В отличие от большинства сыскарей, полагавших, что "волка ноги кормят", Мороз был приверженцем другой истины: "Дурная голова ногам покоя не дает". Несмотря на все усилия, преступление, вроде бы не из самых сложных, "зависало". И настало время, успокоившись, проанализировать факты. Что мы имеем? Едва освещенный километровый участок узенькой и извилистой, как женский ремешок, асфальтовой дороги без обочин, обрывающейся с двух сторон кюветами, – идеальное место для аварий и столкновений. Что, собственно, три-четыре раза в год и происходит. Так, мать везет дочь на раме. Судя по всему, заслышав приближающуюся сзади машину, она предельно съехала к кювету. Возможно, испугалась скорости, – на асфальте остались следы резкого торможения машины. Удар произошел где-то на самом краю: и велосипедистку, и искореженный велосипед вообще обнаружили в последний момент чуть ли не на дне оврага. А поначалу был лишь лежащий посреди дороги детский трупик. Видимо, от удара девочку бросило через раму вперед, вслед за тем грузовик вильнул и ее же переехал. Что во всем этом безусловно и что нам тогда неясно? Безусловно, что грузовик. На одежде погибшей след чуть не во весь рост трупика. Да и сделать блин даже из ребенка – легковушки на это не хватит. Собственно, судмедэксперт подметил это раньше самого Мороза.
… – Тебе одному не тесно? Сдвинься-ка, малый. Вишь – истомились.
Виталий слегка подвинулся, безразлично кивнул, краем зрения пройдясь по двум непрезентабельным мужским личностям с "чекушкой" на двоих. Рупь за два: сто первый километр [11] .
Так, не отвлекаемся. Легко предположить, что за рулем был пьяный, – в другом виде местная шоферня выбирает иные пути. Не случайно дорогу эту так и называют – "алкогольная". Пьяный местный шофер грузовика. Казалось бы, что тут искать. Но вот на исходе, считай, сутки. Они обшарили и перетрясли все. Результат – никакой. Предположим, что грузовик не местный. Хотя трудно представить, за каким рожном незнакомая машина завязалась в извивах дачных дорог, соединяющих лишь несколько деревень да коттеджный поселок. Поселок мы, кстати, тоже обшарили. И все-таки – что если чужак? Тогда имеем мощный минус – необъятно расширяется круг поиска. К тому же что такое для грузовика пристукнуть бампером велик и перескочить через тельце? Минимум косметики и – никаких следов. Налицо, правда, и маленький плюсик: даже если это чужак, не мог он заехать сюда ночью просто на предмет погулять. Стало быть, у кого-то был. Или гостил. Или – калымил. Тогда надо активизировать слухи по поселку. Хотя куда больше? И так все гудит. И – включать "гребенку". То есть розыск и ГАИ пустим по городским автобазам и частным предприятиям, а участковых – на подворные обходы. Так, что же я еще упустил?
– … Возьмешь?
– Что? – Виталий очнулся.
Четвертинка опустела. Один из двух подошедших парней мотал за ремешок поцапанную "Ракету". – Купи, грю, часы, парень. А то – жаба горит.
– Чего ты передо мной паленым трясешь? – Мороз цикнул, привычно входя в роль приблатненного.
– Да ты чего? – возмутился осоловелый продавец. – Ты меня ваще за кого?.. Это мои лично. А паленые – во!
Хвастливо подмигнув, он обнажил запястье, на котором болтался "Ориент". Браслет явно не подходил по руке.
Мороз лениво поддернул "Ориент" пальцем, быстро прощелкивая в памяти последние ориентировки. Есть! Двухдневной давности: вооруженный разбой в Затверечье. "Ориент", кожаное пальто, сто двадцать рублей. Ну, с рублями все ясно!
– Мочилово? – Виталий вернулся к своей кружке.
– Ни Боже мой! Я человек деликатный. Так, если краешек ножичка покажу, – он отбросил сдерживающую руку более трезвого приятеля и загоготал.
– Возле магазина кому предложи. Там лохов полно, – безразлично посоветовал Мороз.
– А то не пробовал? Но – брезгуют, падлы. Все больше богатеи новые подъезжают. На "Иномарках". А то и вовсе на джипах. Развелось!
Он от души харкнул на пол, заставив опасливо обернуться ползала:
– Паскуды. А то, может?.. За пузырь отдам. Душа просит.
– Не-к-а, – изображая опьянение, мотнул головой Мороз. – Котлы у меня у самого не слабые. Мне теперь на зиму шмотками надо затариться. А то по весне все спустил.
– И есть на что?
Широким жестом Мороз влез за пазуху, помахал в воздухе пачкой денег, – вчера в отделе выдали зарплату, – и с некоторым усилием всунул обратно в нагрудный карман, заметив, как новые его кореша плотоядно переглянулись. Что и требовалось доказать!
– Есть пальтишко кожаное, как раз на тебя, – решился владелец часов.
– Ну, покажи.
– Ишь шустрый. Чего я тебе, оптовая база? В хате лежит.
– Так это тащиться! – Мороз не сдержал разочарования.
– Да чего тут? Щас на тачке до трамвайного кольца, – включился второй. – А там – три остановки. Первая Семеновская.
– Там и отдышаться всегда, если что, – чтоб пресечь последние сомнения, "приложил" аргумент второй продавец. – Свой дом. Только ты это… На дорожку б.
– Ладно, сделаем. Самому пора опохмеляторы включить. Жди меня, и я вернусь, – Мороз сгреб пустые кружки и отправился к стойке.
Обернулся он, дай бог, за минуту: на этот раз памятливая очередь расступилась сама. Но столик оказался пуст! Через боковое оконце Виталий разглядел, как стремительно – откуда силы в пьяных телах взялись? – удаляются от крыльца его собутыльники.
Недоумевая, он вернулся на прежнее место, вгляделся и – чертыхнулся про себя. Поверх стола лежал пропитанный пивом бланк протокола допроса подозреваемого.
Ну что за день? Прокол за проколом! Он прикинул, стоит ли взять их "на рывок". Но – много чести! Теперь по адресу Затверецкие сами их вычислят. А у него собственная головная боль – треклятый, недающийся наезд. Кстати, надо бы продавщиц сориентировать.
Он забросил бутылку в сумку, закинул ее за плечо и… застыл. Сознание, привычно прокручивавшее последний разговор, внезапной вспышкой выбросило ключевое слово. Джип!
Ну, конечно, "внедорожник"! Зациклились на этих грузовиках. А там же как раз коттеджный поселок. И они в нем были. Только не то искали! Щеки его вспыхнули стыдом: как можно было не сообразить этого раньше? Прав, сто раз прав Андрей: зацикленность – признак тупости. Теперь все срослось. Жаль, отпустил Муравьева: до коттеджного поселка восемь километров. В лихорадочном нетерпении Мороз вылетел на двухметровое крыльцо, перемахнул через перила и приземлился подле трех рокеров, сгрудившихся у своих мотоциклов. Вскочил на место пассажира ближайшего из них:
– Ну, чей? Поехали, поехали.
– А дорого тебе это не станет, попрыгунчик? – владелец мотоцикла, бородатый тридцатилетний мужчина, подошел в упор. – У нас тут свои, знаешь, маршруты. Как бы на ближайшей помойке не оказаться.
– Кончай пылить и – заводи, – Мороз доверительно притянул его к себе. – У тебя теперь два маршрута: либо довезешь меня до коттеджного поселка, либо – до районной милиции. Где я сниму с тебя номера – за езду без шлема. – Так вот же шлем!
– Выкину.
Возразить против такого сносшибательного аргумента было нечего. Рокер, вглядевшись в странного пассажира, неспешно забрался на водительское сидение, медленно вставил ключ…
– Давай, давай, малый, не задерживай при исполнении, – от полноты чувств Мороз поддал ему под зад коленками – будто пришпорил.
Мотоцикл рванул с места.
4.
– Разреши? – на лице протиснувшегося в кабинет Хани блуждала игривая ухмылка, плохо скрывавшая беспокойство. – Классная у тебя в приемной телка появилась. Не пробовал еще?
– Садитесь.
Виновато вздохнув, Вадим опустился на стул.
– Рассказывай.
– О чем?
– Ваньку-то не валяй! О пропаже вещественных доказательств, что ты в обворованном магазине изъял.
– А, это! – будто только теперь сообразил Ханя. – Как рассказывать прикажешь: тебе как начальнику или тебе как тебе?
– Давай мне как мне.
– Да козлы они! Понимаешь, звонит мне судья: где, мол, изъятый ящик водки. Будто сам не знает!
– Знает, стало быть?
– А то! Просто у них, видно, сабантуй затеялся, выпить захотелось. Вот и вспомнил о халяве. А иначе с чего запылил? В жизни суды вещдоки не запрашивали. Только то, что сами им отправляем. – Это ты ему так все и изложил?
– Ну, зачем? Объяснил, что по протоколу были изъяты двадцать пустых бутылок из-под водки – в качестве образцов для последующего сличения. А поскольку сличение не понадобилось, вещдоки в виде пустых бутылок были мною уничтожены на пустыре в присутствии понятых…
– Твоих собутыльников?
– Не хуже других граждане. Сказал, что если правосудию необходимо, могу доставить осколки. Тут он и заблажил.
– А можно чуть поподробней, как ты это изъятие в протоколе осмотра места происшествия зафиксировал? Все-таки на глазах у кучи народу ты изымаешь двадцать полных бутылок водки как пустые. И – все молчат?
– Андрюш! Ну, ты сегодня прямо, как целочка, – Вадик даже обернулся на всякий случай: может, кто еще в кабинете появился. – Да так же, как и всегда! Записываешь: "изъято столько-то бутылок водки". Меж словами "бутылок" и "водки" оставляешь место. А когда подходит срок дело приостанавливать или в суд направлять, вписываешь меж ними "из-под". Все! Получается – пустая тара. Никакого ноу-хау. Можно подумать, другие иначе делают!
– Может, и так же! Но если и делают, так одну-две, а не ящиками. Это во-первых! А во-вторых, если уж воруешь…
– Да какое ж это воровство? Ты слова, знаешь, тоже выбирай.
– Если тибришь, говорю, так изволь делать хотя бы, чтоб комар носа не подточил!
– Так все вроде… – неуверенно промямлил Ханин. – Как обычно.
– Как обычно?! Да ты это "из-под" мало что сверху каракулями вписал, так еще и красными чернилами. Дальтонизмом, часом, не страдаете?
– Спешил я. И так три дня арестантского сроку сожрал.
Ханя свойски улыбнулся. Но, вглядевшись в неподвижное лицо Тальвинского, сник.
– Чего ж мне теперь? Сам знаешь, и так выговорешник неснятый.
– Не знаю! – отчеканил Тальвинский. – У тебя не только выговор. За один этот год четыре доследования. И это при том, что мы с Чекиным тебя прикрыли, когда уголовное дело по пьянке потерял.
– Так восстановил же! С кем не бывает, – Ханя выдержал заискивающую паузу. – Куда ж мне, если что? А? Андрюш?
– Идите пока, – не в силах видеть ТАКОГО Ханю Андрей отвел глаза. – И к концу дня, чтоб у меня на столе лежала объяснительная.
– Как скажете, гражданин начальник. Как писать-то? Тебе как тебе или?.. – Ханя вгляделся в темнеющие глаза. – Понял, понял, – безнадежно пролепетал он.
5.
Только в девятом часу вечера добрался Мороз до райотдела. В дежурной части корпел у телефона подменный дежурный Галушкин.
– Тальвинский на месте? – Мороз выудил журнал учета происшествий и книгу телефонограмм, сноровисто пробежал глазами последние записи.
– Еще два часа назад с прокурором уехали. Никого нету. У тебе самого по наезду что новенького? А то звонков, звонков видимо-невидимо!
– Слушай, Федосыч, ты как будто два года назад на такого Воронкова большую охоту объявил.
– А то сам не помнишь? И вообще, может, хватит издеваться?! Я тебе, между прочим, в отцы гожусь, – затюканный бесконечными подколами по поводу незадавшегося тогда задержания, Галушкин насупился.
– Не понял? – Мороз, несколько заторможенный, – не спал, почитай, больше суток, – поднял воспаленные глаза. – Причем тут? Я твоего любимца Воронкова только что по аварии вычислил.
– То есть как?! – Галушкин с мальчишеской резвостью взлетел со своего места. – То есть это получается?!.. – Он! Точно. Только не на грузовике, как мы думали, а на внедорожнике. Никак вот не отловлю. У него вторая квартира где-то в городе была. Ты не помнишь, случаем, Федосыч?
– А то! Вон оно как! Даже не беспокойся, – все адреса сберег.
– Тогда на ночь глядя суетиться не будем. А под утро езжай за ним – и вези сюда.
– Понял!
– Но один не езди. Он теперь, говорят, забурел: без охраны даже в сортир не ходит. Так что прихвати пару моих сыщиков – скажешь, я велел. И Лешку Муравьева подними. Пусть джип к отделу перегонит.
– Все сделаем, Виталий! Даже не сомневайся. Вона какие дела!Бандит, он во всем бандит!
– Только гляди, дед. Чтоб подоплеку, кроме Муравьева, пока – никому!
– Могила! – горя восторгом, поклялся Галушкин.
6.
Выйдя из отдела, Виталий поколебался, не пойти ли отсыпаться домой. И, должно быть, пошел бы, если б не загремел оркестр ресторана "Лебедь". Справедливо рассудив, что отоспаться он когда-нибудь успеет раз и навсегда, Мороз повернул на звук.
Народу, может, по причине буднего дня, на входе не было. Но и дверь с неизменной табличкой "Спецобслуживание" оказалась заперта.
Мороз постучал, разыскивая глазами дядю Сашу. Но вместо старого швейцара из гардероба выглянул долговязый и длинноносый амбал, которого он здесь прежде не видел. Судя по габаритам, должность швейцара он совмещал с обязанностью вышибалы. Похоже, ему тоже внешность заместителя начальника районного угрозыска ничего не говорила. Потому, считая короткого отрицательного кивка достаточным, парень собрался вернуться в глубь гардероба. Но тут Мороз с силой пристукнул ногой по двери. И этим швейцара рассердил. Грозно нахмурившись, он распахнул дверь и угрожающе выглянул наружу.
– Ты чего, салабон, гремишь? Объяву не видишь? Иль тебя поучить требуется? Так мне звездюлей выписать недолго. Здоровья на двоих таких хватит.
Все-таки самоуверенность нас губит. Хотя, с другой стороны, где-то парню и повезло. Укачанный бессонными сутками, Мороз был настроен миролюбиво. Потому ограничился тем, что выбросил вперед руку с двумя раздвинутыми пальцами, меж которых ловко поймал длиннющий, будто для того и выращенный "шнобель", резким движением скрутил его вниз и влево, отчего по ресторану разнесся вопль, и вошел в вестибюль, двигая перед собой пятящегося на карачках, подвывающего охранника.
– Метрдотель где? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался Мороз.
Не в силах говорить от боли, тот показал узловатым пальцем на служебный кабинетик меж двух туалетов.
Оставив швейцара кататься по полу, Мороз заглянул в комнатку. Сидя к нему боком, в кресле рыдала, размазывая косметику, молоденькая официантка. Стоящая рядом женщина в обтягивающем платье, подчеркивающем округлые ее формы, ее утешала:
– Ну что ж ты в самом деле надумала, дуреха? Из-за какой-то ерунды на развод. Ну, дал он тебе по рылу. С кем не бывает? Мишка мой меня, думаешь, не бьет? Недавно опять застукал, так до сих пор синячище на ноге. И – ничего!
– Ну, Мишка! Сравнила, – всхлипнула сидящая. – Мишка твой – человек. Он ведь как побьет, так после обязательно чего-нибудь тебе и купит. Ты ж вон вся в золоте ходишь! Нашла с кем сравнить. Мишка!
– Привет, красавицы, – обозначая свое присутствие, шепнул Виталий.
– Виташечка! – аппетитная утешительница – она же метрдотель, – оставив подругу, радостно кинулась к Морозу, вытеснила его в фойе. Здесь обнаружила сидящего на полу подвывающего вахтера. Слегка нахмурилась. – Опять твои шуточки!
– Хамов не терплю, – по-своему извинился Виталий.
Метрдотель засмеялась. С того момента, как ответственная за заветную гостевую комнатку пухлоколенная официанточка по протекции Маргариты Ильиничны Паниной заняла должность метрдотеля, улыбалась она гораздо чаще. А с Морозом у них и вовсе установились самые добрые товарищеские отношения. Иногда даже спали вместе.
– Наши кто есть?
– А когда их не было, ваших-то? Вовсю гудят. С некоторых пор ресторан "Лебедь" стал излюбленным местом отдыха тружеников Красногвардейского райотдела милиции. – Ты как, кстати, на сегодня? – томно промурлыкала метрдоотель, незаметно для поднимающегося охранника проведя ладошкой по морозовским брюкам. – У меня как раз муж уехал.
– Грустную правду я тебе скажу, подруга, – Виталик подманил ее к себе и сделал большие глаза. – Сегодня меня самого можно…
Окончание фразы он прошептал в самое ушко.
– Так я готова. Хоть какое-то разнообразие, – подмигнула девушка, пропуская его на лестницу. – Если надумаешь, я завсегда.
– Жуткий бабник, – ностальгически сообщила она постанывающему охраннику. – И – такой, я тебе скажу, хохмач!
Охранник смолчал: он этого не находил.
Вечер перевалил за экватор. Едва Мороз потянул на себя тугую дверь, на него обрушился гул огромного, словно зал ожидания, ресторана.
И первое, что он разглядел, был столик неподалеку от эстрады, где обосновалась ударная следственная группа: Чекин, Ханя и Чугунов.
– О, Виташа! – Ханя радостно развел руки. – Дружище! Вот удача! Вот и отличненько. Подсаживайся.
– В-в-в….
– Выпью, – Мороз избавил Чугунова от мучений. Опьянев, тот принимался заикаться на все согласные алфавита. – Андрей не заходил?
При невинном этом вопросе Чекин помрачнел.
– Он теперь нами брезгует, – пожаловался Ханя и, будто только сейчас сообразив, что говорит с лучшим другом Тальвинского, с притворным испугом прижал палец к губам:
– Но я тебе ничего не говорил.
– Будет выпендриваться-то, – Мороз поднял рюмку, подхватил на вилку грибок. – Опять чего-нибудь отмочил?
– Да так, – увильнул от ответа Вадим. Что-то сообразив, оживился. – А кстати! Посоветуй. Такую телку заприметил! Редкий экземпляр. Два танца уж сбацали, и все никак что-то не подступлюсь. Вообще-то ты мой глобальный принцип знаешь: "Больше сантиметров, меньше сантиментов". Но тут случай особый. Требуется, понимаешь, какой-то тонкий, нестандартный ход.
– Нужно п-предложить минет, – посоветовал осоловевший Чугунов.
– А то сам не думал? Но – больно тонкая штучка. Вроде и льнет, а вроде и по рылу залепить не слабо. Сейчас я тебе, Виталий, ее покажу. Присмотрись. Потом скажешь, чего б такое ввернуть понаучней. Во-он там, спиной к нам.
Мороз повернулся и внутри у него заныло: через стул была переброшена жесткая рыжеватая коса. Со времени их последней встречи с Мариной Садовой прошло два года.
Заиграла музыка. Мороз поднялся.
– Эй, ты куда?! – растерялся Вадим.
– П-п-проверить мою г-гипотезу, – догадался Чугунов.
– Могу рассчитывать на танец? – Виталию хотелось выглядеть небрежно победительным – в соответствии с моментом.
– Вы?! – к радости Мороза, лицо обернувшейся Марины вспыхнуло. – Вот уж не ожидала. – Я очень рад, что встретил вас.
– Удивительно, но я тоже. Но – какими судьбами? – У нас здесь неподалеку логово, – он кивнул подбородком на окно.
– Так вы все еще в этом задрипанном райотдельчике? А я вот ушла. Слободяна после всей этой истории выгнали. Ну, и…Тружусь старшим товароведом на хлебзаводе. Между прочим, вместе с женой этого вашего, как его? Ну… – она брезгливо оттопырила губу, пощелкала пальцами.
– Андрей Иванович Тальвинский, – опередил ее Мороз. – Ныне начальник райотдела.
– Бедный райотдел. А вот жена у него очень даже ничего. Резвушка.
– Марина. Он мой друг.
– Оно и видно: два сапога – пара! – с полоборота вспыхнула Садовая. Взбалмошный характер ее за эти годы не изменился. – Говорю, что считаю нужным. Вижу, был холуй, таким и остался. Вы чего вообще подошли?
– Вообще-то собирался пригласить на танец.
– Так вот – танец обещан.
Она протянула руку подошедшему Хане.