* * *
Соня вбежала в прихожую дома и успела мельком увидеть незнакомого грузного мужчину лет сорока пяти в черной тройке, пьющего в гостиной чай из блюдечка. Фейга быстро оставила гостя и устремилась за Соней. Она взяла сестру за руку и потащила в соседнюю комнату.
- Это барон Лощинский, - зашептала она в самое ухо. - Богатый, интересный, не жадный. Ступай к нему и пококетничай.
Соня с недоумением смотрела на Фейгу.
- Зачем?
- Затем, что хватит сидеть на моей шее. Пококетничай, поулыбайся, дай потрогать за задницу. Он любит это.
Соня резко отодвинулась от сестры.
- С ума сошла! Он же противный!
Та перехватила ее за руку, крепко сжала кисть.
- Слушай, что я говорю. Отец умер, пора помогать семье. Пошла! - и резко подтолкнула в спину.
Сестры вернулись в гостиную, где находился барон. Соня остановилась напротив, уставилась на него нагло и с откровенной издевкой.
Тот отодвинул блюдечко, восторженно развел толстыми короткими ручками.
- Какая маленькая прелесть! - Он перевел взгляд на Фейгу. - Так это и есть ваша сестра, о которой говорят все соседи?
- Да, это моя сестра Шейндля, наша гордость, - кивнула Фейга.
- Сколько тебе лет, девочка? - спросил барон Соню.
- А сколько вам надо?
Гость расхохотался:
- Мне, детка, надо столько, чтобы ты была достаточно разумной и не задавала ненужных вопросов.
- Пан барон, - вмешалась Фейга, - девочка взрослеет не по дням, а по часам. И я гарантирую вам отсутствие всяких глупостей и бестактностей. - Повернувшись к сестре, она тихим жестким голосом велела: - Пригласи пана Лощинского в свою комнату и покажи, как хорошо ты играешь на фортепиано.
Соня молча развернулась и начала подниматься по лестнице. Барон поднялся с кресла и, получив одобрение Фейги, двинулся следом. Оглянувшись на сопящего и с трудом поднимающегося по крутым ступенькам немолодого господина. Соня тихо рассмеялась в ладошку.
В своей комнате девочка подошла к фортепиано, открыла крышку инструмента, уселась на стульчик и пробежалась пальчиками по клавишам. Барон остановился сзади, окинул взглядом изящную фигурку, перевел взгляд на ловко бегающие по клавишам тонкие пальцы. Провел ладонью по голове Сони, пробормотал:
- Какие пальчики! Их бы целовать, любить, кусать…
Девочка перестала играть, поднялась, растопырила пальцы перед лицом пана Лощинского.
- Пальчики у меня золотые, пан барон. Имейте это в виду.
- Имею, детка, - засопел тот, обхватил Соню за талию, стал страстно целовать ее руки, глаза, лицо. - Конечно имею! С ума сойду… Ничего не соображаю… Любимая, желанная…
Соня, со смехом отбиваясь, нащупала в боковом кармане его брюк цепочку, ловко оттянула кармашек и вытащила оттуда увесистые золотые часы. Быстро сунула их себе под юбку, резко оттолкнула барона:
- Что вы позволяете себе, пан барон!
- Деньги, золото, богатство… Требуй все, что захочешь, только позволь прикасаться к тебе, деточка, - продолжал бормотать тот, не в состоянии прийти в себя. - Не гони прочь, не отказывай! Ты не представляешь, какая ты восхитительная!..
- А что скажет ваша жена?
Барон оторопело уставился на нее:
- А почему она должна что-то говорить?
- Вы не любите ее?
- С чего ты взяла?
- Тискаете меня!.. Вам что, жены не хватает?
Пан Лощинский в крайнем смущении отступил на пару шагов, растерянно пожал пухлыми плечами:
- Жены, конечно, хватает. Но… ты такая молоденькая, восхитительная.
Соня подошла к нему:
- Тогда женитесь на мне. Вы мне нравитесь. Толстенький, богатенький, я люблю таких.
Она попыталась обнять барона, но он оттолкнул ее, суетливо полез во внутренний карман сюртука, достал мятую ассигнацию и протянул девочке.
- Купи себе вкусностей. Но только твой язычок должен быть за замком. Пусть все останется между нами.
И скатился вниз по ступенькам.
Соня постояла некоторое время в улыбчивой задумчивости, достала из-под юбки тяжеленные золотые часы, спрятала их за стопку нотных тетрадок. Села за фортепиано, взяла несколько аккордов и тут услышала шаги на лестнице - кто-то поднимался к ней наверх.
Это была Фейга. Она подошла к девочке сзади, некоторое время слушала музыку, затем изо всех сил ударила сестру по голове.
Соня вскочила, но все же удержалась на ногах, шагнула к старшей сестре, крепко сжав кулачки:
- Ненавижу тебя.
- Я тебя не меньше. Но учти, буду ломать, пока не сделаю послушную шлюшку, приносящую доход семье.
Внизу хлопнула входная дверь, и до слуха сестер донесся бодрый голос мачехи:
- Девочки, вы дома? Чем вы там занимаетесь?
- Разучиваем новый этюд на фортепиано! - весело ответила Фейга. - У вас к нам разговор, пани Евдокия?
- Не пани Евдокия, а мама. Спускайтесь, надо кое о чем посоветоваться.
Мачеха была слегка подшофе. Она сидела на стуле вытянув ноги и насмешливо смотрела на спускающихся по скрипучей лестнице девушек. На столе перед ней стояла бутылка вина и стакан.
Когда девушки послушно уселись за стол, Евдокия налила себе вина и сделала пару глотков.
- Первое: будете грызться как собаки, воспитывать начну я. И тебя, малая, и тебя, дылда.
Фейга дернулась было от оскорбительного обращения, но мачеха жестко взглянула на нее и кивнула на стул:
- Сидеть! И запомните, стервы, в доме должны быть любовь и порядок! - Она сделала еще глоток. - Теперь по делу. - Евдокия остановила глаза на старшей сестре. - Дом пани Елены наш. Деньги я уже внесла.
- Значит, пани Елена уехала? - тихо поинтересовалась Соня.
- Уедет. Завтра, - ответила Евдокия, продолжая смотреть на Фейгу. - Ты, Фейга, будешь вести этот дом. Это будет салон для избранного общества.
- Ни один уважаемый пан не пойдет в такую халупу. Дом надо привести в надлежащий вид, - возразила Фейга.
- Приведем. Но прежде надо привести в надлежащий вид тебя, милая. Подойди к зеркалу, глянь на себя: халда халдой! - Мачеха достала из ящика бюро пачку крупных купюр и положила на стол. - Хорошая одежда, вкусный парфюм, дорогие украшения - вот что должно отличать хозяйку салона от прочей публики!
- Я тоже буду при салоне? - спросила Соня.
- Ты будешь при муже, - посмотрела на нее мачеха. - Завтра нам нанесет визит пан Школьник с сыном, думаю, парень тебе понравится.
- Но мне только пятнадцать, - попыталась возразить Соня.
- Детка моя, тебе не "только" пятнадцать, а уже пятнадцать. А через месяц будет целых шестнадцать.
- Но, может, пусть Сура до замужества попрактикуется в салоне? Там будут интересные мужчины, - неуверенно заметила Фейга.
Евдокия рассмеялась:
- Одно другому не помешает. Салон - отдельно, муж - отдельно.
* * *
Соня вышла за ворота и побрела знакомой дорогой к дому своей учительницы. Девочка остановилась возле продуктовой лавки, она наблюдала, как грузили в повозку вещи отъезжающей пани Елены, как нанятые люди торопливо и деловито выносили чемоданы, тюки и негромоздкую мебель. Как пани Елена ставила у повозки аккуратно упакованные коробки с самыми ценными и хрупкими предметами.
Соня стояла как завороженная, и по ее щеке медленно сползала слезинка.
* * *
Девушка не спеша брела по жаркой пыльной улице, провожала бессмысленным взглядом людей, лавки, проносящиеся повозки. Неожиданно Соня увидела что-то знакомое в фигуре ладно одетого мужчины, который с достоинством и спокойствием пересек улицу и вошел в винную лавку. Она узнала его - это был тот самый пан офицер из полиции, который избил ее отца до смерти. Соня напряглась и быстро вошла следом за офицером в лавку.
Тот стоял у длинной винной полки, выбирая подходящий напиток. Девушка подошла к нему вплотную и тоже принялась изучать бутылки со спиртным. Пан офицер с раздраженным недоумением взглянул на нагловатую девушку, отодвинулся на шаг. Соня выждала какое-то время и снова придвинулась к мужчине. Полицейский выбрал наконец нужное вино, достал из заднего кармана брюк бумажник, расплатился за покупку, сунул бумажник на прежнее место и повернулся, чтобы уйти. Девушка быстро и ловко протянула руку, запустила изящные пальчики в офицерский карман и снова уставилась на полки с бутылками.
Когда пан офицер ушел, Соня не спеша засунула бумажник под кофточку и тоже покинула винную лавку.
* * *
На следующий день повозка пана Школьника вкатилась во двор дома покойного Лейбы. Будущий свекор и будущий муж торжественно проследовали в гостиную.
Сын пана Школьника оказался тощим прыщеватым молодым человеком двадцати лет, неуверенным в себе и стеснительным. От зажатости Шелом методично щипал себя за худые ляжки, бросал короткие огненные взгляды на красивую Соню, смущенно слушал велеречивый монолог отца. Отец, напротив, был невероятной упитанности, он сидел в кресле расслабленно, по-домашнему, с удовольствием пил из блюдечка чай и с еще большим удовольствием держал речь перед молоденькой девушкой и принаряженной Евдокией.
- …Сын у меня единственный, он моя надежда и счастье. Для меня, пани Евдокия, теперь главная цель жизни - найти Шеломчику красивую и верную жену. Мы очень долго приглядывались к всевозможным девушкам и вот, похоже, пригляделись. Вы сами видите, мальчик у меня прелестный - стеснительный и нежный. Несмотря на то что ему уже двадцать, он до сих пор не имеет представления, откуда берутся дети! - Отец повернулся к сыну, ласково посмотрел на него. - Скажи, Изя, ты ведь действительно уверен, что деток находят в капусте?
- Нет, не всегда… - покраснел юноша. - Иногда их там почему-то не находят.
Фейга, до этого понуро стоявшая в дверном проеме, фыркнула. Мачеха сурово взглянула на нее, но, увидев, что пан Школьник громко рассмеялся, тоже хохотнула.
Соня молчала, внимательно и спокойно изучая прыщеватого жениха.
- Вы видите, какая чистота и наивность! - хлопнул толстыми ладонями Школьник-старший. - Надеюсь, ваша Сурочка столь же девственна и также считает, что мы все вышли из капусты?
Он развернулся к девушке, внимательно уставился на нее.
- Что скажешь, девочка?
- Вы, наверно, из капусты, а я уж точно из крапивы, - ответила Соня под общий хохот.
- Умница, прелестно ответила! - радовался отец жениха. - С такой женой мой Шелом точно не пропадет! - И повернулся к Евдокии: - Если вы не против, пани Евдокия, пусть наши детки поворкуют один на один.
- Пусть поворкуют, - согласилась мачеха. - Софочка, покажи кавалеру свою комнату!
* * *
Соня и Шелом молча стояли друг против друга. Юноша не знал, с чего начать разговор. Соня же, наоборот, ждала его инициативы, смотрела внимательно и насмешливо. Наконец девушка не выдержала, взяла его руку, посадила чуть ли не силой на стул. Сама устроилась напротив.
- Я тебе нравлюсь? - спросила она прямо.
Шелом нервно сглотнул и кивнул.
- Очень.
- Ты мне тоже, - соврала Соня. - Поэтому поступаем так: отец твой богатый?
- Конечно. У нас акции пяти шахт! - не без гордости сообщил юноша. - И еще несколько ювелирных лавок.
- Значит, буду жить у вас.
- Ты так решила?
- Я так решила. Терпеть не могу свою мачеху.
- А я своего папу люблю, - признался парень.
Соня строго посмотрела на него.
- Это плохо. Придется выбирать - между мной и папой.
- Почему?
- Одинаково любить двоих невозможно.
Шелом растерянно привстал.
- Я буду любить сразу двоих. И тебя, и…
Договорить он не успел. Соня приложила ладошку к его губам:
- Посмотрим. - Она тоже поднялась. - Ну что, говорим, что согласны?
- Да.
Они двинулись к двери, и Соня придержала Шелома.
- А ты очень ревнивый?
- Это как? - не понял тот.
- Будешь злиться, если я буду ходить, скажем, в гости к своей сестре?
- К сестре - не буду. А к другим… К другим - буду.
Соня рассмеялась, слегка потрепала его по щеке.
- Но тебе придется месяц потерпеть, ревнивец, пока мне стукнет шестнадцать!
* * *
Подвенечное платье, в котором Фейга уже не однажды выходила замуж, Соне было велико. Невеста стояла на стуле посреди гостиной, а вокруг нее колдовала Фейга, держа в руке иголку, а в зубах - булавки с цветными головками. Мачеха сидела за столом, традиционно попивала вино, наблюдая за процессом подгонки платья. Фейга рассказывала:
- Папочка купил мне это платье пять лет тому назад, когда выходила замуж за первого своего мужа Йосю Циммермана. Тогда оно было совершенно белое, почти прозрачное. Когда Йосик увидел меня в этаком наряде, он просто озверел и едва дотерпел до ночи! Боже, что он вытворял со мной, что выделывал! Хотя и второй муженек, Веня Кугельман, тоже не отличался особой нравственностью в постели. Знаете, что он придумал? Вы даже не можете себе представить, какие кульбиты он выделывал…
- Надеюсь, ты не станешь демонстрировать сейчас эти кульбиты? Девочка может этого не вынести, - попробовала остановить ее Евдокия.
Фейга рассмеялась:
- Ой, я вас умоляю, пани Евдокия! Эта девочка в скором времени выкрутит такие кульбиты, что дай бог нам с вами вынести это! - и шутливо ущипнула сестру за бок. - Или я не права, сестренка?
Соня недовольно убрала ее руку и с сияющей улыбкой ангелочка посоветовала:
- Подшей повыше левый край. Иначе я загребу всю пыль на дороге.
* * *
День был пасмурным, сыпал мелкий дождь. Городское кладбище выглядело пустынным и унылым.
Соня, стоя возле могильной плиты, под которой были похоронены отец и мать, едва слышно шептала:
- Дорогая мамочка, дорогой папа… Извини, папа, но я буду говорить с мамочкой. Мне так плохо, так одиноко без тебя. Ты мне опять приснилась, и я опять во сне плакала. Через три дня я выйду замуж, так хочет Евдокия и Фейга. Мне жених совсем не нравится, но выхода нет. Я стану женой тощего и глупого Шелома. А вот пани Елена уехала. Уехала навсегда. И я теперь одна. Совсем одна, мамочка…
* * *
Свадьбу Сони и Шелома справляли в ресторане при постоялом дворе. Ресторан был большой и светлый, гостей собралось не менее ста человек, причем публика пришла самая разнообразная - от ортодоксальных чопорных иудеев в черных шляпах и с пейсами до польских панов, веселых, шумных, бесцеремонных, быстро пьянеющих.
Соня, прелестная и юная, сидела во главе стола, рядом с ней сопел и краснел от счастья и стеснения Шелом. По бокам от жениха и невесты, соответственно, расположились их родственники.
Из Евдокии вовсю лезла украинская сочность и сексуальность, Фейга была томной и соблазнительной. Время от времени она бросала взгляд на красивого и, видимо, состоятельного поляка, сидящего напротив. Пану томная еврейка определенно нравилась, он время от времени приподнимал фужер с вином, давая понять Фейге, что не прочь продолжить знакомство. Рядом с паном Школьником сидела его жена, мать Шелома, пухлая, клюющая носом дама, которая много и вяло ела и ни с кем не общалась.
Отец жениха, быстро захмелев, перетягивался через своего сына, пытался объясниться с невесткой:
- Девочка, дочечка моя! Я не был знаком с твоим папой и сожалею об этом. Но убежден, что он был бы очень доволен твоим выбором. Ты будешь жить у нас, как у индюшки под крылышком, и ни в чем не будешь нуждаться. Главное же, а это самое главное, чтоб ты любила нашего Шеломчика, была ему верной и преданной женой!
- Папа! - не выдержал Шелом. - Ты мне изгваздаешь своей вилкой весь костюм!
- Тебе не совестно, Шелом? - удивился пан Школьник. - Не совестно прерывать папу какими-то глупостями, когда он говорит твоей жене о серьезных вещах! Изгваздаю этот костюм - куплю другой! Но никогда не смей перебивать папу!
- Извини, папа.
- Паны и Панове! - закричал пожилой еврей, ведущий свадьбу. - Думаю, настало самое время выпить за пана Школьника и очаровательную пани Школьник - отца и маму счастливого Шелома! Папе и маме всегда везло друг с другом, так пусть теперь повезет и молодым в гнездышке, которое для них свили родители! Лыхаем, панове!
Все поднялись и выпили. Соня неожиданно увидела среди гостей пана Лощинского, того самого, что не так давно приходил в их дом с определенным предложением. Рядом с Лощинским сидела его жена, худенькая тусклая пани. Сам же неудачливый ухажер не сводил с юной невесты жадного взгляда, сгорая от желания и страсти.
- На кого ты смотришь? - шепотом спросил Шелом, склонившись к Соне.
- Так… На гостей, - пожала она плечиками. - Какие разные и какие противные.
- Кто, например?
- Например, вон тот, - кивнула Соня на пана Лощинского.
- Что ж в нем противного? - поднял брови Шелом. - Это мой дядя, брат мамы.
Соня мило и удивленно рассмеялась.
- Я пошутила! Я знала, что этой твой дядя! Милый, очаровательный пан!
В это время пан Лощинский покинул свое место и направился к молодоженам.
Фейга, увидев его маневр, на миг напряглась, но быстро уловила взгляд младшей сестры и поняла, что беспокоиться не следует.
Пан Лощинский подошел к молодоженам, взял руку Сони, поднес к сочным жирным губам.
- Дорогой племянник, у тебя восхитительная жена.
- Вы тоже ей понравились, - обрадовался жених.
- Вот и прекрасно. Позволь преподнести вам скромный подарок. - Он извлек из кармана плотный бумажный пакет, положил на стол. - Пусть твоя женушка купит на эти деньги такое украшение, которое по красоте не уступало бы ей самой.
Соня подняла на Лощинского смущенный взгляд, тихо произнесла:
- Благодарю вас, пан. Постараюсь выполнить ваше пожелание.
Оркестр громко заиграл веселую мазурку, гости дружно поднимались с мест, пускаясь в пляс.
Шелом тоже поднялся, взял Соню за руку и повел ее в общий круг. Она послушно поддавалась ему в танце, скользила взглядом по сидящим за столом: Евдокии и Фейге, пану Школьнику и его жующей жене, но чаще всего ее взгляд пересекался с бессовестным и откровенным взглядом пана Лощинского.