План, у меня, значит, был, надо дело брать в свои руки. Сбегал я в городской театр. Это рядышком, где Хейко как раз репетировал. Я сразу ему выложил, что у меня на сердце. Он сначала стал в позу, как господин Бут, и спрашивает, все ли, мол, у меня дома. "Притворись я мертвым, - говорит он, - а Плаггенмейер не поверит и подумает, а что такого случится плохого, если я мертвому всажу пулю в живот, так, для проверки. Выстрелит, я и впрямь умру". А я ему на это: "Ты, Хейко, просто не веришь, что смог бы похоже сыграть доктора Карпана, хотя, если посмотреть, вы как близнецы". Хейко, конечно, на дыбы. Я еще добавляю: "Я тебе, Хейко, денег за это дать не смогу, но подумай, какая это для тебя реклама. Все увидят тебя по телевизору, твой снимок будет завтра в любой газете. Это для тебя как трамплин". Тогда Хейко согласился исполнить мой план. Мы пошли в конец театра, где у них хранят костюмы, мундиры, ну и белый халат тоже нашелся".
11 часов 35 минут- 11 часов 58 минут
Бут с Карпано удалились в квартиру завхоза школы- корявую, небрежно сколоченную пристройку к спортзалу гимназии, находящуюся на достаточном расстоянии от возможного места взрыва.
Они были там наедине, поэтому их разговор я восстанавливаю с помощью более или менее конкретных и правдоподобных показаний. Несмотря на все мое вполне понятное желание оставаться беспристрастным, мне это не удалось, поскольку я не в силах скрыть мою подспудную симпатию к Буту и скрытую неприязнь к Карпано. Так вот…
В то время как Бут, внешне совершенно расслабившись, полулежал в удобном кресле перед телевизором и по своему обыкновению покровительственно улыбался, Карпано, испытывавший душевную тревогу, метался туда-сюда по комнате завхоза, поправлял на стенах картины с видами альпийских лугов и вершин, вертел кнопки телевизора, листал рекламные проспекты и каталоги, валявшиеся повсюду.
- Что ты бегаешь, как лев в клетке? - раздраженно спросил Бут.
- Извини - у меня не такие крепкие нервы, как у тебя, - в том же тоне ответил Карпано. - Но в конце концов не слишком-то приятно, когда на тебя сваливают вину за возможную смерть двадцати двух школьников.
- Пора бы тебе получше разбираться в людях, Ральф. Они всегда ищут человека, на которого можно переложить ответственность за важное решение, лишь бы самим оказаться в стороне. Боже мой, вспомни, в чем только нй обвиняли меня. Всего-то и нужно, что обзавестись непробиваемой кожей и заткнуть уши.
- Тебя, возможно, такая позиция устраивает, - сказал Карпано и вновь принялся ходить по комнате. - Ты предприниматель. Известная бесцеремонность и грубость тебе, как говорится, положены по закону, они тебе даже к лицу, и как бы ни ругали на всех углах - от тебя зависит, кто получит рабочее место, значит, ты и правишь бал. Но я, врач? Сама профессия требует от меня строгого соблюдения всех категорий этики. Нет, ты, пожалуйста, не упрощай…
Бут резко вскочил с кресла - оно даже подскочило.
- Послушай, Ральф, я веду здесь свои дела вот уже тридцать лет - не с такими ситуациями приходилось сталкиваться.
- Если Плаггенмейер пойдет до конца, я окажусь убийцей двадцати двух детей! Я! И тогда нечего и мечтать о руководстве курортным центром. А без моего имени на твоих рекламных проспектах можешь хоть сию минуту объявлять о своем банкротстве…
- Нам банкротства бояться нечего. Да, я совсем забыл, взгляни-ка на проспекты, мне сегодня утром прислали их из типографии. Нет-нет, не тревожься - от Гамбурга, Бремена, Вильгельмсхавена и Эйдена до Брамме рукой подать. "Бад-Браммермоор" станет для нас золотым дном.
- Никогда, если над главврачом будет тяготеть обвинение в столь злостном преступлении, - резко проговорил Карпано.
- Боже ты мой, неужели я не понимаю! Но пока что ничего, в конце концов, не случилось.
- Случиться может в любую минуту. Какая нелепость, что у нас до сих пор нет признания Блеквеля. Тогда нам не о чем было бы горевать. Известно уже, найдено ли его последнее письмо?
- Неизвестно даже, был ли это несчастный случай или самоубийство, - ответил Бут. - Я звонил в Браке, но никто не снимал трубку. Что ж, понять можно.
- Попробуй еще раз.
- У тебя есть код Браке?
- Нет…
Карпано достал телефонный справочник из-под овального столика.
Сейчас и Бут выглядел уже несколько встревоженным. Не потому, что ему передалась нервозность Карпано, сколько потому, что начал переживать за родителей, собравшихся во дворе гимназии. Пока бразды правления в руках Кишника, опасаться не приходится, но если они перейдут к отцу Гунхильд… он способен с помощью своих демагогических призывов повести их на штурм гимназии.
- Давай же скорее код Браке! - крикнул Бут.
Пока ничто еще не потеряно. Но на карту поставлена несметная сумма. И для него тоже. Если Плаггенмейер взорвет свою бомбу и его подопечный Карпано предстанет перед всеми как моральный виновник катастрофы, его собственный, Бута, трон сильно зашатается. Пусть Ланкенау оказался достаточно предусмотрителен и не стал наносить смертельного удара, но есть еще молодые, которые потихоньку задвигают Ланкенау на запасные пути: Корцелиус, эта Гунхильд и, не исключено, этот журналист с левым душком из Западного Берлина, который что-то здесь разнюхивает.
Значит: общая тревога!
- 04401! - сказал Карпано.
- Спасибо. - Бут нашел в записной книжке номер Блеквеля и начал набирать.
- Ну?..
- Занято.
Пока Бут терпеливо пытался дозвониться до Браке, Карпано взял в руки проспекты будущего курортного центра "Бад-Браммермоор".
"Курортная гостиница. Научно-исследовательский центр. Специализированная клиника. Научный руководитель: приват-доцент, доктор медицины Р. Карпано. Курортный центр "Бад-Браммермоор" находится в благоприятнейшей климатической зоне необозримых лугов, торфяников и лесов… Гостиничные номера удобны и со вкусом обставлены…
Доброй славой пользуется кухня ресторана… имеются столы диетического питания…"
Наконец Буту ответили.
- Добрый день, госпожа Блеквель, - говорит Бут из Брамме. - Разрешите прежде всего высказать вам мое глубокое соболезнование. Это ужасно, мы все тут совершенно потрясены. Прошу меня извинить за то, что я вас беспокою, когда вы в таком горе. Я бы этого себе не позволил, не будь дело таким срочным. Вы уже знаете, что тут происходит, или?..
- Да, только что тут была полиция…
- И вы нашли наконец признание?
- Моему мужу не в чем было сознаваться. Он эту девушку не убивал. Как вы можете?.. - Бут отнял трубку от уха и поднял глаза к потолку.
- Алло, господин Бут?
- Послушайте, госпожа Блеквель, ваш муж мертв, очень жаль, но сейчас надо думать о том, как предотвратить смерть многих молодых людей.
- Это был несчастный случай, взорвался мотор!
- Я вас вполне Понимаю, госпожа Блеквель. Но один безумец угрожает жизни целого класса школьников.
- Но при чем тут я?
- Вы могли бы помочь. Получи мы, скажем, признание вашего мужа, Плаггенмейер ушел бы из школы и до катастрофы дело бы не дошло.
- Мой муж не сбивал эту девушку!
- Нет, конечно, нет. Но мы придерживались бы этой версии, пока полиция не арестует Плаггенмейера.
- А о муже после будут все-таки говорить гадости, разве не так?
- Дорогая госпожа Блеквель, я гарантирую вам, что все будет урегулировано наилучшим образом и вы будете вполне удовлетворены. Как только Плаггенмейер будет арестован, мы публично объявим, что в действительности не было никакого признания.
Госпожа Блеквель заплакала и начала говорить бессвязно.
- Мой муж не… я не допущу… - послышался щелчок в трубке.
- Повесила, - сказал Бут. - Что ж, хорошо, тогда мне придется действовать жестче.
Постучав по вилке телефона, он резко набирает другой номер. В моем иллюстрированном еженедельнике написали бы "с яростной решимостью, с дикой воинственностью" или что-то подобное.
- А теперь что? - спросил Карпано.
- Совсем рядом с мастерской Блеквеля я недавно открыл супермаркет. Если директор филиала через десять минут не окажется в квартире Блеквеля и не заставит эту козу немедленно мне позвонить, он у меня вылетит с работы.
Буту повезло. Директор филиала оказался на месте и заверил шефа, что сделает все возможное и еще больше.
- Жену Блеквеля я совершенно не знаю, - сказал Карпано.
- И ничего не потерял, - заметил Бут, вновь набирая номер телефона. - Наивная простушка, настоящая деревенщина. Алло! Алло, да, прошу господина Кентье!
- Кентье?.. Это кто такой?
- Учитель из Эльзфлета.
- Эльзфлета?
- Это маленький поселок в десяти километрах к югу от Браке. Кроме всего прочего Кентье, как мне известно, составляет психологические тесты пригодности для поступающих к нам сотрудников. Это ему приносит весьма приличный доход. Он отличный графолог. Но самое интересное, что он не только узнает по почерку характер человека, но и умеет подделывать почерки. Просто фантастика!
Тем временем Кентье подошел к телефону, и Бут коротко обрисовал ему ситуацию.
- Сами понимаете, Кентье, речь идет о жизни людей. Школьники лишь тогда получат шанс выжить, если Плаггенмейер получит из рук в руки признание Блеквеля. А поскольку он, очевидно, не оставил такого признания, его нужно изготовить, и сделаете это вы! Лучше всего будет, если вы сейчас же сядете в машину и поедете в Браке. Это дело пятнадцати минут. Госпожа Блеквель вам даст что-нибудь, написанное рукой ее мужа. А насчет несчастного случая вы в курсе, насчет дела Коринны Фогес?
- Да, конечно…
- Блеквель якобы признался в содеянном, и скажем, что по этой причине решил покончить с собой. Когда этот листок будет у вас готов, госпожа Блеквель совершенно случайно найдет его и передаст полиции. Ясно?
- Да, но…
- Я все покрою, ни о чем не заботьтесь! За свои труды вы получаете тысячу марок. Ровно как и благодарность города за спасение более двадцати человеческих жизней. Итак, поезжайте в Браке!
- Немедленно, господин Бут.
Карпано глядел на Бута с нескрываемым изумлением.
- А госпожа Блеквель? Она никогда не согласится участвовать в этой игре.
- Положись на меня.
- Кстати, ты никому не сказал, где в данный момент находишься, что тебе надо звонить в школу и…
- Прямо ум за разум заходит! - сказал Бут, стукнув себя ладонью по лбу. Он тут же позвонил в контору своей фирмы и спросил, не звонили ли ему директор филиала из Браке или некая госпожа Блеквель.
- Нет, никаких звонков не было, - ответила секретарша.
- Пусть позвонят сюда, вы меня поняли? - Он велел ей записать телефон завхоза школы. - И никаких частных телефонных разговоров, ясно? Аппарат не занимать! - приказал он и бросил трубку.
Ждали молча.
А тем временем графолог мчался в Браке…
А тем временем молодой, не искушенный в разного рода хитросплетениях судьбы директор супермаркета пытался уговорить упрямую Эльфриду Блеквель.
Наконец черный телефон зазвонил. Бут так и схватил трубку - на проводе действительно была вдова Блеквеля.
- Послушайте, фрау Блеквель, - сказал Бут. - У меня сейчас нет времени для реверансов. Через десять минут у вас появится некий господин Кентье из Эльзфлета, графолог, который вместе с вами составит текст и напишет признание вашего мужа.
- Нам не в чем признаваться.
- Вы впустите его, дадите ему несколько писем или деловых бумаг вашего мужа…
- И не подумаю!
- Подумаете, и очень даже хорошо подумаете! - В голосе Бута прозвучали ледяные нотки. - Если вы только не предпочитаете, чтобы я на площадке рядом с супермаркетом соорудил сверхсовременную ремонтную мастерскую, где торгуют также и подержанными машинами, причем по ценам на тридцать процентов ниже ваших. Кроме того, я могу посоветовать банкирам Браке не представлять вам никаких новых кредитов. Не исключено, налоговые инспектора тоже проявят к вам повышенный интерес, стоит мне им только намекнуть. - Бут ненадолго умолк. - Зато если вы согласитесь на маленькую хитрость с поддельным признанием - причем вы лично ничем не рискуете, я сделаю все, чтобы помочь вам по-настоящему встать на ноги, несмотря на вашу огромную потерю.
Эльфрида Блеквель промолчала.
- Выбор за вами, - сказал Бут. - Либо Плаггенмейер погибнет и потащит за собой весь 13-й "А", либо…
- Это. шантаж!
- Называйте мои действия, как вам заблагорассудится, но выполните ваш долг!
Бут положил трубку в полной уверенности, что Эльфрида сделает все, как надо. Карпано смотрел на него в немом обожании. Что Бут деловой человек, во всем ищущий свою выгоду, знали все. И даже не ставили ему этого в вину: таковы уж они, сегодняшние предприниматели, а какими прикажете им быть? Но сейчас он, Карпано, стал свидетелем того, как Бут, вынуждаемый ходом событий, нашел кратчайший путь к успеху и воспользовался им, отбросив все излишние при таких обстоятельствах мысли о дозволенности или аморальности своих действий. Именно это делало Бута человеком во всех отношениях более опасным, чем доктор Ентчурек, например.
Если Карпано и намеревался высказать Буту некоторые сомнения в целесообразности его методов устрашения, сделать это он не успел, ибо неожиданно для них и поначалу не замеченный ими на пороге комнаты появился комиссар Кемена. Он прокашлялся, давая знать о своем присутствии, и Бут махнул рукой:
- Заходи, Карл, хорошо, что ты здесь.
Он объяснил Кемене, что примерно через полчаса признание Блеквеля будет у них в руках.
- Я объяснил его жене, почему она обязана подыграть нам. На первых порах все сохраняется в абсолютной тайне. Ты позаботься о том, чтобы письмо немедленно доставили полицейским вертолетом. И не забудьте прихватить несколько его писем, чтобы Плаггенмейер мог сравнить почерк.
- Понятно, - сказал Кемена. Помассировав ладонями живот, он обратился к Карпано, словно взывая о помощи: -Да, конечно…
Но Карпано не понял его - мысленно он был далеко отсюда.
- В чем дело? - спросил Бут.
- Боюсь, ничего не выйдет, - проговорил Кемена.
- Как так?
- Об истории со взрывом в мастерской Блеквеля ему известно, - объяснил Кемена. - И что Блеквель погиб, тоже.
- Ну и что? - нетерпеливо спросил Бут.
- Пока вы здесь сидели, он, видно, обо всем этом думал, - продолжал Кемена. - Он нам не доверяет, считает, что мы на любые уловки пойдем, лишь бы его заманить в ловушку. Пару минут назад он потребовал меня для разговора. Знаете, чего он теперь хочет?
- Не нагнетай! - оборвал его Бут.
- Хочет, чтобы мы предъявили ему труп Блеквеля, представляешь себе?
- Пусть увидит. Я и на это добьюсь согласия вдовы и властей.
- Да, но толку мало.
- Почему?
Несколько секунд Кемена колебался.
- А потому, что ни один человек не признает, что эти ошметки, оставшиеся после взрыва, были когда-то Блеквелем…
Он подошел к стулу и тяжело опустился на него.
Такого развития событий не мог предвидеть никто. Если в своем недоверии к властям Плаггенмейер зашел так далеко, что усомнится в подлинности останков Блеквеля, - как он отреагирует на признание?
Почует подлог?
Впервые сам Гюнтер Бут не смог сразу предложить запасной вариант, он только проговорил ожесточенно:
- Подождем - увидим.
11 часов 58 минут- 12 часов 16 минут
Всякий раз, давая перед главами ориентиры во времени, мне кажется, что я ошибся на час-другой. Пробегу глазами мои заметки и говорю себе: нет, никак не может быть, чтобы это случилось уже в двенадцать! Ты, наверное, ошибся. Но все точно, записи делались по часам и тут же отмечались галочкой. Привыкнув к будничному, монотонному течению жизни, мы, очевидно, теряем чувство времени, когда вдруг сталкиваемся с чем-то неожиданным. Страх и испуг превращают время в понятие относительное. Если для свидетелей всего этого кошмара, собравшихся во дворе гимназии, четыре часа уплотнились до одного, то для сидевших в классе они же растянулись до многих-многих лет. Когда человек знает, что ему вскорости суждено умереть, он за считанные минуты заново переживает всю прожитую жизнь, пусть в картинах, молниеносно сменяющих одна другую, видит себя в роли, которую он намеревался сыграть - в мечтах, в воображении - через пять лет, через десять и больше. Гунхильд Гёльмиц - журналистка, публицистка, политик, мать, борец, отстаивающий в Федеративной Республике традиции и идеи гуманизма и социализма. Иммо Кишник, адвокат, владелец виллы на Браммерберге, председатель спортклуба ТВФ "Брамме", отец центрального нападающего сборной страны по футболу. И так далее, и так далее. Аннемария Герхард, Ирена, Хорн, Фридмар, Антье, всего двадцать два имени, двадцать два человека.
И в каждом отдельном случае поразительная спрессованность чувств и переживаний, в каждом из них - неповторимость личности, каждый раз обостренное ощущение того, что, если умру я, весь мир перестанет существовать. Все существует, пока есть я.
И вдобавок ко всему Герберт Плаггенмейер. Он напоминает ракету с атомным зарядом, которая стала неуправляемой. Дитя человеческое, вышедшее из-под человеческого контроля. Никто и ничто не в состоянии рассчитать траекторию, по которой он полетит в ближайшие часы…
Итак, в Брамме самый полдень, high noon, как говорят американцы.
Я увидел возвращавшихся из квартиры завхоза Бута и Кемену. Доктор Карпано, как выяснилось позднее, вернулся в больницу.
Тем временем в классе произошло одно событие. Не из разряда сенсационных, но призванное смягчить нервную обстановку. С согласия Плаггенмейера, внимательно и недоверчиво следившего за происходящим, санитары машин "скорой помощи", благоразумно соблюдая осторожность, передали через окно подносы с бутербродами, пакеты с молоком, воду и пепси-колу. И еще успокоительные таблетки.
Плаггенмейер сделал всего несколько глотков из бутылки с водой. Предварительно он убедился, что крышечки на бутылках сидят крепко и, значит, никто не подливал в воду снотворного - страх перед возможной провокацией не оставлял его. От еды он вообще отказался. Все это было ему не по душе. Шансы заложников продержаться до победного конца возрастали, и настолько же уменьшались его собственные шансы заставить своих противников выбросить белый флаг. С другой стороны, еда и питье отвлекали от непродуманных действий тех, кто, подобно Хакбарту, замыслил бунт на корабле. О том, что Ханс Хеннинг остался в живых, ему сообщили с улицы.
Плаггенмейера лихорадило. Температура? Или всего лишь страх, что трое-четверо из парней возьмут и бросятся на него? Перешептываются они постоянно, вдруг о чем условились? А что ему с одним пистолетом делать, если нападет целая куча? Если они с ним справятся, они его линчуют, разорвут на части, выколют глаза, да мало ли… Полиция, как всегда, опоздает…
Он задрожал.
Оставалась только взрывчатка. Покрепче сжал в руке панельку взрывателя.
Такой в общих чертах была обстановка в 13-м "А", когда Бут возобновил переговоры с Плаггенмейером. Начал он с того момента, до которого дошел Кемена.