* * *
Была глубокая ночь. В доме стоял полнейший бедлам - все было разбросано, развалено, разрушено. Из домочадцев никто не спал: ни Евдокия, ни Фейга, ни Соня. Дети сидели на обломках кровати, мачеха продолжала стоять в дверном проеме. Матрена расставляла по местам какие-то вещи. Все наблюдали за допросом, который вел господин в цивильной одежде.
За спиной Лейбы стояли несколько полицейских, сам он сидел на обломках, которые с трудом можно было назвать стулом. Человек в цивильном расположился напротив. Он смотрел на старого еврея внимательно, с нескрываемой неприязнью.
- Ну что, пан Лейба? Будем признаваться или в очередной раз морочить голову?
Тот виновато улыбнулся, с готовностью кивнул.
- Конечно признаваться, пан офицер. Только сначала объясните, в чем я должен признаться?
- В который раз вы меня видите?
- В своем доме?
- Да, в вашем доме.
- Наверное, в первый… Знаете, я старый больной человек, и у меня плохая память на лица. Особенно на такие.
- Напомню, в пятый. Загадка: почему это я так часто к вам наведываюсь со своими людьми?
Лейба пожал плечами, улыбнулся:
- Наверно, кто-то вам здесь понравился. Может, даже моя старшая дочь.
Пан офицер перевел брезгливый взгляд на напрягшуюся Фейгу, придвинулся почти вплотную к Лейбе, свистящим шепотом сообщил:
- Скупка ворованного, перепродажа, контрабанда. Фальшивые деньги. Все это висит на тебе. И я поймаю тебя, Лейба. Сегодня не поймал - поймаю завтра.
Тот захлопал ладонями по тощим ляжкам, поднял глаза к потолку, забормотал:
- Боже мой, боже мой, за что ты меня так наказываешь? - И с недоумением спросил офицера: - Хотелось бы знать, кто наговорил вам обо мне столько глупостей?
- У заборов есть уши, а у домов глаза.
Лейба неожиданно расплакался:
- Чтоб эти уши завяли, а глаза полопались! Вы видите, пан офицер, в какой нищете живет бедный Лейба и его несчастные дети?!
- Пан офицер, - подала голос Матрена, - перестаньте издеваться над старым человеком.
- Замолчи, наконец! - сделал суровое лицо Лейба. - Если уважаемому человеку приятно издеваться, пусть издевается. Мне даже нравится. Я благодарен Богу, что Он послал такого хорошего человека в мой дом.
Пан офицер обвел насмешливым взглядом понурое семейство, в упор посмотрел на самого Лейбу.
- Когда от тебя уехали блатыкайные?
- Блатыкайные?! От меня, честного еврея? Вы, пан офицер, держите меня за полного бандита! Как можно принимать в правоверном доме блатыкайных?
- Блатыкайные уехали от тебя два часа назад, - раздельно произнес офицер.
- Боже мой! - вскинул руки Лейба. - Если вы знали, во сколько они уехали, так почему не задержали их? О боже! И такие люди работают в полиции!
- Что ты сказал? - побледнел пан офицер.
- Я сказал, что, будь я вашим начальником, вы давно бы маршировали младшим чином. Без погон! - хмыкнул еврей и, дернув плечом, добавил: - Надо же, знали, что были блатыкайные, и не задержали. Погром устроили бедному еврею!
Худощавый некоторое время молча смотрел на насмешливое лицо старого Лейбы и неожиданно ударил. Сильно, в самую переносицу. Лейба рухнул на пол, офицер вскочил со стула и принялся избивать его сапогами.
- Смеяться над паном офицером? Издеваться? Получай же, жидовска крэв!
Матрена заголосила, Фейга кинулась на помощь отцу.
- Что вы делаете?! Вы же его забьете!
Соня тоже сорвалась с места, вцепилась зубами в ляжку офицера, старалась ногтями расцарапать его физиономию.
- Чтоб ты сдох, пан! - кричала она. - Чтоб ты сдох!
Полицейские оттаскивали дочек, офицер уворачивался от ногтей Сони, продолжая яростно избивать лежащего на полу Лейбу. Матрена схватила палку с мокрой тряпкой, пыталась достать ею полицейского офицера. И только Евдокия продолжала стоять на месте, с ухмылкой наблюдая за происходящим.
* * *
Ночь плавно перетекала в утро. Фейга и Соня сидели в темной гостиной на разбитых ящиках и не сводили глаз с дверей отцовской спальни. Платье старшей сестры было изодрано, лицо Сони казалось багровым из-за кровоподтеков. Тихо плакала в сторонке Матрена.
Дверь спальни открылась, оттуда вышел доктор с саквояжем в сопровождении Евдокии. Он посмотрел на привставших дочек, перевел взгляд на мачеху.
- Есть все основания ждать худшего.
- Худшего для кого? - спросила Фейга.
- Для вас. А для пана Лейбы - лучшего. Через час-другой он может оказаться в гостях у самого Господа Бога.
Матрена громко запричитала. Фейга охнула и слегка сползла по стене. Соня придержала ее за плечо. Евдокия бросила холодный взгляд на дочек и жестом пригласила доктора следовать за ней. Проходя к дверям, сильно толкнула Матрену, от чего та сразу умолкла.
У ворот дома мачеха отдала доктору деньги за визит.
- Вы еще придете к нам, пан доктор?
- Если в этом будет необходимость.
Доктор покинул дом, в гостиной остались трое - Евдокия, Фейга и Соня. Мачеха вернулась, снова обвела взглядом девушек, спокойно и твердо произнесла:
- Хочу предупредить о следующем: в моем доме не раскисать. Уйдет отец - останусь я. А я сумею вывести вас в люди.
* * *
Проводить Лейбу в последний путь на городское кладбище пришло человек пятьдесят. В основном это были пожилые евреи в черных шляпах и черных сюртуках. Правда, в этой толпе выделялся десяток краснолицых мужиков, явно не семитского розлива, но кем были эти люди покойному, никто не знал. Они стояли отдельно, печально слушали раввина, так же печально смотрели на осиротевших дочек, на грудастую энергичную мачеху.
Матрена искренне плакала, крестилась и молилась по-христиански. Евдокия, одетая в черное закрытое платье, выглядевшая в нем эффектно и даже соблазнительно, переходила от одной группы людей к другой, о чем-то предупреждала, иногда улыбалась и скользила дальше.
Соня, не сводя с мачехи злого тяжелого взгляда, тихо сказала Фейге:
- Я ее ненавижу.
Сестра опустила на нее красивые печальные глаза, так же тихо ответила:
- Спокойно, сестра. С этой коровой можно варить кашу.
- Ты хочешь иметь с ней дело? - удивилась Соня.
- Я уже имею. Поговорим после похорон.
Раввин закончил молитву, и близкие люди принялись выполнять похоронный ритуал. Евдокия тут же устроила прощальный визгливый плач с причитаниями, Соня осталась стоять на прежнем месте и издали наблюдала за происходящим. Глаза ее были сухими и застывшими. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась и увидела, что на нее внимательно и влюблено смотрит упитанный пятнадцатилетний Соломончик, сын известного в городке лавочника. Соня показала ему язык и отвернулась.
* * *
Спустя несколько часов печальная часть церемонии похорон наконец перешла в другую, тайно ожидаемую всеми присутствующими, - в поминки.
С первого этажа дома доносился шум поминального обеда. Соня сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела в окно, как по двору кучками разбредались люди. Раздался скрип лестницы, в спальню поднялась Фейга. Уселась на кровать, широко разбросав ноги, с усмешкой уставилась на Соню. Она была слегка пьяна.
- А ты у нас хорошенькая! Пора подыскивать жениха.
- Подыскивай лучше себе, - огрызнулась Соня.
- В этом не будет проблем. Открою дом приемов, там всякой швали будет навалом.
- Какой дом приемов? - не поняла Соня.
Фейга подсела к сестре поближе, обняла за плечи, заговорила доверительным шепотом:
- Ты ведь догадываешься, чем занимался наш покойный отец и почему к нам так часто заглядывала полиция?
- Пани Евдокия должна подать в суд на офицера из полиции.
- И не подумает.
- Почему?
- Если суд начнет заниматься смертью нашего бедного папочки, мы с тобой останемся без порток.
Соня удивленно посмотрела на сестру.
- Я что-то не понимаю.
Та придвинулась еще плотнее к ней, крепче обняла за плечи.
- Полиция искала и не нашла. Знаешь почему? Потому что пани Евдокия хорошенько все перепрятала! - Сестра довольно рассмеялась, подмигнула малышке. - Так перепрятала, что даже бедный папочка не мог найти.
- А много там всего?
- Много, очень много. Хватит на всех! - Фейга отпустила сестру, откинулась на спинку кровати. - Куплю дом пани Елены, и будет там дом приемов.
- Моей пани Елены? - переспросила Соня. - Модистки?
- Да, твоей пани Елены, модистки, - кивнула Фейга. - А зачем ей такой большой дом?
Соня помолчала, негромко попросила сестру:
- Покупай другой дом. Не трогай дом пани Елены, Фейга.
Фейга рассмеялась.
- Дурочка, маленькая дурочка! Не я куплю - кто-то другой купит. Модистка все равно собирается уезжать отсюда.
- Кто сказал? - От неожиданности Соня даже привстала.
- У заборов есть уши, у домов - глаза, - повторила Фейга поговорку офицера полиции, поднялась и направилась к двери. Оглянулась, бросила сестре уже с лестницы: - А насчет жениха все-таки подумай. В городе достаточно богатых и глупых юношей, облапошить которых одно удовольствие.
Убедившись, что сестра ушла, Соня быстро спустилась по лестнице, выбежала из ворот дома и, не оглядываясь, со всех ног понеслась по улице. Увернулась от резвой повозки, налетела на утиный выводок и чуть не растянулась на булыжнике.
Подбежав к дому пани Елены, девочка резко сбавила шаг, секунду постояла на пороге, затем с достоинством прошагала в гостиную. Пани Елена занималась своим привычным делом - подгоняла на манекене скроенное дамское платье. Увидев неожиданно появившуюся Соню, удивленно проследила за нею, оставила занятие и подошла к девочке:
- Извини, что я не была на похоронах твоего отца. Просто твоя мачеха не хотела меня там видеть.
Соня подняла на нее глаза, тихо спросила:
- Вы правда уезжаете отсюда?
- Тебе сказала Евдокия?
- Фейга. Они хотят купить ваш дом.
Пани Елена помолчала, провела ладонью по голове Сони.
- Да, они уже дали задаток.
- Почему вы, пани Елена, ничего мне не сказали?
- Я собиралась поговорить с тобой. И не только о продаже дома. Я хочу предложить поехать со мной.
- Мне?
- Тебе.
- Куда?
- В Россию. В Санкт-Петербург. Там у меня сестра, у нее большой доходный дом. Нам там будет хорошо.
Соня отрицательно повела головой.
- Нет, не хочу.
- Ну почему? - наклонилась к ней женщина. - Ты - талантливая девочка. Ты должна получить хорошее образование. Ты музыкальна. Ты можешь стать знаменитой пианисткой.
- Не стану.
- Станешь. Непременно станешь! Смотри, какие у тебя изумительные пальчики. - Пани Елена взяла пальцы девочки, стала рассматривать их. - Такие пальчики - редкость. Я ведь не зря сказала: Соня Золотые Ручки.
Соня внимательно взглянула на свои пальцы, совсем по-взрослому усмехнулась:
- Нет, пианисткой я точно не стану.
- Если тебя смущает недостаток средств, я возьму все расходы на себя, - не унималась пани. - Повторяю, у меня состоятельная сестра. Ты должна уехать со мной, будешь мне вместо дочери. Я поговорю с мачехой, и она с радостью отпустит тебя.
Девочка сняла руку пани Елены со своего плеча, поднялась, посмотрела прямо ей в глаза.
- Послушайте, пани Елена. Разве вам неизвестно, что моя семья - сборище воров и негодяев? Мой папа… Мой старый жалкий папа Лейба, он торговал контрабандой. Бессовестно впихивал артелям, магазинам, банкам, просто обычным людям фальшивые злотые! Моя горячо любимая мама, когда была жива, помогала отцу прятать ворованные вещи. Перепродавала их. Сестра моя, Фейга, шлюха и воровка. Она обкрадывала не только всех своих мужей, которые имели глупость попасться в ее объятья, она обкрадывала даже гостей, которые приходили в их дом! Она лазила по карманам, пани Елена. Я видела это! И я такая же. Не хуже, но и не лучше. Поэтому я не поеду с вами. Задержусь в этом вонючем городке. Задержусь совсем ненадолго. Закручу голову какому-нибудь жирному идиоту, обчищу его до последний ниточки и скроюсь. Пусть меня ищут по всему белому свету! Я хочу, пани Елена, красивой и веселой жизни!
Пани с ужасом смотрела на девочку.
- Что ты говоришь. Соня?
- Все нормально, пани Елена! Мы с вами обязательно еще встретимся. - Девушка поднялась. - Не скоро, но встретимся. Может, даже в том самом Петербурге.
* * *
Городской рынок был типичным для маленького провинциального городка. Тут продавалось все - от раскормленных свиней и цыганских лошадей до огородной растительности и ворованного золота. Народ тут был на любой лад, голова кружилась от цветастости и гама. Громко ругались польские пани, шастали в широких юбках цыганки, в окружении свиты надменно передвигались в толчее состоятельные господа, переругивались торговки, пытался перекричать всех волосатый шарманщик, сторонились всего нечистого пейсатые евреи в черных шляпах.
Соня с наслаждением болталась по этому бедламу. Ненадолго остановилась в толпе зевак, наблюдавших за проделками дрессированного медведя. В толпе было тесно. Соню прижали к какому-то толстому важному пану, она попыталась выбраться из-под его мощной туши и тут вдруг обнаружила, что большой карман пана уткнулся ей в самое лицо. Девушка опустила глаза и увидела в кармане бумажник. Соображала Соня секунду. Ловко запустила тонкие пальцы в оттопыренный карман, легко вытащила из него бумажник, нырнула под ноги того самого пана и быстро выбралась из толпы. Оглядываясь, отыскала за кургузыми лавчонками нелюдное место, раскрыла бумажник и при виде толстой пачки ассигнаций по-детски счастливо рассмеялась. Соня сунула бумажник под юбку и снова ринулась в толчею базара.
На этот раз ее прибило к ювелирным лавкам. Здесь публика была спокойная, немногочисленная, богатая. Чаще всего попадались семейные пары. Расфуфыренные женщины торговались в лавчонках, их терпеливые мужья стояли рядом, обреченно наблюдая за капризами своих привередливых слабых половин.
Соня вошла в одну из таких лавочек, протолкалась к украшениям, выставленным в специальных столиках со стеклом, и стала жадно изучать соблазнительный товар. По соседству молодая красивая пани терзала продавца-еврея и своего немолодого, порядком уставшего мужа.
- Нет, - капризничала пани-полька, - это колье никак не подойдет к вечернему платью. Янчик, почему ты молчишь? Можешь ты хоть что-то посоветовать мне в этой жизни?
Потный Янчик неловко сопел, пытаясь выдавить из себя хоть что-то.
- Колье очень дорогое. Может, подберем другое вечернее платье?
- Мне нравится именно то, которое я выбрала! И не смей перечить! - топнула ножкой пани и обратилась к продавцу: - Пан Соломон, что вы мне посоветуете?
- Лучше, чем посоветует ваш муж, я вряд ли смогу это сделать. - Хитро улыбнулся Соломон и с готовностью перебросил внимание на Соню. - Что желает прелестная пани?
- Желаю этот перстень, - ответила та.
- Но он очень дорогой. У пани хватит денег на покупку?
- Вполне. - Соня достала из-под юбки украденный бумажник. - Я желала бы посмотреть несколько перстней.
- Желание покупателя - закон для продавца. - Хозяин открыл стекло столика. - Говорите, пани, на что еще обратили внимание ваши прелестные глазки?
- Вот на это, на это и это…
- Милая панночка, все, что вы показываете, очень дорогое удовольствие. - Ювелир внимательно посмотрел на девушку. - А вы не дочка ли покойного Лейбы?
- Нет, пан Соломон, я не дочка покойного Лейбы.
- А пан намерен когда-нибудь заняться мною? - возмутилась пани с колье.
- Непременно, пани. Пока юная прелестница будет выбирать перстни, я весь ваш.
Соня взяла первый перстень, надела на пальчик, повертела перед зеркалом, перед глазами. Сняла его, стала мерить второй. Краем глаза заметила, что продавец, занимаясь семейной парой, держит ее в поле зрения. Померив третий, высокомерно попросила:
- Когда пан Соломон освободится, я бы хотела посмотреть еще кое-что.
- Пару секунд, пани.
Соня отодвинула от себя перстни, принялась скучающе изучать другие украшения, выставленные в лавчонке. Капризная пани стала громко отчитывать вконец растерявшегося мужа:
- Больше я никуда не пойду с тобой! Вечно ты молчишь и жадничаешь! Я женщина, мне надо выглядеть хорошо! Тебе не должно быть стыдно выходить со мной в общество!
Муж молчал и потел. Наконец они ушли, так ничего и не купив. Продавец вернулся к молодой симпатичной девочке:
- Сколько вам лет, прелестница?
- Шестнадцать, - соврала Соня.
- Уже шестнадцать? - искренне удивился Соломон. - У панночки есть жених?
- Жениха нет, - улыбнулась в ответ Соня.
- Нет - так будет, - обрадовано растопырил пальцы продавец. - У меня для вас есть исключительная пара - это мой сын Мойша. Я обязательно вас с ним познакомлю! Вы ведь тоже иудейка?
- Разве не видно? - продолжала улыбаться Соня и попросила: - Эти перстни не убирайте, я еще не выбрала. Но я бы желала посмотреть вот эти четыре.
- У вас отличный вкус, панночка.
Соломон стал суетливо доставать из ящичка указанные перстни, а в это время в лавку вошли две шумные семейные пары.
- О боже! - обрадовано закричал продавец, увидев их. - Кто пожаловал в мою бедную лавочку! Неужели такие уважаемые люди оказали честь скромному Соломону?!
Продавец и гости стали обниматься и здороваться. Соня, перебирая перегни, незаметно бросила один из них в карман своей широкой юбки и повернулась к продавцу:
- Простите, пан Соломон, если позволите, я приду к вам в следующий раз. Глаза разбегаются, поэтому нужно посоветоваться с любимой мамочкой.
- Конечно, прелесть моя! - запричитал Соломон, сгребая перстни в ящичек. - В любой день, как только пожелаете. Вас буду ждать не только я, но и мой сын Мойша!
- Большое спасибо, пан Соломон, - с достоинством кивнула Соня и, покидая лавчонку, озорно подмигнула: - Привет Мойше!