Король казино - Фридрих Незнанский 4 стр.

Тогда ответь мне на один-единственный вопрос.

Слушаю. И очень внимательно, - сказал Гряз­нов, глядя на уходящую процессию.

Что забыл Кузьминский в Гонконге?

Надо подумать...

Вот и подумаем вместе, - решил Турецкий. - Сегодня в шесть жду у себя.

Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до са­мого прихода Грязнова просидел в кабинете над изуче­нием документов, газетных вырезок и секретных доне­сений, касающихся партии Кузьминского. В общих чер­тах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политичес­кого убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скру­пулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Полити­ческое убийство в гораздо большей степени, чем уго­ловное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и броди­ли мысли о причастности к убийству российских спец­служб, то по мере изучения материалов эти мысли ис­чезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горла­на либерал-социалиста, могущего возглавить возникав­шие в то время стихийные националистические на­строения. В связи с известными событиями, которые развернули страну на сто восемьдесят градусов, Кузь­минский вышел из-под контроля, возомнил себя мес­сией, национальным спасителем и, конечно, же за­рвался. Его рейтинг по сравнению с двухгодичной дав­ностью снизился втрое. Быть может, сыграло свою роль то обстоятельство, что по России-матушке расплодилось немало подобных "вождей", создавших Кузьминскому определенную конкуренцию. А вернее всего, народ на­чал соображать. Во вторую причину очень хотелось ве­рить Турецкому. Марать руки спецслужбам, поднимая тем самым волну досужих вымыслов, не имело никако­го смысла. Здесь не выгодой, здесь неумением и непро­фессионализмом припахивало бы. Выгодно это было, вероятно, другим, не менее могучим дядям, коли дос­тали его не на подмосковной даче, а в двенадцати тыся­чах верст от российской столицы, в славном Гонконге. Кстати, на какие шиши неплохо, очень даже неплохо, жил-поживал вождь, кормил поил огромную ораву сво­их орлов, которые, как известно, не сеют и не пашут? Вот фотография на первой полосе центральной газеты.

Вождь в окружении крутых парней из Нижнего Новго­рода, сплошь замы, помы и вице-президенты торговых компаний, сообществ различного толка и каких-то ас­социаций. Не надо быть Ломброзо, чтобы понять, один ран глянув на лица парней, какую часть общества они представляют. Ага, сносочки на полях газеты, выпи­санные четким почерком Лилии Федотовой. Клички, сроки, судимости... Отличная компания! Предположим, все-таки нет прямых доказательств, что партия Кузь­минского финансировалась мафиозными структурами. Какая получается картина? Стал не нужен? Много требовал? Оскорбил кого-то, обидел? Он мог. В последнем случае бытовуха получается. Не то. Слишком просто. И по том, если принять первую версию, почему убрали его именно в Гонконге? Снова Гонконг. Значит, для начала необходимо выяснить, какого рода российские граждане проживали в Гонконге в течение, скажем, недели до дня убийства вождя. В гостиницах какого класса, по каким надобностям летали в места столь отдаленные, вообще чем там занимались...

Турецкий набрал номер своей помощницы.

Зайди, Лиля... Какой конверт? Не вижу. Ага! На­шел. - Александр вскрыл конверт, вытащил пачку цвет­им х, прекрасно исполненных фотографий. - Ты захо­ди, а то через пять минут Грязнов нагрянет... Как, он уже сидит у тебя? И ждет шести?.. А с чего это он стал таким пунктуальным? Ладно, давайте, заходите оба.

Не успел Турецкий просмотреть и десятка сним­ков, как в кабинет вошли Лилия Федотова и Вячеслав Грязнов.

Кто снимал? - спросил Слава, беря первую по­павшуюся фотографию.

Убери грабли! - воспротивился Турецкий, ото­двигая снимки.

Хамишь, мальчиша? - не обиделся Грязнов. - Не волнуйся. Не хочет она переселяться на мою жил­площадь. - Он глянул на друга, понял, что тот не расположен к шуткам, и, садясь, произнес:

Молчу как рыба.

Турецкий внимательно разглядывал каждую фото­графию, поначалу откладывая их в сторону, потом под­винул всю кучу Грязнову:

Полюбуйся на своих "друзей".

Грязнов рассматривал снимки молча, стараясь сдер­жаться, но вскоре не вынес:

Во, падлы, куда затесались! И в какое общество! Прием, что ли, какой?

Прием. Пресс-центр "Белого дома", - сказала Лиля.

Попов-Городецкий, Фима Фишкин... Хмыри бо­лотные! И с кем! Считай, весь Президентский совет! А жратвы-то, братцы, на столах, выпивона!

Бывал я на их приемах. Тощие бутербродики, бутылка на троих, - Турецкий пригляделся к сним­ку. - А тут прямо-таки купеческий размах.

Потому там и Фима Фишкин, - усмехнулась Лиля.

Дело ясное, что дело темное, - усмехнулся Гряз­нов. - По какому поводу пьянка?

А ты не догадываешься? - указал Турецкий на Ларису Ивановну, стоящую во главе стола в окруже­нии хорошо одетых господ.

Весь цвет демократии. Или дерьмократии? А, Саня? Смотри ты! И Валерий Степанович тут!

Какой Валерий Степанович? - насторожился Ту­рецкий. - Саргачев?

Он самый.

Ты-то откуда его знаешь?

Так он же мне все дело провернул. С агентством. Я уже поплыл было. Амба. Позвонил случайно. И пол­ный ажур.

И что тебе стоило?

Ничего.

Так уж совершенно и ничего?

Попросил взять в охрану двух "афганцев", - по- думав, ответил Грязнов. - Парни толковые.

Бескорыстный человек Валерий Степанович, - думая о чем-то своем, проговорил Турецкий.

Мужик что надо.

С какой стати воспылал он к тебе такой нежно­стью?

Понравился.

А конкретнее можешь?

Грязнов быстренько рассказал про случай в каби­нете на Петровке, вопросительно посмотрел на Ту­рецкого.

Як нему не лез. Сам подошел, сунул визитку и - прощай, Вася!

На этих снимках прием официальный, - всту­пили п разговор Лиля, вытаскивая из своей папки дру­гие фотографии. - А здесь фотографии, так сказать, почти семейные. Сделаны на даче отца Ларисы Ива­новны, покойного генерала КГБ Стрельникова. Мама Ларисы, Людмила Васильевна, родственники, двою­родный брат, его родители, близкие знакомые...

Этот тоже близкий знакомый? - Грязнов указал на высокого мужчину в очках.

Друг детства. Спецкор телевидения.

Фамилия, имя, отчество? - прищурился Грязнов.

Андрей Андреевич Васильев.

Верно. По телевидению я его не видел, а вот в игорных домах он постоянно ошивается. - Грязнов взглянул на Турецкого, на Лилю, помедлил и несколько торжественным тоном произнес: - Король казино. Кличка Роберт Вест.

Сла-ава, - удивленно протянул Турецкий. - Я поражен.

Я тоже.

Ты-то чём?

Очень интересные близкие знакомые у нашего вице-премьера...

Друг детства, - уточнила Лиля.

Во что играет? В рулетку?

В очко.

Блатной, что ли?

Игра эта, Александр свет Борисович, давно уже перешла в круг людей, забывших тюремные нары, и даже привлекла внимание лиц весьма известных и ин­теллигентных .

Просвети, Слава. Честно, ничего не волоку!

А чего просвещать? Играют. Обычно ночами. Как водится, проигрывают. Суммы с пятью ноликами. "Зе­леными". Не проигрывает, если сам не захочет, толь­ко один человек - Роберт Вест.

Шулер?

За шулерство, меченые карты разговор короток - петля. В казино дело поставлено строго. Такие "шка­фы" прогуливаются - ни обойдешь, ни объедешь! Меж­ду прочим, наколочку по Весту дал Демидыч, один из "афганцев".

Демидыч? В возрасте?

Молодой. Фамилия его Демидов. Тоже "шкаф­чик" будь здоров!

Любопытно, - пробормотал Турецкий. - А это­го красавца не знаешь?

Этого не знаю.

Анатолий Павлов. Редактор издательства "Про­гресс", - сказала Лиля.

Редактор? - хмыкнул Турецкий. - Может, тоже какой-нибудь "король"?

Не-е, - возразил Грязнов. - Король один. Ро­берт Вест.

Съезди, Лиля, в издательство, поинтересуйся.

.- Хорошо.

Тебя-то чего понесло в казино? - обратился Ту­рецкий к Славе.

По мелочи, Саня, по мелочи. Курочка по зер­нышку клюет.

Будешь со мной работать? - хлопнул ладонью но документам и фотографиям Турецкий.

Ты же знаешь, Саня, мы, так сказать, на хозрас­чете. Послезавтра пятница, и гаврикам моим, хоть лоп­ни, а денежки...

Короче, Слава.

Глянув на посерьезневшее, жесткое лицо друга, уловив в его глазах знакомый упрямый блеск, Грязнов вздохнул:

Чего спрашиваешь? Сам знаешь.

Через семь минут у Меркулова начнется совеща­ние с сотрудниками ФСБ и МВД. Судя по списку, привлечены кадры высшего пилотажа. Дело, как я и пред­полагал, выходит за рамки убийства Кузьминского. - Турецкий задумался на минуту, потом продолжил: - 11е знаю, по какому наитию я не то чтобы заподозрил в чем-то Саргачева, но, скажем так, обратил особое внима­ние. Дело в том, что Валерий Степанович, вот этот кра­савец - Анатолий Павлов и вице-премьер Лариса Ива­новна Стрельникова присутствовали на похоронах Кузь­минского. Возникает масса вопросов, о которых легко догадаться. И главный из них: какая связь существова­ла между отпетым националистом и ярой демократкой?

Присутствовали? - переспросила Лиля. - И цве­ты возлагали?

Нет, сидели в машине Павлова. Вице-премьер была в затемненных очках во все лицо и широкополой шляпе.

Похоже, - задумчиво заметила Лиля. - Знае­те, как называли Ларису за глаза?

И как же?

Мата Хари.

Ларису? - хмыкнул Грязнов. - А эти уж не ты ли нашлепала? - кивнул он на фотографии.

Не нравятся?

Тебе не в следственной группе состоять, а на Ар­бате ошиваться. Возле картонных фигур президентов. Бывшего и настоящего. Ба-алыние деньги бы огребала!

Время, - посмотрев на часы, поднялся Турец­кий. - Иду.

2

Года за полтора до убийства Кузьминского возле во­рот дачи заместителя председателя правления коммер­ческого банка "Диана" остановились вишневые "Жи­гули" четвертой модели. Из машины вышел высокий худощавый мужчина в темном костюме, защитных мод­ных очках и белоснежной водолазке. От ворот до особ­няка, возведенного из красного качественного кирпи­ча, каких огромное количество понастроено теперь во всех поселках и деревнях Подмосковья, вела песчаная дорожка, с обеих сторон усаженная вечнозеленым ку­старником. Обширная площадка возле особняка пус­товала. Мужчина подошел к воротам, увидел кнопку звонка и нажал.

Вас слушают, - раздался голос.

Мне необходимо видеть Альберта Георгиевича.

Альберт Георгиевич принимает лишь в рабочее время. В банке.

Динамик замолчал. Мужчина нажал кнопку вновь, теперь уже более требовательно.

В чем дело? - рявкнуло в динамике.

Передайте господину Попову-Городецкому, что его просит принять спецкор телевидения Роберт Вест.

Минутку, - там сбавили тон.

Ждать пришлось недолго, в металлической калитке щелкнуло.

Проходите, господин Вест.

/

У подъезда особняка мужчину встретили двое ох­ранников, один из которых быстренько прошелся ска­нером по одежде приехавшего.

Я не ношу оружия.

Охранник ничего не ответил, знаком пригласил сле­довать за собой. Миновав несколько комнат, обстав­ленных с хорошим вкусом, что для посетителя яви­лось некоторой неожиданностью, они поднялись в про­сторный кабинет с мебелью из карельской березы ручной работы. Из-за стола, сделанного в виде мор­ской ладьи, поднялся крупный мужчина лет сорока, хозяин, Альберт Георгиевич Попов-Городецкий.

Слушаю, - сказал он, глянул на пришедшего и добавил: - В вашем распоряжении не более десяти минут.

Я уложусь в пять, - протягивая удостоверение, ответил незнакомец.

"Васильев Андрей Андреевич. Специальный кор­респондент телевидения", - прочел Городецкий и воп­росительно посмотрел на мужчину. - А где же Ро­берт Вест?

Он перед вами.

Не понял, уважаемый...

В миру вы ведь тоже Попов-Городецкий, но в кру­гах, вам хорошо известных, называют вас просто Попом.

Вы, кажется, начинаете хамить?..

Я не укладываюсь в пять минут, - перебил Ан­дрей. - Играете в очко?

Закуривавший в этот момент Городецкий поперх­нулся от неожиданного вопроса, закашлялся

Я не ослышался, господин Вест? В очко?

Ставлю любую сумму.

Городецкому подумалось: уж не сумасшедший ли перед ним или, еще хлеще, не из "Детского мира" ли, как называют в определенных кругах комплекс зданий на Лубянке, и не предложить ли этому хвату живенько покинуть апартаменты, но посетитель сде­лал предупредительный ход:

Я не сумасшедший, не дурак и не агент ФСБ. Мне ничего не стоит очистить все казино столицы, к которым вы имеете некоторое отношение, но с вы­игрышем я не дошел бы и до ближайшего туалета. Начнем?

Он вытащил нераспечатанную колоду карт, разор­вал и показал несколько таких пассов, что поневоле вызвал уважение у Городецкого. Альберт Георгиевич был по натуре игрок и, внезапно почувствовав знако­мый азарт, решительно согласился:

Начнем. Что вы имели в виду под словами "лю­бая сумма"?

Именно любую сумму.

Играем на наличные. Ваша ставка?

Последние, - выкладывая на стол две стодолла­ровые бумажки, сказал Андрей Андреевич Васильев, он же - Роберт Вест.

Негусто, - усмехнулся Городецкий, выдвигая ящик и доставая такую же сумму.

Через несколько минут двести долларов, принадле­жавших Городецкому, перешли к Андрею.

Альберт Георгиевич выложил пачку "зеленых", от­делил четыре бумажки, внимательно следя за тонки­ми нервными пальцами Васильева, тасующего карты.

Беру.

Пожалуйста.

Еще.

С удовольствием.

Хватит. Прошу.

Двадцать одно.

Городецкий молча отслюнявил восемь бумажек.

Быть может, вы? - протянул сопернику колоду Андрей Васильев.

Работай!

Андрею не понадобилось и получаса, чтобы вся пач­ка была передвинута на его сторону. Городецкий схва­тил телефон.

Фима? Не уехал? И не собирайся! Поднимись ко мне! Захвати пару колод карт и деньги! Сколько-сколь­ко?! Сколько есть! Вам ничего не говорит имя Ефима Ароновича Фишкина? - бросив трубку, обратился он к Андрею.

Ничего.

Странно. Весьма уважаемый человек на катра­нах. Может быть, самый уважаемый...

Я не бывал на этих ваших сборищах...

Ну почему же сборищах? - возразил Городец­кий. - Собираются вполне приличные люди, круп­ные суммы... Нет, вы не правы. Катраны - это впол­не солидно, пристойно...

Городецкий поднялся, открыл бар.

Что пьете, господин Вест?

Все. Но лучше водку.

На столе появилась водка, хрустальные рюмки, икра, бородинский хлеб в целлофане, балычок.

За знакомство.

Дай Бог, не последнюю, - улыбнулся Андрей.

Вошел Ефим Фишкин, невысокий, упитанный муж­чина с блестящими черными глазами, приветливо от­крыл полные губы в широкой улыбке:

Пьем-с?

Обмываю проигрыш, - кивнул на деньги Горо­децкий.

Любопытно, - потирая руки, сказал Фишкин. - И много проиграли, Альберт Георгиевич?

Сколько было.

Восемнадцать четыреста, - сказал Андрей.

Вы же не считали!

Зачем? И так вижу.

Пригласил тебя. Накажи господина Веста, Фима.

Как сказать, как сказать...- хмыкнул Фиш­кин. - Накажи! А если он меня накажет?

Вы пришли играть? - спросил Андрей.

Если друг просит...

Тогда я играю на все.

Может быть, начнем с полтинничка? С сотенки?

Нет времени. Я и так уже задержал господина Городецкого.

Играй, Фима, - строго сказал Альберт Георгиевич.

Фима с треском вскрыл колоду, шелестнул карта­ми, сделал несколько простеньких пассов, глядя на Андрея, который совершенно не обратил внимания на движения пухленьких рук Фишкина. Городецкий сел в широкое кресло так, чтобы хорошо видеть Андрея, не упустить мельчайших его действий, выражения глаз, лица, вообще всего его облика, но ничего особенного он так и не приметил, если не считать отрешенности и углубленного взгляда игрока. Но таких, отрешен­ных и углубленных, Городецкий на своем веку пови­дал немало.

Непостижимо, - проговорил Фима Фишкин, шаря в нагрудном кармане. - Такого не может быть, потому что не может быть никогда...

Что, Фима? - ласково спросил Городецкий. - Конец?

Пятьдесят кусков! Непостижимо... Он гений, Алик!

Городецкий пересел к столу, закурил, долго смот­рел на Андрея, потом коротко сказал:

Перейдем к делу.

Как я уже говорил, мне достаточно двух-трех ме­сяцев, чтобы обчистить все игорные дома и казино по всей России. Однако без вашего, скажем так, благо­словения это не только невозможно, но и опасно.

Верно, - согласился Городецкий.

Я прокатился в Петербург, Нижний Новгород, побывал в московских казино...

Играл?

Разве мы перешли на "ты"?

Можем перейти.

Играл два раза. По мелочи. Взял порядка пяти­сот долларов. В некоторых местах игра идет крупная...

Что предлагаешь?

Стричь как владельцев казино, так и игроков.

Но не до конца, - развел губы в улыбке Горо­децкий. - Чтобы обрастали... Что скажешь, Фима?

Гений, - ответил Фишкин. - Золотая жила.

Как я понимаю, тебе нужны крепкие крутые парни? - обратился Городецкий к Андрею.

Мордоворотов я мог бы купить и сам. Мне необ­ходимо, чтобы в каждом городе, куда я приеду, чуя­ли, откуда дует ветер.

А ветерок, небольшой такой баргузинчик, дол­жен веять от меня? Понятно. Мне имя стоит дорого, Андрей Андреевич.

За это и плачу тридцать процентов.

Работаем вполовину. Пятьдесят на пятьдесят.

Сорок.

Городецкий посмотрел на Фиму, который согласно кивнул.

Только ради Ефима Ароновича, - улыбнулся Го­родецкий, протягивая руку Андрею. - Договорились.

Что-то я не пойму... Как теперь к вам обращать­ся? То ли господин Вест, то ли Андрей Андреевич? - спросил Фишкин.

Как старший по возрасту, называйте просто Ан­дреем.

Не будет ли прокола, Андрей? Суммы-то могут быть с шестью ноликами...

Исключено. Особенно если суммы с шестью но­ликами.

Феноменально, - прошептал Фишкин. -Ты, ве­роятно, понял, Андрей, что и мне приходилось дер­жать в руках картишки. Но подобного я не то что не видел, но даже не мог представить.

Подобного в мире карт еще не было.

Что? Как? Каким образом? Хотя бы в двух словах!

Вы уже сказали одно, достаточно емкое слово, - чуть усмехнулся Васильев.

Гений, - проговорил Фишкин.

Ну что же, господа, - поднялся Городецкий. - Сейчас мы попаримся, искупаемся и двинем. Прове­рим гениальность на деле.

Андрей взял две стодолларовые купюры, сунул в на­грудный карман, остальные деньги отодвинул в сторону.

Будущих друзей или, если желаете, хозяев я не граблю, - сказал он.