Сначала я посмотрел через него на мою дочь. Знали бы вы, что я пережил, когда увидел Гун-хильд, которая сидела как на дымящейся бочке с порохом. Моя дочь, для которой я день и ночь вкалывал, чтобы она выучилась и имела на все остальное.
А этот преступник, там, в классе, хотел отнять у меня все, что у меня было. Вы захотите спросить, господин Гёльмиц, а как насчет вашей жены? Тут угольки уже давно потухли. Поверьте, кроме Гунхильд, у меня никого нет!
А тут такое!
Но теперь ее судьба снова в моих руках. "Помоги себе сам, и бог тебе поможет!"
Увидеть меня в водонапорной башне никто не увидел, потому что я прятался за портьерой. По моим расчетам, от окна бильярдной до класса І метров 150, что вы, конечно, уже сами перепроверили… На таком расстоянии я - стрелок, многократно имеющий призы, - попаду легко.
Вы спросите, не искал ли меня кто. Кому меня искать? Да и переполох такой… А жена моя в этот трагический день как раз поехала в Бремен за покупками. Выходит, опасаться насчет этого было нечего.
Ну вот, Плаггенмейер у меня на мушке, оставалось только нажать на спуск. Вы спросите, почему я медлил. Я вам так скажу. Сомневался я. Не попаду я с первого раза в Плаггенмейера, он взорвет свою бомбу - всем смерть. Когда я стреляю по мишени, рука у меня не дрогнет. А тут голова Плаггенмейера. Он, конечно, преступник и заслуживает смертной казни, но всего месяц назад он с Коринной сидел у нас дома на кухне. Легко ли тут выстрелить! Но в конце концов Гунхильд мне дороже Плаггёнмейера. И ради такого я не стану жертвовать мою плоть и кровь. Я уже хотел было нажать на спуск, как вдруг подумал: а чего это снайперы из спецкоманды давно не выстрелили, если все так просто? Не дураки же они. А что, если Плаггенмейер успеет нажать на взрыватель или упадет на него? Или я случайно попаду в портфель с бомбой? Или он, уже умирая, успеет выстрелить и попадет в мою дочь?..
Тогда я и Гунхильд не помог, а навредил, а это не в моих интересах.
Стою я с винтовкой и думаю, а тут во дворе гимназии появляется доктор Карпано.
Я знал, что он тоже на подозрении. Он или господин Блеквель совершили тот наезд, а моя Гунхильд не раз и не два говорила мне: "Папа, из них двоих я подозреваю доктора Карпано!"
А Плаггенмейер сказал, чтобы ему предоставили убийцу, не то…
Я решил рассуждать по логике. Если Гунхильд уверена, что Коринну убил Карпано, значит, Плаггенмейер тоже - сколько раз они вместе сидели и обсуждали.
И если я насчет этого правильно решил… то я мог очень даже просто спасти Гунхильд, убрав доктора Карпано.
Плаггенмейер, подумал я себе, мы с тобой заключим пакт. Я убираю с экрана убийцу твоей невесты и дарю тебе твою месть, а ты отдашь мне мою дочь Гунхильд".
Теперь Плаггенмейер не вмешивался в ход событий - он сам стал пассивным объектом происходящего. Он находился в том же состоянии, что и в самом начале событий, состоянии, которое мы охарактеризовали термином "опущенное сознание", - именно к нему всегда стремился доктор Карпано, когда в ходе аутогенной тренировки повторял раз за разом: "Я растворяюсь. Я растворяюсь".
За два десятилетия наше общество составило программу действий для человека по имени Герберт Плаггенмейер; теперь она реализовалась, и никто не в силах этому помешать.
Или возьмем пример из области техники. Вокруг Земли кружит ракета, подчиняющаяся не сигналам земных служб управления, а испортившемуся бортовому компьютеру. И в любое мгновенье она способна рухнуть на Землю, на город вроде Брамме, например. Причем ракета оснащена атомной боеголовкой.
Плаггенмейер выглянул в окно. Вот они, все почтенные граждане города Брамме, собрались на охоту. Они своего лиса загнали. Он в западне.
Он хитрый, как лис. Как черно-бурый лис. Но перед сотней загонщиков он бессилен.
"Я хочу выйти отсюда! Выйти живым! Прочь, прочь отсюда!"
Страх, страх, страх.
Ему хотелось бежать. Но куда? А вдруг они начнут стрелять в него, стоит ему выйти из гимназии? И прежде чем он успеет поднять руки, он уже будет мертв?
Я попросил у доктора Ентчурека бинокль, призматический бинокль для охотников и друзей природы, как написано на футляре. И в бинокль наблюдал за Плаггенмейером в тот момент, когда во дворе гимназии появился доктор Карпано.
Страх, написанный до того на его лице, мгновенно сменился выражением жгучей ненависти. Лишь в этот момент я по-настоящему понял, что подразумевается, когда специалисты-медики говорят об агрессивности.
Доктор Карпано взял в руки мегафон.
- Вы хотели поговорить со мной, господин Плаггенмейер?
- Я намерен рассчитаться с вами и на этот раз не позволю молоть всякую чепуху.
- Господин Плаггенмейер…
- Молчать! - перебил он Карпано. - Слушайте меня внимательно. Вы сделаете признание здесь и сейчас, перед всеми людьми. А если откажетесь или начнете выкручиваться, тут все взлетит на воздух, и смерть всех школьников и вашего коллеги будет на вашей совести. И не воображайте, что сумеете провести меня. Никакие уловки не подействуют…
Молчание.
- Спрашиваю в последний раз: вы сбили на шоссе Коринну Фогес?
Ответа нет.
Плаггенмейер начал считать:
- Раз…
Ничего.
- Два…
Все еще ничего.
- И тр…
- Стоп! - крикнул доктор Карпано. - Да.
- Это сделали вы?
- Да.
Я опустил бинокль и уставился на Карпано, стоявшего у бруствера вполоборота к открытому окну класса. Не знаю, действительно ли все стоявшие в непосредственной близости от него инстинктивно отступили назад; во всяком случае, этот человек неожиданно оказался как бы изолированным, отторгнутым толпой, именуемой сообществом.
Признание Карпано смутило самого Плаггенмейера; прошло несколько секунд, пока он продолжил допрос:
- Вы не лжете? И не станете опровергать свои показания на суде?
- Нет. Пусть господин Кемена занесет мои слова в протокол, я подпишу.
В голосе Карпано слышался отзвук металла. Может, дело в усилителе мегафона, может быть, именно поэтому слова Карпано прозвучали так, будто он выучил их на память. Неужели он не понимает, что сам сунул голову в петлю? Почему он не стал все начисто отрицать? Поверил, что Плаггенмейер действительно приведет свою угрозу в исполнение? (Честно признаюсь, я в этом сильно сомневаюсь. Но не я стоял перед выбором…)
К Карпано подошел Бут, взял у него мегафон из рук и проговорил:
- Здесь стоят сотни свидетелей, слышавших признание, господин Плаггенмейер. Я беру на себя ответственность за то, что на суде все будет зафиксировано как полагается.
Он передал мегафон Карпано, странно посмотрев на него при этом.
- Почему он не остановился? - услышал я голос Плаггенмейера. - Он врач. Оказать помощь - его обязанность!
Карпано промолчал.
- Я хочу знать, почему вы не остановились, Карпано?
- Потому, что я… - пробормотал Карпано, опустив голову.
- Не понимаю. Говорите громче, чтобы все слышали!
Карпано приблизил мегафон к губам.
- Меня словно замкнуло. Нажал на педаль газа, вот и все. Последствий я себе тогда не представлял.
Конечно, подумал я. Нервы не выдержали. Случается. Был, например, за рулем под градусом и опасался, что окажется замешанным в историю, которая повлияет на его карьеру. Но в любом случае все сложилось для него хуже некуда. Ни одна собака знать его не захочет.
Или он все-таки клевещет на себя? Чтобы потом, на суде, взять свои слова обратно, ибо он признал себя виновным с единственной целью - образумить Плаггенмейера. Если преступление действительно совершено им, почему на его машине не найдено никаких следов?
О чем-то подобном подумал, очевидно, и Плаггенмейер, потому что он крикнул:
- Вы лжете! Будь оно так, крыло вашей машины было бы смято. Как вы это объясните?
- Оно и было смято! - прокричал в ответ Карпано.
- Однако полиция ничего такого не обнаружила…
В это мгновенье раздался выстрел.
Один-единственный выстрел, сделанный откуда-то со стороны водонапорной башни.
Карпано ранило в правое плечо.
- Внимание! - крикнул Кемена. - Ахтунг!
- Все в укрытие! - зарычал Бут и потянул Карпано за мешки с песком.
- Это не мои люди! - громко объяснял всем офицер из ГСГ.
Охваченная страхом толпа растекалась по дальним углам Старого кладбища и даже двинулась в сторону Кнохенхауэргассе. А те, кто сохранил присутствие духа и трезвость рассудка, укрылись за надгробиями, каменной стенкой школьного двора или опять-таки за мешками с песком.
Чуть погодя раздалось еще несколько выстрелов. Неизвестный стрелок, как оказалось, выбрал своей мишенью исключительно доктора Карпано- и на сей раз с большим успехом.
Карпано, укрывшийся за мешками, которые оказались укрытием неудовлетворительным, рухнул на землю.
- Окно наверху в водонапорной башне! - крикнул офицер из спецгруппы ГСГ-9.- Обезвредить его. Не то он перебьет тут людей.
Его снайперы переключились на новую цель - на башню из красного кирпича. Прозвучало всего несколько выстрелов: одинокий стрелок не ответил, он, видимо, спрятался в глубине комнаты, а внизу полицейские уже взламывали дверь башни.
Я снова направил бинокль на Плаггенмейера… Его лицо напоминало сейчас лицо опьяненного победой боксера, пославшего своего противника в глубокий нокаут.
Убийца его невесты мертв.
Свершилось.
И вдруг с ним произошло то, что я мысленно назвал "синдромом Куфальта": он затосковал по размеренной жизни и полной безопасности в тюремной камере. На последней странице своего романа "Кто однажды отведал тюремной похлебки" Ганс Фаллада пишет: "Куфальт натянул одеяло на самые плечи. В камере приятная тишина, спаться тут будет прекрасно… И никаких забот… Здесь он совершенно спокоен… Вилли Куфальт мирно засыпает с мягкой улыбкой на губах…"
Я отчетливо видел в бинокль, как расслабилось лицо Плаггенмейера.
Он мысленно обрел уже убежище, единственно возможное для него сейчас. Теперь можно сдаваться. Он разоблачил и покарал убийцу Коринны. Цель достигнута. Представление окончено.
Совершенно неожиданно, без всякой причины выражение умиротворенности исчезло с лица Плаггенмейера, оно исказилось, стало чуть ли не безумным.
Ошеломленный, наблюдал я за этой переменой в нем. Что стряслось? Не находя ответа, я опустил бинокль, огляделся. И сразу понял, в чем причина.
Я увидел, что Карпано, которого все сочли убитым, поднялся на ноги, автоматически потирая кровоточащий висок. Вряд ли рана тяжелая, скорее всего просто царапина.
А то, что последовало вслед за этим, было хуже всего, случившегося утром. Когда Плаггенмейер вошел в класс с пистолетом в руке и бомбой в сумке, он был готов к переговорам и соглашениям. У него была цель, и он добивался ее своими средствами.
Но сейчас Плаггенмейер счел себя обманутым, об-краденным, у него отняли победу - и им овладела истерика, ему захотелось не просто мести, а мести кровавой. Я понял это, хотя он не произнес еще ни слова.
- Слушайте меня! - заорал он. - Больше вам меня не провести! Хватит кривляться! Одно из двух: либо вы убьете доктора Карпано, либо я взорву доктора Рейнердса и весь класс.
От ужаса никто из стоявших за окнами не произнес ни звука.
Голос Плаггенмейера едва не обрывался, когда он кричал:
- Давайте разделайтесь с Карпано! Даю вам ровно полчаса, ровно тридцать минут - нет, тридцать две минуты, пока часы на церкви Святого Матфея не пробьют половину третьего. И если Карпано к этому времени останется жив, умрем все мы.
13 часов 58 минут - 14 часов 05 минут
В течение дня Плаггенмейер уже не раз объявлял ультиматум, потом несколько отступал, соглашался на переговоры и ставил новые требования. Но никто из нескольких сот человек, явившихся свидетелями его последней вспышки ярости, не усомнился в том, что на сей раз он шутить не намерен. Катастрофа, во что бы она ни вылилась, была неотвратимой.
Если в первые секунды воцарилась тишина - и у всех дыхание перехватило, - то теперь началось всеобщее волнение и суматоха. Женщины всхлипывали, слышались отдельные возбужденные выкрики, вздымались кулаки. Мне почему-то показалось, что толпа поднажала и оттеснила цепь ограждения.
Полицейские сбились плотнее, взялись под руки, цепь стала монолитной. Слышались выкрики: "Назад, назад!", "Для тревоги нет причин!", "Мы с этим негодяем управимся!". Два последних утверждения ни в малой степени не убеждали.
За спиной я услышал голос Бута. Можно относиться к нему как угодно плохо, во всяком случае, он был первым, кто понял, что отстукивают минуты, драгоценное время, оставшееся для спасения жизней, и что, если ответственные люди стоят сложа руки, добра ждать не приходится. Он не придумал ничего конструктивного, но вырвал, по крайней мере, нас всех из состояния летаргии.
- Итак, господин Кемена, что мы предпримем? Что вы предлагаете?
Кемена бросил на него взгляд, словно желая сказать: "Почему я должен за всех отдуваться?" А потом, кряхтя, выдавил из себя:
- Лучше всего будет… э-э… я, правда, своей властью не могу этого решить… может быть, слезоточивый газ…
- От этой мысли мы отказались с самого начала, - сказал офицер из ГСГ-9,- и причины для отказа остаются неизменными. - Не обращая внимания на Кемену, повернулся к Буту: - Попытайтесь несколько урезонить безумца. Я свяжусь по телефону с нашим психологом, проконсультируюсь. Я быстро, - он зашагал в сторону грузовика с рациями и радиотелефонами.
Бут решительно взял в руки мегафон:
- Плаггенмейер, вы меня слышите?
Ответа не последовало.
- Мы оказались в тупике, господин Плаггенмейер, - голос Бута с металлическими нотками отчетливо слышался в школьном дворе. - И мы и вы. Почему бы нам не поискать выход вместе!
- Мои условия вам известны.
По сравнению с усиленным мегафоном голосом Бута голос Берти прозвучал как-то пискляво. Но всем было не до смеха.
- Господин Плаггенмейер, отдаете ли вы себе от-отчет в смысле вашего требования? Ведь это подстрекательство к убийству! Кто же согласится?
- А мне плевать. Либо Карпано, либо мы все.
- Не можете же вы убить двадцать молодых людей, не причинивших вам никакого зла…
- А вам какое зло причинили сотни молодых людей, которых вы убиваете день за днем? Сколько рабочих с ваших заводов умерли в расцвете сил?
- Это ему Гунхильд внушила, - пробормотал Бут.
Мегафон взял Корцелиус.
- Послушай меня, Берти. Даже будь ты тысячу раз прав, запомни: нельзя улучшить мир с помощью преступлений…
- Я не желаю ничего слушать! Я хочу добиться своего.
- И ты своего добьешься.
- Через суд? Отделается жалкой отсидкой, ну, пожертвует еще тысяч десять в пользу Красного Креста. Нет, я требую его смерти. Не то…
- Ты с ума сошел…
- Весь мир сошел с ума.
- Образумься!
- За смерть Коринны - смерть Карпано. Это мое последнее слово.
Офицер из ГСГ-9 успел тем временем переговорить со своим начальством и психологом. Теперь мегафон перешел к нему:
- Господин Плаггенмейер, выслушайте наше предложение: мы гарантируем вам свободный выезд из страны - в любую страну мира. Кроме того, вы получите пятьсот тысяч марок в любой приемлемой для вас валюте. Если захотите, через час на аэродроме "Нойенландер фельд" в Бремене вас будет ожидать самолет, и вам останется только назвать место, куда вы хотите лететь. Экипаж из пяти человек согласен стать вашими заложниками, то есть… вместо школьников. Пока что вы никакого уголовного преступления не совершили, пока что принять вас согласится любая страна… - Психолог группы что-то прошептал ему на ухо. - Мы не вправе решать этого здесь, но мы подключим наших дипломатов… В некоторых странах "третьего мира" вы, несомненно, будете встречены с симпатией… Вы меня поняли?
Кемена ударил кулаком по мешку с песком:
- Послушай, парень, я тебя умоляю!
Этого мгновения я долго не забуду. Этот усталый, равнодушный человек, который хотел одного - чтобы его ни во что не вмешивали и оставили в покое, в нем вспыхнули искорки неподдельной человечности.
Окажется ли это состояние заразительным?
Нет.
- Брамме убил Коринну! - крикнул Плаггенмейер. - Пусть Брамме убьет Карпано! Время идет!