
Вавилов просто сидел и думал, что было тоже впервые. Нет, он и раньше обдумывал кое-какие вещи, но то была сплошная конкретика. А этой ночью мысли его были философские – о судьбе, об удаче, о смысле жизни… Раньше она всегда была с ним, эта самая удача.
Он никогда не был привередлив в еде, не был жаден до вещей, а значит, ему всегда хватало денег… Женщин и их любви тоже было в достатке. Никогда он ни за кем не бегал, не завоевывал. Они все сами липли к нему. И каждую из них он страстно любил. Особенно первый месяц… А через год становилось скучно. И в этот момент всегда появлялась очередная любовь, теперь уже, казалось, навсегда. А потом опять все повторялось.
Все разрывы и разводы он старался проводить очень аккуратно. Для этого он с самого начала следил за тем, чтоб было как можно меньше крепких связей – тогда и рвать не так больно. У него никогда не было детей, хотя все его жены пытались подловить его не этот счет. Но он был человеком ученым и четко выполнял все медицинские предписания по этой части… Он также никого к себе не прописывал, не знакомил с друзьями, не совершал совместных покупок… И, главное, он до самого конца старался казаться ласковым и немного несчастным. Каждой он оставлял надежду, что в самый последний момент не будет никакого развода, что он не поставит последнюю подпись, а порвет все бумажки и в слезах бросится в ее объятия. Она же все простит…
Вавилов очень этим гордился – несколько официальных и десяток неофициальных разводов, и ни одного скандала, ни крика, ни одной разбитой тарелки, ни одного синяка.
При этом он не играл. Он был с ними ласков, потому что любил их всех. Но еще больше он любил разнообразие. Действительно, если человек любит грибы, то не издевательство ли постоянно кормить его маринованными маслятами, когда кругом полно лисичек, груздей, рыжиков…
Серьезно Вавилов обиделся на женщину всего один раз. Правда, это была уже и не женщина. По известной классификации – девочка, девушка, женщина, старушка – соседку свою Нину Ивановну Вавилов более десяти лет назад перевел в четвертую категорию… Так вот разозлился он на соседку крепко. Теперь, раз уж так случилось, об этом не хотелось и вспоминать. Она сама во всем виновата. А сейчас и ее жалко, и чемодан…
Впервые этот черный немецкий трофей он увидел лет двадцать назад. Это был один из промежутков между его женами, когда почти год он жил вместе с Ниной. Он всегда считал ее слишком холодной в любви. Но в тот вечер… До сих пор Вавилов не мог вспомнить, что такого необычного он с ней делал, но однозначно – впервые в жизни Нина Ивановна испытала то самое состояние любовного восторга. И это в пятьдесят лет.
Почти сразу после случившегося, движимая чувством благодарности и полного доверия, Нина Ивановна выскользнула из-под простыни и, чуть пошатываясь от неутихшей еще дрожи в коленях, бросилась в кладовку. Достав стремянку, она приставила ее к антресолям и, взлетев на верхнюю ступеньку, начала сбрасывать на пол тюки, коробки… Эта картинка запомнилась Вавилову не меньше, чем последующее обозрение сокровищ из чемодана. Да и смотрел на них он не очень внимательно. В тот момент его больше волновала Нина, ее возбужденные горящие глаза и… все остальное.
… А через месяц Вавилов встретил свою очередную жену, но Нину покинул только перед самой свадьбой… Они вместе собирали его вещи, накопившиеся за год. И вместе переносили их этажом выше.
Увидев пустовавшую долго квартиру Вавилова, Нина Ивановна принялась за уборку – как можно в такой беспорядок привести молодую жену…
Но все это было очень давно. После этого он несколько раз возвращался к Нине и столько же раз уходил.
О чемодане они больше не говорили… Вавилов вспомнил о нем месяц назад, после крупного разговора со своей новой подругой. Он почувствовал, что в свои шестьдесят пять он уже ничего не получит бесплатно. Во всяком случае, ему придется очень много заплатить за обладание этой почти пятидесятилетней яркой продавщицей из хозяйственного магазина.
И тогда он вспомнил об этом чемодане, что наверняка спокойно ждет его в глубине антресолей. Вспомнил и на другой день с жаром рассказал "коварной" Галине Семеновне о тайне соседки снизу. Он говорил ярко, убедительно, но при этом чувствовал, что говорит гнустности: "Эта дура, как собака на сене, на богатстве сидит. Ни себе, ни людям. Но меня она любит. Как кошка… Власть я над ней имею. Мне она все отдает. Скажу – и отдает… Только Нинка платы от меня потребует. А в постель я к ней не полезу! Она же на три года старше меня… Ни за что с ней не лягу… без твоего, Галина, согласия".
Согласие он получил сразу же, но разговор его с Ниной Ивановной получился не такой гладкий… Он спешил. Нужен был долгий предварительный разговор с воспоминаниями о былых ласках. А Вавилов почти сразу предложил ей передать ему "в долг" часть вещей из чемодана и сразу же на этом диване получить премию. Проценты по долговым обязательствам.
Но, похоже, что постель Нину Ивановну уже не интересовала. Тем более – диван… И были у нее какие-то принципы: "Не имею права их разбазаривать".
Вавилов уговаривал, убеждал, даже попытался вручить свою плату насильно, но получил достойный отпор и исцарапанное лицо… Вот тут он впервые в жизни разозлился на женщину. Сразу на обеих, которые усомнились в его неотразимости. Одна не отдается без денег, другая – из принципа.
На самом деле Вавилов злился потому, что ему придется предстать перед Галиной с пустыми руками. И тут – что ни говори, что ни сочиняй – все ясно как божий день. Старик ты, Вавилов. И никакой у тебя власти над соседкой нет. Одна пустая бравада.
Но его сбивчивый рассказ Галина Семеновна встретила спокойно, как будто и не ожидала другого. Вместо обид и скандала она потащила его в спальню и там минут двадцать тормошила, постепенно раздеваясь до полной готовности. А когда он оказался в самом крайнем возбуждении, она быстро оделась и ушла, бросив на ходу: "Остальное – в следующий раз. Когда чемодан с этих антресолей принесешь. Не часть, а весь! Ключи от ее квартиры у тебя есть – остальное придумаешь… Со старушкой справиться не смог. Слабак!"
… Нины Ивановны часто не было дома. И он мог украсть чемодан. Он уже готов был к этому. Но хотелось еще раз с ней поговорить. Уговорить.
Однажды он встретил ее во дворе, но она торопилась на какую-то дачу. Вавилову показалось, что Нина сожалеет о последней их встрече. Она так и сказал: "Давай поговорим спокойно. Не так, как прошлый раз. Я приеду в субботу утром, двадцать пятого. Приходи…"
Но разговора не получилось… Жаль! И чемодан жаль – застрял теперь в этой квартире… То, что его не нашли, он знал точно. Он все время крутился на площадке, когда обыск шел. Все тихо было: ни криков, ни визгов… Да и с понятыми он потом пообщался.
Смерть Нины Ивановны мало взволновала Галину. Раз чемодан там – ничего не изменилось… Она продолжала дразнить, подзадоривать Вавилова. Она была хитра и чувствовала, что это гораздо надежнее, чем топать ногами и требовать. Старикашка был давно на взводе. Он сделает все, что она захочет. Возможно, это последний всплеск в его жизни.
Надо только подождать, когда амбарный замок с двери снимут. Ломать его нельзя. А так – открыл своим ключом и зашел за своими вещами. Все же знают, что Вавилов периодически жил с убитой. Оставил, мол, когда-то пижаму. Не пропадать же добру.