- Теперь мне понятно, почему на все ваши бесценные экспедиции никто не хочет давать деньги. Лучше просто сжигать их в печке, чем финансировать заведомо обреченные на провал мероприятия. Если все остальные наши ученые - доценты с кандидатами - хотя бы наполовину равны тебе в бестолковости, то ничего и ни за какие тугрики они не найдут. Тугрики, да будет тебе известно, - это монгольские рубли. Но ты не просто бестолковая, ты заразительно бестолковая, вокруг тебя настоящее облако бестолковости, которое парализует окружающих. Такие, как ты, мешают жить…
- Таким, как ты. - Максим даже опешил. Совершенно виноватый и всем ему обязанный человек дерзил!
- Да, в том числе и мне. И такие идиоты, как мы, вместо того чтобы избавляться от кичливых псевдоученых, возят их на своем горбу по их же делам, - строго ответил Максим и тут же, сменив гнев на милость, разулыбался: - Мне еще пару стаканчиков, если вас не затруднит, я просто невероятно взмок. - Только улыбку он подарил не Нине, а хорошенькой и собранной, в отличие от нее, стюардессе. Нина ехидно следила за его жадными глотками.
- Возьми и мой, должна же я как-то компенсировать Ланселоту его благородный поступок. Ведь бескорыстный рыцарь умаялся, спасая несчастную деву. Жаль у меня нет веера, иначе я навеяла бы прохладу, дабы усладить его уставшее тело. И вся жизнь моя будет теперь лишь в угождении прекрасному и неистовому спасителю. Только пусть он хоть иногда вспоминает, что презренные псевдоученые - будь он чуть более начитан, он бы сказал "образованны" - нужны ему, ведь без них он не отыщет бесценный Грааль, на поиски которого отправился, надеясь увековечить в веках свое и без того славное имя.
- Ну, - удивился Максим, - мы начали показывать коготки, ты бы в зале отлета так кочевряжилась - не сидела бы сейчас тут!
- Сидела бы, - скромненько улыбнулась Нина, - потому что конкистадоры и первопроходцы сначала действуют, а уж потом рассуждают. Так что мы, бездарные неумехи, всегда можем выехать на их медном горбу.
- Вот что, милая, - Максим понял, что если немедленно не подавить бунт, то его ждет масса неприятностей и неожиданностей, - либо ты послушно следуешь за мной, либо мы расстаемся прямо в Ташкенте. И можешь отправляться на все четыре стороны, хоть на поиски своих драгоценных рукописей, хоть к черту на рога. А мой тебе совет: возвращайся прямехонько в Петербург и носа из своей библиотеки не высовывай. Сама целее будешь, и окружающим жизнь и нервы сбережешь.
До самого Ташкента они не разговаривали. Когда самолет приземлился, Максим попытался взять тяжеленный Нинин баул, не совсем же он троглодит, чтобы заставить хоть и бестолковую, но все же девушку таскать тяжести, но она царственно перехватила ручку сумки и, ступая величаво, как вдовствующая королева (вдовствующие королевы должны быть особенно гордыми), пошла на выход и ни разу не покачнулась.
* * *
Максима встречали, он, будучи человеком предусмотрительным, созвонился с коллегами из столь же прогрессивной, как "Новый день", газеты, благо их теперь больше чем достаточно. И почти столичного журналиста встречали по первому разряду: улыбки, "Мальборо", рукопожатия и вишневый новенький "Москвич".
Максим оглянулся, попытался найти Нину, все-таки бесчеловечно бросить девушку в большом восточном городе, где не привыкли к самостоятельно передвигающимся женщинам. Но не нашел. Видимо, она все же не лишена толики здравого смысла и благоразумно решила отправиться назад. То есть последовала его совету. Жаль, что он не успел с ней переговорить, все же ее сведения пригодились бы на пока не очень ясной дороге к кладу. Впрочем, теперь он не скован ее рассеянностью.
- Ну что, Мурад, поехали. Подробности потом.
- Ты же говорил, что прилетишь с девушкой… - коварно улыбнулся лукавый коллега.
- А прилетел один. - Оправдываться Максим не собирался.
- Что же, разумно. Женщина в пути - помеха, в работе тоже.
Максим не был женоненавистником, но не мог не согласиться.
- У нас говорят: баба с возу - кобыле легче. Поехали.
Шикарное шоссе и лето после холодного апреля приятно поразили. Раньше в Ташкенте Максим не был.
- Благодать, - блаженно улыбнулся он.
- Это еще что, сейчас будет город. - Мурад жал на газ отчаянно, но расхваливать родные края не забывал. - Все увидишь, все узнаешь, много несправедливого говорили о нашей республике. Много.
Они ехали под сто километров, и когда их легко нагнала и обогнала сияющая, как серебряная глыба, машина, Максим удивился. Еще больше он удивился, когда вдруг заметил на переднем сиденье знакомый очкастый профиль.
- Черт, догони-ка вон ту тачку! - Он даже за руку схватил Мурада.
- Ты что, это же "мерседес", мы классом ниже ходим. Не смогу.
- Надо смочь. Там, по-моему, та самая девушка, с которой я прилетел.
- Да, а что она делает в автомобиле нашего академика?
- Какого академика? Ты его знаешь?
- Конечно, кто же его не знает!
- Тогда едем к нему, - принял волевое решение Максим.
- Давай лучше сначала в гостиницу, ничего ей не сделается!
* * *
Гостиница "Узбекистан", где заботливые товарищи по перу заказали для Максима номер, очень ему понравилась. А больше всего понравилась чайхана, в которой удачно сочетались свежесть бетонной европейской архитектуры и азиатский уют, создаваемый фонтанами, отсутствием обычных стульев и умением никуда не торопиться. Максим без спешки не умел.
Он быстро раскидал вещи по номеру, не замечая отличного шкафа в углу. Потом вместе с Мурадом отправился в ту самую чайхану на первом этаже гостиницы. Мурад собирался неспешно обсудить свою совместную работу с командированным журналистом, заказал несколько чайников, вежливо разлил чай по пиалам, на самое донышко, как и положено. Максим в один глоток выхлебал скудную порцию и вскочил.
- Все, поехали!
- Куда? - неимоверно удивился Мурад, уже расположившийся и настроившийся на беседу.
- К этому вашему, ну… академику.
- Зачем?
- Я должен разыскать Нину.
- А как же работа?
- Без нее нам будет сложнее, ну… в общем, надо ее разыскать…
- Сложнее - что?
Но Максим вовсе не собирался посвящать коллегу в истинные цели своего визита. Найти подходящую отговорку для подлинного мастера репортажа не проблема, тем более сказать правду:
- У нее нужные документы, мы же ехали вместе, а потом повздорили.
- Повздорили! - удивился узбекский репортер, ему ссора, служебная ссора с женщиной казалась делом крайне недостойным!
- Поехали, поехали! - Максим быстро направился к выходу, так быстро, что привлек внимание занятых созерцанием и разговорами других посетителей замечательной чайханы.
Ходить так быстро Мурад считал ниже собственного достоинства, вот и заработал резкое замечание Максима, когда подошел к машине:
- За новостями вы в том же темпе бегаете?
- Новости не волки… - резонно ответил Мурад, хорошо окончивший русскую школу и Московский журфак.
Ходил Мурад не торопясь, зато ездил очень быстро. Тронулись с шумом и грохотом.
* * *
Просторный тенистый сад, обширный айван, то есть веранда с низенькими перильцами, буйно разросшиеся розы и хаус, забитый золотыми рыбками. В доме Рустема Ибрагимовича Маймиева, действительного члена Узбекской академии наук, видного тюрколога-литературоведа, все было приспособлено для возвышенных размышлений. Где ж еще и размышлять в такую жару, как не в тенистой прохладе - именно там он и принимал гостью, ученицу однокашника (академик некогда учился в Ленинграде).
Девушка была серьезна и вежлива. Помочь ей в работе просил друг и однокашник, - разумеется, Рустем Ибрагимович не мог отказать.
- Каковы же ваши намерения здесь? - спросил академик Маймиев, естественно, после того, как гостью соответствующим образом устроили, посадили за стол, и, конечно, после неизбежных расспросов о петербургской научной жизни и вообще житье-бытье.
Академики тоже люди, им тоже интересно знать, кто на ком женился, кто ушел с работы, кто будет защищать докторскую и кто устроил выставку в Париже.
- Знаете, я даже толком не знаю. Я давно собиралась посмотреть здешние, не только ташкентские фонды, но и в Бухаре, в Самарканде, может быть, поездить по кишлакам.
- Но одна вы не справитесь, - расстроился академик. Поездки залетных ученых по кишлакам ему не очень нравились. Он и раньше не любил, когда то, что должно остаться в республике, уплывало в столицы, а уж теперь… - А мне, к сожалению, некого с вами отправить.
- Да я, собственно, не совсем одна, просто мой спутник сейчас встречается со своими коллегами.
- С кем? - ревниво поинтересовался академик.
- Он журналист, так что с кем-то из них. Я не уточняла.
- Ясненько. - К журналистам Рустем Ибрагимович относился двойственно: конечно, хорошо, когда о тебе пишут, но ему не нравилась их неизвестно откуда взявшаяся страсть разоблачать.
- Понятно. Ну что ж, отдыхайте, завтра съездим в институт, а сегодня вечером, если желаете, Алишер покажет вам город. - Алишер, младший и еще не устроенный сын академика, должен был этим летом ехать учиться в Петербург, так что знакомство ему не повредит. - А пока отдыхайте.
Неожиданно благостный покой вполне изолированного сада был нарушен, сначала визгом тормозов, а потом решительным звонком у ворот. Потом донеслись звуки ссоры.
- Нет, я же вам говорю, академик Маймиев сейчас занят. И никакой Нины здесь нет.
- Да пропустите же, у нас очень важное дело.
- Нет, завтра приемный день, приходите завтра в институт.
- Да какое завтра. Сейчас же дайте пройти.
- Стойте, стойте, куда…
Максим умел прорубать любые стены, он однажды даже прорвался на закрытый прием в Таврическом дворце, так что Мурад остался выяснять отношения с академическим садовником, а его более резвый сотоварищ чуточку пригибаясь, бежал по саду. Нину и академика он заметил позже, чем они его.
- Кто это такой? - Рустем Ибрагимович был возмущен.
- Это как раз мой знакомый журналист, - неожиданно улыбнулась Нина.
Максим, судя по его действиям, собирался выручать ее из беды, он прижался к перилам веранды и изучал местность.
- Ах журналист, только почему он так ворвался?
- Мы потеряли друг друга в аэропорту. Он, вероятно, считает, что меня похитили.
- Уж не я ли? - горделиво выпрямился академик. Предположение, что в нем заподозрили похитителя женщин, его явно обрадовало.
- Добрый день, засады нет, проходите без опасений, - пригласил он Максима, который наконец заметил их в дальнем конце айвана. - Только вход с другой стороны, через дом, здесь вы можете пораниться о розы.
- Ну ничего. - Максим не любил поучения и советы. - Здравствуйте, - вежливо ответил он академику, потом одним махом перепрыгнул через перильца.
- Куда ты потерялась? - Это он спросил уже у Нины. Академик решил не обращать внимания на его невоспитанность.
- Это я похитил нашу Ниночку, но вы зря беспокоились, я это сделал по поручению уважаемого профессора Качева.
Максим заметил лихой блеск в глазах располневшего усатого ученого, когда тот говорил "похитил", и решил подыграть:
- Ах, так это целый профессорский заговор, тем более я правильно беспокоился. - Ему не хотелось выглядеть полным идиотом, ни с того ни с сего штурмующим мирные сады.
- Вы пообедаете с нами, а где вы остановились?
- У меня номер в "Узбекистане", кстати, для Нины тоже заказан номер. Так что…
- Ну что вы, девушке в гостинице неудобно, тем более там такие нравы. Пусть Ниночка пока поживет у нас, я отвечаю за нее: если что случится, профессор Качев, он же меня просто в порошок сотрет, Нина - его любимица, а там пьянки, приставания. Нет…
Максим знал наверняка, что к "Ниночке", которая сидела тут же в синем аккуратном платьице с белым воротничком, в очках и с белым бантиком в волосах, даже очень пьяный приставать не будет, разве что он слепой, но слепой ее не заметит - она ходит почти бесшумно. Но спорить не стал. Бесполезно спорить с вальяжными академиками.
- Я думаю, Ниночка здесь отдохнет с дороги, а вечером, когда они с Алишером поедут гулять, вы можете к ним присоединиться. Или лучше оставайтесь у нас, места хватит. - Рустем Ибрагимович глянул на необъятный дом.
Максим удивился появлению какого-то Алишера. Нина смирно следила за беседой, она поняла, что Максим не слишком понравился академику, и удивлялась, почему тот столь настойчив.
- Нет, я предпочитаю гостиницу, - твердо отверг любезное приглашение Максим.
- Но чаю-то выпьете? Обед?
Здесь, у входа, мой друг, я не могу его оставить ждать.
- Так зовите друга. Зариф, кого ты держишь у порога? Пригласи его, - крикнул в глубь дома Рустем Ибрагимович. - Пообедает здесь, здесь прохладнее. Ниночка, вы совсем ничего не ели, ай-ай-ай. - И академик начал потчевать всех поочередно - Максима, Мурада, Нину. Сам он не ел.
Будто отравить хочет, злобно подумал Максим, хотя обед был на редкость вкусный.
* * *
Максим договорился, что пересядет в машину Алишера возле рынка. Весь день после обеда он провел с Мурадом. Катались по городу, заехали на чудом выжившую ВДНХ. Мурад осторожно пытался выяснить цель командирования Максима в Узбекистан.
А к шести вечера они подъехали к базару - одному из немногих не тронутых землетрясением мест в городе. Даже стихия знает, что восточный базар трогать нельзя. Максим на базаре растерялся: Мурад и Алишер словно забыли о нем, старались угодить Нине, покупали какие-то невероятные ножи, тюбетейки и неаппетитные восточные сладости, сваленные прямо на земле. С земли и покупали, и ели.
Максим не любил, когда его оттесняли на второй план, но все его попытки тоже принять участие в торгах разбивались о полное невнимание облаченных в халаты невозмутимых торговцев. Потосковав минут двадцать, он шепнул разрумянившейся и почему-то выглядевшей хорошенькой девушке:
- Тебе не кажется, что нам пора заняться делом? Надо разработать план действий. Ведь у нас всего две недели, не можем же мы торчать в Ташкенте вечно. Куда мы едем?
- Не знаю, мне кажется…
- У тебя с собой твоя замечательная папочка с документами о кладе?
- При чем тут клад? Лично я приехала за рукописями.
- Ты приехала со мной, неужели откажешься помочь? - Максим даже растерялся, видно, шумный и чужой рынок выбил из него победоносный напор.
- Ладно, но при условии, что ты извинишься и прекратишь командовать.
- Обещаю! - торжественно поклялся Максим.
- Мурад, Алишер, мне надо заехать за сумкой, - громко окликнула Нина поглощенных базаром молодых людей. Голос ее повелительно звенел, но джигиты не обиделись.